Глава 5
Тишина.
– Ну, и нашли, чего бояться! – студенты хором выдохнули, услышав сердитый шепот Изольды. – Тут никого и ничего… Ой! А это что за-а-а-а…
Студенты сорвались с места с такой скоростью, что первые двое застряли в дверях.
– Назад!
Сорванный хриплый голос приковал всех к месту. Образовался небольшой водоворот – кто спешил подчиниться, кто – наоборот. В результате толпа кое-как расступилась, пропуская в аудиторию преподавателя – рыхлого высокого лысеющего мужчину лет пятидесяти со слегка опухшим лицом в заляпанной чем-то мантии. Разминая пальцы, он пошел внутрь. Изольды не было видно, но из аудитории доносился достаточно красноречивый хрип.
– Свет! – короткий приказ был подкреплен яркой вспышкой – загорелись выставленные на кафедре свечи. Резко запахло цветами и ладаном, после чего послышался громкий стук распахнутого окна и пронзительные, на грани слуха, тоскливые вопли, от которых у многих заныли зубы, а кто-то схватился за голову и даже за сердце.
– Все, можно заходить!
Студенты один за другим, толкаясь и озираясь, протиснулись в дверь.
– Смотрите под ноги!
Пол между партами и перед кафедрой был присыпан тонким слоем не то пыли, не то пепла. То есть, должен был быть присыпан, но в некоторых местах его уже затоптали и стерли. Два из четырех окон были распахнуты настежь, впуская холодный осенний воздух.
– Плохо, очень плохо, господа студиозусы, – преподаватель нежитеведения мэтр Йоганн распахнул третье окно и помахал перед носом ладонью. – В боевых условиях мы имели бы труп. А может, даже не один. Но у вас есть возможность реабилитироваться… если кто-то сообразит, с кем или чем вам пришлось столкнуться, и что вы сделали не так… Жижка, молчать!
Уже поднявший руку и открывший рот Оливер так и застыл. В глазах его мелькнула боль.
– Кто-нибудь кроме студиозуса Жижки знает ответ на этот вопрос?
– Следы, – один из парней присел на корточки перед незатоптанным участком пола. На ровном слое белесой то ли пыли, то ли пепла выделялись крестообразные отпечатки.
– Хорошо, студиозус Крамер. Что вы можете сказать об этих следах?
– Это навьё, – не вставая, парень поднял голову.
– Правильно. А что такое навьё?
Стоявшая рядом с Крамером девушка подняла руку:
– Навьё или навь, если в единственном числе – посланцы мира мертвых. По сути дела, это – переродившиеся души умерших. Их появление, как правило, ничего хорошего не означает… Чаще всего навьё являются провозвестником каких-либо несчастий, могут переносить моровые поветрия и эпидемии. В летописях некоторых городов можно найти упоминания о том, что навьё бьет людей.
– Хорошо, студиозус Крамерова, – кивнул преподаватель. – А как справиться с навьём?
– Э-э… – юноша и девушка переглянулись.
– Понятно, – тот отвернулся от парочки, обвел остальных взглядом. – Что, у всех память отшибло?.. Жижка, молчать! Я и так знаю, что вы все знаете!
На Оливера было жалко смотреть. Прячась от взгляда преподавателя, он спрятался за чужими спинами и стал жестами и мимикой показывать правильный ответ в надежде, что хотя бы кто-нибудь сообразит, что надо сказать.
– Э-э, – Рихард первым разгадал, что хотел показать приятель, – навьё боится свечей… То есть, света!
– Именно, студиозус Вагнер. Как любое порождение мрака, оно боится света. А еще?
– Тепла?
– Если вы имеете в виду огонь, как источник тепла, то близко. Но сам огонь чье порождение?
Оливер бросил выразительный взгляд на распахнутые окна, и этот взгляд не остался незамеченным.
– Солнца?
– Именно. Поэтому я заранее позаботился закрыть окна шторами, чтобы создать полумрак. И пасмурная погода тут мне сыграла на руку. Солнца нет, но свечи – вернее, пламя свечей – его с успехом заменило. А вот что притягивает навьё?
– Жизнь?
– А точнее, жизнь, стоящая на грани. Навьё, как любые хищники, предпочитают нападать на слабых. Старики, дети, больные или только что пережившие болезнь или сильное потрясение… Иногда приманкой может служить царапинка или ссадина… Да вообще любая слабость. Например, страх.
– Но тогда выходит, что слабостью может стать все?
– Да.
– И как тогда…
– Вот об этом давайте порассуждаем на сегодняшней лекции. Рассаживайтесь, господа студиозусы… И вы вылезайте, барышня!
Студенты направились к партам, аккуратно обходя отпечатавшиеся в пыли следы. Профессор наклонился, подавая руку Изольде, которая выбиралась из-под кафедры на четвереньках.
– Мило! Очень мило! Позвольте помочь?
Он протянул девушке руку и улыбнулся, когда ее пальцы оказались в его ладони.
– Мило, – повторил он, осматривая ее лицо и фигуру, – вы новенькая? Почему я вас раньше не видел?
– Я только недавно перевелась… – пролепетала Изольда.
– Отлично. Как ваше имя?
– Швец. Изольда Швец.
– Отлично. Можете идти на свое место, студиозус Швец… А мы, господа хорошие, поговорим с вами о том, как живым существам защититься от неживых. Студиозус Швец!
Изольда, едва успев добраться до парты, за которой ей заняла местечко Ханна, так и подпрыгнула.
– Студиозус Швец, поведайте миру о том, почему вы, ничтоже сумняшеся, вошли в аудиторию, которая была полна нежити? Вы этого не знали?
– Я этого и не обязана была знать, – промолвила девушка. – У нас раньше…ну, дома… там такого не было!
– А здесь такое есть, ибо мы готовим некромантов, а не кисейных барышень, которые падают в обморок при виде улитки!
– Но я не падаю в обморок! И вообще, – она с вызовом расправила плечи, – поскольку я новенькая, вы должны сделать мне скидку…
– Скидки бывают в лавке при распродаже залежалого товара, – парировал профессор. – А я мог бы проявить снисхождение…
– Это одно и то же.
– Вот как? В таком случае, может быть, нежить и нечисть тоже одно и то же?
– А…ну…да. То есть, – заметив, как затаила дыхание аудитория, пошла на попятную девушка, – это как бы не одно и то же. Нечисть – это нечистая сила. А нежить…
– Неживая сила…
– Да!
Ханна тихо охнула.
– И вы, конечно, знаете, чем нечистая сила отличается от силы неживой?
– Разумеется! Нечистая сила несет человеку зло, а неживая…
– Добро?
– Н-нет, – Изольда сообразила, что говорит что-то не то. – Она тоже несет зло. А отличается она тем, что исходит от неживого. То есть, от нежити.
– Неживая сила – это нежить и исходит от нежити, – склонил голову набок профессор. – Я вас правильно понял?
– Вы меня запутали, – огрызнулась Изольда. – Мы такого не проходили! Мы проходили, кто такие домовые, водяные, лешие…
– И кто же?
– Духи. Обычные духи, названные так по месту обитания. Домовые – это духи дома, водяные – это духи воды, лешие – духи лесов. Есть еще поляницы, полудницы, водяницы, болотники, ручейники… – она запнулась, морща лоб. – Вспомнила! Еще банник и овинник! Вот.
– Хорошо. И кто это, по-вашему? Нечистая сила или…
– Нежить!
– Уверены?
– Да. Это ведь все неживая природа…
Рихард тихо усмехнулся. Стерва или нет, но эта Изольда хорошо держится. Несет чушь с таким видом, как будто уверена в своей непогрешимости. Хотя, кто знает, может, и уверена. Блондинки – они такие!
– Чудовищные пробелы в элементарных знаниях, – покачал головой мэтр Йоганн. – Но, – он пристально посмотрел на девушку, – у вас есть неплохой шанс наверстать упущенное. Несколько дополнительных занятий – и не вы только догоните остальной курс, но кое-кого и перегоните. До уровня Оливера Жижки вам не подняться, но кое-кого вы уже после двух-трех индивидуальных уроков заткнете за пояс. Например, студиозуса Вагнера.
Изольда мигом обернулась туда, где на задней парте скромно восседал Рихард и смерила его оценивающим взглядом. Сама она при этом, естественно, не видела, как на нее смотрят со всех сторон – и особенно со стороны кафедры. Парень улыбнулся и подмигнул девушке, и та фыркнула с видом оскорбленного достоинства:
– Я согласна!
– Вот и отлично. В таком случае, жду вас завтра в шесть часов вечера здесь, в этой аудитории. Занятия завтра заканчиваются в пять часов, так что нам никто не помешает заниматься.
Изольда кивнула и села на свое место. Ханна таращила на нее глаза и не могла вымолвить ни слова.
– А вы, господа студиозусы, доставайте перья и бумагу и приступим к нашей лекции, – вернул ее с небес на землю голос профессора. – Тема: «Навьё. Виды. Роды. Особенности морфологии и поведения. Способы защиты».
Мужчина метался по комнате, как зверь по клетке. Он то присаживался, то вскакивал снова. То подходил к окну, глядя на внутренний двор, то отбегал от него. Торопливые шаги заставили его кинуться к дверям:
– Ну, что?
Слуга, переступивший порог, был бледен и также взволнован.
– Нет, – только и прошептал он.
– И никаких следов?
– Никаких!
– Трое суток, – мужчина схватился за голову, покачнулся и тихо застонал.
– Господин управляющий? – робко позвал слуга. – Что с вами? М-может, кого-нибудь позвать?
Управляющий с усилием выпрямился, стиснув кулаки.
– Продолжайте поиски, – глухим натужным голосом промолвил он. – Ищите милорда везде. Если его не найдут… и не отыщут никаких следов…Но вы должны отыскать эти следы, бесы вас побери! – сорвался он на крик. – Слышите? Должны! Во что бы то ни стало! Иначе…
Слуга побледнел еще больше, что-то пролепетал и выскочил за порог. Дверь захлопнулась.
Управляющий бросился в кресло, обхватил голову руками. Он ужасно не хотел этого делать, но, если еще три дня поисков не дадут результата, придется-таки написать эрцгерцогу. И одному Свентовиду известно, как поведет себя Валентин Ноншмантайн, когда узнает о случившемся несчастье.
Тихо скрипнула, приотворяясь, дверь. Темнота еле слышно вздохнула.
– Привет, это опять я! Извини, что так долго! Были обстоятельства… Но я про тебя помню! Смотри, что у меня есть! Синий корень! Знаешь, что это такое?
Новый вздох. Где-то в углу шевельнулась тень, но в темноте нельзя было сказать наверняка.
– Так что ты верь мне! Я все сделаю. Мы с тобой оба знаем, кто в этом виноват, и он за все заплатит! Не беспокойся…
Шорох в коридоре. Кто-то, кажется, собирался воспользоваться общественной уборной.
– Извини, мне пора… Пока! Я еще приду.
Скрипнула дверь. Темнота еле слышно вздохнула.
В кои-то веки раз вторая половина дня у четвертого курса выдалась свободной. Вообще-то, в расписании значилось, что это время студенты должны посвятить самоподготовке, и чаще всего именно на это время назначалась отработка пропусков и пересдача зачетов. Но сегодня Ханне повезло, и она решила сделать то, что долго откладывала.
Переодевшись в свое лучшее выходное платье, девушка взяла корзинку и выскользнула за территорию Колледжа. Привратник проводил ее пристальным взглядом, но ни слова не сказал – студентка явно собралась за покупками. Конечно, на рынке ей делать нечего – столовая работает бесперебойно, стипендия не так велика, чтобы полностью питаться самостоятельно, да и после обеда на рынке вряд ли можно купить что-нибудь стоящее.
Ханне до рынка не было никакого дела. Она свернула на боковую улочку и двинулась дальше, в сторону Блошиного конца и Гончарной улицы. Дома тут стояли почти все деревянные – редко, кто мог позволить себе первый этаж из камня. Как правило, это были лавочники или немногие разбогатевшие и отошедшие от дел торговцы. Ханна спокойно шагала по середине улочки, время от времени забирая то вправо, то влево, если ей надо было обогнать прохожего – или если ее кто-то обгонял. Несколько раз она останавливалась, пропуская то повозку, то всадника, то нагруженного поклажей мула, то старьевщика с тачкой.
Через несколько минут она добралась до небольшого домика, стоявшего несколько в глубине, отступив от стройного ряда домов на пять шагов. Освободившееся пространство было огорожено сбитым из горбыля палисадником, в котором густо росли травы и цветы. Даже сейчас, в начале осени, тут все зеленело, и кое-где даже цвело. Правда, встречались и стебли с созревшими семенами, и пожелтевшая ботва, и вялые соцветия. К входной двери надо было пройти между этим палисадником и оградой соседнего дома.
Девушка поднялась на невысокое, всего в пару ступенек, крыльцо и три раза дернула за веревочку от колокольчика.
– Кто там?
– Это я, Ханна. Госпожа Марфа, можно войти?
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая крепко сбитая женщина. Когда-то она была красива, и в форме ее бровей и губ еще угадывались тени былой красоты. Да и кожа еще сохраняла чистоту и изрядную долю свежести и упругости. Но даже в свои пятьдесят лет Марфа Скруль еще притягивала взоры, особенно когда приходила на рынок поутру и шла вдоль зеленного ряда. Торговки боялись ее, как огня, ибо она сразу подмечала ошибки и попытки продать вялую зелень по цене свежей, а также пресекала порывы продать покупателям одну траву вместо другой.
Марфа Скруль была знахаркой, травницей, ворожеей, повитухой и костроправом для жителей всех окрестных улиц. А еще она хорошо знала Ханну.
– Проходи, девочка, – знахарка посторонилась, давая ей дорогу.
Вместе они вошли в просторную чистую и светлую горницу, обставленную, словно зажиточный деревенский дом. Обеденный стол с солонкой в самой середине, лавки, лари и сундуки вдоль стен, полки с деревянной и глиняной посудой, возле печи цветастой занавеской отгорожен угол. Две двери вели – одна в кладовую, а другая в маленькую боковушку.
И всюду были травы. Они пучками висели на потолочной балке, связками сушились на печи, в мешочках красовались на лавках, источали аромат в корзине. Кое-что Марфа Скруль выращивала в своем садике, кое-что покупала в зеленном ряду на базаре, но за большинством трав приходилось ходить за город, в поля и луга.
А были и совсем редкие и ценные травы, которые добыть было практически невозможно. И вот для этого к ней и заходила Ханна Руге.
А еще знахарка когда-то пользовала ее заболевшую мать. И вместе с девочкой переживала утрату пациентки. В какой-то мере из-за нее Ханна и решила поступать учиться на целительницу. И продолжала мечтать об этой профессии даже после трех лет учебы на факультете некромантии.
– Давненько ты не забегала, моя милая, – Марфа вернулась к прерванному занятию. Она изготавливала какие-то пилюли из вываренной тягучей массы зеленовато-бурого цвета.
– Дела, – неопределенно отозвалась девушка. – Начался учебный год. Столько всего произошло…
– Да, жизнь не стоит на месте, и постоянно что-то происходит, – промолвила знахарка.
Услышав голоса, из кладовой вышла девушка лет двадцати. Лицо ее осветилось улыбкой:
– Ханна!
– Деяна!
Они сердечно обнялись, поцеловались и присели рядом на лавку, держась за руки.
– Ты как?
– У меня все то же, – беззаботно отмахнулась Деяна. – Помогаю маме, хожу в лавку… Вчера сама принимала роды! – лицо ее осветилось тревожным светом. – То есть, мне немного помогала мама…
Она посмотрела на знахарку, которая, сложив руки на переднике, сверху вниз смотрела на девушек.
Сходства между матерью и дочерью было так мало, что никто бы не заподозрил их в близком родстве. Насколько мать была красива в молодости, настолько ее дочь сейчас была невзрачна. Серовато-рыжие волосы, серые глаза, веснушки на щеках, грубоватые, в цыпках, руки. Простое платье сидело на ней мешком, и даже пояс не мог помочь и обозначить талию. К тому же, она была плоскогрудой, а на верхней губе и руках пониже локтя – рукава она закатала – росли густые волоски. Однако, ее улыбка и сияние глаз вполне компенсировали недостатки внешности. Деяна улыбалась так, что уже за одно это ей можно было бы простить любой недостаток внешности, даже явное уродство.
– А у тебя как дела? – спросила она подругу.
– Да все то же. Я принесла вам кое-какие зелья, – Ханна полезла в корзинку. – Вот, все по рецепту, хотя мэтр Анастасий был сильно недоволен и даже хотел поставить мне незачет…
– За что? – Марфа Скруль взяла у нее закупоренный пузырек, открыла пробку и осторожно понюхала содержимое. Потом сунула внутрь мизинец, коснулась самым кончиком ногтя содержимого пузырька и, вытащив, лизнула. – По-моему, сделано верно!
– Да, но он задавал совсем другое! – со смехом провозгласила Ханна. – «Студиозус Руге, вы чем меня слушали? Животом или солнечным сплетением?» – проскрипела она, подражая голосу алхимика. – Как бы он не заставил меня отрабатывать, – добавила она своим обычным голосом. – С него станется…
– А ты ему, случайно, не сказала, что всю жизнь мечтала стать целительницей?
– Сказала. Да он, собственно, так и понял, когда проверил мое зелье, – девушка кивнула на пузырек. – Дескать, на другом факультете вам бы цены не было… А я прекрасно понимаю, что никакая я не целительница, и если бы не ваши уроки…
– Не переживай, – Марфа погладила девушку по голове материнским жестом. – У каждого из нас свой путь и свое место в жизни. Не важно, какое место ты занимаешь – главное, что ты занят своим делом. Может быть, такова твоя судьба! И потом, мало ли некромантов подрабатывают целителями? Закончить обучение, начнешь работать по специальности, потом накопишь на патент, сдашь экзамен – и исполнится твоя мечта!
Ханна грустно кивнула. Пожалуй, только это ее и поддерживало все время.
– А за зелье спасибо, – знахарка убрала пузырек в стенной шкафчик, достала оттуда пустой, протянула девушке. – Знаешь, скольким людям оно поможет облегчить страдания? Что бы мы без тебя делали, девочка моя?
С этими словами она направилась к печи и стала в ней шуровать. Развела побольше огонь, достала с полки блюдо с пирожками, сунула в устье горшок с водой.
– Ужин я пока не готовила, но поешь пирожков. И травяной взвар сейчас будет готов… С липовым цветом и мелиссой, как ты любишь!
Ханна пересела поближе к столу. Пробормотав извинение, Деяна ушла в боковушку, зашуршала там чем-то.
– Госпожа Марфа, – Ханна взяла пирожок, повертела в руках, не зная, с какой стороны кусать. – А что вы знаете о синем корне?
– Синий корень? – руки знахарки дрогнули. – А зачем тебе?
– Ну… у нашего алхимика, мэтра Анастасия, как раз на днях экстракт синего корня пропал. Из шкафа с готовыми образцами.
– Откуда знаешь? – Марфа бросила быстрый взгляд через плечо.
– Так у нас как раз в тот день и была практика… Когда я вам это зелье сварила вместо заданного…
Женщина медленно обернулась, нависла над девушкой:
– Ты уверена?
Ханна кивнула.
– Кто это сделал? – голос, фигура, выражение лица ее изменились до неузнаваемости.
– Н-не знаю, – испугалась девушка.
– Точно не знаешь?
– Т-точно… Я не понимаю, почему… Я искала в книгах, но не нашла и подумала, что… ну, что это для целителей надо, а мы некроманты и нам вроде как его знать без надобности, вот в наших учебниках и нет ничего про синий корень… Но наша Змея не выдает студентам одного факультета учебники для другого, попросить мне из целителей некого, вот я и подумала, – голос ее дрогнул, сев до шепота, – подумала, что вы можете знать… Госпожа Марфа?..
– Нет, девочка, – знахарка выпрямилась, взяла себя в руки и вернулась к печи, только голос выдавал ее состояние, – и я не знаю, для чего нужен синий корень. То есть, знаю, но… знахари его стараются не использовать. Вообще. А вот некроманты – часто. Но вам, молодежи, про него правильно ничего не рассказывают. Это зло. Большое зло.
Подчеркивая последние слова, перед девушкой с громким стуком на столе возникла кружка с горячим взваром. От нее шел резкий травяной дух.
Ханна все-таки укусила пирожок. Внутри оказались грибы.
– Теперь понимаю, почему мэтр Анастасий так взъелся, – подумала она вслух. – Он боялся, что о том, что в его шкафах сильный яд, станет известно всему Колледжу?
– Может быть, – пожала плечами знахарка.
Из боковушки вышла Деяна. Она успела переодеться в новое синее платье и светло-голубой, с отделкой, передник, а также переплела косы. На груди девушки сверкала нитка крупных стеклянных бус.
– Куда это ты собралась? – удивилась Марфа.
– Прогуляюсь до вечера, – девушка взяла пирожок, откусила. – Немного свежим воздухом подышу, а то у меня от трав в кладовке голова кружится.
– Раньше не кружилась, а теперь кружится? – нахмурилась знахарка. – Ой, смотри, дочка!
– Ну, мама, – протянула та. – Мне надо… Хочу кое о чем с Ханной поговорить тайком.
– Хотели посекретничать, так бы сразу и сказали, – явно обиделась мать на дочь. Отошла к печи и стала там возиться, переставляя горшки, чугунки и миски с места на место. – Я бы в огороде себе дело нашла или…
– Ну, мам, ну не сердись! – дочка подбежала, стала ластиться. – Просто такой случай представился! Ханна к нам теперь так редко заглядывает… Ну, немножко, ладно? Я только туда и обратно!
Перед улыбкой Деяны и правда устоять было трудно. Марфа вздохнула и погладила дочь по голове.
– Ладно, бегите, щебетуньи… И, Ханна, ты не думай, что я тебя выпроваживаю, совсем наоборот, посидела бы ты у меня еще хоть часок. Помогла бы…
– Но мы торопимся, – Деяна крепко схватила подругу за локоть. – Допивай взвар, и мы пойдем!
Отвернувшись к печи, знахарка неодобрительно покачала головой.
– Мне и правда не стоит задерживаться, – Ханна поднялась. – Я лучше в выходной день забегу пораньше. К обеду, скажем, хорошо?
– Пирожков себе возьми, – бросила от печи Марфа. – В вашей столовой таких, небось, не пекут. Там все тяп-ляп да на скорую руку…
Ханна усмехнулась и положила на дно корзинки четыре пирожка – себе, Оливеру, Изольде и Рихарду, прекрасно зная, что Оливер в противном случае отдаст приятелю половину своей доли, а он такой маленький и худенький, ему так надо хорошо питаться…
Ханне нравился Оливер. Но как ему сказать? Подумает, что девушка над ним смеется. Он и так сильно переживает по поводу своей непривлекательности – за три года ему еще ни разу не удалось пригласить девушку на свидания. Нет, девчонки за ним бегали – но только для того, чтобы попросить списать домашнее задание. А как человек невзрачный Оливер Жижка никого не интересовал.
Держась за руки, подруги вышли за порог и направились вдоль по улице. Они практически выросли вместе – Ханне было семь лет, когда она осталась без матери, Деяне шел шестой год, и Марфа Скруль с молчаливого одобрения семейства Руге взяла сироту под свою опеку. Бывало, Ханна прибегала домой только переночевать, дни проводя в обществе подруги и ее приемной матери.
Да, своих детей у Марфы Скруль не было. Деяну, по ее словам, она взяла у какой-то нищенки, которая как-то раз приползла к ней в дом жестоко простуженная и умерла, несмотря на тщательный уход – измученный недоеданием организм не справился с простудой. Деяне тогда было около годика, она совсем не помнила родную мать и обожала знахарку.
Но вместе девушки дошли только до поворота. Потом Деяна крепко сжала руку подруги:
– Ну, все! Мне пора!
– Ты куда?
– Надо. Спасибо, что прикрыла! Маме только не говори!
– Да что случилось? Куда ты собралась? – Ханна с тревогой смотрела на подругу. Та улыбалась, и глаза ее мечтательно блестели.
– Это моя тайна! – девушка вся дрожала в предвкушении. – Я пока никому не могу рассказать, даже тебе, но… Ты обязательно обо всем узнаешь, обещаю! Я расскажу тебе первой!
Деяна чмокнула Ханну в щеку и убежала, едва не подпрыгивая.
Управляющий сидел в своем кабинете, уставившись на огонек свечи. Была ночь, но в доме никто не спал. Тревога поселилась в душах людей, и они просто не знали, что делать.
Перед управляющим лежал чистый лист бумаги с маленьким гербом в верхнем левом углу. Мужчина смотрел на него, как на своего врага. Потом обреченно вздохнул и обмакнул перо в чернильницу. Помедлил немного. Как бы то ни было, но больше это сделать некому. Итак…
Первые буквы дались нелегко, но потом перо словно прорвало невидимую преграду.
«Замок Ноншмантань. Его сиятельству эрцгерцогу Зверинскому. С глубоким прискорбием извещаю вас, что четыре дня тому назад ваш сын Валентин Ноншмантань-младший исчез из замка, вверенного моему попечению, в неизвестном направлении. Все поиски кронпринца на данный момент не увенчались успехом. Не удалось найти ни одного свидетеля, который видел бы кронпринца. Мы, ваши верные слуги, осознаем, сколь велико наше преступление, поелику мы не сумели обеспечить безопасность вашего сына и наследника. Сам я готов понести любое наказание и молю всех богов только об одном – чтобы вы, в своей неизреченной милости, не карали слишком строго вверенных мне слуг, которые сбиваются с ног, пытаясь отыскать хоть какие-то следы пропавшего принца.
Остаюсь верным и преданным вашим слугой, в глубокой скорби пребывающий, управляющий вашего дома в Зверине, Людин Траст».
Дописав и трижды перечитав написанное – пришлось-таки переделывать, вымарывая строки о том, чтобы ему обещали помилование за совершенный проступок, – управляющий запечатал письмо личной печатью, после чего позвонил в колокольчик.
– Немедленно отправить его сиятельству. В собственные руки, – приказал он переступившему порог слуге.
– Э-э… – тот побледнел, как будто в письме ему был обещан смертный приговор.
– Рано или поздно его сиятельство должен узнать правду, – вздохнул Траст.
Слуга ушел. Плечи его мелко тряслись.
Посидев минуту-другую неподвижно, Людин Траст придвинул к себе новый лист бумаги и стал писать завещание.
– Ну, чего так долго? – приветствовал Рихард Изольду, встретив ее у главной лестницы общежития.
– Между прочим, воспитанные люди говорят: «Добрый вечер!» – ответила та.
– Между прочим, воспитанные люди не опаздывают! – огрызнулся тот.
– А я девушка. Мне можно!
– Понятно. Женщина – не человек.
– Хам!
– Фифа!
– Скотина!
– Стерва!
На последнем слове Изольда задохнулась и даже покраснела, словно подавилась воздухом. Рихард в душе обрадовался – дескать, знает девчонка, что означает слово «стерва» – но не успел переварить сладостную мысль, как она ответила:
– Да много ты понимаешь в жизни! И просто меня боишься…слабак!
В это время Рихарду ужасно захотелось ее ударить. И удержала его только мысль о том, что не все будут с ним согласны.
Например, мэтр Сибелиус точно будет против. Некромант ждал студентов у крыльца, скрестив руки на груди, и вид имел очень недовольный. Вместо мантии на нем были простые рубашка, брюки и куртка. У ног валялся вещмешок.
– Где вас бесы носят, господа студиозусы? Вы знаете, который час?
– Ночь на дворе, знаем, – кивнул Рихард.
– До восхода луны остаются считанные минуты. Нам пора на кладбище!
– Сейч-час? – Изольда даже начала заикаться. – На к-кладбище? Но я думала…
– Что? Что я засажу вас за архивы, заставлю часами переписывать старые отчеты? Нет уж. Сорвали урок – так будете проходить тему еще раз! За мной.
С этими словами преподаватель некромантии закинул вещмешок на плечо и решительно двинулся в сторону ворот. Студенты, бросая друг на друга придирчивые взгляды, последовали за ним.
До самого кладбища никто из троих не произнес ни звука. Только Рихард, когда увидел знакомую ограду, внутренне застонал. За седмицу это был третий раз, когда он появлялся на этом кладбище. И первый раз приходил сюда в открытую.
На этом кладбище не было калитки для некромантов, но между створками ворот оставалась достаточной ширины щель. Мэтр Сибелиус протиснулся внутрь, зажег фонарь и стал пробираться между надгробиями, шепотом приказав студентам идти след в след.
Рихард подчинился, а вот Изольда возмутилась:
– Почему мы пробираемся по траве? Есть же аллеи, дорожки для пешеходов…
– Есть, – не оборачиваясь, бросил наставник. – Но мы не ищем легких путей. Стезя некроманта изобилует трудностями, преградами, непредвиденными обстоятельствами и почти половину боя выигрывает именно готовность к преодолению трудностей. Те, кто ищет проторенных путей и не может импровизировать, полагаясь только на книжные догматы, тот долго у нас не продержится.
– Обычно их отчисляют, – мстительно добавил Рихард. – И правильно делают. Не женское это дело – некромантия. Кровь, грязь, упыри, нежить всякая…
– А что же тогда женское дело?
– Молчать! – тихо рявкнул мэтр Сибелиус. – Пришли!
Рихард огляделся и в первый миг испытал двойственные чувства. Он сам не знал, нужно ли ему еще раз побывать у той загадочной могилы, но сейчас, когда выяснилось, что преподаватель остановился в конце другой аллеи, а до искомого холмика саженей тридцать-сорок, если по прямой, он испытал жгучее желание непременно ее навестить.
– Так, – мэтр Сибелиус огляделся по сторонам, как будто пытался запомнить ориентиры. – Распаковывайте вещи! – бросил рюкзак студентам. – Когда поделите вещи, обратитесь за советом.
Внутри оказалось два набора лозоходца, два плана кладбища и пара приборов для определения уровня эктоплазмы.
– Отлично, – наставник потер ладони. – Берите это все и расходитесь. Будете замерять магический фон возле каждой могилы. Обследованные могилы отмечайте на карте, чтобы не обработать дважды одну и ту же. Результаты заносите в тетрадь в виде таблицы – номер захоронения, время замера, Кратность замеров, дата похорон и сам уровень. Студиозус Швец идет направо, студиозус Вагнер – налево от меня, – он указал рукой, куда кому шагать. – Вернетесь через час, Никуда не встревать, ни с кем не разговаривать, ни с кем не откровенничать. Все необычное отмечать отдельно, потом доложите. Вперед!.. Надеюсь, студиозус Швец, вы знаете, как измеряют уровень эктоплазмы?
– Да! – гордо воскликнула девушка, круто развернулась и утопала в темноту, вертя перед глазами лозой.
Рихард проводил ее взглядом и направился в свою сторону.
Этот район кладбища был старым, давно заброшенным. Новые захоронения встречались так редко, что повлиять на общий уровень эктоплазмы не могли. А поскольку этот уровень стремился к нулю, приходилось прилагать немало усилий, чтобы добиться от лозы результатов.
Тем не менее, парень увлекся и опомнился, только когда практически уперся в ограду. Вскинул голову – да, он сам не заметил, как дошел до кладбищенской стены. До места, откуда он начал путь, было далековато.
Не желая и обратно брести среди могил – тем более, что почти везде уровень был меньше десяти, то есть, показывал стабильность, – Рихард, недолго думая, вышел на аллею, которая, если верить карте, упиралась как раз в Храм Смерти. Отлично! Там он и подождет своих.
Парень зашагал по аллее, бодро помахивая лозой, когда заметил невдалеке огонек и сразу застыл, как вкопанный. Опять! Неужели теперь всякий раз, как только он окажется тут ночью, будет происходить что-то невероятное? Рихарду понадобилось минуты две, чтобы сообразить, что это – мэтр Сибелиус. Воспользовавшись тем, что вверенные ему парень и девушка заняты делом, он явно творил какое-то волшебство.
И конечно, Рихард мигом набросил на себя полог невидимости и направился в ту сторону, крадучись и то и дело прячась за надгробиями и памятниками. Чары – чарами, но мэтр Сибелиус тертый калач. Он и не такое может почувствовать.
Мэтр Сибелиус колдовал над той самой могилой! Он торопливо начертал пентаграмму, нанес ряды символов, поставил в середину зажженную свечу и сейчас завершал последние приготовления, пытаясь в темноте разглядеть, открыта ли книга заклинаний на нужной странице.
Забыв про все на свете, Рихард присел за ближайшим камнем, торопливо начертал на земле круг, воспользовавшись при этом своим ножом. После чего крепко стиснул двумя руками защитный амулет, молясь всем богам, чтобы зарядки хватило еще на несколько часов. Потом он обязательно отнесет его в храм Смерти, чтобы тот напитался защитной энергией.
Покончив с делами, мэтр Сибелиус встал на границе круга, раскинув руки в стороны, и забормотал что-то невнятное, время от времени запинаясь и тогда сверяясь с книгой.
Минуту или две спустя ничего не происходило. Потом откуда-то снизу донесся то ли стон, то ли протяжный вздох. Некто, кого призывал некромант, отозвался на призыв.
– Иди ко мне! – гаркнул преподаватель так, что Рихард сам рванулся вскочить и подбежать к наставнику, но вовремя опомнился, и для надежности схватился за камень, возле которого присел.
– Иди ко мне!
Гулкий стон. На сей раз в нем слышались обертоны, свидетельствовавшие о том, что это все-таки речь.
– Иди. Ко. Мне! – раздельно промолвил мэтр Сибелиус.
– Ктоо-о… кто меня зовет?
Над могилой заклубился туман, стал собираться, словно нити белесой, неимоверно пушистой пряжи. Постепенно из этих пседонитей соткалась фигура.
Это был человек. Мужчина – если судить по одежде. Правда, Рихард видел его только со спины, издалека, да и не было в странном госте ничего такого, что отличает призраков от мира живых.
– Слушай меня! Внимай мне! Повинуйся мне! – прозвучала стандартная формула подчинения.
– Я… слушаю…
– Готов ли ты повиноваться мне?
– Готов, – голос звучал так спокойно и обреченно, словно дух уже заранее приготовился к худшему. Впрочем, подслушивающий Рихард – тоже. Мэтр Сибелиус был не из тех, кто так легко позволял посторонним узнавать свои тайны.
– Готов ли ты отвечать на мои вопросы?
– Готов… хозяин…
– Очень хорошо. А теперь – назови мне свое имя.
Откровенно говоря, ни один призрак или дух не в состоянии сообщить такое ни одному некроманту. И дело здесь не в том, что, зная имя, можно получить над этим духом неограниченную власть. Просто имя – это нечто сугубо индивидуальное, а души умерших, уходя за грань, теряют большую часть памяти. И имя, как самое хрупкое, исчезает одним из первых.
Вот и этот призрак заколебался, словно струйка дыма под порывом ветра, замерцал.
– Не могу… – у него изменился даже голос. – Трудно… не могу говорить, хозяин… задыхаюсь…
Некромант сделал несколько пассов, потом выкрикнул несколько слов на одном из мертвых языков – Рихард сразу узнал кельтику и пожалел о том, что нет при себе письменных принадлежностей – записать. Ибо эти «хеттем-моррейн, иде пай» – явно относились к тайным знаниям, которые не преподавались студентам. А жадный до знаний Оливер вцепится в новое заклинание мертвой хваткой. И, как знать, может быть, это знание пригодится впоследствии…
Тем более, что оно, кажется, принесло свои плоды. После того, как некромант трижды повторил свое воззвание, призрак с трудом выдавил, едва ли не по слогам:
– Ва-а-а… вал-лен…лентии-и-и-ин… н-не могу… пусти, хозяин… больно… – в призрачном голосе звучала почти человеческая мука.
– Хорошо, Валентин… – кивнул мэтр Сибелиус, – еще несколько вопросов, и я отпущу тебя. Как ты попал сюда?
Призрак перестал дрожать. Сияние от него стало ровнее и ярче.
– Они меня обманули… Заманили…напали…оглушили…я должен был догадаться, что это ловушка…должен. Но я пошел. Я обязан был узнать тайну. А вместо этого…
– Какую тайну?
– Тайну моего рода. Тайну, которую скрывает семья много лет. Тайну, которая может многое изменить…как изменила мою жизнь…
Да уж, – мысленно фыркнул Рихард. Велика, наверное, эта тайна, раз она не просто изменила жизнь этого человека, но и совсем ее прервала!
– Ты пришел в условное место… а тебя там ждали…
– На меня напали, – проворчал призрак. – Они меня обманули. Они меня убили…
– Кто эти люди? Ты их знаешь?
– Нет. Одного видел. Он говорил со мной. Другие… я их не видел. Только услышал. Поздно. Ударили. Ограбили. Отнесли сюда. Говорили…
– Что? О чем?
Откровенно говоря, Рихард предпочел бы этого не знать. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. А теперь они с наставником стали свидетелями убийства. И одно дело, если это, скажем, разборки между членами одной банды и совсем другое, если убит некто влиятельный. Тайна рода… у простолюдинов, как правило, нет родословной, которой можно гордиться и чьи тайны достойны того, чтобы за них убивали. Если, как это было в начале Войны Трех Королей, когда неожиданно выяснилось, что представитель старой династии выжил – его дед столь успешно выдал себя за крестьянина, что дети и внуки прожили жизнь, даже не догадываясь о своем происхождении. Неужели…
– Теперь ты знаешь эту тайну?
– О да, – призрак затрепетал. – Теперь мне ведомо многое! Теперь я знаю больше, чем нужно, и дорогую цену мне пришлось заплатить за это знание.
– Не сомневаюсь, – кивнул некромант. – И что же это за тайна?
Ответ на этот вопрос мог многое прояснить в личности убитого. Ведь ему пришлось бы назвать имя своего предка.
– Мой род обречен. Черные чары возьмут над ним верх…Будет забыто имя… его не спасет сестра…
– Сестра? У тебя есть сестра? – это было лишним штрихом к личности знатного человека по имени Валентин. По этим приметам легко можно установить…
– Она есть. И ее нет. Она здесь… и она там…она близко – и она далека…Она известна – и никому не знакома. Она – тайна.
– Как ее имя?
– Трудолюбие… жертвенность…
Ну, с этим было все понятно – духи и призраки видят мир иначе. И сейчас призрак назвал значения этого имени. Осталось лишь отыскать девушку или женщину, чье имя означает либо «трудолюбие», либо «жертвенность». Но что могут означать слова «она здесь – и ее нет, она близко – и она далека, она известна – и никому не знакома». Может быть, само ее существование было той самой тайной, за которую этот Валентин поплатился жизнью?
– Очень интересно, – подумал вслух мэтр Сибелиус.
– Х-х-х…
Тело призрака пошло мелкой рябью. Он отчаянно хотел что-то сказать – и не мог. Обитателям иного мира не дано обращаться к живым первыми. Они могут только отвечать на вопросы.
– Что ты хочешь? – мэтр Сибелиус был опытным некромантом и сразу обо всем догадался.
– Тяжело… душно… больно… отпусти, хозяин!
– Хорошо, – некромант достал из мешка у ног мех с водой, откупорил его, готовясь плеснуть на пентаграмму. – Я отпущу тебя. Но будь готов явиться на мой зов по первому требованию!
– Да, хозяин!
Пригоршня воды плеснула, разлетаясь мелкими брызгами. Призрак зашипел и испарился, оставив после себя странную смесь запахов – дорогие духи, земля, мокрое дерево и сладковатая вонь разлагающегося трупа.
Мэтр Сибелиус делово затоптал следы пентаграммы и только тут, кажется, заметил притаившегося Рихарда.
– Вы это видели, студиозус Вагнер?
– Да, – отпираться смысла не было. Все равно ведь узнает!
– Тогда вот вам мой совет, молодой человек, – некромант спокойно собирал вещи в мешок. – Если хотите жить, держите язык за зубами.
– Почему?
– Потому, что мы с вами – свидетели. А есть вещи, знать которые действительно опасно для жизни.
