Глава 8

– Вагнер! К тебе опять девица какая-то! – привратник покачал головой. – И ходят, и ходят… скоро в окна лазать начнут! И чем ты их приманиваешь?

– Завидуешь? Завидуй молча! – бросил ему Рихард. – Где эта девица?

Откровенно говоря, ему самому не нравилась эта популярность. И не потому, что он стеснялся своей внешности и недоумевал – что это девчонки за ним бегают? С огромным количеством девушек, которые буквально вешались ему на шею, иногда действительно возникали проблемы. И добро бы они понимали, что все это временно – так нет же, многие даже на других факультетах вбили себе в головы, что Рихард просто обязан на них жениться. В окно пока еще не лазили, но компрометирующие детали нижнего белья в комнату подбрасывали и любовным зельем опоить пытались. А были и такие, кто просто и откровенно заявлял: мол, хочу от тебя ребенка. И как всем им объяснить, что он не из тех, кто женится? По крайней мере, лет до тридцати. А там поглядим.

Тем более, что существовала Магдалена фон Хайнц, которая не требовала ни свадьбы, ни ребенка. При всех своих достоинствах графиня обладала одним-единственным недостатком. Она была ревнива и имела на то все основания. Во-первых, любовник был моложе ее почти на восемь лет. Через несколько лет, когда ее тело начнет увядать, он останется мужчиной в самом соку и захочет подыскать себе подружку помоложе. И она не сумеет этому помешать, потому как существовала вторая причина – графиня была замужем. И не имела никаких прав распоряжаться увлечениями и судьбой своего любовника. Вот несправедливость! Мужчинам можно содержать нескольких любовниц, воспитывать двух-трех внебрачных детей, и никто их не осудит. Но стоит то же самое сделать женщине – обзавестись внебрачным ребенком или просто любовником – как общество с радостью кинется ее осуждать. Поэтому Рихард Вагнер мог перепортить половину Зверинских девушек и женщин – и никто бы ему слова не сказал до тех пор, пока один из мужей не застукал его на месте преступления.

У ворот топталась дрожащая фигурка. Она так и метнулась навстречу Рихарду:

– Сударь, это вы?

– Да, – кивнул студент, – это я. А вы…

– Я – служанка госпожи графини, – девушка всхлипнула. – Моя госпожа! Моя бедная госпожа!

Недоброе предчувствие шевельнулось в груди:

– Что случилось с твоей госпожой?

– Она… просила меня передать ей эту записку.

Девушка полезла в низкий вырез платья, достала несколько раз сложенный листок слегка сырой бумаги. Его обильно полили слезами – или щедро сбрызнули водой для придания нужного эффекта. Буквы тоже расплывались. А почерк был неровный, торопливый.

«Милый! Дорогой! Любимый! Единственный! Меня увозят от тебя. Вернее, я вынуждена подчиниться решению моего супруга, который предложил мне сию альтернативу – полгода в монастыре, либо тюрьма, позорный столб и показательная порка, после чего передача меня супругу с рук на руки, чтобы через год-полтора он мог уморить меня голодом или запереть в монастыре уже навсегда. Наша разлука приводит меня в отчаяние. Полгода – это так долго! Как бы то ни было, мы будем бороться за свою любовь. Будь твердым. В твоей твердости и я черпаю силы.

Если ты хочешь меня увидеть на прощание, приходи к девяти часам вечера к Восточным воротам. Наша карета проследует из города в это время. Я постараюсь сделать так, чтобы она приостановилась. И тут не зевай. Кольцо носи, не снимая! Люблю, целую, обнимаю, обожаю. Вечно твоя – Магдалена фон Хайнц».

– Ну, и что ты решил? – Оливер разве что на цыпочки не вставал, чтобы заглянуть в письмо.

– Ничего.

– Это ловушка, – уверенно заявил его друг. – Как тогда, в доме якобы кормилицы, – припомнил он тот случай на прошлой седмице, когда удиравший от стражи Рихард опоздал к началу практикума и почти испортил занятие. – Только ты явишься, как она – стук-постук! – и на тебя нападут.

– Не нападут, – уверенно сказал Рихард. – Я чувствую – на этом пергаменте нет никаких следов чар.

– И все равно. Восточными воротами пользуется так редко…там так мало народа…Тем более, к девяти вечера! Сигнал к тушению огней…

– Огни, – Рихард выпрямился. – Именно, что огни! Кстати, сколько времени?

– Только что пробило восемь.

– Вот бес!.. Опаздываю!

– Погоди! Куда? – захлопотал Оливер, но его спутник и друг, не тратя времени, решительно направился к выходу.

– Смотри! Опоздаешь – пеняй на себя! – крикнул вслед ему привратник. Он не первый год тут работал и успел уяснить, что большую компанию, выходящую за ворота, останавливать не рекомендуется ни по пути туда, ни, тем более, на пути обратно. Ибо от возвращающихся с попойки студентов можно запросто схлопотать тумаков. А вот на одиночках можно отыграться сполна.

– Обязательно учтем и постараемся не опаздывать, – мимо него протиснулся еще один студент и трусцой кинулся догонять первого.

Привратник покачал головой и вздохнул. Два студента обязательно найдут кого-то третьего, а это уже компания студентов. А компании студентов и школяров всегда отличались воинственностью. Похоже, и этой ночью не удастся поживиться за счет опоздавших.

Рихард заметил бегущего по пятам Оливера только на третьем повороте, когда пришлось остановиться, пропуская повозку, груженую мешками.

– Ты откуда?

– Я с тобой, – не привычный к беготне Оливер дышал тяжело. – Ты же мой друг!

– Если что, – Рихард кивнул, принимая его объяснение, – не высовывайся!

Тот только кивнул.

В молчании они добрались до Восточных ворот. Они были меньше Западных, но крупнее Водяных и Нижних, а потому закрывались во вторую очередь. Так всегда бывает – сначала запирают главные, они же Западные, ворота. Потом, проходя через весь город, стража подает первый сигнал к тушению огней и запирает Восточные. После чего обходит остальные – кроме Водяных и Нижних, были еще и так называемые Девичьи ворота, но их недавно заколотили – запирая уже и их. И потом дается второй сигнал к тушению огней. Это знак для всех таверн, кабачков и трактиров, что надо закрываться. Те, кто не успел потушить огонь после этого сигнала, уже являются нарушителями закона и подлежат штрафу. И это же – сигнал для поздних прохожих как можно скорее убраться с улиц. Ибо каждый, кто попадется ночной страже в это время, будет арестован и проведет ночь в крепости.

Возле Восточных ворот стояло караульное здание, к которому примыкали конюшни, чей-то склад и несколько хозяйственных пристроек. Еще недавно, в военное время, тут жил и гарнизон – склад был казармой для солдат – но это время миновало.

Рихард и Оливер заняли позицию за углом караулки так, чтобы видеть две из четырех улиц, которые сходились к пятачку перед воротами. Еще одна маленькая улочка находилась прямо за их спинами. Даже не улочка, а переулок, грязный и мрачный. Отличный путь, если придется удирать от стражи.

Стража не обращала на студентов внимания, даже если бы и заметила их присутствие. Солдаты на воротах были заняты тем, что досматривали въезжающих. До сигнала оставалось совсем немного времени, и они пользовались предоставленной возможностью слупить с путешественников побольше денег, потому как в город надо было успеть всем до закрытия, и за это люди были готовы платить. То и дело вспыхивали ссоры, из очереди на чем свет стоит кляли тех, кто упирался и не желал расставаться с лишним грошем*.

(*Грош – он же серебряный грош – самая ходовая денежная единица.)

Как раз сейчас пытались заставить раскошелиться какого-то небогатого торговца, который отказывался платить лишние деньги под предлогом того, что все равно не собирался ничего продавать, а только покупать.

– Добрые господа, да нате вам пять грошей, только пустите меня вперед этого жлоба! – не выдержал стоявший за ним в очереди горожанин. – Эдак мы все тут застрянем!

Выкрики нервничающих проезжих были слышны даже по эту сторону городских стен. В большинстве случаев это были теплые пожелания скупердяю подавиться своим барахлом. Подстрекаемый этими выкриками, купец все-таки развязал мошну, но не успела его повозка отъехать от ворот, как навстречу по одной из улиц выкатилась сопровождаемая тремя верховыми карета.

– Пропустить! – один из всадников вырвался вперед, направив коня прямо на стражников. – Пропустить немедля! Приказ его светлости!

– Какой-такой светлости? – начальник гарнизона поудобнее перехватил алебарду. – Пускай стоит ждет! У меня рабочий день!

– Мы не можем ждать! Это приказ! – всадник нервно оглянулся, словно опасался погони. Его жест был истолкован именно так.

– А куда это вы так спешите на ночь глядя? – стражники мигом оставили купца в покое. – Случилось чего?

– Непременно случится, если ты и дальше будешь нам зубы заговаривать, – огрызнулся верховой.

– Но-но! Я при исполнении!

– Я тоже!

– Я подчиняюсь городскому совету! А ты…

– А у меня приказ!

Рихард не слушал эту перепалку. От волнения он крепко стиснул руку Оливера, не сводя глаз с кареты, на дверце которой красовалась графская корона. Там, внутри, за плотно задернутыми занавесками, сидела Магдалена фон Хайнц, чужая жена, его любовница. Нет, не любовница… возлюбленная.

За почти два года, что они провели вместе, любовники не успели надоесть друг другу, но первая страсть улеглась, и Рихард стал относиться к женщине, как к части жизни, приятной, но не самой главной. Но сейчас, когда карета увозила ее в ночь, когда впереди маячила разлука на полгода, а может, и дольше, он вдруг сообразил, что будет скучать. Что он все-таки любил эту женщину и, как ни странно, до сих пор все-таки любит. Нет, пронзать себя кинжалом, травиться ядом или как-то страдать в разлуке он не будет, но жизнь станет скучной, пустой, серой… Да и деньги и подарки ему больше не светят, а это значит, что опять придется где-то подрабатывать, чтобы свести концы с концами. И разве найдешь вторую такую – красивую, пылкую, горячую…

Оливер что-то шипел сквозь стиснутые челюсти, но Рихард его не слышал. Он во все глаза смотрел на карету. Спор двух охранников закончился, несколько серебряных грошей перешли из рук в руки, и стража принялась разгонять тех, кто пытался войти в город. Люди ругались, упирались, спорили. Кто-то нарочно без толку колотил своего конягу, мешая животному сдвинуть с места подводу и, таким образом, загораживая карете путь.

Повинуясь какому-то внезапному наитию, Рихард сделал шаг вперед, выходя из-за угла. Оливера он тащил за собой, и тот упирался, как нашкодивший щенок:

– Нас заметят! Нас заметят!

Заметили. На окошке кареты шевельнулась шторка. Мелькнула белая, ярко выделяющаяся на темном фоне кареты, рука. В тонких длинных пальцах было что-то зажато. Несколько секунд рука беззаботно болталась в воздухе, словно ее владелице было все равно. Потом она дернулась. Негромкий властный голос, принадлежавший, судя по тону, пожилой женщине, что-то спросил у сопровождавшего карету всадника.

– Трогай!

Возница привстал на козлах, щелкнул кнутом. Карета дернулась, трогаясь с места, поскольку путь, наконец, расчистили.

Пальцы разжались. Небольшой белый комок, до того зажатый ими, выпал на мостовую. Тут же из кареты послышался слабый женский вскрик – прозвучало что-то вроде «Остановите!» – но карета не замедлила хода, покатилась вперед, дальше, под арку ворот и в осенние сумерки. До наступления темноты крепкие кони могли отнести ее на несколько верст от городских предместий.

Оливер уперся, пытаясь вырвать руку из пальцев Рихарда:

– Куда? Бешеный!

– Смотри! – тот чуть ли не волоком потащил приятеля за собой. – Это она! Это от нее знак!

– Знал я, что все влюбленные идиоты, но чтобы настолько… – проворчал Оливер. – Рихард, я тебя не узнаю! Неужели ты влюбился? Ты? С твоим характером?

– Дурак! – беззлобно ругнулся тот, мгновенно подхватывая с земли клочок, оказавшийся кружевным платком, два уголка которого были увязаны в узелки. На двух других были вышиты инициалы – «МфХ» и «РВ».

– А ну, стоять! – раздался окрик одного из стражников. – Ты чего это тут…

– Мы уже уходим, – Рихард проворно нырнул в тот самый тесный грязный переулочек, и на сей раз приятель последовал за ним добровольно.

За ними никто не погнался – у стражи и без того было много дел. Откуда-то издалека раздался набатный звон – первый сигнал к тушению огней – а это значило, что скоро Восточные ворота будут закрыты, и оставшимся снаружи придется ночевать под открытым небом. Удовольствие малоприятное, тем более что начинал накрапывать мелкий дождик. Люди заторопились, стражники – тоже, и на двух студентов никто не обратил внимания.

Добежав до поворота, Рихард свернул на улочку пошире, отыскал фонарь, горевший над какой-то дверью, и только там развернул платок, дрожащими руками развязывая узелок. Он сам не ожидал, что будет так волноваться.

«Любимый! – с трудом разобрал он знакомый почерк. – Меня увозят от тебя, но сердце остается с тобой! Знай, разлука наша тяжела, но она не вечна. Придет час, и мы снова будем вместе. Я готова к любым испытаниям, но мне нужно знать, что ты любишь меня и хранишь мне верность. Я постараюсь дать тебе знать, где нахожусь. Жди меня. Любящая и страдающая в разлуке, Магдалена фон Хайнц.

Приписка: сохрани мой подарок. Пусть он вечно напоминает обо мне».

Во второй уголок был завязан перстень с алмазом. Рихард взвесил его на ладони.

– Дорогой подарочек, – Оливер окинул камень взглядом ювелира. – Как думаешь, сколько он стоит?

– Не твое дело, – Рихард сжал перстень в кулаке. – Это подарок. Подарки не продаются!

– Но, если у нас не хватит денег…

– Вот когда, – поправил парень, – денег действительно будет не хватать, тогда и подумаем! А пока – даже думать не смей!

С этими словами он так тщательно завернул в платок и записку, и перстень, что Оливер все понял и приуныл. Покутить за счет стоимости подарка графини не удавалось, хотя прежде парни только успевали сбывать ювелирам колечки, сережки, подвески и простые цепочки. А заглянув приятелю в глаза, он сообразил, что друг как-то странно переменился. Он словно повзрослел и выглядел старше своих двадцати двух лет. Сейчас ему можно было дать лет тридцать. Вот странно, как может повлиять на человека такая, казалось бы, мелочь, как расставание с любовницей!

«Наверное, если бы у меня была постоянная девушка, и мы с нею расстались бы так внезапно и так надолго, я бы тоже…хм…переживал», – подумал Оливер. Но из-за маленького роста, торчащих ушей и вечно неопрятного вида он не мог похвастаться повышенным вниманием со стороны женского пола. А, поскольку денег не всегда хватало, то и с девицами легкого поведения он не общался. Отбросив бесполезные сожаления, он потянул друга домой.

Привратник уже успел запереть ворота и караулил опоздавших возле калитки, поигрывая дубинкой – на тот случай, если студент вздумает спорить. Первокурсники послушно платили ему дань, но только до тех пор, пока старшие товарищи не посвящали их в страшную тайну забора – один из прутьев решетки в дальнем углу не был закреплен и просто аккуратно вставлялся в гнездо.

Проскользнув на территорию Колледжа обычным путем, парни поднялись на свой этаж. Общежитие еще не заснуло до конца – во многих комнатах горел свет, кто-то бродил по коридорам, где-то слышались голоса, смех и даже песни, но скромная фигурка, притулившаяся к их двери, казалась настолько одинокой, настолько бросалась этим в глаза, что друзья невольно подобрались.

– Ханна? – даже со спины не узнать подругу они не могли.

Девушка развернулась им навстречу – и вдруг с рыданием бросилась на шею низкорослому Оливеру. Не ожидавший такого напора, тот привалился к Рихарду, который только охнул под двойной тяжестью.

– Ты чего, Ханна? Случилось чего?

– Он…он захотел…Он меня… – раздавалось сквозь рыдания.

Девушка была на грани истерики. И приятели, недолго думая, подхватили ее под руки и уволокли в свою комнату. Там, усадив все еще всхлипывающую Ханну на свою постель, Оливер кинулся варить из всего, что попалось под руку, успокоительный настой, а Рихард присел на свою койку напротив подруги и осторожно взял ее руку в свои.

– Что случилось?

От его мягкого задушевного тона девушка расплакалась с новой силой, но это уже были слезы облегчения – все самое страшное позади, она больше не одинока, ей обязательно помогут.

– Мэтр Анастасий, он меня… он…а я… а мне надо было, – только и удалось добиться сквозь слезы.

Оливер протянул ей стакан со свежей настойкой. Рецепт был типовой – накануне сессии студенты потребляли подобные смеси три раза в сутки, вместо чая, чтобы хоть немного перестать нервничать. Ханна в несколько глотков выпила настойку, жестом попросила налить добавки и уже после того, как опустел и второй стакан, пустилась в объяснения.

Суть их сводилась к тому, что за помощь в одном не совсем приятном и противозаконном деле, мэтр Анастасий потребовал от студентки любовного свидания. Так сказать, по полной программе, чтобы еще и ночь провести в одной постели. А об этом не то, что Ханна – ни одна девушка на всем факультете даже помыслить не могла. Вот она и бросилась к друзьям, когда поняла, что в одиночку с этой проблемой справиться не в состоянии.

Когда Ханна замолчала, приятели переглянулись.

– Вот сволочь, – высказался Оливер, разумея преподавателя алхимии. – И надо же было до такого додуматься! Руки и ноги бы ему переломал, гаду!

Пользуясь моментом, Ханна тихо дотронулась до его ладони. И также тихо отдернула руку. Она лучше многих девчонок знала, что некрасивый Оливер весьма болезненно воспринимал любые знаки внимания, считая их насмешками.

– Ему просто по доброй воле никто не дает, вот он и решил добиться своего силой, – высказался Рихард.

– Ты думаешь?

– Знаю. Ты по сравнению с ним – просто полубог и сногсшибательный красавец.

– А ты – полный бог, – не выдержал Оливер. – Кто у нас первый сердцеед на курсе? Рихард Вагнер… напомнить тебе про брюнетку с факультета алхимии? А ту целительницу? А близняшек с ветеринарного…

– Иди к бесу, – ругнулся тот. – Тут не чужими девками надо меряться, а думать, как своих из беды выручать!

– А что ты сделаешь? Он преподаватель, – подала голос Ханна, – а я студентка. Причем не самая лучшая. Меня и отчислить можно…

– Никто никого не отчислит, – отрезал Рихард. – Ты мне лучше вот что скажи, вы с ним уже о чем-нибудь договорились? Ну, где, когда и как встречаетесь?

– Мы? Встречаемся? – от возмущения девушка даже перестала плакать. – Чтобы я… и этот лысый колобок, от которого воняет хуже, чем от больной свиньи? Ни за что!

– Очень жаль. Тебе придется назначить ему свидание.

– Что? – так и подпрыгнула девушка. – Как? Когда? Где? Ты… с ума сошел, Рихард!

Оливер сел рядом с подругой, и таким образом оказалось двое против одного. Но Рихард и бровью не повел и начал излагать свой план.

– Ты права в том, что нашего Пузыря, – так студенты прозвали преподавателя алхимии, – надо устранить. Но проблема в том, что он – наш препод. И просто подкараулить его и отколотить не получится. Значит, надо выманить Пузыря подальше от Колледжа. Сделаешь?

Ханна мужественно кивнула, хотя пока еще смутно представляла себе, что будет дальше.

По традиции, все письма поступали на имя ректора, а уж тот сортировал их – одни оставлял себе, другие отправлял по назначению, третьи складывал в пухлую папку, чтобы на досуге поразмыслив, что с ними надо делать.

В начале учебного года дел было маловато – учебные планы составлены, группы укомплектованы, места хватает всем. Посему некоторые письма ректор прочитывал внимательно – особенно те, на каких не было обратного адреса.

На этом письме не было не только обратного адреса. Там не было даже смысла. Просто набор фраз. Однако, от прочтения оных ректору почему-то стало жутко. Такие письма не пишут просто так. Они всегда несут в себе угрозу. И между корявых строчек содержался намек. Только вот на что?

«Тот, кто повис, вознесется. На каждой планете восток там, где встает солнце. Смертью пахнет не воздух. Мы все там будем. Мы всех тут встретим. Надо только верить и ждать – и тогда мир пронесет перед тобой то, о чем ты мечтаешь больше всего. Молись и кайся.»

Студиозусы гуляют!

Эти два слова заставляли бледнеть трактирщиков и содержателей питейных заведений половины города. Обычно два раза в год содрогались стены древнего Зверина перед этими двумя словами – сразу после сессии, когда толпы счастливчиков, сдавших экзамены, смешавшись с толпами тех несчастных, кто экзамены завалил, шли заливать горе и радость во все кабаки и трактиры города. Обычные на вид попойки практически всегда заканчивались драками. Разница была в том, что иногда студенты выходили «разбираться» на свежий воздух, а иногда оставались и заводили потасовку внутри трактира, ломая мебель и круша посуду.

Но в трактире «Петух и скрипка» эти два слова ни у кого не вызывали священной дрожи. «Петух» был заведением только для студиозусов, и вот уже несколько лет сюда наведывались только жители окрестных домов, а также сами студенты. С «Петуха и скрипки» начинались все гулянки. И этим же местом они, в лучшем случае, заканчивались. Обитатели окрестных домов давно привыкли к шуму и гаму до поздней ночи – известно же, что студенты самый шумный народ в мире. Они если не учатся, то пьют и гуляют.

Внутри все было, как в обычном трактире – барная стойка, ряды столов с лавками, несколько отдельных столиков «на двоих» в неглубоких нишах, камин, в котором в любую погоду горел огонь и поджаривалось мясо и дичь. Но имелись и отличия – пол, кроме соломы, был усыпан опилками вперемешку с пометом, зерном и кусками хлеба. Дальний угол зала был отгорожен, и там был устроен насест. В светлое время суток по всему трактиру, заднему двору и неширокому палисаднику у входа бродили десятка полтора кур и два тощих потрепанных петуха, посматривающих друг на друга с застарелой ненавистью. Имелись и скрипки – несколько штук, от примитивных детских до дорогих инструментов, сотворенных иностранными мастерами, висело над камином, а в качестве приглашенного менестреля мог выступать лишь тот музыкант, кто мог играть на скрипке.

Сегодня в зале было малолюдно, но вечер только начался, так что все могло измениться в один миг.

Вошедшие остановились на пороге. Молодая девушка, бледная, взволнованная. И невысокий пухлый мужчина, который годился этому юному созданию в отцы. Впрочем, трактирщик лишь скользнул по странной паре отсутствующим взглядом – мало ли, кто тут бывает!

– Давайте здесь остановимся, мэтр Анастасий, – пролепетала девушка.

– Анастасий, просто Анастасий, – поправил тот, пожав своей спутнице локоток. – Я же не зову вас «студиозус Руге», я зову вас просто Ханна. Вот и я могу для вас быть просто Анастасием?

– Э-э… – девушка оглядела зал. – Не знаю… Наверное…

Она волновалась и трусила. Заставляя ее соглашаться на свидание с преподавателем, друзья заверили, что будут рядом и устроят все в лучшем виде. Но на улицах девушка не встретила ни одного знакомого. И здесь, в самом студенческом трактире города, тоже никого не было. Кроме них, здесь было шесть человек. И все шестеро не были магами.

– Отлично! – просиял мэтр. – Тогда скажите мне это – Анаста-асий, – протянул он нараспев.

– Анастасий, – послушно повторила Ханна.

– Нет. Так не годится! Вы произносите это имя слишком сухо. А надо напевно, плавно…

– Плавно я не смогу, – вздохнула девушка. – Особенно сейчас. У меня… горло болит.

– А мы его сейчас подлечим! – алхимик проворно уволок ее в одну из ниш, взмахом руки подозвал подавальщицу – Моя дама устала, и у нее болит горло. Дайте что-нибудь освежающего. Легкое сладкое вино со льдом подойдет!

Ханна следовала за мэтром Анастасием, как зачарованная. Когда ей Рихард сказал, что она должна согласиться на свидание с преподавателем и под предлогом того, что ей хочется немного отдохнуть и перекусить, завести его в известный всем студентам трактир «Петух и скрипка», она не знала, что задумали приятели. Откровенно говоря, девушка была уверена, что до трактира они не дойдут. И вот теперь они оказались тут, а помощи нет как нет. Где Рихард? Где Оливер? Где хоть кто-нибудь из числа однокурсников? Даже насмешника и спорщика Яноша она была бы рада видеть!

Между тем им в «кабинет» принесли вино и легкую закуску из нарезки различных сортов сыра. Мэтр Анастасий разлил вино по кружкам:

– Ну, за вас, милая!

Девушка коснулась губами края кружки. Пить не хотелось. Голова и так кружилась от страха.

– Милая, – ее спутник в три глотка расправился со своей порцией. – Ханна Руге… У вас изумительное имя – Ханна. Оно такое мягкое. Как вы сами.

Девушка сдавленно кивнула, посматривая по сторонам.

– И вы обещали называть меня просто Анастасием.

– Мм-м…

– Скажите!

– Ан…Ой, не могу. Извините!

– Страшно? А вы глотните еще немного! Ну? – кружка с вином оказалась прямо перед ее носом. Ханна запаниковала. Не то, чтобы она никогда не пила вино – другое дело, что она никогда не пила его в такой компании! Но сделать пару глотков все-таки пришлось – чтобы успокоиться и слегка расслабиться.

– Вы не представляете, Ханна, – тем временем пустился в разглагольствования ее спутник, – как порой нам, преподавателям, тяжело! Мы постоянно должны держать лицо. Постоянно должны носить маску. А ведь мы такие же люди. Нам тоже хочется любви, мы тоже порой страдаем от одиночества. Знаете, как это порой больно? Ты отдаешь всего себя науке, школярам, своей работе – а жизнь проходит мимо. Вы, молодые, красивые, сильные, полные надежд, даже не представляете, как это – постоянно видеть, как уходят годы. Да, мы воспитываем вас, мы отдаем вам свое сердце, но что получаем взамен? Лишь осознание того, что прошлого не вернуть, что перед кем-то другим открыты все дороги, а тебе судьба год за годом топтаться на месте и, выпустив в большую жизнь одних, тут же возвращаешься к началу и опять начинаешь готовить зеленых юнцов… Одно и тоже, каждый год одно и то же. А ведь жизнь не стоит на месте. И ты в один прекрасный момент понимаешь, что у тебя и не было жизни, а только работа, работа и еще раз работа. А все радости прошли стороной. Это так больно! И вот появляетесь вы, Ханна! Как лучик солнца, как шанс что-то изменить, как обещание, как надежда… Не отталкивайте меня, Ханна! – он ловко завладел рукой девушки. – Я же не виноват, что так сложилась моя судьба! А вдруг наша встреча – действительно судьба? Вдруг это любовь?

Девушка попыталась вырваться, но не тут-то было. Алхимик разошелся не на шутку. Он резко притянул девушку к себе, собираясь поцеловать. Ханна в самый последний момент увернулась и почувствовала, как пахнущие вином губы махнули ее по щеке и шее. Студентка содрогнулась от отвращения и поняла, что никто не станет вмешиваться, даже если она позовет на помощь. И никто не спасет.

– Ну же, – мэтр Анастасий облапил ее двумя руками, – иди ко мне, моя красавица! Ну, чего ты упираешься?

– Я…мэтр… – Ханна отчаянно пыталась придумать причину отказа.

– Анастасий! Просто Анастасий! – жарко задышал он ей в лицо. – Мы же договорились! Ну?

– М-м… Анастасий, я…не могу!

– Глупости! – крепко обхватив девушку одной рукой за талию, второй он торопливо начал расшнуровывать корсаж на груди. – Нечего жаться! Никогда не поверю, что ты не знаешь, зачем сюда пошла! Все вы одинаковые…Да иди же сюда! Не вынуждай меня применять силу!

Резким движением он запустил руку ей за пазуху.

– Нет! – крикнула Ханна.

– Да! – мэтр задвинул девушку к стене, зажав между столом и углом «кабинета». – И не сопротивляйся! Если будешь упираться, я всем расскажу, какой опыт ты собиралась поставить в моей лаборатории! Этого нет в программе Колледжа, и тебе в лучшем случае светит отчисление… Но я ведь могу и замять это дело!

Тень упала на стол. В дверном проеме стояли трое. Против света, в надвинутых на голову капюшонах плащей, они казались незнакомцами. Во всяком случае, мэтр Анастасий их не узнал.

– Вы кто? – отрывисто бросил он, все еще сражавшийся с корсажем студентки. – Пойдите прочь! Не мешайте!

– Нет, вы только посмотрите на него! – каким-то чужим, визгливым голосом произнес тот, что стоял в середине. – Занял наше место и думает, что ему это просто так сойдет с рук!

– Это наш трактир, ты понял? – добавил тот, кто стоял справа. – И чужакам тут не место!

– Ха! – фыркнул алхимик, все-таки убрав на минутку руки. – Это – студенческий трактир. Он известен на весь Зверин…

– А ты кто? Студент? – изгалялся тот, что справа. – С какого факультета?

– Факультета геронтологии, – подал голос третий.

– Я – преподаватель! – гордо выпятил грудь алхимик. При этом он отвернулся от Ханны, и девушка торопливо запахнула на груди растерзанное платье.

– Врешь. Преподаватели сюда не ходят!

– А вот я хожу. А вы сами кто? – прищурился он.

– Студенты, – скривился тот, кто стоял в центре. – Не веришь? Зачетку предъявить?

– А предъявите! – подбоченился алхимик.

– Пошли, – невозмутимо кивнул головой в сторону выхода тот, что стоял слева. Ханна задохнулась – ей показалось против света, что кожа у незнакомца темно-бурая и выглядит странно, словно молодой еще человек уже побывал на пожаре, который его изуродовал. Бедняга! Наверное, поэтому он прячет лицо под капюшоном! Но потом присмотрелась к двум другим, заметила точно такой же нездоровый цвет лица и сообразила, что парни просто нацепили маски, кое-как вырезанные из кожи.

– Никуда я с вами не пойду, – уперся мэтр Анастасий. – И вообще, вы нам с дамой мешаете!

Он попытался по-хозяйски облапить Ханну за талию, но девушка протестующе вскрикнула и попыталась отодвинуться.

– Видимо, мы действительно мешаем даме, – изрек тот, что стоял справа. – Значит, что?

– Уходим! – чуть ли не хором откликнулись двое других, после чего произошло неожиданное.

Незнакомец в середине отступил на пару шагов назад, а двое его приятелей наклонились и, резко дернув за локти, поставили алхимика на ноги. Тот попытался сопротивляться, но его противники проявили чудеса упорства и поволокли его прочь.

– Не имеете права! – возмущался тот. – Всех отчислю! Вы еще пожалеете! Вы сами не знаете, с кем связались! Я на вас буду в деканат жаловаться! До самого ректора дойду! Я вас запомню…

Не обращая внимания на его крики, незнакомцы доволокли упирающегося алхимика до двери и выкинули наружу, выйдя следом. Посетители трактира досмотрели бесплатное представление до конца, чуть ли не аплодируя «актерам», после чего вернулись к своим делам. Такие ссоры и даже посерьезнее случались в «Петухе и скрипке» чуть ли не каждый день. Отдыхать студенты умели.

Ханна осталась сидеть за столиком. Она торопливо поправила растрепанное платье, пригладила волосы и задумалась о своем бедственном положении. Нет, с одной стороны, хорошо, что ее избавили до приставаний мэтра Анастасия. Но с другой… Что теперь будет?

Рядом возникла подавальщица. Молча поставила перед девушкой кружку с вином.

– Но я не…

– От парня с соседнего столика! – подмигнула та.

Ханна оглянулась и заметила, что неподалеку сидит Оливер Жижка собственной персоной. Он отсалютовал девушке кружкой пива и привстал:

– Разрешаешь?

– Конечно, – кивнула она, заметив, что приятель прихватил с собой блюдо с жареными колбасками. – Ты…я думала…

– Ну, меня там не было, – уклончиво ответил Оливер. – Должен был кто-то утешить даму, лишившуюся кавалера!

– Да уж, кавалера, – поежилась Ханна.

– Вот гад, – поддакнул парень.

– Что теперь с ним будет?

– Ничего особенного. Поучат немного, как к чужим девчонкам приставать, и все. Хочешь посмотреть?

Она робко оглянулась на двери. Снаружи не доносилось ни звука, кроме обычного приглушенного городского шума.

– Что-то не хочется.

– Ну и ладно. Тогда еще немного посидим, а потом пойдем, – предложил Оливер.

Четверо вывалились из трактира и нырнули в проулок через два дома от угла. Только тут незнакомцы в масках отпустили свою жертву, рывком прислонив к стене.

– Вы… не имеете права! – воскликнул алхимик. – Я буду кричать! Я позову на помощь! Я…

Стоявший ближе всех к нему молча двинул толстяка кулаком в живот так, что тот согнулся пополам, хватая ртом воздух.

– Кричи, – разрешил парень.

– Да как вы… – просипел мэтр Анастасий. – Вы кто?

– Тебе же сказали – мы студенты!

– Вы – висельники, а не…

Еще один удар заставил его подавиться воздухом.

– Не вынуждай, – спокойно сказал ударивший его парень. – Мы же не хотим никого убить или покалечить. Мы хотим только поговорить.

– Н-ничего себе…разговоры…

– Именно. Пока разговоры. И пока – только предупреждение, чтоб лапами своими не лез, куда не следует…

– Еще раз кого-нибудь из наших тронешь – кости переломаем, – проникновенно пообещал третий.

– Да она сама пошла! И, если бы вы знали, что она хотела сделать! Это магия крови! Она запрещена! А она хотела…

– А ты хотел ее шантажировать?

– Ничего подобного! Она сама виновата! Я только…

Еще один удар под дых заставил его согнуться пополам. Покачнувшись и едва не упав, алхимик только глотал ртом воздух.

– Ненавижу мужиков, которые все свои проблемы спихивают на женщин, – наставительно изрек незнакомец.

– Она… с-сама… – просипел мэтр Анастасий.

– Да нечего с ним рассусоливать! – перебил третий. – Давайте заканчивать, и дело с концом!

Он произнес эти слова так спокойно и властно, что, несмотря на внешнюю браваду и умение владеть собой, алхимик почувствовал страх. «Сейчас буду убивать!» – мелькнула мысль. В глазах потемнело. Он жалобно вскрикнул, когда на него обрушился первый удар.

Примерно в это время из «Петуха и скрипки» выскользнули две тени – девушка и низкорослый юноша. Они тихо прошли несколько шагов до угла, заглянули. Трое мужчин в масках и плащах быстро и сосредоточенно били четвертого.

– Вот тебе! Будешь знать, как наших девчонок лапать! – слышались голоса.

– Ну? – Оливер тронул Ханну за руку. – Довольна?

– Они его не убьют? Все-таки это… преподаватель и вообще…

– Успокойся! Ничего они ему серьезного не сделают, – отмахнулся Оливер. – Так, проучат только маленько, чтобы не думал, что, раз у него власть, то ему все дозволено. Но ты, наверное, права…

Он сунул два пальца в рот и свистнул.

Кулаки и ноги, которыми пинали толстого алхимика, замерли.

– Что там? Уходим!

Оставив свою жертву, незнакомцы в плащах бросились в противоположную сторону. Мэтр Анастасий мешком рухнул на землю.

– А он живой? – робко прошептала Ханна.

Оливер повел в воздухе рукой, шевельнул пальцами.

– Живой. Не чувствуешь, что ли? А еще некромантию изучаешь…

– Я не… да, я знаю, как проверить, жив человек или умер, – пролепетала девушка, – только растерялась…

– Пошли? – помолчав, поинтересовался Оливер.

– Пошли. А куда?

– Ну, – юноша посмотрел в ночное небо, с запозданием сообразил, что крепко держит девушку за руку, чего с ним не случалось, наверное, с детства. – Не знаю. Можем просто погулять.

– Уже поздно. Но… почему бы и нет?

Оливер почувствовал, что его буквально распирает от счастья. Хотелось орать во все горло и прыгать, как дикарю. Романтическая прогулка по ночному городу с девушкой. С девушкой! И плевать, что он ниже своей спутницы на полголовы. Плевать, что в благородном деле защиты девичьей чести он палец о палец не ударил. Плевать, что за три года учебы он ни разу никого не приглашал на свидания. Это все не главное. Главное, что вот именно сейчас они с Ханной идут, держась за руки, и оба мучительно подбирают фразы, но всякий раз замолкают…

Три тени, выступившие из-за угла, напугали своим бесшумным появлением до того, что оба – юноша и девушка – хором взвизгнули. Но уже в следующую минуту тени откинули капюшоны с голов, превратившись в обычных студентов. От масок все трое уже избавились, но все равно узнать удалось только двоих. Радмира Крамера и Рихарда Вагнера собственной персоной.

– Привет? – подмигнул Рихард. – Видела, как мы его?

– Будет знать, как к нашим девчонкам приставать! – добавил Радмир. – Пенсия на горизонте, а туда же…

– Ой, – испугалась отчего-то Ханна, – а он на вас потом не настучит ректору?

– Кто? Этот? – дружно фыркнули парни. – Побоится. Да даже если настучит, как он нас вычислит? Мы же экранировались. Маски эти, – Рихард потряс своей, – специальные, чтоб глаза свидетелям отводить! Спалим их на свалке – и ни одна зараза нас не признает!

– А меня он и без маски не признал бы, – усмехнулся третий парень. – У нас, боевиков, алхимия была только на первом курсе. Сейчас только факультатив для девчонок. И все равно я через полгода заканчиваю учебу, – он подмигнул девушке. – Все схвачено!

Ханна засомневалась было, но потом вспомнила, что сама не опознала троицу однокурсников, когда те стояли в двух шагах от нее. Тогда девушка была уверена, что перед нею какие-то незнакомцы. От сердца немного отлегло, но червячок сомнения остался.

– Пошли? – кивнул ей Оливер.

Ханна кивнула, и вся компания двинулась по вечерней улице. При этом трое «мстителей в масках» тактично отстали, чтобы не мешать парочке общаться.

– А, кстати, с чего это алхимик на тебя так запал? – словно невзначай, поинтересовался Оливер. – Ты ж ему глазки ни разу не строила и вообще…

– Это моя тайна, – как можно небрежнее заявила она. – И я не могу ее тебе рассказать.

– Не можешь или не хочешь? – что-то дрогнуло в голосе парня.

– И то, и другое. Пойми, – Ханна попыталась улыбнуться, – так будет лучше для всех!

– Понимаю, – кивнул Оливер. – А я-то думал, что ты…мы… что я… В общем, понятно.

Пальцы его разжались, выпуская руку девушки. Он не произнес больше ни слова, даже отвел взгляд и не отступил на шаг, но Ханна вдруг ясно, как свою собственную, почувствовала его боль и обиду.

Да, она его обидела. И сразу поняла, что эту обиду вечно остающийся в сторонке Оливер воспринимает особенно остро.

– Оливер?

– Ничего, пустяки, проехали, – он говорил ровным тоном, но короткими фразами, словно отрывал что-то по кусочкам. – Понимаю. Нормально. Как всегда. Пошли.

За спиной раздалось угрожающее сопение. Еще и эти «мстители в масках»! Не то охрана, не то конвой…И ладно, эти двое – Крамер и тот с факультета «боевиков» – но Рихард Вагнер! Рихард Вагнер, который дружит с Оливером, несмотря ни на что!

– Ты все не так понимаешь, – начала девушка.

– Нет, я именно так все и понимаю, – тихо воскликнул парень, по-прежнему не глядя на нее. – Я же умный! Отличник и все такое… На лету схватываю.

– Оливер…

– Не надо! – повысил он голос. – Я все понял. Не стану навязываться.

Девушка закатила глаза. И пойди, пойми этих мужчин! С другой стороны, с Оливером классическое «сама придумала, сама и обиделась» явно не пройдет. Она ведь действительно не хочет ему ничего рассказывать!

Остаток пути проделали в молчании.

Сумка оттягивает плечо – книги оказались неожиданно тяжелы. Но ничего. Своя ноша, как говорится, не тянет. И чего это все боятся библиотекарши? Если она и змея, то…

– Аш-ш-ш…

Тощая тень возникла перед самым лицом. Глаза горят, как два уголька, за тонкими губами виднеются острые зубы, похожие на иглы.

– Ты ш-ш-што тут делаеш-ш-шь?

Бежать? Ну, уж нет! После всего того, что пришлось преодолеть, через что пришлось пройти, в нескольких шагах от цели… Да ни за что!

– Полож-ши на месс-с-сто!

– Нет!

Замах вышел слабым, но библиотекарша настолько не ожидала удара в лицо, что повалилась навзничь, освободив путь до двери. Бежать! Скорее! Пока она не…

Рука вцепилась в подол, когда до спасения был один шаг:

– Нельз-ся!

Удар ноги в лицо заставил ее отцепиться. Но именно в эту минуту послышался пронзительный вой. Так вряд ли могло стенать живое существо. Скорее уж, призрак. Еще один? Впрочем, говорят, все подобные школы, колледжи и университеты обладают собственным «набором» призраков. И это был явно один из них. И сейчас он поднял тревогу.