Глава 6

Тихий скрип двери.

– Привет, это опять я! Извини, но у меня мало времени. Просто хочу напомнить – я скоро все приготовлю. В тех книгах мало нужной информации. Но я все сделаю! Ты не беспокойся!

В коридоре послышались шаги. Прозвучал чей-то нарочито бодрый голос.

– Извини, мне пора. Не хочу, чтобы меня тут застукали. Еще не время!.. Ну, до скорого!

Темнота не издала ни шороха, ни вздоха. Только шевельнулась какая-то тень, когда дверь тихонько закрылась. Но это могла быть и крыса. В старых кладовках кого только нет!

Полночи проворочавшись в постели, Рихард так и не решил, стоит ли рассказывать обо всем Оливеру. Друг, конечно, вряд ли сможет помочь советом, но уже одно то, что есть, перед кем выговориться, существенно облегчало бы душу.

Осталось выбрать подходящий момент. Но сначала четвертому курсу предстояло одно малоприятное событие – первая практика по экзорцизму.

Пра Добраш прочел уже три лекции, вместе с вводной, и накануне предупредил студентов, что практической занятие будет проходить на территории университета богословия – вернее, в помещении прикрепленной к нему лечебницы, куда отправляли родственники всех тех, от кого отказались обычные целители. Многим пациентам действительно могли помочь именно там – или исцелить, или облегчить переход в иной мир.

Сама перспектива посещения больницы, даже особенной, закрытой, еще не была чем-то из ряда вон выходящим. На втором курсе студенты должны были в обязательном порядке провести в городской больнице три ночи подряд – следить за тем, как умирают больные, как Смерть навещает людей, как подает знак, кому жить, а кому – нет. Но университет богословия…

Ради того, чтобы проводить студентов, пра Добраш явился в общежитие – отлавливать четверокурсников еще на полпути к столовой. Он прошелся по первому этажу бодрым маршем, громко выкликая:

– Четвертый курс факультета некромантии! Всем выходить строиться у главного крыльца! Немедленно! Повторяю! Четвертый курс факультета некромантии! Всем выходить строиться… Эй, вы! Милые девушки! Не думайте, что я вас не видел!

– Вот гадство, – шепнула Ханна Изольде. – Заметил-таки! Теперь придется тащиться к богословам…

– А что не так?

– Это же богословы! Интересно, из наших кто-нибудь возьмет с собой оружие?

– Зачем?

– Богословы! – промолвила Ханна таким тоном, словно это должно было все объяснить.

– Ну и что? – честно не поняла Изольда.

Девушка посмотрела на подругу очень внимательно, потом вспомнила, что та совсем недавно учится в Колледже Некромагии и многого просто не успела узнать. Вздохнув, она пустилась в объяснения.

История этого противостояния тянется с тех относительно недавних времен, когда некромантия как наука была под запретом и за вызовы духов и «упражнения» с мертвецами можно было угодить на костер без суда и следствия. Некромантов жгли, травили, изгоняли, не гнушаясь даже расправляться с их семьями – женами и детьми. В ответ «мастера смерти» тоже при случае мстили своим обидчикам.

Война шла с переменным успехом – порой, скрепя сердце, люди шли-таки на поклон к некромантам – пока не разразилась Война Трех Королей. Противостояние длилось почти восемьдесят лет, заканчивали его внуки и правнуки тех, кто когда-то развязал войну за внезапно опустевший трон. Побочным эффектом столь долгой войны стала расплодившаяся нечисть и нежить. Непогребенные трупы один за другим мутировали в упырей, которые нападали на мирное население. Многие семьи почти вымерли, и их чудом выжившим потомкам срочно надо было доставать доказательства своей причастности к той или иной фамилии. Не говоря уже о том, что многие магические науки оказались в забросе из-за того, что часть магов ушла на войну, и там погибла, не оставив учеников. И некроманты неожиданно оказались нужны и востребованы – как теми, кому надо было получить какие-то сведения от давно почивших людей, так и теми, кто пострадал от упырей, мроев, навья и прочей нежити, с которой некроманты расправлялись на «раз-два». Король отдельным указом не просто реабилитировал некромантию и некромантов, даровав им равные права с остальными гражданами, но и приказал основать Колледж Некромагии, назначив одного из своих дальних – по жениной линии – родственников главой попечительского совета. Звание должно было передаваться от отца к сыну до скончания века – или до того момента, когда не будет издан новый указ, снимающий с семьи эту наследственную обязанность. Это было семейство герцогов Ноншмантань.

Но, если некроманты и их клиенты воспрянули духом, то были и те, кто счел подобное заявление смешным и в корне неверным. Это были инквизиторы. Их лишили добычи, заработка, цели в жизни, оставив гоняться за знахарками, крамольниками и теми, кто просто играет в «прислужников Темных Сил». Они основали свой Университет богословия и теологии. Вернее, он существовал и прежде, но теперь в нем открыли дополнительный факультет по борьбе с некромантами. Король ничего не мог поделать, хотя очень старался.

Сейчас, много лет спустя, эта давняя вражда трансформировались в непрерывную войну между двумя учебными заведениями. Профессора и преподаватели обоих уже научились не плевать друг в друга при посторонних и даже вполне мирно обсуждать некие отвлеченные материи, но вот до молодежи доходило с трудом.

– И сейчас мы просто-напросто лезем к упырям в лежку, причем когда те внутри и готовы к атаке, – закончила Ханна. – У тебя защитные амулеты есть?

– А зачем?

– Как – «зачем»? Вдруг придется драться!

– Ты что? – подруга вытаращилась на девушку. – Собираешься драться?

– А что? В стороне стоять, если эти наших парней бить будут?

– А могут? – Изольда занервничала.

– Еще как!

– Ой… – девушка побледнела и затравленно огляделась по сторонам. Нестройная колонна студентов шагала по улице вдоль глухого забора. Удрать было некуда – разве что перебежать дорогу и нырнуть в подворотню на противоположной стороне улицы. Но кругом столько ушей и глаз! Что же делать?

– Что, ни одного амулета нет? – по-своему поняла ее колебания Ханна. – На-ка, вот! У меня один запасной. Правда, он только от невербальных чар и нежити, но лучше так, чем совсем без защиты! Ты блоки-то ставить умеешь?

– Обижаешь! Я у себя в школе была лучшей на курсе! – Изольда вздернула подбородок. – Мою защиту никто не мог пробить!

Ханна только покивала головой – пусть так. Мысли студентки были далеко. Она заметно нервничала.

Многие четверокурсники были настороже. Рихард взял с собой фальшион и кинжал и посматривал по сторонам с таким видом, словно опасность могла исходить даже от его одногруппников. Оливер вспоминал формулы защитных заклинаний и время от времени начинал делать пассы.

Пра Добраш шагал впереди, но то и дело оборачивался и окидывал строй студентов пристальным взглядом.

– Живее, господа студиозусы! – покрикивал он при этом. – Процесс познания бесконечен, но это не значит, что по дороге знаний следует тащиться нога за ногу, спотыкаясь и тормозя на каждом шагу!

– Вам-то легко говорить, – проворчал Янош. – А вы бы попробовали на наше место…

– На ваше? – услышал его экзорцист. – Спасибо, я уже там побывал. Сегодня утром я четвертый раз зашел на территорию вашего Колледжа и уже получил порцию презрения от каких-то первокурсников. И не только презрения, но и кое-чего похуже.

Он выразительно посмотрел на свою рясу, и Янош увидел на подоле грязное пятно.

– Что это?

– Не знаю, но ваш алхимик, когда я попросил у него средство, чтобы очистить одежду, выразил крайнее изумление тем, что я столь дешево отделался. Могли бы и кислотой плеснуть. В лицо.

– И вы н-ничего не попытались сделать? – у Яноша на лице был написан ужас пополам с презрением.

– А смысл? Я был один против десяти. Вам повезло – вас тут более пятидесяти человек. Правда, противостоять вам в случае чего будет не десять нахальных юнцов, а две сотни без пяти минут инквизиторов, но сильно сомневаюсь, что они дойдут до открытого противостояния.

– А если дойдут? – не сдавался Янош, и прислушивающийся к разговору Рихард придвинулся ближе.

– Тем хуже для всех, – коротко ответил богослов.

Рихард не мог с ним согласиться. Ему сейчас крайне необходима была хорошая драка – просто для того, чтобы снять напряжение. Эти полторы седмицы были столь насыщены событиями…

На этой оптимистичной ноте они завернули за угол и шагов через тридцать наткнулись на большие ворота. Никаких обозначений, что это Университет богословия и теологии, не имелось.

Из небольшой сторожки выбрался привратник. Как и в любом другом подобном заведении, привратником служил старик, который явно больше ни для чего не годится. Моргая подслеповатыми глазками, он долго смотрел на толпу у ворот:

– Кто такие?

– Студиозусы четвертого курса Колледжа Некромагии, факультет некромантии, – отрапортовал брат Добраш. – Явились сюда для обучения и практических занятий.

– Спасите и сохраните нас, боги тресветлые! – испуганно замахал руками привратник. – Некроманты в обители!

Судя по выражению враз побледневшего лица, только возраст и старческие немощи не давали ему начать носиться по стенам с криками ужаса: «Аа-а-а! Мы все умрем! Спасайся, кто может!»

– Спокойно, – брат Добраш первым прошел в калитку. – Они по обмену и в моем сопровождении. Посещение лечебницы входит в программу обучения.

Вслед за ним потянулись и студенты. Старик-привратник только провожал их глазами. Рихард не мог отказать себе в удовольствии и приостановился около него, нависая над ним.

– Запомни нас, дед, – проникновенно попросил он. – Мы тут теперь часто бывать будем! Да и потом, после, так сказать, завершения жизненного пути, вдруг наши дорожки еще пересекутся? Так что не стоит злить некромантов!

Главное здание Университета стояло совсем близко от ворот, но брат Добраш предпочел обогнуть его и направиться туда, где раскинулся ухоженный яблоневый сад. Деревья стояли стройными рядами, несколько ровных дорожек делили сад на прямоугольники. Десяток студентов под присмотром толстого монаха работали в саду – сгребали сухую траву и листву, убирали упавшие яблоки, что-то подрезали и подвязывали. Двое, надсаживаясь, волокли большую корзину, полную яблок. Они вытаращились на некромантов, забыв обо всем на свете. Рихард не удержался и помахал им рукой. От неожиданности будущие богословы уронили корзинку. Студенты дружно рассмеялись.

– Отставить веселье! – негромко скомандовал брат Добраш. – Мы пришли не на ярмарку, а в приличное учебное заведение!

– Угу, – проворчал Янош. – А мы, значит, из неприличного!

Его поддержали нестройным гулом голосов, и экзорцист обернулся:

– Приличным учебное заведение делают те, кто в нем обучаются. Своими поступками. Помните пословицу «Не место красит человека, а человек – место»? Так и здесь. Не учебное заведение делает людей приличными, а люди – учебное заведение! Советую помнить об этом и хорошенько подумать над моими словами.

Студенты притихли, но это молчание было зловещим.

Они миновали сад, провожаемые взглядами столь внимательными, что, если бы ими можно было убивать, то от всего четвертого курса осталось бы лишь несколько кучек пепла.

Двухэтажное здание с колоннами и скромным крыльцом стояло в глубине сада. Позади него вытянулось какое-то длинное строение, чем-то напоминающее торговый склад, только с окнами. Сходство со складом ему придавали двери, которые располагались в торцевых стенах. Окна в двухэтажном здании защищали толстые решетки, отчего само оно имело сходство с тюрьмой. Усиливали оное сходство двое монахов, застывшие на крыльце. Оружия у них не было, но разворот плеч и кулачищи сложенных на груди рук вызывали невольное уважение. Рихард смерил взглядом обоих и прикинул, что вдвоем эти парни могли бы выдержать атаку всего их курса – конечно, если пользоваться только кулаками, не применяя магию.

Жестом велев студентам оставаться на местах, брат Добраш поднялся на крыльцо один, шепотом переговорил с охранниками и шмыгнул внутрь. Но уже через пару минут снова показался на пороге и сделал приглашающий жест:

– Входите. Только ведите себя тихо!

– А то еще подумают, что мы неприличные, – проворчал неугомонный Янош.

– Заткнись, – шепотом посоветовал ему Рихард. Взгляд монахов, которые рассматривали прибывших, ему очень не нравился. Мужчины порой взглядом раздевают женщин, а эти взглядом ухитрялись обыскивать, причем, кажется, залезали в такие места, о которых лишь инквизиторы и имеют понятие.

Внутри, на первом этаже, было просторно, прохладно и сумрачно. Первый этаж освещался только двумя окнами в торцевых стенах и еще одним окном на лестнице. Направо и налево тянулись два ряда дверей. Многие были лишены каких-либо обозначений, и лишь на некоторых виднелись таблички: «Кладовая», «Перевязочная», «Молельня», «Комната для персонала», «Архив», «Операционная», «Прачечная».

– Итак, господа студиозусы, – заговорил пра Добраш, – вы оказались в лечебнице при Университете богословия. Наш Университет расположен на территории монастыря, в котором несколько келий отданы под учебные аудитории и лекционные аудитории. Лечебница находилась при монастыре еще до основания Университета, и ее только немного расширили, дабы слушатели на практике изучали некоторые болезни.

– Монахи-целители? – снова вылез Янош.

– Да, – кивнул богослов. – Ибо есть болезни души, а есть болезни тела. Иногда болезнь тела легче предупредить правильным питанием, воздержанием, соблюдением режима и здоровым образом жизни. А порой именно здоровый образ жизни способствует скорейшему выздоровлению. Некоторые пациенты только в этом месте получают надлежащий уход и потому выздоравливают быстрее и легче тех, кто болеет дома, под присмотром родни… Однако, есть болезни духа, которые лекарствами не вылечить. И тут на помощь приходим мы, экзорцисты.

– Бесов изгоняете?

– И это тоже. Что вы, например, можете сказать о двоедушниках?

Янош, к которому он обращался, пожал плечами:

– А что о них можно сказать? У них две души.

– И все? Вы считаете это нормальным?

– Ну-у-у… не совсем.

Оливер рядом с Рихардом дернулся, сгорая от желания ответить, и стрельнул глазами по сторонам – как бы незаметнее подсказать приятелю правильный ответ.

– А что считается нормой?

Вопрос был задан сразу всем, и студенты переглянулись. Одно дело, когда тебя вызывают отвечать, и совсем другое, когда у тебя есть выбор. В большинстве случаев люди в такой ситуации выбирают переложить ответ на чужие плечи.

– Так что, по-вашему, норма?

– Норма, – Оливер Жижка просто не мог долго молчать, – это, скорее, философское понятие. Оно означает некий принятый большинством максимально удобный для людей, природы и общества стандарт. Норма – по четыре ноги у животных, поскольку это оптимальное количество конечностей. Животное с меньшим числом ног не может нормально передвигаться. А лишняя конечность, как правило, не рабочая и тоже мешает передвижению. Норма – оперение у птиц, поскольку птицы приспособлены к полету. Птица без оперения летать не может, а у кого-то еще эти перья будут просто лишними. В обществе людей под нормой часто подразумевают законы, как писанные, так и неписанные, а также привычки, обычаи, стандарты, которые оптимизируют жизнь. По большому счету «нормально» в данном случае приравнено к «все так делают».

– Интересный ответ и по смыслу правильный, – усмехнулся экзорцист. – Но в нашем случае что считается нормой? В случае с душами и двоедушниками?

– Одно тело – одна душа, – пожал плечами Оливер.

– А если душ две или больше в одном теле, то это…

– Отклонение от нормы!

– Значит, это ненормально. Так? Все люди рождаются с одной душой, но почему же у двоедушников их две?

– Вторую они получают…откуда-то.

– Вот! – невесть, чему обрадовался пра Добраш. – И вот тут мы оказываемся в вашей, так сказать, епархии, господа будущие некромансеры! Ибо лишние, вторые, души – это…

– Души, лишенные тел!

– А при каких обстоятельствах чаще всего душа лишается тела?

Вопрос повис в воздухе. Студенты переглянулись. Потом один из них поднял руку.

– Да?

– Душа чаще всего расстается с телом в момент смерти, – поднявший руку парень шагнул вперед. – Смерть бывает естественная – от старости или болезни – и насильственная. Во втором случае душа расстается с телом крайне неохотно, ибо чаще всего к тому моменту она не провела весь отмеренный ей на земле срок. Кроме того, иногда насильственная смерть бывает внезапной. Душа не успевает подготовиться к переходу, и по каким-то причинам задерживается на земле. Удержать душу на земле может не только «остаток» непрожитых дней, но и какое-либо незавершенное дело.

– Превосходно. Ваше имя?

– Крамер. Радмир Крамер, – юноша покраснел и дернул за запястье стоявшую рядом девушку. – Моя сестра Фиона.

– Очень приятно, студиозус Крамер, – ответил пра Добраш. – И вы, как некроманты, должны знать, как «работать» с такими душами.

Рихард нахмурился. Почему-то вспомнилась позавчерашняя ночь на кладбище и призрак, с которым беседовал мэтр Сибелиус. Насильственная смерть. Какое дело могло задержать эту душу на земле? Непрожитые годы или незавершенное дело? Скорее, второе – ведь этот человек перед смертью хотел что-то узнать, какую-то тайну. Что-то он говорил про чары, нависшие над его родом…

– К вам обращаются!

Он вздрогнул. Локоть Оливера врезался в бок. Друг яростно подмигивал – мол, не молчи.

– А? Что?

– Так и запомним, – кивнул экзорцист, – спал на уроке…Как ваше имя?

– Рихард Вагнер.

– Студиозус Рихард Вагнер, – повторил пра Добраш. – Ну, если вы проснулись, можете что-нибудь сказать про работу с душами умерших? Как вы, некроманты, с ними поступаете?

– Призываем из Бездны, – припомнил Рихард. – Или отправляем туда…

– Почему?

Оливер попытался показать что-то на пальцах, но был замечен:

– Если вы такой умный, может, сами все расскажете?

Тот кивнул:

– Как правило, в Бездну отправляются души, которые сверх положенного задержались на земле. Это те, на ком тяготеет проклятье или невинноубиенные, а также одержимые жаждой мести. Порой необходимо отпустить душу человека, для которого существование оказывается в тягость.

– Души, как правило, с охотой покидают наш мир?

– Нет. Особенно активно сопротивляются те, кто был одержим какой-то важной идеей или жаждой мести. Порой не хотят уходить в Бездну те, кто не прожил отмеренное ему количество лет и дней. Этим душам, как правило, просто нравится жить, и они готовы на все, только бы задержаться подольше.

– Как? Что они для этого делают?

Студенты переглянулись. У самого Рихарда идей не было, но он видел, что Оливер и Радмир до чего-то додумались, и ждал продолжения.

– Души не могут существовать без тела, – медленно, словно пробираясь на ощупь, произнес его друг. – И, чтобы задержаться на земле, душе нужно тело. Чаще всего это – останки его тела. Большинство призраков не отходит далеко от места погребения именно по этой причине – они привязаны к своему трупу, так сказать. И получают полное освобождение только после того, как истлеет последняя кость.

– Вот почему колдунов и ведьм раньше сжигали на кострах, – подхватил экзорцист. – Чтобы полностью исключить возвращение жаждущего мести духа. Ибо у большинства колдунов и ведьм столь сильный дух, что он может оставаться привязанным к костям сколь угодно долго. Но ни один дух не может быть привязан к горстке пепла, который, к тому же, после казни развеивают на открытом пространстве, чтобы исключить возможность скопления пепла в одном месте!

Рихард испытал жгучее желание как следует врезать лектору. Просто потому, что большинство студентов и преподавателей-богословов разделяли мнение инквизиторов, что место некроманта – на костре. А этот еще и сияет, как новенький злотый!

Пра Добраш, кажется, сообразил, что малость перегнул палку и поспешил уточнить:

– Сейчас уже такого не происходит. За исключением самых тяжелых случаев, которые, по статистике, бывают в одном случае из двадцати… Но главное другое – душа должна быть привязана к чему-то материальному. К телу. Желательно, собственному. А если такового поблизости нет, то…

– К любому другому, оказавшемуся подходящим. Так и получаются двоедушники! – осенило Оливера.

– Что и требовалось доказать! – просиял экзорцист. – Надеюсь, теперь вы понимаете, что вам необходимы уроки экзорцизма? Ведь порой бывает так, что необходимо не просто изгнать душу, но и не повредить телу! А самое главное в этом… как вы думаете, что?

Фиона Крамер переглянулась со своим братом:

– Наверное, ничего не перепутать?

– Именно! И отделить чужую душу, оставив телу его собственную. Иначе могут возникнуть большие проблемы. Куда ни шло, если души, так сказать, похожи и обе принадлежали, скажем, мужчинам до тридцати лет. И совсем другое, когда в теле юной девушки внезапно оказывается душа мужчины, годящегося ей в отцы! Или наоборот…

Рихард представил себе усатого полковника, который внезапно заявляет, что ему двенадцать лет и его зовут Элеонора, и его разобрал смех.

– И вот сейчас, господа студиозусы, – голос пра Добраша дрогнул, – вы увидите печальный пример того, о чем мы только что говорили. Прошу следовать за мной. Но соблюдайте тишину – во многих палатах находятся больные, которых лечат полной изоляцией от любого внешнего воздействия. А громкие звуки, шарканье ног и тому подобное как раз и являются внешним воздействием. Так что идем молча и не топаем, как рыцарская кавалерия!

– Кавалерия не топает, – не удержал языка за зубами Янош. – Она грохочет.

– Еще одно слово… – грозно сдвинул брови экзорцист, – и я на вашем примере покажу практику переселения душ.

Парень скорчил презрительную мину, но послушно замолчал.

Второй этаж ничем не отличался от первого, за исключением того, что дверей с табличками тут было всего три: «Врач», «Санитары» и «Гостевая», а на некоторых дверях вместо табличек имелись номера. Те же серо-белые стены. Тот же деревянный пол. Такие же решетки на окнах.

– В правом крыле женщины, в левом – мужчины, – указал направление экзорцист. – Нам нужно правое крыло, если не ошибаюсь, комната номер четырнадцать.

На голос из комнаты с надписью «Санитары» вышел монах средних лет в белом переднике поверх рясы. Ни ростом, ни телосложением он не выделялся, но тот жест, с которым он скрестил руки на груди, говорил о многом.

– Мы к номеру четырнадцатому, – объяснил ему пра Добраш. – Практикум по курсу «Демонология и экзорцизм».

– Прошу, – санитар и бровью не повел. Он сделал приглашающий жест и сам затопал в указанном направлении.

Комната номер четырнадцать не имела номера, как такового. Просто осталась одной из дверей. Но монах в белом переднике уверенно подвел посетителей к ней.

– Как она? – шепотом поинтересовался пра Добраш.

– С утра вроде все было тихо. Лежит, – пожал плечами монах. – Молчит. Ни с кем не разговаривает…

– Господа студиозусы! Входим. Ведем себя тихо, разговоры не по теме отставить. С пациенткой не общаться. Все только через меня, – отрывисто приказал экзорцист. – И на всякий случай подготовьте защитные амулеты.

Парни и девушки переглянулись и торопливо зашарили по карманам и поясным сумкам. Студенты четвертого курса уже знали, что с нежитью шутки плохи. Она не понимает не только шуток – она чаще всего даже человеческий язык не понимает и подчиняется либо магии, либо грубой физической силе. Кто-то ограничился тем, что надел активированные амулеты, кто-то дополнительно зашептал заговор-отворот от злых духов.

Выждав паузу, пра Добраш толкнул дверь и первым переступил порог. Студенты заторопились за ним.

Единственное небольшое окошко, забранное толстой решеткой, находилось строго напротив двери. Изголовьем к нему в центре комнаты стояла простая кровать с торчащими по углам прикроватными столбиками. С них свисали ременные петли. Другой мебели не имелось.

На кровати, сложив руки на груди и глядя в потолок, неподвижно лежала девушка лет пятнадцати в простой льняной рубашке до колен. Распущенные волосы ее темно-рыжим ореолом окружали бледное спокойное лицо. Карие глаза были широко распахнуты, рот слегка приоткрыт. На лице застыло умиротворенное и в то же время пустое выражение, как у слабоумных. Если бы не это, девушка могла бы показаться симпатичной.

Студенты встали вдоль стен, заполнив собой большую часть комнаты. Пра Добраш занял место в изножье кровати, монах остался за порогом.

– Итак, – начал экзорцист, – перед вами типичный случай одержимости или двоедушия. В тело этой девушки попала душа некоего мужчины, ставшего жертвой несчастного случая…К сожалению, его душа крайне неохотно идет на контакт, понимая, что она тут лишняя и есть способы навсегда изгнать пришельца. Кто-нибудь мог бы мне перечислить хотя бы некоторые из них?

– Спровоцировать реальную угрозу для тела-носителя, – бойко отрапортовал Оливер. – Например, попытаться его утопить или сымитировать утопление. Способ самый действенный – на все исцеление понадобится лишь два ведра воды. Можно еще попытаться вызвать двоедушника и вынудить его уступить. А можно пойти на хитрость…

– Например?

– Устроить состязание, в котором у двоедушника нет шансов на победу, – стал перечислять Оливер дальше. – Это может быть бег с препятствиями, отгадывание загадок или что-то, в чем хорошо разбирается тот, кто вызвал двоедушника на поединок.

– Например, магия?

– Не всегда, – не дал себя поймать в ловушку Оливер. – Если в тело человека попала душа колдуна, она легко может взять тело под контроль и тогда…

– Не всегда, – Рихард вдруг сообразил, что тоже может что-то сказать. – Если тело не тренированное, слабое, то это не спасешь никакими тренировками. Например, вряд ли эта девчонка в прошлой жизни умела отменно фехтовать. И пусть там внутри душа хоть самого Радегаста*, слабачка просто выдохнется раньше, чем успеет кого-то серьезно покалечить. Побегать и попотеть – это само собой. Но вот лично меня она бы не одолела! – добавил он не без гордости.

(*Радегаст – здесь, бог войны.)

– Интересное наблюдение, – кивнул пра Добраш. – Студиозус…э-э…

– Вагнер. Рихард Вагнер.

– Я запомню. Итак, с чего начнем?

– С провокации? – тут же вылез Янош.

– С определения, есть ли в теле другая душа, – поправил Оливер, заслужив одобрительный взгляд экзорциста.

– И как вы будете это делать? – наставник сделал приглашающий жест.

Оливер шагнул вперед, чувствуя, как на нем скрестились все взгляды. От волнения он даже взмок. Публично выступать Жижка не любил, стесняясь своей более, чем скромной внешности.

– Ну, двоедушника обычно определить очень трудно… в обычной жизни, – уточнил он. – Вторая душа, как правило, не сразу может себя проявить. Она как бы…ну…обживается, – рассуждая, парень смотрел на пра Добраша, пытаясь по его лицу понять, правильно ли все говорит. Пока вроде все нормально. – И проявляется только случайно…когда к этому есть предпосылки…или так складываются обстоятельства. Тогда двоедушник начинает вести себя необычно, и по этому признаку и можно определить, есть ли вторая душа.

– Это обычно так и бывает, но, как правило, родственники уже приглашают специалиста, когда вторая душа полностью обживется в чужом теле, – кивнул экзорцист. – Она, если так можно сказать, успевает пустить корни и изгнать ее бывает трудно.

– Тогда можно, как я уже сказал, спровоцировать реальную угрозу для тела…

– То есть, его убить. Но вы не подумали об опасности этого метода.

Студенты переглянулись. Потом все взоры обратились на лежащую перед ними девушку. Она в продолжение всего разговора так и не пошевелилась. Если бы не вздымавшаяся при дыхании грудь, можно было подумать, что девушка мертва.

Мертва…бездыханна…

– При убийстве, как правило, душа отлетает от тела! – воскликнул Оливер, потирая руки. – Но отлетает только одна душа, а вторая остается!

– Именно. И как легко можно догадаться, отлетает именно «родная» душа. А приемная остается, цепляясь за тело всеми способами. И может легко взять труп под свой контроль. Чаще всего именно так некроманты древности и готовили для себя слуг – брали мертвое тело и подселяли в него чужую душу, – в голосе экзорциста зазвучала горечь и гнев. – Иногда таким образом они боролись против собственно смерти, меняя тела, как перчатки, чтобы переселять из одного в другое уже собственную душу.

– Не рентабельно, – блеснул познаниями Оливер. – В мертвом теле должны начаться процессы разложения. Через полгода-год его все равно пришлось бы менять…

– Да, если у вас нет под рукой специальных методик, которые замедляют эти процессы. Самый простой – мумификация…

– И при этом одна только предварительная подготовка к оной занимает несколько недель, – не сдавался Оливер. – Я читал. Это очень долгий и кропотливый процесс. Тело потрошат, вымачивают в особых составах, извлекают мозг и…

– Кажется, я понимаю, почему большинство некромантов так никогда и не женится, – Изольда буркнула себе под нос, но ее странным образом услышали все. – Если бы мой муж стал такое обсуждать за завтраком, я бы его сковородкой прибила. И пусть тогда на себе опыты по мумификации ставит!

От блондинки все сразу как-то отодвинулись, и лишь Ханна осталась на месте.

– Не понимаю, что вы, в таком случае, делаете на факультете некромантии, – покачал головой пра Добраш.

– А я до этого не на некроманта училась, а на ведунью! – парировала Изольда. – И сюда попала по обмену, потому, что в какой-то момент мой дар начал развиваться слишком быстро. Я прошла тест, и мне сказали, что я больше целительница, чем ведунья. Но на факультете целителей для меня не нашлось свободного места…

– Что в очередной раз возвращает нас к ценности профессии некроманта, – ввернул Янош, намекая на то, где сейчас находятся студенты-четверокурсники.

Экзорцист отмахнулся от говорливого студента.

– Да, и поэтому я занимаюсь тем… чем занимаюсь, – пробормотал он. – Однако, продолжим. И вопрос первый – вам эта ситуация не кажется подозрительной?

Все посмотрели на тело на постели. За все время разговора она ни разу не пошевелилась, только дышала.

– Как по-вашему, это нормально? Такое состояние больной?

– Э-э… – Изольда сообразила, что обращаются к ней. – А что сразу я?

– Ну, вы только что признались, что собирались обучаться на целителя. Должны же хоть какие-то знания остаться в вашей голове? Или вас обменяли по принципу меньшего зла, то бишь просто-напросто принесли в жертву?

Когда до студентов дошла двусмысленность этой фразы, весь курс захохотал. Байка о том, что некромантов хлебом не корми, дай только какую-нибудь девицу ритуально прикончить на алтаре – причем желательно блондинку – настолько завязла у всех на зубах, что ничего, кроме смеха, не вызывала. Сама жертва специфического некромантского юмора побагровела до корней волос.

– Вы…вы… просто сборище идиотов! – заорала она. – Скоты! Только бы ржать! Как жеребцы! Никакой пользы от вас нет! Тупые идиоты…

– Так их, милая, так! – неожиданно вмешался новый, незнакомый голос. – Будут знать…

Все затихли, словно поперхнулись. Изольда оцепенела с вытаращенными глазами. Сам пра Добраш даже немного побледнел.

Но он первым догадался, что к чему, и развернулся к постели. Девчонка уже не лежала пластом, а сидела, презрительно кривясь.

– Что, съели? – крикнула она сварливым старушечьим голосом. – Так вам и надо! Мужичье неотесанное! Да все вы хороши! Скоты, одно слово!

– П-получилось, – со странной интонацией протянул экзорцист. – Кто бы мог подумать… – и добавил громче: – Ну, иногда бывает и так. Теперь мы точно знаем, что в теле этой девочки две души.

– А у тебя и одной-то нет! Дурак бесчувственный! – огрызнулась больная. – Что, скажешь, вру? Я все вижу! Правда, она глаза колет! И ты такая же, красотка! – напустилась «девчонка» на Изольду. – Глазки-губки-попка-сиськи… А сама внутри – тьфу, аж смотреть противно! И вы все, – она обвиняющим жестом ткнула пальцев в студентов, – думаете, такие все расчудесные, добрые и прекрасные? Да вам только дай волю, вы весь мир в крови утопите! Особенно ты!

Рихард вздрогнул – в него уперся полный ненависти взгляд.

– Или ты, – указующий перст переместился на Оливера. – Мальчик-одуванчик, слабенький и мухи не обидишь? Как бы не так! Такие, как ты, самые страшные злодеи и есть. Потому, что никто не подумает, что такой слабачок может кого-то прирезать! А ты можешь – из зависти к тем, кто сильнее, красивее и выше ростом. Или из любви к науке…Тьфу! Проклинаю!

– Хватит, – пра Добраш решительно шагнул вперед. – Господа студиозусы, вы получили наглядный пример того, как чаще всего ведет себя в чужом теле подселенная или самовольно подселившаяся душа…И, сами понимаете, что из этого ничего хорошего не бывает!

– Твое какое дело? – рявкнули в ответ. – У самого рыльце в пушку, а туда же – других учить, как надо жить!

– И, когда это определено, самое главное – изгнать чужую душу из тела, – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – Начинать следует с самого простого. Смотрите внимательно!

Он поднял руку, растопырив пальцы и чуть шевеля ими, словно пытался нащупать в воздухе что-то невидимое, и тихо забормотал, глотая слова. Оливер мигом напрягся, толкнув локтем Рихарда:

– Посторонись! Грифеля нет?

– Зачем?

– Записать!

Парень помотал головой, и его приятель отчаянно скрипнул зубами.

Девчонка в ответ на действия экзорциста повела себя странно. Она опрокинулась на спину, задрыгала ногами, замахала руками и зашлась в визгливом смехе.

– Ой, насмешил! Ой, не могу, – верещала она. – Думаешь, со мной так просто справиться? Идиот! Придурок! Псих! Слабак! Импотент! – дальше с ее губ полились такие ругательства, что Изольда поскорее зажала себе уши ладонями, а Рихард сам, в свой черед пожалел, что у него нет грифеля – некоторые выражения просто просились для того, чтобы применить при случае.

Вместо того, чтобы выслушивать оскорбления и дальше, пра Добраш резко взмахнул рукой, словно перечеркивая что-то.

Результат превзошел все ожидания. Девчонка завизжала и выгнулась дугой так, что оставалось лишь удивляться, как у нее не треснул позвоночник – она упиралась в постель только пятками и макушкой. В следующий миг она подпрыгнула, на несколько секунд зависнув в воздухе, задергала конечностями и упала обратно…

…лишь для того, чтобы, проворно перевернувшись на живот, вскочить на четвереньки и с ревом ринуться на людей.

Девушки хором взвизгнули, но одержимая до них не долетела. Ударившись всем телом о невидимую стену, она повалилась на кровать и забилась на ней, дергаясь в судорогах словно от нестерпимой боли.

– Мама! – тонкий детский голосок прорвался сквозь рев и рычание. – Мне больно! Мама! Скажи ему, пусть он прекратит! Он плохой! Он мучает меня! Мама! Где ты?

– Ой, – Ханна почувствовала, как пальцы Изольды крепко сжали ее запястье. – Что же это? Получилось? Он ее изгнал?

Но пра Добраш стоял, как скала, продолжая монотонно бормотать заговор. Завершив его, он тут же принимался снова:

– Именем света, именем неба, именем бога, именем духа. Силой воды, крепью земли, жаром огня, воздуха тенью – дух, отлети! Освободи!

Он все бормотал и бормотал, а девочка все плакала и плакала. Она уже не билась, не дергалась. Она просто лежала, свернувшись калачиком на сбитых, порванных простынях, закрыв голову руками, и рыдала так безутешно, словно только что узнала, что у нее умерли все родные сразу, со всхлипываниями, завываниями и несвязным лепетом, как плачут дети, когда их некому утешить, а горе слишком велико.

Не переставая бормотать, пра Добраш медленно опустил руку. Постоял немного, потом широко осенил плачущую девочку благословляющим жестом и отступил на шаг.

– Все? – в наступившей тишине прозвучал чей-то голос.

– Нет, – экзорцист отер ладонью лоб. – И я прошу вас ответить на вопрос, почему.

Кто-то из парней сделал было шаг вперед, но дрожащие от напряжения пальцы сомкнулись на его локте:

– Нет.

– Но… – Радмир Крамер – это был он – выглядел удивленным, – я только хотел…

– Что?

– Удостовериться, – пожал студент плечами. – Что она больше не…

Вместо ответа пра Добраш взглядом указал на лежавшую. Парень пригляделся. Девчонка уже не плакала. Она так и лежала, закрыв лицо руками, но сквозь щель между пальцами за ним следил внимательный холодный взгляд. И от этого взгляда Радмиру отчего-то стало не по себе. Он поскорее скрестил пальцы и забормотал заговор от нежити.

Девчонка взвилась в воздух, будто ее подбросили, оскалилась, зашипела. Радмир отпрянул.

– Удостоверились? – пра Добраш взмахом руки выставил защиту, которая мигом повалила одержимую на кровать, словно невидимым мечом ей подрубило ноги.

– Д-да, – кивнул тот.

– Значит, что, – его сестра вцепилась в локоть брата с другой стороны так, словно он только что чудом вырвался с того света, – у вас ничего не получилось?

– Конечно, не получилось! – визгливо, сварливым старушечьим голосом откликнулась девчонка. – И никогда не получится! Потому, что слабак и трус! Все вы такие! Никто даже не сможет…

Она не договорила. Оливер быстро шагнул вперед и коротко, хлестко ударил девчонку по щеке.

– А!

Она застыла с разинутым ртом. А потом медленно, словно воздух стал плотнее меда, повалилась навзничь и завыла. В голосе ее слышалось глухое отчаяние и такая боль, что Оливер невольно попятился.

– Ты что? – прошипела ему Изольда. – Как ты мог? Ты…ты…

Парень посмотрел на девушку испуганными глазами.

– Способ оригинальный, но действенный, – неожиданно пришел ему на помощь пра Добраш. – Мы живем в мире иллюзий. Впитываем их с молоком матери, они освящены традициями и самой историей. Есть правила, стереотипы и нормы поведения… помните, что мы говорили про отклонение от нормы?.. Но вернуть в норму можно по-разному. И порой стоит отойти от общепринятых правил, нарушить какие-то устои, обычаи, разметать иллюзии, перевернуть с ног на голову, если угодно, чтобы достичь желаемого результата. Обе эти души были уверены, что мужчина не может так поступить. Обе они жили в мире иллюзий, но иллюзия оказалась грубо нарушена. И прежний мир рухнул.

Он подошел к двери и стукнул в нее кулаком. На пороге тут же возник давешний монах в белом переднике.

– Пра, – обратился к нему экзорцист, – сообщите доктору, что больная из четырнадцатой палаты на пути к выздоровлению. Возможно, нам удалось добиться кое-каких результатов…

– Погодите, – неожиданно прозвучал голос Оливера. – Мне кажется, что результат стоит закрепить…

– Как? – теперь две пары глаз, преподавателя и местного служителя, смотрели на недоучившегося некроманта.

– Ну, стоило бы проверить, действительно ли вторая душа покинула тело или она только оглушена и находится в состоянии шока, – запинаясь, пробормотал тот. – И, если она его покинула, стоит, наверное, позаботиться о том, чтобы она не вернулась.

– Вы совершенно правы, студиозус Жижка, – кивнул пра Добраш. – Думаю, из вас получился бы отличный экзорцист. Не желаете ли сменить профиль обучения? Я, со своей стороны, готов замолвить за вас словечко в Университете. Там как раз есть одно свободное место в…

– Нет! – пылко воскликнул Оливер. – Я не хочу!

Рихард решительно шагнул вперед, оттесняя экзорциста от своего друга.

– Мы своих без боя не отдаем!

У монаха в белом переднике вытянулось лицо, а пра Добраш рассмеялся:

– Мне это нравится! Кажется, и с вами мы отлично сработаемся, студиозус Вагнер… Но шутки в сторону! Нам действительно стоит проверить, каковы результаты!

Они оказались обнадеживающими – как выяснилось после короткой проверки, присутствия второй души не ощущалось. Но вот улетучилась ли она совсем или просто забилась в такой уголок, откуда не вдруг достанешь – сказать пока было нельзя. Оставалось ждать и надеяться на первый вариант.

На всякий случай на девочку надели охраняющий амулет, нанесли на лоб, ладони и стопы защитные руны, продублировав их на четырех столбиках кровати и четырех стенах, на полу и потолке. К концу этой процедуры девочка уже немного пришла в себя и с некоторым любопытством и тревогой смотрела на манипуляции студентов. Хорошо еще, что не вмешивалась.

– Что ж, – промолвил пра Добраш, когда дело было сделано, – вы все отлично потрудились, внесли свой вклад и, надеюсь, сделали для себя определенные выводы. А чтобы закрепить их в памяти, приготовьте к следующему занятию небольшой доклад на тему «Душа, ее строение, происхождение, сила и слабость». А теперь можете быть свободны!