Глава 16
Каким-то образом, карета его сиятельства сумела обогнать экипаж, в котором ехали Рихард и его учитель, и сам сиятельный герцог встретил приехавших в кабинете ректора. Сам бессменный руководитель Колледжа Некромагии восседал на своем месте с кислой миной, недовольный всем и демонстративно не обращавший ни на кого внимания. Герцог сидел в кресле для посетителей, нога на ногу, развалившись, как у себя дома. За его плечом маячил мэтр Визар.
– Вот он, – промолвил декан, – наш герой.
– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – поинтересовался герцог.
– Спасибо, хорошо.
– Ему необходимо посетить целителя, чтобы обработали раны на спине во избежание воспаления, – сказал мэтр Сибелиус. – А в остальном…
– Я в порядке. Дайте только что-нибудь выпить, а то во рту такая гадость, – Рихард с трудом проглотил горькую слюну.
– Вино, – осторожно поинтересовался мэтр Визар, – подойдет?
– Да хоть спиритус вини*! Так пить охота!
(*Здесь употреблено в значении «универсальный растворитель».)
Губы герцога дрогнули, слагаясь в подобие улыбки.
– А знаете, вы мне нравитесь, – помолчав, произнес он. – Есть в вас что-то… Вы похожи на моего сына.
Рихард как раз в этот момент поднес к губам кубок с вином и едва не поперхнулся:
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы похожи с моим сыном, – Валентин Ноншмантань рассматривал студента пристально, словно диковинку в кунсткамере. – Нет, не внешне. И даже не по характеру. Валентин был… он другой. Но, если бы у него появился такой друг, как вы, я бы… отнесся к этому с пониманием. А вы ведь знаете, как важно для отпрыска знатного рода водить знакомство и, тем более, дружбу с правильными людьми!
– Благодарю вас, – кивнул Рихард.
– Если Валентин… если он найдется среди живых, я… Найдите его, сударь. Отыщите хоть на дне морском.
– Если он жив, – осторожно намекнул Рихард.
– Он должен быть жив. Я это чувствую. Мне иногда кажется, что мой мальчик… что он думает обо мне. Молится за меня и… понимаете?
Рихард и мэтр Сибелиус переглянулись. Преподаватель выразительно шевельнул бровью – мол, я знаю или догадываюсь, что вам есть, что сказать, студиозус Вагнер.
– Понимаем, – сказал парень, поскольку все сейчас смотрели именно на него.
– А раз понимаете это, должны понимать и другое, – тон герцога стал жестким, властным. – Моей волей вы освобождены от наказания. Моей волей будет и вернуть вас туда, откуда вы вырвались. Если не будет результатов…
– Результаты, – Рихард с некоторым усилием встал. Сейчас ноги почему-то отказывались служить и вовсе не от страха. – Результаты будут…Разрешите приступать?
– Покорно прошу ваше сиятельство отложить все до завтрашнего утра, – вступил в разговор мэтр Сибелиус. – Мы должны договориться, составить планы… я сам собирался поискать в кладовых кое-какие ингредиенты. Да молодому человеку надо хотя бы сменить гардероб…
По лицу Ноншмантаня было видно, что он не желает этой отсрочки, но вынужден смириться.
Не успел парень переступить порог кабинета ректора, как был оглушен восторженным визгом:
– Ри-и-ихард!
Подлетевшая Ханна буквально повисла на нем, поджав ноги и яростно целуя в обе щеки. Правда, тут же ослабила хватку и болезненно поморщилась, размыкая объятия:
– Ох… Ох, как я рада, – явно через силу продолжала она. – Мы как с девчонками услышали, что тебя привезли, сразу побежали и…
Девчонки были тут же, да и не только они. Практически весь четвертый курс сейчас подбегал к дверям кабинета ректора. Рихарда окружили со всех сторон, трепали по плечам, пытались обнимать и шутливо толкать в бока.
– Да ну вас! Отцепитесь, – отбивался тот.
– Прости, – Фиона крепко вцепилась ему в локоть. – Мы совсем забыли… Было больно, да?
Студенты сразу притихли, вспомнив о недавно пережитом наказании. Даже расступились.
– Терпимо, – отмахнулся парень. Его куда больше интересовала гримаса боли, исказившая лицо Ханны. – Что случилось?
– Ничего, – отмахнулась та. – Не бери в голову. Все прошло. Главное, ты как?
– Терпимо, – повторил тот. – Но все-таки…что случилось? Фиона?
Девушка смутилась.
– Рихард, мы… все ведь в порядке, правда-правда! Главное, что ты с нами и свободен!
Со стороны за этим наблюдали мэтр Сибелиус, мастер Визар и герцог Ноншмантань.
– Студенческое братство, – вздохнул преподаватель некромантии. – Его нельзя сбрасывать со счетов. Я говорил это всегда, и буду говорить, даже если наступят такие времена, когда дружбу объявят ересью и пережитком прошлого! Однако, – он шагнул вперед, повышая голос, – господа студиозусы, я весьма рад тому, что вы так близко к сердцу принимаете судьбу вашего товарища, однако, позвольте поинтересоваться, почему вы до сих пор не на занятиях? Вчера вы были освобождены по уважительной причине лично мною и с попустительства вашего декана, – последовал кивок в сторону мэтра Визара. – Однако, сегодня никто такого распоряжения не давал и…Кто вас отпустил?
– Никто, – пожали плечами студенты. – У нас нет занятия.
– Не верю! – инквизиторским тоном изрек мэтр.
– Но это правда, – загомонили все. – Самая настоящая!..Мы сначала честно пришли, а потом… Лектор не явился! Мы не виноваты, что он не пришел! Мы, как положено, двадцать минут подождали, а потом…
– Занятие сорвалось по причине отсутствия преподавателя? – уточнил некромант. – И что за предмет у вас в расписании?
– Экзорцизм и демонология, которая вместо космогонии… которую тот богослов читает…
– «Того богослова» зовут пра Добраш, – ледяным тоном поправил мэтр Визар. – Мы обязательно разберемся, почему его нет на занятии…
– Полез в петлю с досады, что Рихарда отпустили, – буркнул кто-то в задних рядах.
– Молчать! Не имеете права обсуждать преподавателей! – прикрикнул декан, но продолжил более мирным тоном: – Мы выясним причины отсутствия пра Добраша. Вам же, в связи с… чрезвычайными обстоятельствами я разрешаю пропустить эту лекцию. Но на следующий урок вы должны явиться в полном составе и без опозданий! Поняли? Какой у вас предмет стоит следующим?
– Алхимия…
– Мэтр Анастасий будет счастлив, – явно сдерживая усмешку, пробормотал мэтр Сибелиус.
– Все свободны! – перекрыл начинающийся смех голос декана. – Вагнер, – повысил он голос, – вы, надеюсь, помните про условие? – тот кивнул. – Свободны тоже! До поры.
Преподаватели вместе с герцогом скрылись в кабинете ректора, а студенты валом повалили прочь с этажа. Несмотря на прохладу и осенний ветер, пригревало нежаркое осеннее солнышко, так что все, не сговариваясь, отправились вон из учебного корпуса. Вернее, отправился было Рихард, но его с двух сторон взяли в оборот Ханна и Фиона, вцепившись в локти.
– Тебе больно? Как ты себя чувствуешь? Дай посмотреть! Надо к медикам показаться! Пусть осмотрят и перевяжут! – защебетали они на два голоса. – Или к знахаркам…
– Да ну вас, девчонки! – шутливо отбрехивался тот. – Все в порядке!
– Ничего не «в порядке»! – возмутилась Фиона. – Ты ранен! Вон Ханна не сопротивлялась, а она тоже…
– Что? – резко остановился парень. – Что Ханна «тоже»? Ранена? Где? Когда?
– Спасибо, дорогая подруга, – прошипела та Фионе.
– Так, – Рихард резко остановился и развернулся ко второй девушке, – признавайся, что было!
– Что случилось? – Оливер, до этого почти не вступавший в разговор, словно очнулся и точно также атаковал Ханну. – Ты была ранена? Почему ты мне ничего не сказала? Когда? Как? Почему?
– Ну, хватит, мальчики, что вы, в самом деле, – заюлила Фиона. – Нашли время! Рихард, тебе надо спину обработать! Это намного важнее! И вообще, что толку тут болтать? Можно подумать, других дел нет, чтобы о них поговорить? Пошли в общежитие, там…
– К целителям, – упрямо возразил Рихард. – Это ближе! А потом вы мне все расскажете.
– И мне тоже, – вставил Оливер.
– Ой, было бы, что рассказывать… – отмахнулась Ханна.
– Было, знаешь ли! – подал голос Радмир Крамер.
– Ты что-то знаешь? – чуть ли не хором накинулись на него друзья.
– Радмир! Молчи! Предатель! – взвилась Фиона, кидаясь на брата с кулаками. Остальные тут же набросились на девушку и оттащили в сторонку.
– Теряем время, – намекнул Янош Долин. – И, по-моему, девчонки его нарочно тянут! Видимо, они чего-то напортачили, а нам признаваться боятся!
– Но мы все равно из вас правду вытянем, – с угрозой добавил Рихард. – У Радмира спросим.
– Или у кого-нибудь еще, – добавил Янош. – Они же наверняка кому-нибудь успели проговориться! Ну, сами признаетесь или мы проводим собственное расследование?
– Списывать больше никогда не дам, – внес свою лепту Оливер. – И подсказывать тоже не стану!
Неизвестно, какая угроза возымела действие, но девушки переглянулись с убитым видом. Видимо, признаваться не хотелось.
– Мы расскажем, – наконец, вздохнула Фиона. – Все равно об этом не только мы знаем…
– Я же говорил, – всплеснул руками Янош. – Женщины умеют хранить секреты только небольшими группами по тридцать-сорок человек.
– Ничего подобного! – вспылила Ханна. – Нас было всего восемь… нет, девять…
– Десять, – подсказал Радмир и подмигнул.
– Да, десять человек.
– И это они называют «никто не знает»! – вздохнул Рихард. – Ну, еще бы, всего десяток! Удивительно, как ректор еще ничего не знает!.. Что вы натворили, девчонки?
– Расскажем, – вздохнула Ханна. – Только сначала сводим тебя к целителям. А иначе – слова не скажем! А то ты, проводя свое «расследование», помрешь от заражения крови!
– Аргумент…
Кафедра целителей располагалась не в главном корпусе. Некоторое время назад Колледж Некромагии получил от города «в дар и пользование» довольно внушительный участок, на котором стояли два старых здания и несколько хозяйственных построек. В одном теперь находилась кафедра целительства, в другом занимались будущие ведьмаки. В пристройке к «целительному корпусу» располагалась местная больница, где стажировались студиозусы перед тем, как их оправить на практику в городскую больницу. До открытия факультета целительства всех больных студентов отправляли в городскую больницу, откуда уже тех могли переправить домой. И было несколько случаев, когда больные просто не доживали до возвращения, умирая в пути. Теперь будущие некроманты, ведьмаки, боевые маги и алхимики болели «у себя».
Две практикантки-целительницы радостно всплеснули руками, когда на пороге возник пациент. А то, что это был успевший прославиться на весь Колледж Рихард Вагнер, только добавило им служебного рвения. Девушки мигом развили такую бурную деятельность, что уже через несколько минут парень с тоской вспомнил позорный столб. Тем более, что там вокруг был народ, а тут целительницы выставили за дверь практически весь курс, за исключением Оливера, который наотрез отказался уходить.
– Давай ему кровь еще пустим!.. – щебетали они на два голоса. – Нет, лучше сразу зашить… С обезболиванием или нет?.. Конечно, с обезболиванием. Помнишь то новое заклинание? Есть отличный повод опробовать, будет ли оно работать на разумных существах!
– А на ком его испытывали до меня? – забеспокоился Рихард.
Девушки переглянулись и одновременно покраснели.
– Нам преподаватель задание дал… домашнее… – залепетали они. – Чтоб, значит, разработать что-нибудь такое простенькое и эффективное. Мы решили, чтоб что-нибудь против боли…Мы правда-правда хотели, чтобы было, как лучше…Но кошка так орала, когда…
– Когда – что?
Девушки потупились.
- Когда мы ей решили хвост отрезать, – еле слышно выдавили они. – Но вы нас не выдадите? Мы его потом пришили! Честно-честно! Верите?
– Нет! – вскрикнул Рихард, порывисто вскочил, но это движение неожиданно отозвалось болью в спине. – Ох…
– Болит? – целительницы метнулись к нему. – Мы сейчас! Мы скоро! Мы мэтра позовем… – девушки тут же рванули к дверям.
– Стоять!
Оливер решительно отцепился от локтя Рихарда и кинулся к стоявшим на полке фолиантам. Бегло прошелся взглядом по корешкам книг, схватил одну, принялся листать.
– Нашел!.. Так, девчонки, делаем то, что я говорю! – и, не отрывая глаз от страницы, стал давать указания.
Таким образом, под чутким руководством Оливера Жижки была изготовлена заживляющая мазь, наложена на ссадины и прикрыта сверху повязкой.
– Вот таким образом, – парень вернул справочник на место. – Спасибо, девочки, вы нам очень помогли.
– Заходите еще, – пискнули будущие целительницы.
– С этими разобрались, – Оливер придержал перед Рихардом дверь, – теперь пошли с нашими отношения выяснять…
Но, как оказалось, выяснять больше было нечего. Пока друзья оказывали первую помощь, ожидавшие в коридоре студенты вытянули из заговорщиц всю правду, о чем и поспешили поведать.
– Ну и ну! – качая головой, делился впечатлениями Янош. – Кто бы мог подумать… Нет, я слышал кое-что в этом роде, но не подозревал, что и у нас в Колледже способны на такие страсти! А ты, Радмир, тоже хорош – знал и молчал! Мог бы своим друзьям довериться!
– Я ж не баба, чтобы направо и налево языком трепать, – пожал плечами тот.
«Бабы» зло переглянулись, и тот заметно побледнел, понимая, что, стоит только остальным отвернуться, и ему небо с овчинку покажется.
– Значит, это была дуэль? – поинтересовался Рихард. – С Оливой Блок? С третьего курса? Такая беленькая? – он задумался. – Но она сама ко мне лезла. В окно. Помнишь, Оливер?
Друг не ответил. Он во все глаза смотрел на Ханну.
– Почему? – с трудом выговорил юноша. – Почему я ничего не знал?
– А что бы это изменило? – огрызнулась она. – Ты бы подрался вместо меня?
– Нет, но… я думал, что мы… что ты…
– Что я – что? Кинусь к тебе плакаться в жилетку? Что пожалуюсь – вот, мол, меня обижают?
– Я думал, что… что мы друзья… что я… мы… – от смущения Оливер покраснел как-то странно – на бледной, как мел, коже проступили яркие пятна. – Что ты можешь мне доверять…что я тебе… не безразличен, – закончил он так тихо, что лишь по губам можно было прочесть последние слова.
– Оливер, «можешь» и «должен» – это разные слова, не находишь?
– Не нахожу! – вспылил он. – Если я могу тебе доверять, значит, должен! А как я могу тебе верить сейчас, если ты не доверяешь мне?
– А с чего я должна тебе доверять?
– С того, что я люблю тебя!
– М-мать твою!
Внезапно до парня и девушки дошло, что свидетелями их разборок был не только практически весь курс, но и девушки-целительницы, высунувшиеся в коридор, чтобы подслушать, что происходит.
– Ну. Ты. Даешь, – с расстановкой выдавил Рихард.
– Да! – окончательно сорвался Оливер. – Да, я ее люблю! А ты! А она… Вы считаете, что раз я маленький и некрасивый, то меня и любить нельзя? А я, может быть… я ради нее… А вы…
Всхлипнув, он ринулся прочь, локтями расталкивая однокурсников.
– Бабы! – выругался Рихард. – Ох, вы стервы! Ох, вы…Ну, Ханна… ну, ты… Вот уж от кого я не ожидал, так это от тебя!
Хотелось материться. Хотелось ударить кого-нибудь, да посильнее. Да, у позорного столба было спокойнее. Там его волновали только собственные проблемы. А здесь еще навалилась куча других – задание от герцога, разборки с друзьями…
– Я не хотела, – прикусила губу Ханна. – Я просто сорвалась. У меня самой столько неприятностей… Дуэль эта… Тебе ведь сказали, что нас мастер Хотислав засек? Ему Изольда все первая растрепала… И сама Изольда…
– А она что?
Только тут до всех дошло, что роскошной блондинки нет как нет.
– Она пропала! Не ночевала в комнате. И вообще, я со вчерашнего полдня не видела. Все пошли…ну, нас отпустили, чтобы мы… с тобой…там были, а она… ее и там не было, и потом ее больше никто не видел!
– Да найдется она, куда денется! – буркнул Янош Долин.
– Уверены? А если с нею что-то случилось?
Вопрос Рихарда повис в воздухе.
– Убедилась?
Изольда только таращила глаза и хватало ртом воздух, как выхваченная из воды рыба.
– Т-ты… вы…
– Поняла?
Девушка меленько закивала.
– Теперь ты понимаешь, почему Марин… почему он был таким?
Снова кивок. Ее расширенные глаза не отрывались от лица экзорциста.
– Успокоилась?
Еще один кивок.
– Словами скажи!
– Д-да.
– Вот и отлично. Вот и славненько, – пра Добраш погладил ее по щеке, и от этого жеста блондинку передернуло.
– Но п-почему?
– «Почему» – что?
– Почему это все? Зачем? Как? – вопросы сыпались из Изольды горохом.
Пра Добраш взъерошил волосы.
– Мы учились вместе, – с неохотой заговорил он. – С первого курса. Марин нравился мне. И не только мне. В него были влюблены многие девушки, а он выбрал меня. Мне даже пришлось драться за него на дуэли…
– Тебе тоже? Одну из наших девчонок вызывали недавно…
– Из-за Рихарда Вагнера? Да, за такого можно подраться. Он тебе нравится?
– Вагнер? Ну, красивый, но совершенно бесперспективный. Я хотела выйти замуж за кого-нибудь… с будущим. А он что? У него же на лбу написано: «Простой провинциальный некромант»!
– Не скажи. Да, простой провинциальный, но с амбициями. Такой долго на одном месте сидеть не станет – обязательно или карьеру сделает, или в какую-нибудь авантюру влипнет.
– Вот когда карьеру сделает, тогда я его и буду как жениха рассматривать.
– А кто-то – уже… Ладно, хватит про Вагнера. Просто он… немного напоминает мне Марина. Такой же беспокойный. Только Марин, он…он был другой. А, кому я рассказываю! Ты ведь и сама прекрасно знаешь, каким он был человеком!
– Самым лучшим! – кивнула Изольда. – Самым гениальным. Самым…
– Гениальным – это точно. Мы вместе работали над одним проектом. Собирались представить, как изобретение. Ректор заинтересовался. Стал нашим научным руководителем. Мы еще были студентами, сами не имели права выставлять свои творения, вот он и решил, что сделает это за нас. Ну, подсказывал иногда кое-что. Ну, благодаря ему, всегда находилась свободная лаборатория для работы. Благодаря ему, остальные преподаватели закрывали глаза на то, что мы порой и занятия прогуливали, и опоздать могли…Пару раз нужные эликсиры доставал. А потом просто украл у нас изобретение и представил в гильдию некромантов, как свое собственное. Дескать, молодежь только пробирки мыла, да отчеты сочиняла!
– Вот гад!
– Хуже. Марин молчать не стал. Был скандал. Наш декан… хочу сказать, прежний декан, ведь тогда мэтр Визар был простым преподавателем – он вмешался. И его нашли мертвым. Все улики указывали на Марина. Стали проводить расследование. Нашли столько компромата… Эти эликсиры, которые доставал ректор – они ведь были под запретом. Не только производить, но и распространять их было преступлением. А в одной из лабораторий нашли компоненты для их производства. Понимаешь?
– Его подставили?
– Да. Только он не мог полезть в петлю! Его заставили. Внушили. Сломили волю. Он покончил с собой, находясь под заклятьем. А ректор представил дело так, что студиозус Дар просто осознал, что его делишки вскрылись, и предпочел избежать суда Инквизиции самым простым способом.
Изольда обхватила голову руками.
– И ведь все поверили…
– Кроме меня. Но мне-то было ясно, что если не замолчать, если не исчезнуть, отправлюсь вместо Марина в пыточные подвалы Инквизиции. Отвечать за двоих. Их бы не остановило даже то, что я… что у меня… что у нас с Марином…
– Да ты что? – ахнула Изольда. – Правда?
«Пра Добраш» только кивнул.
– В общем, пришлось спешно забирать документы и убегать. Нет, не к родителям. Они бы не одобрили ничего. В лучшем случае, нашли бы жениха, который в обмен на приданое согласился бы взять меня с такой «нагрузкой». И все. Сиди дома до скончания века… Нет, мне пришлось поступить по-другому. Сменить имя. Отречься от прошлого. Полностью. Заработать – не совсем честным способом – достаточно денег, чтобы через несколько лет вернуться в Зверин и под именем пра Добраша поступить в Университет богословия. Закончить его с отличием, – экзорцист цедил слова сквозь зубы чужим ломким голосом, – согласиться на учебу в аспирантуре. Потом добиться разрешение преподавать, исподволь внушая ректору Гордичу мысль о необходимости сотрудничества с Колледжем Некромагии. Составить план. Привести его в исполнение. И все ради того, чтобы пробраться сюда и… отомстить. За Марина. За себя. За нашего ребенка…
Повисло тяжелое молчание.
– Что же нам теперь делать? – подумала вслух Изольда.
– Что делать? – «пра Добраш» оглядел комнату так, словно впервые понял, где находится. – Действовать!
– Но я выбраться отсюда не могу!
– Даже через окно? – несмотря на то, что до рассвета еще было далеко, окошко выделялось светлым пятном.
– Ты… то есть, вы, наверное, можете, а вот я… Меня Марин вряд ли отпустит.
– С чего бы это?
– Не знаю. Я зашла, как обычно, воспользовавшись тем, что всем не до меня. Все кинулись, как ненормальные, смотреть на казнь Вагнера. Вот я и…смылась. Зашла сюда. Поговорила с ним…
– О чем?
– А это так важно?
– Иногда – да. Постарайся вспомнить!
Изольда обхватила голову руками, пытаясь сосредоточиться. Ох, если бы все было так просто! Но за последние несколько минут девушке пришлось узнать так много, что для воспоминаний не осталось места. Хорошо еще, ее товарищ по несчастью сидел смирно и ждал, посматривая на окно. На окно, которым только что воспользовались, как дверью…
– Вспомнила!
– Ну?
Изольда ощутила страх. Даже не просто страх, а леденящий душу ужас, когда непонятная тяжесть сжимает грудь, потеют ладони, а сердце начинает биться словно через силу.
– Вспомнила, – теперь и она смотрела на окно. – Я предложила Марину… предложила устроить скандал. Я сказала, что он может отомстить тем, что запрет тут кого-нибудь из студентов. Кого-то из тех, кто пользуется этим окном, как запасным входом-выходом. Просто задержать тут до тех пор, пока…Пока жертвы не будут найдены… здесь. Ох! Я еще сказала, что мне не важно, сколько будет жертв! Что главное, чтобы Колледжу было плохо, чтобы был скандал, когда их тут… обнаружат!
Она наткнулась на холодный взгляд и замолчала.
– Ну, ты и… Ты хоть понимаешь, что натворила? Такие слова вообще нельзя произносить в закрытом пространстве! Это же замкнутый контур! И ты даже не позаботилась о том, чтобы сделать себе путь отступления!
– Я же не знала!
– Не знала! Потому, что не училась на некромантку! Твое мелкое бытовое волшебство… Вот дура!
И «пра Добраш» выругался. Долго, со вкусом и расстановкой. Он ругался так долго, что Изольда несколько раз порывалась сделать замечания, что такое прилично произносить только пьяной солдатне, а вовсе не…таким, как они. Но всякий раз, стоило ей открыть рот, как на нее обрушивался очередной поток брани, и в конце концов, девушка замолчала. Отвернувшись, она скорчилась на полу, сжавшись в комок и обхватив себя руками.
Перебрав весь свой запас ругательств, экзорцист напоследок саданул кулаком по стене.
– Итак, мы в ловушке. Выхода нет. Выбить окно? Сомневаюсь, что Марин даст нам это сделать. Позвать на помощь? Сомневаюсь тоже, что он позволит каким бы то ни было звукам проникнуть сквозь стены. Значит, остается только одно. Ждать.
– Чего? – всхлипнула Изольда, не оборачиваясь.
– Пока сюда не попадется кто-то еще. Тогда нас начнут искать.
– И все? – девушка выпрямилась.
– А что ты предлагаешь? Ты свою лепту уже внесла… блондинка! Мне казалось, что это только слухи, что светловолосые девушки непроходимо тупы, но оказывается, в этом есть даже не доля, а целиком правда, без примесей! Вы не тупые! Вы идиотки!
И поток ругательств возобновился с новой силой.
– Они его отпустили!
Хлопок распахнутой двери был словно восклицательный знак. Аудитория вздрогнула, как один человек. Стоявший на кафедре лектор медленно обернулся.
– Потрудитесь объяснить две вещи, слушатель фон Лютц, – промолвил он с угрожающим спокойствием. – Во-первых, почему вы отсутствуете на лекции, а во-вторых, чем вызвана ваша реплика? Что такого могло случиться, из-за чего вы позволяете не только игнорировать учебный процесс, но и мешать учиться другим?
Арчибальд фон Лютц застыл на пороге. Лицо его пошло красными пятнами.
– Но ваша мудрость, – воскликнул он, – ведь только что отпустили Рихарда Вагнера! Я сам видел! Я был на Лобной площади и наблюдал за тем, как с него снимали кандалы…
– И отлично, – кивнул лектор. – Следовательно, молодой человек уже отбыл свое наказание…
– Но его осудили на трое суток, а он провел у позорного столба всего одни! – чуть не взвыл Арчибальд. – И потом его должны были изгнать из города плетьми. Но вместо того посадили в карету и увезли. Изгнанников так не провожают! Более того, я потом проследил за каретой и заметил, что к ней присоединилась карета его сиятельства герцога Ноншмантаня.
– И что тут такого? – лектор был само спокойствие.
– Как – «что»? – богослова душила злость и досада. – Это значит, что они заодно! Герцог и некромант!
Глаза лектора сверкнули.
– Осторожнее в выражениях, слушатель фон Лютц! – воскликнул он. – Ваши речи отдают ересью и оскорблением его сиятельства! Любой из здесь присутствующих, – последовал широкий жест в сторону остальных слушателей, – может донести на вас и будет совершенно прав! Так вести себя нельзя!
– Но Рихард Вагнер…
– Вам до него не должно быть никакого дела. Вас должна волновать пропущенная вами одна лекция и срыв занятий на второй! Я бы мог назначить вам покаяние, но ограничусь только устным замечанием и советом остаток дня провести в посте и молитве, размышляя о таких материях, как грех, опрометчивые поступки и оценочные суждения. Вы – будущий инквизитор, – лектор обернулся к аудитории и продолжал беседу «на два фронта», – а инквизиторам, как никому другому, необходимо уметь держать себя в руках и быть внимательным и разумным, дабы не преступить закона и, проводя следствие, арестовать настоящего преступника. Но даже когда злодей арестован и началась череда допросов, инквизитору необходимо сохранять ясный ум, хладнокровие и выдержку. Вы пока не продемонстрировали ни того, ни другого, ни третьего. Вы позволяете своим эмоциям управлять вами. А надо бы наоборот. Посему вот вам мое наказание. Вы немедленно покинете аудиторию, отправитесь в часовню и остаток дня проведете там, в размышлениях о том, что есть добро, а что – зло. Я побеседую с вами завтра утром… если к тому времени ваш разум прояснится, и вы поймете, что на одних эмоциях далеко не уедешь. Ступайте!
Указующий перст буквально упирался в дверь. Пришлось подчиниться.
Арчибальд фон Лютц чувствовал себя оплеванным. Его душила злоба. Рихард Вагнер был его личным врагом вот уже несколько лет. И дело было не только в традициях – Колледж Некромагии враждовал с Университетом богословия практически со дня основания. Ибо из одних стен выходили инквизиторы, а из других – те, на кого они охотились. Считалось хорошим тоном избрать себе личного врага, чтобы в своей ненависти не быть голословным. С Рихардом Вагнером они повздорили на одном из городских праздников – разбитная девчонка, причина их спора, громко заявила, что отправился за студиозусом, хоть на край света, потому как бордоворясые* ее пугают.
(*У инквизиторов и их учеников рясы темно-бордового цвета, иногда с красной отделкой.)
С тех пор Арчибальд фон Лютц ненавидел Рихарда Вагнера. И последние события только усилили его ненависть. Будущий некромант был отпущен! Его наверняка простили! Изгнание из города кнутами отменялось. Было, от чего прийти в отчаяние.
Его однокурсники, как ни в чем не бывало, продолжали ходить на занятия. То ли смирились, то ли ждали указаний свыше. Но он так не мог. Минувшие сутки будущий богослов провел, как в тумане. Казалось, что жизнь кончена. Как потерянный, он бродил по дорожкам сада, и не знал, чем себя занять.
– Слушатель фон Лютц! Вы что, не слышите, как вас зовут? – его кто-то весьма непочтительно схватил за край рясы.
Арчибальд вытаращился на запыхавшегося секретаря ректора, еще молодого, но какого-то усталого, изможденного.
– Пра ректор послал меня за вами, – произнес секретарь. – Это срочно!
Арчибальд послушно кивнул – не подчиниться приказу пра Святомира Гордича он не мог.
Седовласый пра ректор ждал его в своем кабинете, сидя сбоку от стола, в кресле и тихо барабаня пальцами по столешнице. Стол был завален бумагами, среди них попадались пучки каких-то трав, несколько шкатулок, туго набитый полотняный мешочек, несколько безделушек и трехгранный стилет.
– Слушатель фон Лютц, – ректор важно качнул головой. – Я посылал за вами.
Арчибальд приблизился, преклонил колено и почтительно поцеловал массивный перстень на протянутой для приветствия руке:
– Я весь внимание, пра…
– Вы знаете, что произошло вчера, – это был не вопрос, а утверждение. – На Лобной площади. Вы там присутствовали…
– Да, пра ректор. Они, – будущий инквизитор сжал кулаки, выпрямляясь, – они его отпустили. В нарушение всех законов. Они…
– Они были в своем праве, и не вам осуждать чужие поступки, – перебил Святомир Гордич. – И не вам осуждать чужие проступки. Тем более, что вы самовольно покинули территорию Университета, хотя я отдал распоряжение, согласно которому все слушатели могут выходить за ворота только с моего письменного разрешения.
– Простите, – выпалил Арчибальд, снова опускаясь на колено. – Я… когда мне сказал об этом Клаус, я…просто не мог сдержаться. Я допустил ошибку…Простите!
Он покаянно склонил голову.
– Рад слышать, что вы признаете свою ошибку, – помолчав, произнес пра Святомир. – Но ошибки мало признавать – их надо исправлять. Вы согласны со мной?
– Да.
– И вы, слушатель фон Лютц, готовы взять на себя это трудное и опасное дело?
– Да.
– Они допустили серьезную ошибку, – ректор говорил спокойно, не глядя на собеседника. – Они решили, что им все дозволено… Эти некроманты… они слишком много о себе возомнили, не так ли?
– Да, пра ректор, – воскликнул Арчибальд. – Они… нарушители закона, убийцы и…преступники! И я не понимаю того странного милосердия, которое проявляет к ним его светлость герцог Ноншмантань!
– Это не милосердие, это ослепление, сын мой, – покачал седой головой ректор. – Надо принять во внимание, что у его сиятельства случилось недавно большое горе – пропал без вести единственный сын и наследник имени и титула, Валентин Ноншмантань-младший. Следов юноши никто не мог обнаружить. Поиски результатов не дали, хотя все слуги герцога подняты на ноги. В отчаянии его сиятельство решил обратиться к некромантам… сам не понимая, какую ошибку совершает…
– Доверившись слугам Темных Сил? – подхватил Арчибальд.
– Простительное заблуждение, сын мой. Простительное для потерявшего голову отца. Он совершает ошибку, столь лояльно относясь к некромантам. И – увы! – слишком поздно поймет, сколь глубоко его заблуждение.
– Ему… никто не поможет?
– Более того, – улыбка мелькнула на губах ректора, – более того, сын мой… Своих врагов он считает друзьями. Но придет день и час, когда его сиятельство горько раскается в своих заблуждениях. Вы меня понимаете?
Арчибальд кивнул:
– Вполне.
– Мы – верные слуги короны. Мы – вы! – будущие инквизиторы, вы обязаны стоять на страже закона! И наш долг – вовремя остановить зарвавшихся некромантов. Мы слишком долго их терпели. Настает пора действовать. Вы готовы действовать, слушатель фон Лютц?
Тот едва не упал на колени в порыве верноподданнического чувства:
– Располагайте мною, пра ректор!
– Не я, но сама судьба вам шанс, слушатель фон Лютц. Шанс отомстить. Шанс остановить некромантов прежде, чем они совершат непоправимый поступок.
– Я все сделаю, пра.
– В таком случае, – тонкие пальцы ректора дотянулись и слегка толкнули рукоять лежавшего среди бумаг стилета, – я рассчитываю на вас.
Миг – и пальцы молодого богослова сомкнулись на рукояти.
– О да, пра ректор! – воскликнул Арчибальд. – Я все сделаю!
Хлопнула дверь.
Оставшись один, ректор Университета богословия и теологии пра Святомир Гордич вздохнул. Риск был огромен. Но в случае удачи… победителей ведь не судят!
Наконец-то, завершился этот неимоверно долгий и тяжелый сдвоенный урок алхимии! Все с облегчением вздохнули, когда в клепсидре* упали последние капельки воды, отмечая окончание академических часов, и мэтр Анастасий с кислой миной прошипел: «Свободны!» Он так и носил повязку, перепачканную все той же мазью. С той только разницей, что теперь мази на ней стало больше, и воняла она сильнее. Так сильно, что не могла перебить даже запахи от реактивов – вываренных костей черных кошек, выжимков из толченых жаб и настоя руты. В сочетании с дымом смесь ароматов получилась столь убийственная, что студиозусы покидали аудиторию в страшной спешке. Хотя, это могло быть и следствием того, что они сами не желали общаться с преподавателем алхимии.
(*Клепсидра – здесь, водяные часы, отмеряющие время занятия.)
Как назло, Рихард Вагнер, его головная боль во всех смыслах этого слова, не торопился покидать аудиторию, хотя большая часть студентов уже покинули ее, на ходу запихивая в сумки учебники и письменные принадлежности. Причиной тому был Оливер Жижка, который морщил нос и старался дышать через рот, но упрямо медлил, зачем-то тщательно укладывая в свою сумку вещи и внезапно решив перед уходом навести на столе порядок – убрать реактивы, протереть стол, сполоснуть пробирки и колбы, пригасить тигель. На него с подозрением косились не только друг и преподаватель, но и остальные четверокурсники, мол, кому охота тут торчать сверх положенного?
– Ты долго будешь копаться? – не выдержал Рихард.
– Иди, если хочешь, – Оливер принялся расставлять банки и склянки ровным рядочком. – Я сначала доделаю…Тут беспорядок, а…
Рихард широким жестом смахнул все со стола.
– А вот теперь – порядок, – решительно заявил он. – Пошли.
– Ты…ты… – не только Оливер, но и сам мэтр Анастасий лишились дара речи. – Ты что наделал?
– Убрал все со стола. Пошли!
– Но я должен убрать…
– С пола? Пошли! Тут есть, кому поработать!
Как у любого преподавателя, у мэтра Анастасия были свои лаборанты и аспиранты, в чьи обязанности как раз и входило поддержание порядка в аудиториях.
– Не хочу, – уперся Оливер.
– А куда ты денешься?
Рихард проворно подхватил приятеля одной рукой за локоть, другой, нагнувшись, под коленку и попытался забросить себе на плечо, как мешок. Тот начал отчаянно сопротивляться:
– Пусти! Не надо! Твоя спина…
– Потерплю, – стиснув зубы, прорычал Рихард.
– Пусти! Костолом! Да пусти же! – чуть не завизжал Оливер, когда его ноги оторвались от пола. – Сам пойду!
– То-то!
Парень с удовольствием поставил его обратно. Спина действительно болела. Нет, если не напрягаться, то ничего не чувствуешь, но такие физические упражнения ему пока противопоказаны.
Подхватив сумки, приятели в числе последних выскользнули из аудитории. Почти весь курс ждал их в коридоре – всем было интересно, чем закончится дело с алхимиком, но тот, видимо, впечатленный разыгранным представлением, предпочел не высовываться.
Окинув взглядом собравшихся парней – тут была только мужская часть курса – Оливер вздохнул со столь явным облегчением, что Рихард сразу насторожился:
– А ну, выкладывай, в чем проблема?
– С чего ты взял, что она у меня есть? – огрызнулся Оливер, сверяясь со списком занятий. – Так, сейчас нежитеведение, потом пентаграммостроение – и… Бес, опаздываем!
– Ничего, – его решительно придержали за локоть. – Сначала кое-что проясним.
– Может, потом?
– Нет, сейчас! Ты мне сейчас скажешь, что с тобой происходит!
– Со мной? Ничего!
– Врешь! Это из-за Ханны? Да не было у меня с нею ничего! И не могло быть, ты прекрасно знаешь! Вы со вчерашнего дня даже не смотрите друг на дружку!
Оливер внимательно рассматривал совершенно пустую стену.
– Знаю, – ответил он столь же пустым голосом.
– Тогда почему…
– Это не важно!
– Важно, – Рихард за плечо развернул друга к себе лицом. – Бесовски важно, упырь тебя сожри! Мой лучший друг готов в петлю полезть из-за девчонки, а я стой и не вмешивайся? Так не пойдет! Она тебе нравится?
– Да при чем тут это?
– При всем! Нравится, я спрашиваю?
Он осекся, заметив выражение глаз друга. Затравленное выражение глаз человека, которому очень больно.
– А тебе-то какое дело?
– Я хочу знать.
– Да! – вскрикнул Оливер так пронзительно, что проходившие мимо младшекурсники удивленно оглянулись. – Да! И что с того? Беги, рассказывай всем! И так половина Колледжа, наверное, надо мной издевается! Малыш Олли влюбился! И нет бы в первую красавицу курса и не в распоследнюю дурнушку, это еще можно понять, так выбрал обычную девчонку, каких полным-полно на свете! Глупый слепой тупица, даже такую три года высматривал!.. Но и эта от него ушла! Даже тут не смог отличиться! Интересно, она ему хоть раз дала или просто погуляла за ручку, а потом сбежала при первой возможности потому, что с ним скучно, а этот зануда только о книжках и может разговаривать? Может, пойти у него и спросить, каково это – целоваться? Сколько раз он ее поцеловал? И в какую щеку? И чем заплатил? Сделанным домашним заданием? Или…
Трах!
От затрещины Рихарда Оливер отлетел к стене, врезался в нее, медленно сполз на пол. Свидетели этой сцены забыли, куда и зачем шли.
– Чего вылупились? – зарычал на них Вагнер. – Здесь не театр!
Любопытных, как ветром, сдуло. Причем, судя по хлопку двери, прятаться они побежали в лабораторию алхимии. На всякий случай, отступили даже четверокурсники, ожидавшие своих друзей в сторонке. Коридор будто вымер.
– Чтоб я от тебя, – Рихард повернулся к Оливеру, – больше таких слов не слышал. Ты мой друг, и я не желаю, чтобы мой друг позорился из-за девчонки!
– Она… она меня… – парень всхлипнул, – я ее…а она…
– А ты хоть с нею поговорил? Ты хоть спросил, почему она так поступила? Хотя бы попробовал объясниться?
– Зачем? – тот сидел на полу.
– «Зачем», – передразнил Рихард. – Действительно, зачем? Затем, дурень, что тебе за нее надо руками и ногами держаться. Зубами хвататься, забыв о гордости. А он тут униженного из себя разыгрывает! Вставай и пошли!
– Куда? – икнул Оливер.
– Сначала – в умывальню, рожу умоешь, а то сопли распустил, как ребенок. Потом – ее искать. Объясняться.
– Сейчас, – опять икнул парень, – сейчас нежитевед-дение…
Рихард коротко и емко сообщил другу, куда может пойти преподаватель оного предмета вместе со всеми своими тварями и чем ему предлагается там с ними заниматься.
– Прогуляем, – вот было единственное печатное слово в его монологе, после чего он сделал попытку приподнять друга за шиворот: – Вставай сам. У меня спина болит!
Оливер медленно поднялся, подхватил сумку и под конвоем лучшего друга поплелся приводить себя в порядок.
