Глава 15
Неужели это конец? Неужели Альба сдалась? На ее теле проступают гематомы, а волосы седеют. Быстро. Убийственно быстро.
– Что со мной? – выкрикивает она. – Что это?!
– Только не волнуйся, – бледнеет Ник. – У тебя пять байтов. Справимся. Ты слышишь меня?
Но Альба ни на что не реагирует.
– Ты слышишь меня?! – Ник дает ей легкую пощечину. – Постарайся успокоиться! Я сбегаю в вагон за рюкзаком. Шейра, поговори с ней! Отвлеки ее чем-нибудь!
– Нет, – качает головой Ольви. – Нет, Матвей. Ты не будешь ее оперировать. Я вызову Утешителей.
На электрическом столбе темнеет кнопка. Такая же, как возле заброшенной арены. Она должна спасать, но в тот день не помогла ничем.
– Держись, Альба, – лепечу я.
Наша лодка не утонет. Мы заделаем дыры и сконструируем парус. А затем выиграем регату.
Не обращая внимания на протесты Ольви, Ник исчезает в вагоне и вскоре возвращается с рюкзаком. Флешки падают на присыпанную щебенкой дорогу. Он извлекает серую коробку.
– Сейчас, сейчас…
– Эй, не трогай ее! – рявкает Ольви. – Я вызову Утешителей!
Губы Ника кривятся в нервной ухмылке.
– С каких это пор ты за главного?
– Ты… у тебя не всегда получается, – с трудом произносит Ольви.
Я знаю, рисунки на зеркалах преследуют его. И никогда, никогда не отпустят.
– У твоей матери не было шансов. Мне жаль, но… – Ник трет лицо и устало вздыхает. – Альба, давай присядем. Я вколю снотворное. Ты не почувствуешь боли.
– Нет… – На ее щеке блестит одинокая слеза.
– У тебя три байта. Целых. Три. Байта. Я смогу.
Но Ник не успевает начать: Ольви с силой давит на кнопку.
– Прости, Матвей, – хрипит он. – Скоро приедут Утешители. Я читал. Здесь куча штабов.
– Ты ненормальный! Альба может обнулиться в любую секунду! – Ник вкалывает сестре лекарство, и она обмякает в его руках.
– Не оперируй ее, – умоляю я. – Они все поймут!
– А есть выбор? – Он берет скальпель и перчатки.
– Ты ставишь под угрозу наш план, – рычит Ольви.
– К черту план!
Я опускаюсь на колени. Как неделю назад. Только тогда вместо девушки, ненавидящей меня всем сердцем, обнулялась Элла. Сейчас Альба откроет глаза. Белые глаза. Удивится, что видит чересчур четко. В ней умрет страх и завянет надежда.
– Нет, Матвей! – внезапно взвизгивает Ольви, прижимая Ника к земле.
Они превращаются в пульсирующий комок ярости и горечи. Поднимается ветер, перебирающий струны-колосья. Фальшивая мелодия. И дурацкий танец этих двоих.
– Хватит, – выплевываю я.
Нащупав в колосьях флешку, я вливаю в индикатор бывшей подруги спасительные метры. Ей станет легче. Ненадолго. Альба близка к черному порогу, но до приезда Утешителей дотянет.
Ты же всегда искала свет. Вот и сейчас не ломайся. Это моя привилегия.
– Еще раз что-нибудь выкинешь – забудешь свое имя! – кричит Ник, заламывая Ольви руку. – Уяснил?
– Пошел ты!
– Пожалуйста… – всхлипываю я.
– Уяснил?
– Да что ты о себе возомнил?! Жалкая сущность!
– Даже я, сущность, не так жалок, как ты!
– Заткнитесь! – не выдерживаю я, зажимая уши. – Пока вы выясняете отношения, она теряет последние байты!
Их танец мерзок. Их ярость пахнет кровью. И ветер, поняв, что арфа не настроена, затихает.
Чертыхнувшись, Ник отпускает Ольви, и занесенный для удара кулак врезается в землю. Ник подползает к нам и осматривает запястье Альбы.
– Два гига… Это было рискованно, Шейра. А если бы она их потратила в один присест?
– По-твоему, лучше было ждать, пока она обнулится? – Я задыхаюсь от возмущения. – Или пока вы наиграетесь?
Дорога в небе, едва заметная во тьме, вздрагивает. Появляется черная точка. К нам едут Утешители. Я зачарованно слежу за их приближением.
Все как тогда. Я не забуду зрачки «недетей», прячущуюся за мной Эллу и беспощадно седые волосы.
Кабина приземляется. Две Утешительницы спешат к нам. Не из-за жалости или сострадания. Они выполняют свою работу. Холодно, бесчувственно. Их учат быть черствыми, чтобы они не сошли с ума.
Одна наклоняется к Альбе, а другая поворачивается к нам.
– Что произошло?
– Ее нужно оперировать, – хмуро отзывается Ник. – А этому парню…
– Ясно, – перебивает женщина. – Обсудим в третьем блоке.
Я не знаю, радоваться или плакать. Нас отвезут к серверам. Оскар был бы счастлив, но мы не собирались сближаться с людьми по ту сторону.
Утешительницы берут на руки Альбу и Марка. Мы ковыляем в кабину. Обычный салон, обычные сиденья. Сюда не вписываются лишь ослепительно-белые костюмы и резкие движения людей-роботов, отдавших себя и свою жизнь на съедение Семерке.
Мы летим, но не так, как в городе, – здесь воздух другой. И люди – поломанные куклы. Здесь до шарканья сапог, выстиранных скрипящих простыней и лая собак честно. Но я больше не хочу правды. Меня от нее воротит.
Я вспоминаю о забытых в вагоне рюкзаках и радуюсь тому, что планшет ношу в кармане.
За окном светлеет небо. Под нами – темное здание, врезавшееся в землю буквой «П». Во дворе мерцают фонари, грустно изучающие потрескавшийся асфальт. Левее, совсем как в городе, простирается зеркальное поле кармы.
Кабина опускается к железным автоматическим дверям.
Здравствуй, третий блок. Здравствуй, еще одна каменная коробка, ломающая жизни.
На первом этаже нас встречает просторный зал. Справа вывеска столовой. Пусто. Выпотрошенная тушка птицы, не иначе. С обрезанными крыльями. Камеры наблюдают за нами, под потолком мерцают лампы. Утешительницы идут к центральной лестнице.
Наш путь заканчивается на втором этаже – в полумраке коридора. Возле окна горит экран с надписью: «Отделение последней стадии». По спине бегут мурашки. Вот как называются наши две недели.
Утешительницы кивают на кожаные кресла.
– Ждите здесь. Вашим друзьям мы поможем, не беспокойтесь.
Они исчезают. Долго-долго стучат каблуки. Я молюсь, чтобы так же долго держалась Альба.
Как по мне, проходит лет сто, прежде чем появляется немолодая женщина в белом костюме.
– Доброй ночи, господа. – Она заправляет за уши прядь седых волос. Седых из-за возраста.
Ее зеленые глаза слишком добры, чтобы принадлежать Утешительнице, а голос слишком мягок, чтобы отдавать жестокие приказы.
– Что… – начинает Ник.
– Альба в порядке, мы прооперировали ее. Сейчас она спит.
Альба. Эта женщина знает о нас все. А я, наивная дурочка, уже поверила в ее человечность.
– Откуда вам известно… имя? – напряженно интересуюсь я.
– Неужели вы думали, что мы не вскроем ее базу данных? – закусывает губу она. – Да и неважно это. Я Рене. Главный Утешитель отделения последней стадии. А как зовут вас?
– Мы туристы, – вымучиваю я.
Рене опирается на ручку кресла и наклоняется к нам.
– Надеюсь, вы понимаете, какие могут быть последствия?
– Мы не… – осекается Ник.
– Мы ехали на электричке, а тут парень без сознания, – прерывает молчание Ольви. – Наша подруга испугалась и начала седеть.
– Да? – приподнимает брови Рене. – Мне позвонили дежурные Утешители и сообщили, что нашли в вагоне три тела. Возможно, их убила Альба?
– Что вы несете? – сквозь зубы цедит Ник. – При убийстве преступник обнуляется сразу!
– Я ее не обвиняю. Но Семерка будет рассматривать две версии. И не факт, что выберет версию с Марком. – Рене выпрямляет спину. – Это не все. Альба покинула город незаконно. Появись она на таможне, ее бы направили во второй блок как больную планемией.
Утешительница протягивает нам маленький планшет с синим датчиком.
– Я вынуждена изучить ваши базы данных. Девушка первая.
– Вы не имеете права, – цепенею я.
– Ошибаетесь, дорогая. У работников третьего блока неограниченные полномочия.
Ник сжимает мое плечо. От его прикосновения я успокаиваюсь и подношу запястье к датчику. На экране вспыхивают фото, имя, фамилия и возраст. Внизу огромными красными буквами значится: «НЕДЕЛЯ ДО ОБНУЛЕНИЯ».
Рене морщится, словно это сообщение причиняет ей боль.
– Шейра, Шейра… Мы бы отвезли вас во второй блок, но…
Это бесполезно.
– Можете не продолжать, – мрачнею я.
Рене пролистывает анкету Ольви. В ней нет ничего, что могло бы заинтересовать Семерку.
Когда очередь доходит до Ника, я все отчаяннее борюсь с желанием разбить планшет. Это наша тайна, и ни один Утешитель не имеет права к ней прикасаться.
Миг.
Еще миг.
Появляются фото и имя – Матвей Норман.
Я мысленно отбиваю чечетку.
– Так, – говорит Рене, – молодым людям придется пройти в гостевые комнаты. Вы побудете у нас, пока не завершится расследование. А вам, Шейра, я выделю палату здесь, среди Последних.
– Это и весь допрос? – удивляется Ольви.
– Я не подозреваю пациентов. Я их лечу, – передергивает плечами Рене. – На беседу вас вызовут завтра вечером.
Я провожаю друзей до лифта, после чего Утешительница отводит меня в палату. На маленьком диванчике спит девочка лет восьми. Еще одна кровать свободна.
Рене грустно улыбается, будто знает что-то страшное, неправильное и – без сомнения – связанное со мной.
– Доброй ночи, Шейра, – шепчет она. – Или, вернее, доброго утра. В тумбочке есть все необходимое.
Я благодарю Утешительницу и падаю на кровать.
Квест вновь проигран. Мы не герои. Лишь отчаянно-слабые будут бороться до последнего. Оскар на это и рассчитывал, предлагая нам сделку.
– Тебя зовут Шейра, да? – доносится до меня тоненький голосок. – Я Дэнни.
– Дэнни, – повторяю я. – Теперь мы соседи.
– Это же отлично! – восклицает девочка. – Мне было так скучно одной! А ты умеешь разгадывать японские кроссворды?
– Немножко.
– Тогда сегодня попробуем, ладно?
– Ладно, – соглашаюсь я.
Дэнни, Дэнни, как же ты напоминаешь мне Эллу. Она тоже обожает кроссворды.
Глаза слипаются. Моя новая знакомая спрашивает что-то еще, но я не отвечаю. Пора возвращаться в кошмары.
* * *
Я просыпаюсь от того, что за мной кто-то наблюдает. Распахиваю веки: перед кроватью на коленках стоит Дэнни.
– Что случилось?
– Уже пять вечера! Ты обещала поиграть со мной! – Соседка накручивает на палец прядь ярко-рыжих волос и морщит усыпанный веснушками носик.
– Извини…
Мой планшет начинает вибрировать. Звонит Оскар. Кажется, мы не виделись целую вечность, и теперь он со своим хот-родом и правда превратился в гостя из прошлого. Я принимаю вызов.
– Ни слова. Молчи, – шикает он. – Матвей мне все рассказал. Ничего не бойся. Вы хотели навестить Эллу. Вас бы не выпустили через таможню, и вы нашли обходной путь. Верь в это сама, и тебе поверит Семерка.
– Хорошо…
– Вот именно – все хорошо. Я то же самое талдычу Киру, но его это не успокаивает. Так что позвони ему в ближайшее время.
Он снова повторяет нашу легенду, в очередной раз называет меня солнышком и желает удачи. Нарочито весело. Будто мы нагрянули в третий блок отметить чей-то день рождения и обсуждаем крем на торте.
Оскар отключается. Я растерянно бросаю планшет на подушку.
– Дай мне немного времени, Дэнни. Чуть позже я разгадаю тебе любой кроссворд.
– Подожди! Будешь бисквит? Я только что из столовой, взяла порцию и для тебя. – Она протягивает мне пакет с выпечкой.
– Спасибо. – Я жадно вдыхаю сладкий аромат. – Поиграй пока на моем планшете.
Приведя себя в порядок, я нахожу Рене, и та провожает меня к Альбе.
– Ваша подруга проснулась, но ей нужен покой, – говорит Утешительница, пропуская меня в палату. – Ах да, скоро приедет человек, желающий с вами пообщаться. Будьте готовы.
Рене захлопывает дверь. Шум и суета остаются в коридоре, а здесь… Здесь слишком тихо. Слишком хрупко. Ослепительно-белые стены, умывальник, потрескавшийся кафель на полу и кровать – все дышит болью.
За одеялом Альбу почти не видно, выглядывают лишь глаза и нос. Она бледна. Среди привычных белокурых локонов проскальзывает седина.
– Зачем пришла? – хрипит она.
Что-то в ней изменилось. Надломилось. Умерло. Но… что?
– Как ты? – Я опускаюсь на край кровати.
– Глупый вопрос.
– Все наладится.
Идиотка. Ты сама-то в это веришь, а, Шейра?
– Проваливай, – глухо отзывается Альба, уткнувшись носом в одеяло.
Теперь я понимаю: в ней нет надежды. Нет того света, который она так берегла.
Пальцы немеют. Я взяла с собой пакет с выпечкой.
– Будешь бисквит?
– О боже, Шейра, – стонет она. На ее лбу краснеет гематома. Это не та Альба. Это другой человек, слабый и беззащитный. – Какого черта?
– Просто… Мы команда. Даже сейчас.
– Команда? Правда? – горько усмехается она. – А ничего, что мы провалили задание?
– Почему же? Мы в третьем блоке. Вот найдем серверы…
– Я выбываю из игры, – отрезает бывшая подруга. – С меня хватит.
– Ты серьезно? После того, что мы пережили? У тебя всего несколько дней до обнуления. Очнись, Альба! Это единственный шанс!
– Зачем?
– Подумай, как бы отреагировал Ник на твое решение? Что бы он сказал?
Услышав имя брата, Альба вздрагивает.
– Проблема в том, что он уже ничего не скажет.
Я смотрю на нее, изможденную, ослабшую, и мне до боли в скулах хочется признаться. Во всем.
Но я прикусываю язык. Нельзя, я дала обещание Нику. Нельзя.
– Иногда нужно просто верить, – цежу я, пряча бисквит в тумбочку. – Приятного аппетита и до скорого.
В коридоре я снова и снова натыкаюсь на Утешителей и больных. Заворачиваю за угол и топчусь у своей палаты. Дверь открыта, но у меня не получается перебороть внутреннюю плаксу и улыбнуться. К сожалению, Дэнни меня все-таки замечает:
– Помоги мне разгадать кроссворд! – Она водит пальчиком по экрану планшета. – Я где-то ошиблась.
– Ты переоцениваешь свою соседку.
Закрашенные клеточки отдаленно напоминают кота, однако почему-то у бедного животного целых три уха.
– Давай-ка попробуем…
Мы ищем ошибку, но спустя полчаса неудачных попыток открываем ответы. Не успеваю я найти нашего кота, как снова кто-то звонит.
– Десятый раз, – подсчитывает Дэнни. – Кир какой-то. Кто это, а?
– Друг, – говорю я неохотно.
А еще у меня миллион пропущенных от родителей. Лгать о подработке я устала. Так же, как устала утешать их банальным «все хорошо».
– Чего ты ждешь? – моргает Дэнни, и мне ничего не остается, кроме как ответить.
– Алло, – раздается глухой голос Кира.
– Да, здравствуй. – Соберись, соберись, соберись.
– Шейра? Ну слава богу! Что с тобой? Где ты?
– Я тебе все объясню, но позже, ладно?
– Ничего не ладно!
– Пожалуйста, Кир… Мне сложно. Я приеду и все расскажу.
– Обещаешь? – по-детски наивно уточняет он.
– Конечно. В мельчайших подробностях.
– Я не об этом, Шейра. Обещаешь, что приедешь?
Я хватаю ртом воздух. Дэнни осуждающе морщит нос, будто знает, что сейчас я в очередной раз солгу.
– Да, Кир. Я обещаю, что вернусь.
Связь прерывается.
– Зачем ты это сделала? – грустно шепчет Дэнни, кладя голову на мое плечо. – Отсюда же никто не возвращается. Мы здесь навсегда.
Как жаль, что в моей жизни все навсегда.
– Что за мысли такие? – выдавливаю я. – Давай-ка продолжим. Хм, здесь мы закрасили три клеточки, а не четыре…
Дэнни чувствует фальшь и страх. Она смотрит на меня чистым детским взглядом и молчаливо спрашивает о том, на что я до сих пор не нашла ответа.
– Бейкер! – доносится из коридора. – Бейкер, вас ждут в кабинете Рене.
Я до боли выпрямляю спину. Мне не хочется идти на допрос, хоть я и выучила наизусть наставления Оскара. Что там… Не показывать страх и верить в легенду? Это тяжело, учитывая, что я давно ни во что не верю.
Шаг. Я окунаюсь в суету коридоров. Из палаты выпархивает тихое «удачи». Спасибо, Дэнни.
Замерев у двери Рене, я задерживаю кулак в воздухе. Давай, вдох-выдох, милая улыбка, и – вперед. Это же так легко – лгать.
Я стучу и дергаю за ручку. Рене сидит за столом.
– Добрый вечер, Шейра. Не бойтесь.
Она гостеприимна. Это выбивается из общей атмосферы. В кресле развалился пожилой мужчина. Он осматривает меня с головы до ног. Наверное, уже уличил во лжи. Достаточно неуклюжего движения, неосторожного предположения – и он прочитает ее по лицу.
Я стискиваю зубы и опускаюсь на металлический табурет. Холодно. Не спасает даже мерно гудящий обогреватель. От ночного тепла не осталось и следа.
– Бейкер Ше-е-е-йра, – протягивает Утешитель. – Очень приятно.
Слова застревают в горле. Мне надоело изображать любезность.
– Меня зовут Такер, – представляется он. – Я член Семерки.
О, это же все меняет. Я упаду на колени и расцелую ваши руки.
Меня тошнит от его слащавой усмешки и презрительного хмыканья. Мне не нужно быть сущностью – я и так читаю его мысли. Он пришел сюда с намерением вынести приговор.
– Шейра, – подает голос Рене, – вы должны ответить на кое-какие вопросы. Конечно, вам сложно…
– С чего вдруг такое участие? – перебиваю я.
– Прошу прощения, если вас это задело. Начинайте, Такер, – кивает она.
Утешитель достает из кармана блокнот и перелистывает несколько страниц.
– Вы покинули город, чтобы навестить сестру?
– Да.
Трещит, трещит канва нашего плана. Торчат нити. Летят пуговицы. Но я по-прежнему не показываю страх и верю в легенду. Не показываю и верю. Все просто.
– Почему вы не воспользовались транспортом? Вам известно, что без разрешения выезд за город запрещен? У вас его не было – вы больны планемией. Следовательно, вы нарушили закон, так ведь?
– Так, – говорю я и впиваюсь пальцами в колени.
Не показывать страх…
– А почему с вами отправились Альба Рейман, Ольви Тэрри и Матвей Норман? У них здесь нет родственников.
– За компанию, – натянуто улыбаюсь я. – Вы же знаете, что творится за городом. Они за меня волновались.
– Какие хорошие друзья, – смеется Такер, захлопывая блокнот. – И все же не понимаю. Какой смысл? – Он мрачнеет и наклоняется ко мне. – Вы увиделись бы с Эллой через две недели. Не могли потерпеть?
– Такер! – восклицает Рене. – Соблюдайте рамки приличия!
– Не волнуйтесь, дорогая, я спокоен. – Утешитель сжимает блокнот настолько сильно, что белеют костяшки. – Приятно было пообщаться, Шейра. – Он склоняется к моему уху. – Ты поставлена на учет.
– Что? – ужасаюсь я.
Они будут следить за каждым моим шагом. Будут проверять мою базу данных с утра до вечера.
– Вы не можете так поступить!
– Кто там у нас дальше? Ольви Тэрри? Позовите Ольви! – командует Такер.
Я перевожу взгляд на Рене. В ее глазах плещется сочувствие. Она стара, но у нее до сих пор не выработался иммунитет против нас, тех, кого не спасти.
– Идите в палату, Шейра, – устало говорит она. – Мы пообщаемся с вашими друзьями.
Я поднимаюсь. Не показывать страх и верить в легенду…
Не показывать…
Верить…
Приглушенный писк приборов из палат, чьи-то шаги – все отдаляется. Я расправляю плечи. Докажи, что они ошибаются, Шейра, давай… Не подавай виду, что пару секунд назад они уничтожили твою последнюю надежду.
Я медленно выхожу в коридор.
Спокойно. Я что-нибудь придумаю. Все будет хорошо. Элла вылечится.
– Шейра? – пробивается сквозь туман мыслей знакомый голос.
Слишком знакомый, чтобы не показывать страх и верить в легенду. Передо мной стоит мама.
