Глава 15
– Зачем? Ну, зачем вы это сделали? Кто дал вам такое право? – орал ректор, постукивая тростью об стол с таким видом, что даже столу было ясно – больше всего на свете ему хочется точно также постучать по тупой голове своего собеседника. – Да как вам вообще такая мысль пришла? Да что вы себе позволяете?
Профессор некромантии мэтр Сибелиус, на которого и кричал ректор, внимал ему со спокойствием истинного Властелина Тьмы, которого не могут испугать даже орды восставших мертвецов, не то, что начальство в гневе. Присутствовавший здесь же черный маг мэтр Визар, декан факультета некромантии, предпочитал помалкивать, чтобы не попасть под горячую руку.
– Как вы могли? – продолжал ректор. – Как вы только посмели отпустить ваш курс с занятий?
– По чрезвычайным обстоятельствам. Не каждый день публичному наказанию подвергают их товарищей. Надо уважать студенческое братство! Они бы все равно не смогли сосредоточиться на учебном процессе, зная, что одного из них сейчас подвергают такому унижению, как какого-то воришку. Что до самого мальчика…На миру, знаете ли, и смерть красна!
– Вы заботитесь о чувствах преступника?
– Рихард Вагнер не преступник. Он наш студент…
– …уже нет. Вы знаете приговор – изгнание. И отчисление.
– И ответственности мы уже никакой не несем… – в голосе черного мага промелькнула злая ирония.
– За него – да! Но есть и другие.
– Пока есть.
– Что вы этим хотите сказать?
– Только то, что после того, как мы отдали на растерзание одного из этих мальчишек, на нашем факультете останется хотя бы кто-то?
– Меня это не пугает! – гордо выпрямился ректор.
– Не пугает то, что от нас уйдут все студенты?
– Не все! Уйдут слабаки и трусы…
– Уйдут честные и сильные…
– …те, кто испугался борьбы и опустил руки…
– …чтобы не опустить их на наши головы…
– Вы мне угрожаете? – нехорошо прищурился ректор. – Забыли, что я – бессменный…
– Отнюдь, я это прекрасно помню. Но вот молодежь этого не знает. И обязательно рано или поздно найдется тот, кто захочет это проверить!
Ректор задохнулся от гнева и возмущения. Его правая рука еще сжимала трость, а левая уже взметнулась на уровень груди, небрежным щелчком пальца активируя защитный амулет. Мэтр Сибелиус отступил на шаг, но только для того, чтобы освободить себе пространство для маневра. Тело его плавно перетекло в боевую стойку, ритуальный кинжал, словно живой, так и прыгнул в ладонь. Миг – и не стало двух стариков. Взгляды скрестили два старых опытных бойца. Декан мысленно вознес молитву всем богам, каких помнил, чтобы отвели беду.
– Осторожнее, милорд ректор, – процедил некромант. – Я пока еще уважаю ваши седины, но…
Что «но», он не успел сказать. За дверью, в приемной, послышался какой-то шум, а минуту спустя – спорщики еле успели притвориться, что ничего не было – в кабинет заглянул аспирант, выполнявший роль секретаря:
– К вам…это… милорд герцог!
Дверь широко распахнулась от тычка, и Валентин Ноншмантань переступил порог:
– Я желаю переговорить с вами, магистры!
Мэтр Визар снова вознес молитву, на сей раз благодарственную. Мэтр Сибелиус отступил еще на шаг, к стене, уступая место высокому гостю. Ректор улыбнулся, становясь похожим на милого старичка:
– Слушаю.
– Нет, это я вас слушаю, – герцог уселся в кресло для посетителей, закинув ногу на ногу. – Я несколько дней назад просил вас о помощи в деле розыска моего сына. Валентин исчез, его следы затерялись. Я даже не знаю, на каком свете он находится! Вы, помнится, обещали содействие… Хочется узнать, каковы результаты ваших изысканий?
– Изысканий? Они ведутся, ваше сиятельство, – не моргнув глазом, ответил ректор. – Но вынужден констатировать, что в связи с последними событиями поиски приостановлены. Дуэль, суд для виновного, наказание… Сегодня весь четвертый курс был снят с занятий в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Положение очень тяжелое. Еще день-два назад стоял вопрос о закрытии Колледжа, да и сейчас он еще не снят с повестки дня…
Герцог кивал головой в ответ на слова ректора, но потом резко поднял голову:
– Если вы поможете мне найти сына, я обещаю замять вопрос о закрытии Колледжа. Если, – он подчеркнул это слово, – некромантия докажет мне, что на нее можно положиться, как на науку, ваш Колледж будет полностью реабилитирован.
Мэтр Сибелиус вздрогнул, услышав последнее слово:
– Вы на самом деле сможете это сделать? Реабилитировать Колледж?
– Ну, я не совсем точно выразился, – покачал головой Ноншмантань. – Просто помочь восстановить репутацию… доброе имя… Сами понимаете, это дело нелегкое, долгое…
– А если дело будет касаться одного человека? Всего одного человека, чье доброе имя…м-м…пострадало?
Валентин Ноншмантань в упор взглянул на старого некроманта.
– Скажите, что мы не думаем сейчас об одном и том же человеке, – медленно произнес он.
– О том, кто сейчас находится на Лобной площади. И будет находиться там еще почти двое суток, после чего будет вынужден навсегда покинуть Зверин.
– Чего вы хотите? Я и так уже добился смягчения приговора. Граф фон Нойман настаивал на виселице!
– Я настаиваю на отмене приговора, – заявил некромант. – Мой ученик не виновен! Я ручаюсь за него… как и за любого из своих студентов, – добавил он тише. – Студиозус Вагнер, конечно, звезд с неба не хватает, но и бездарностью я бы не назвал его ни за что на свете.
– То есть, вы считаете, он – тот, кто мне нужен?
– Да. Я ручаюсь за него! Отмените приговор, и убедитесь в этом сами.
– Это невозможно, – быстро сказал Ноншмантань.
Мэтр Сибелиус подавился воздухом. Ректор выразительно покачал головой – мол, убедились, маловер? Мэтр Визар смерил взглядом расстояние до двери – успеет ли убежать.
– Но почему? – взвыл некромант. – Ведь вы же можете… право вето и…
– И законы Зверина, – жестко оборвал Ноншмантань. – В уставе города четко прописано, что ни один закон, ни один указ или постановление не может быть принято после часа закрытия лавок. А сейчас уже давно миновал полдень. Скоро закроется рынок… если уже не закрылся. Пока я доберусь до ратуши, пока разошлю курьеров к членам городского совета, пока они приедут, пока я изложу им мою точку зрения, пока то да пока сё… Они же не марионетки, чтобы послушно кивать в такт моим словам! Они станут возражать, хотя бы и для порядка!.. Потребуют аргументов, доказательств, которые я должен буду предоставить, а единственный аргумент, которым я располагаю здесь и сейчас – это необходимость отыскать моего пропавшего сына… – «И еще одного ребенка, – мысленно добавил он. – На сей раз – девушку…»
– Как бы то ни было, – после паузы продолжал герцог, – это все требует времени. И к тому моменту, когда члены совета согласились бы со мной – а они согласятся, никуда не денутся! – писать приказ о досрочном освобождении вашего студента сегодня уже поздно. Как ни крути, но придется ждать до завтра. И все это время этот юноша простоит там, у позорного столба, хотите вы того или нет!
– Но завтра после полудня он может быть свободен? – осторожно уточнил мэтр Сибелиус.
Ректор презрительно скривился.
– Обещаю.
– В таком случае, располагайте нами! Мы сделаем все возможное и невозможное, – поклонился мэтр Сибелиус.
– Уж постарайтесь, потому что я намерен держать руку на пульсе! – пообещал герцог. – И начну с того, что побеседую с этим молодым человеком… в спокойной обстановке.
Колледж притих, как перед бурей. Буря и правда гуляет – в головах, умах, сердцах. Она прорывается порой в чересчур громких фразах, в том, как студенты демонстративно не здороваются с преподавателями, пока те не напомнят им об этом. В том, что весь четвертый курс факультета некромагии сегодня прогуливает занятия и нарочно бродит по территории Колледжа. В том, что, например, сегодня учитель фехтования мастер Хотислав тоже фактически отменил свои уроки у боевых магов. Просто пришел на занятие и сказал: «Занимайтесь, чем хотите!» В том, что Верина Кит сорвалась и наставила отметок «очень плохо» практически всем, кто попался ей на глаза.
В общем, сегодня самое удачное время для того, чтобы половить рыбку в мутной воде. Конечно, есть риск, но другого такого случая может и не представиться!
Дверь отворилась с тихим скрипом.
– Здравствуй, Марин! Это опять я!
Комната ответила тихим вздохом. Сегодня присутствие призрака ощущалось особенно четко.
– Извини, что так долго, но… ты же знаешь, что творится сейчас в Колледже?
Опять тихий вздох.
– Мне сейчас просто не до того. Да и опасно, что ни говори! В общем, извини, но пришлось ненадолго отложить это дело. А ведь совсем недавно Колледж был на грани закрытия! Из-за этого Вагнера, чтоб ему пусто было… Мне уже казалось, что все устроится само собой, что это просто расплата, и сами боги наконец обратили внимание на этот проклятый Колледж… Бес!
Кулак врезался в стену. Больно. Еще и еще раз, сдирая кожу с костяшек. Кровь? Наплевать. Можно соврать что-нибудь про драку. Сейчас все на взводе…
– В общем, я… извини, что так получается… Хотелось, как лучше, а вышло, как всегда. Но у меня почти все готово! Осталось только найти жертву…
Мысль вспыхнула в мозгу внезапно и озарила сознание до самых потаенных уголков:
– Слушай, а ты можешь мне помочь? Ну, с этой жертвой? Скажем, заманить кого-нибудь сюда или…
Комната ничего не ответила. Но в этом молчании было нечто зловещее.
– Не можешь или не хочешь? Пойми, Марин, это надо для дела! И тебе самому ничего не надо предпринимать! Просто дождаться, пока кто-нибудь не захочет воспользоваться этим вот окном как запасным выходом. Да, точно! Ты можешь просто не выпустить человека из своей комнаты? Запереть его тут?
Идея представлялась такой простой и легкой, что было даже обидно, что до нее не додумались раньше.
– В чем дело? Марин, ты согласен? Подай какой-нибудь знак!
Нет ответа.
– Марин, пожалуйста! Пойми, я хочу помочь! Эта жертва необходима! Ради твоего спасения… Мне не важно, сколько пострадает человек! Я делаю это ради тебя, ради твоей свободы! Ты ведь хочешь на свободу? А я хочу отомстить тем, кто довел тебя до этого! Конечно, лучше, если это будет сам ректор, но… Сам подумай, второй скандал подряд для Колледжа будет просто убийственным! Конечно, это может быть расценено, как внутреннее дело, не требующее ставить в известность попечителей, но уж я постараюсь раздуть его так, что мало не покажется! Если надо, весь город узнает о том, что в самом общежитии Колледжа живет тварь, которая нападает на студентов! И тогда все узнают правду! А я помогу тебе уйти. Ну, так как?
Ответа не было. Но что-то подсказывало, что обитатель комнаты услышал обращенные к нему слова и сейчас напряженно продумывает ответ.
– Если ты согласен, подай какой-нибудь знак!
Несколько секунд ничего не происходило. Только в ушах раздавался грохот сердца. Ожидание томительно, а такое…
Скрип. Один из стульев внезапно вздрогнул, словно его попытались сдвинуть с места невидимые руки.
– Это, наверное, может означать «да»?
Скрип повторился.
– Хорошо! Спасибо, Марин! Я в тебя верю! У нас все получится! Ну, все. Пока.
Дверь…
…не открылась.
– Марин, я не могу выйти!
Тишина.
– Марин, дверь заперта!
Нет ответа.
– Марин! Это уже не смешно!
…
– Марин?!
Ночью было холодно. Вдобавок, пошел дождь. Несильный, меленький, но от этого не менее противный. Такой дождик раздражает в любое время года. Весной хочется, чтобы он был посильнее. Летом: «Что за насмешка? Только пыль прибил! Полчаса и все высохло!» Осенью: «Только тебя не хватало! Точно и так грязи мало!» Дождевые капли стекали по лицу, намочили порванную рубашку, раздражали незажившие раны. Запрокинув голову, он ловил капли, слизывал их со щек. Хотелось пить. Голод можно было потерпеть – при некоторых некромантских практиках голодовка входила в число подготовительных этапов. Так, некроманты традиционно ничего не ели по вечерам, прекращая прием пищи за два-три часа до заката. А если этой ночью предстояло идти «на дело», на всякий случай еще и вызывали у себя рвоту. Так что три дня без крошки во рту… плохо, но терпимо. Без воды и сна сложнее.
Сутки или двое он еще простоит, но к вечеру второго дня силы окажутся на исходе. И ведь не прислонишься к столбу – спина и плечи болят так, что волей-неволей приходится держать осанку, словно королевскому гвардейцу на часах. Смешно вспомнить, но когда-то он завидовал этим мужчинам в церемониальных доспехах, что живыми статуями высились справа и слева от короля. Мальчишкой он никогда не думал, как им должно быть тяжело часами сохранять полную неподвижность!
«Если освобожусь, никогда никому не буду завидовать!» – подумал Рихард. Почему-то ближе к рассвету такие мрачные мысли стали одолевать все сильнее. Он устал. Несколько капель воды на языке принесли только временное облегчение. Спина и плечи все ныли. Раны ужасно чесались, а связанные руки немели. Он осторожно переминался с ноги на ногу, посматривая на стражу. Позорных столбов было несколько. По сути дела, на Лобной площади было несколько помостов – один стационарный, для публичных казней и четыре разборных, на тот случай, если предполагались массовые казни. Когда подобному наказанию подвергали ту банду, в которую по глупости и мальчишескому азарту попал Рихард на первом курсе, для каждого из наказанных сооружали такой помост. Посетители потом ходили между ними, как на выставке. Сейчас охранявшие его стражники прятались под одним из таких наполовину разобранных помостов. Рихард и его помнил – каких-то две седмицы назад, когда ему пришлось удирать от людей графа фон Хайнца, на этом помосте стояла женщина.
Две седмицы… даже почти две с половиной… Неужели прошло столько времени? Неужели все это было с ним? Магдалена, тайные встречи под покровом ночи, ревнивый муж и наемные убийцы… Как будто все это происходило не с ним, а кем-то посторонним, в другой жизни!
Кстати, о наемных убийцах! Тревога сжала сердце. Рихард нервно огляделся по сторонам, используя некромантское зрение. Если граф фон Хайнц все еще пылает жаждой мести за поруганную супружескую честь, то лучшего момента для мести не придумать. Вот он, его обидчик, стоит на открытом пространстве и представляет собой отличную мишень. Один меткий выстрел из арбалета – и все кончено. Он даже защититься не может.
Или может?
Страх за свою жизнь иногда является куда более мощным стимулом к действию, чем кажется. Миг, когда кожа покрылась холодным потом от страха, напрочь избавил от неприятных ощущений и заставил забыть об изодранной спине, немеющих руках, голоде и жажде. Наоборот, ему вдруг стали ужасно милы все эти неприятные ощущения – они давали почувствовать себя живым. Голод можно утолить, раны – исцелить. Но к жизни того, кто убит из арбалета в упор, ни один некромант вернуть не в состоянии. Это студентам вдалбливали еще на первом курсе. Убитые не воскресают. Даже упыря или мроя из того, кто умерщвлен с помощью металла, яда или веревки не получится. Нет, конечно, существовали методики, когда можно поднять убитых солдат и заставить сражаться, но способен на такой подвиг только настоящий Темный Властелин. И то ему придется постоянно контролировать свои легионы, ни на миг не отвлекаясь от изматывающего «дирижирования» восставшими мертвецами. Поднимают только тех, кто умер ненасильственной смертью – старость, болезнь, несчастный случай – или в результате наведенных чар. И то, стоит различать понятия «поднять» и «воскресить».
«Веселые» мысли скользили по поверхности разума, а сам Рихард уже действовал. Да, он не может защититься – чтобы создать защитный круг, надо иметь, как минимум, свободные руки и ритуальный кинжал! – но может заранее почувствовать опасность.
Впрочем, почему уж совсем не может? На курсах выживания им специально давали задания из разряда невыполнимых. Ведь жизнь не всегда заранее предупреждает об ударах судьбы. И порой некроманту просто некогда подготовиться к обряду. Скажем, на войне, в бою, когда понимаешь, что только магия может переломить ход сражения. Не станешь же кричать солдатам противника: «Подождите пару минут, пока я пентаграмму нарисую! И еще мне надо домой сбегать, взять безоаровый камень и настойку корня мандрагоры. Вы подождете полчаса?» Глупо и непрофессионально. Поэтому молодых некромантов учили порой обходиться таким минимумом, который поставил бы в тупик любого чародея из детской книжки.
Нет ритуального кинжала, чтобы отворить кровь? А этого и не нужно! Его спина и плечи до сих пор не зажили. Стиснув зубы, почесаться о столб, к которому его прикрутили – и порядок. Больно. Теплая кровь потекла по спине. Теперь сосредоточиться. Сила воли и яростное желание жить сообщили заклинанию нужную энергию. Воздух вокруг Рихарда словно загустел, стал горячим и влажным. Теперь самое сложное – рисунок. Для простейшего «щита» достаточно линии на земле. Но чем ее провести? Ничем. Достаточно внушить себе, поверить, что линия есть. Прямо тут, на старых вытертых десятками шагов, политых дождями и прокаленных солнцем досках. Ее не видно обычному зрению, но она есть. И, если посмотреть внутренним взором…
Есть! Тонкая, неровная, с какими-то «лохмушками», словно спряденная неумелой пряхой, но идеально ровная. В реальности так нельзя начертить, но в воображении возможно и не такое.
Несколько секунд Рихард отдыхал, прикрыв глаза и прижавшись затылком к столбу. Расслабляться рано. Теперь «осмотреться».
Сосредоточившись, он послал мысленный импульс, начав прощупывать окружающее пространство. В некромантии применяется этот прием, когда надо обнаружить затаившиеся потусторонние сущности, а также выявить упырей и нежить. Дело в том, что ауры разных видов существ сильно отличаются не только от аур людей, но и друг от друга. Так что можно заранее, перед тем, как лезть в незнакомый дом, проверить, не ждет ли там незваного гостя агрессивно настроенный обитатель. К сожалению, некоторые потусторонние сущности и отдельные виды нечисти поисковиком обнаружить нельзя. Но люди…
Людей было полным-полно – дома вокруг Лобной площади были плотно заселены. Правда, практически все сейчас спали или засыпали, что существенно облегчало задачу. Его убийца непременно должен бодрствовать, а в его ауре должны витать отголоски обуреваемых им чувств. Значит, ищем беспокойную душу.
Хм…ничего нет. Нет, среди жильцов окрестных домов было несколько человек, которые пока не сомкнули глаз. Но вот терзавшие их чувства были совсем не нужны. Двое занимались любовью. Еще одна женщина не спала – ждала кого-то. Другая укачивала ребенка. Какой-то мужчина глубоко ушел в раздумья. Кому-то не давали уснуть проблемы… Все, как обычно. Ничего подозрительного.
Или…
Если бы мог, Рихард ущипнул себя. Когда он продолжил прощупывать окружающее пространство, то заметил всплеск активности на кладбище, до которого отсюда было рукой подать. И это не было проявлением внезапно пробудившегося беспокойника – такое городской некромант живо бы почувствовал! – не визит залетной нежити, и тем более не чары его коллеги, даже пусть и самоучки. Тогда что же это?
Чем больше Рихард об этом думал, тем больше понимал, что ничего не знает об источнике возмущения. Вернее, знает, но забыл так прочно, что без подсказки не разберешься. А ему, как назло, и попросить не у кого.
И в этот момент – внезапно, неожиданно – он почувствовал чужое присутствие.
Взгляд. Холодный, оценивающий. Взгляд откуда-то издалека, со стороны домов. Острым зрением некроманта Рихард мог рассмотреть тот дом – четыре этажа, гостиница. На нижних все спят, и только наверху ощущается…
Мало ли таких, не спящих? Но только этот сейчас смотрит на него. И в этом взгляде нет ничего хорошего. Интересно, куда он будет стрелять? В голову, чтоб наверняка? В грудь, куда попасть легче, ибо светлая рубашка буквально светится в темноте? Или в живот, чтоб умиралось долго и трудно?
Теньк.
Вспышка.
Арбалетный болт врезался в невидимую преграду на уровне груди, и мгновенная яркая вспышка осветила помост. Ожидавший от своего топорного колдовства всего, что угодно, но только не этого, парень не успел зажмуриться и на несколько секунд просто ослеп. Он слышал топот ног, удивленные возгласы стражников, которые наконец выбрались из-под соседнего помоста и разбежались в разные стороны, матерясь и размахивая алебардами.
«Поздно», – с каким-то мрачным удовлетворением подумал Рихард, терпеливо смаргивая слезы и ожидая, пока восстановится зрение. Что-то подсказывало ему, что второго выстрела не последует. Стрелок – не важно, кем посланный – сообразил, что у жертвы стоит мощная защита, и не стал рисковать.
Однако, только это и было светлым моментом во всем происходящем.
Холодно. Темно. Страшно. Да, страшно наедине с Марином Даром. Он где-то рядом. Если сосредоточиться, можно услышать его дыхание. Если не присматриваться, расфокусировать взор, можно заметить его тень.
– Марин?.. Марин, ну зачем ты так? Что произошло? Я же только хочу помочь, а ты…
Тишина. Нет ответа. Тень время от времени перемещается, но не вступает в контакт. Как стражник. Как хищник в засаде. Затаился и чего-то ждет… Чего? Или кого? Сколько прошло времени? Часов шесть, если не больше. Хочется есть. Комната погрузилась в темноту. За окном сгустилась осенняя ночь. Общага угомонилась. Криков и отчаянного стука в дверь никто не слышал, хотя голоса и шаги порой долетали снаружи. О том, что это может быть проявлением силы самого Марина, не хотелось даже думать. Выходит, все слухи о «нехорошей» комнате правда? Но легче от этого не было.
Усталость и нервное напряжение давало о себе знать. Глаза слипались. Но где тут уляжешься? На полу, среди сваленных как попало вещей?
Тихий скрип. Шорох по камням. Потом светлое пятно окна заслонила чья-то фигура с другой стороны. Дрогнула вынимаемая из пазов рама.
Сон как рукой сняло еще несколько секунд назад, и в сердце отчаянно билась надежда. А вдруг это спасение? Конечно, кем бы он ни был, этот студент может и не поверить в глупую байку о чудовище, запертом здесь. Комнату ведь уже очищали, причем первый раз – в самый момент смерти покойника.
«Вот будет весело, когда любитель поздних прогулок обнаружит здесь меня? – пришла решительная мысль. – Что мне с ним сделать? Просто напугать? Или заполучить себе жертву для обряда?»
Но дальше думать было поздно – рама осторожно отделилась от окна. Еще минута-другая, и тень за окном обретет черты характера и внешность. И тогда…
Силуэт в окне был настолько легко узнаваем, что ноги сами бросили тело вверх, заставляя выпрямиться.
– Б-бес! – человек, сидевший верхом на подоконнике, едва не вывалился наружу.
– Я сейчас все…
– На!
Взмах руки. На ладони вспыхивает алый шарик, стреляющий искорками, как петарда. Короткое движение кистью – и взрыв.
Промах! Сгусток пламени попал в стену, мигом потек во все стороны, цепляясь за обои на стенах. Добрался до одной из кучи старого тряпья, попробовал его на «вкус».
Второй «шарик» срывается в полет… с тем же результатом.
– Вот тварь! Чтоб тебя…
– Я сейчас все объясню! Я не нарочно! Мне не хотелось вас пугать. Просто… так получилось!
– Что ты тут делаешь? – мужчина перекинул ногу через подоконник.
– Не ваше дело! – огрызнулась Изольда. – Я хотела выйти, но…
– Дверь не открывается? – понимающе кивнул он.
– Да все открывается… только не для меня!
– Вот как?
Ловко лавируя между сваленными в кучи вещами, мужчина прошел к двери, осторожно провел ладонью по воздуху над ручкой, словно слепец, не знающий, чего можно ожидать. Тихо хмыкнул, когда его пальцы наткнулись на что-то невидимое. Попытался это ухватить. Неудачно. Что-то явно выскользнуло из его руки, как живое. Мужчина нахмурился, повторил попытку. На сей раз ему удалось уцепить что-то самыми кончиками ногтей.
– Есть!
Теперь он действовал двумя руками, и Изольда, подобравшись сбоку, с удивлением увидела, как ногти его сильных рук засветились мягким бледно-зеленым светом. Такой отсвет дает только магия мертвых. Кажется, зеленым светятся могилы, в которых вызревают упыри или ждут своего часа заложные покойники. Чем ярче свет, тем меньше осталось времени до вылупления очередного упыря. А здесь зеленоватый оттенок говорит о том, что тут тоже имеется покойник… вернее, его аура.
Пальцы двигались, сплетая и расплетая невидимые нити. Мужчина прикрыл глаза, действуя вслепую. Он смотрел внутренним зрением, и Изольда, поколебавшись, тоже зажмурилась.
И ахнула, когда увидела, что дверь, словно плесенью, опутана вязью тонких зеленоватых нитей. Возле петель и замка плетение было гуще – собственно, в замке был центр, своеобразное сердце этого плетения. На петлях же образовались, так сказать, дочерние образования, но если нарушить главный узел, оно распадется само…
Распалось бы, если бы не…
Если бы не Марин Дар.
Его силуэт – темный контур, словно за спиной находился источник света – возник рядом. Одно движение руки – и спаситель Изольды с руганью отдернул руку, тряся обожженными пальцами. Нити вмиг стали ярко-зелеными, как молодая трава. Более того, когда девушка открыла глаза, они никуда не исчезли и стали видны обычным зрением. И – что совсем уже было плохо – точно такая же «плесень» теперь стремительно разрасталась, захватывая пол, потолок, стены, груды вещей и подбираясь к окну. Дверь вообще была вся зеленая, и на ее фоне явственно проступила черная тень человека, которого уже несколько лет не было среди живых.
– М-марин… – пролепетала Изольда, – т-ты…
– Ты его знаешь? – в голосе ее спутника прозвучало безмерное, граничащее с ужасом, удивление.
– Я… – девушка попятилась. Взвизгнула, наткнувшись на что-то спиной, и вскинула руки в атакующем жесте. – Не подходи!
– Мы с вами на «ты» пока не переходили, студиозус Швец!
– Вы сами первый начали мне «тыкать», пра Добраш!
Преподаватель экзорцизма нервно усмехнулся, взъерошил волосы.
– Вы правы, студиозус Швец, – сказал он. – Но мы с вами оказались в странном положении… не сказать, чтобы…м-м… – он покосился на темный силуэт на фоне слабо светящейся двери. Сияние ослабло, но вместе с «плесенью» распространилось по потолку и стенам, так что надобность в каком-либо освещении отпадала.
– Страшном? – подсказала девушка. – Но…
– Но ведь это ваш знакомый, так? – в голосе преподавателя послышались злые нотки. – Вы только что назвали его по имени, разве не так?
– А вы, – не осталась в долгу Изольда, – нисколько не удивились, услышав его.
– Удивился.
– Да, но не так. Вы должны были сказать что-то вроде: «Марин? Какой Марин? Почему именно Марин?» Почему, а не «откуда вы его знаете»? А это может означать только одно – вы сами знали, как зовут обитателя этой комнаты. Кто вы такой, пра Добраш?
Преподаватель иронично усмехнулся:
– Странный вопрос из уст молодой и привлекательной девушки, не находите? Тем более, из уст студентки, обращающейся к своему преподавателю!
Еще несколько дней назад Изольда обомлела бы от восторга, услышав от преподавателя – самого молодого и симпатичного из всех, кстати сказать! – такой комплимент. Нет, конечно, зная о том, что настоящим мужчинам нравятся только стервы, и значит, надо вести себя соответствующе, она бы нарочно ему нахамила, постаралась бы оскорбить и, может быть, даже унизить при посторонних. Например, резко отбрить в присутствии остальных студентов, так сказать, поставить на место. Но здесь и сейчас быть стервой не входило в планы девушки. Когда они отсюда выберутся, она вдоволь над ним поиздевается прежде, чем он поймет, что влюблен без памяти. Однако, сначала надо все-таки выбраться.
– Во-первых, я не ваша студентка, по большому счету. Ваш предмет у нас факультативный и не факт, что в следующем семестре он появится в расписании. Во-вторых, я все-таки нахожусь в общежитии, где имею право находиться, как учащаяся Колледжа, а вы здесь не живете, следовательно, я нахожусь на своей территории. В-третьих, я вошла сюда, как положено, через дверь, а не пробралась в окошко, как вор! И, в-четвертых, я женщина и первая спросила! А мужчины должны женщинам уступать!
Несмотря на ситуацию, пра Добраш расхохотался.
– И после этого кто-то еще станет говорить, что у женщин отсутствует такое понятие, как логика? – воскликнул он. – Да все высшие учебные заведения мира, прослушав вашу отповедь, немедленно должны не просто включить этот предмет в расписание, но и брать на должность преподавателя логики именно женщин! Несколько эгоцентрично, но четко, ясно и логично.
– Это комплимент, – насторожилась Изольда, – или вы только что меня отчитали?
– Милая девушка, советую иногда думать над словами, когда разговариваете с профессиональным экзорцистом! Я ведь не всегда был преподавателем. В Университет богословия меня пригласили на должность преподавателя после того, как я прославился как самый молодой экзорцист в стране. Я десять лет работаю по этой специальности. Запомните раз и навсегда – «отчитать» означает совершить обряд изгнания из человека злого духа, начитывая, прочитывая над ним определенные заклинания. Если в вас есть злой дух, то – да, я пытался его из вас изгнать. Издержки профессии, так сказать!
С этими словами он иронично поклонился изумленной студентке. При этом в поле зрения Изольды попалась темная тень у двери.
– Не уходите от ответа, пра Добраш, – прошептала девушка, на всякий случай опять поднимая руки в жесте защиты и контратаки. – Откуда вы знаете имя Марина?
– А вы? Откуда вы знаете его? Вы же не могли… застать его в живых? Сколько вам лет?
– Столько же, сколько было ему, когда он… когда его убили.
– Марин повесился сам.
Тень у двери дернулась.
– И вы в это верите? Вы настолько хорошо его знали, что поверили, будто он сам, своей волей, сунул голову в петлю?
– А вы? – вопросом на вопрос ответил пра Добраш.
– Да! Да, я знала его достаточно хорошо! – запальчиво воскликнула девушка. – Он был самым лучшим братом на свете!
Несмотря на сумрак, было заметно, как побледнел пра Добраш:
– Б-братом?
Тень у двери дернулась.
– Двоюродным, – нехотя призналась Изольда. – Он был единственным… понимаете, единственным, кто обращал на меня внимание! Его взяли на воспитание мои родители, когда его собственные отец и мать умерли от чумы. Я родилась только через год после того, как Марин попал к нам. Наши матери были сестрами. Я помню, как он приехал на каникулы в последний раз. Я тогда набралась храбрости и перед отъездом сунула ему в сумку записку: «Марин, я тебя люблю!»
Тень дернулась.
– Глупо, конечно, – девушка шмыгнула носом. – Он мне ответил, что я слишком мала, что мы все равно родственники и никогда не сможем быть вместе… что у него другие цели, что… В общем, я здорово на него разозлилась. И злилась до тех пор, пока не узнала… ну, что с ним произошло. Родителям прислали официальное уведомление. Они поверили. Не поверила я. Стала спрашивать. В ответ мне наговорили такого, что я поняла – тут что-то не чисто. И тогда я поклялась отомстить.
Повисло недолгое молчание.
– На некромантку мне учиться не позволили, – сухо, глядя в сторону, продолжала Изольда. – Сказали, что достаточно смерти Марина. Отправили в пансион. На мое счастье, там преподавали и волшебство. Мелкое, бытовое. Просто ведовство. Частная школа… Я налегала на этот предмет изо всех сил, замучила преподавательниц вопросами, засиживалась за книгами и конспектами допоздна…И меня перевели сюда. Я просто заставила их это сделать! Мне было надо пробраться сюда и…
– И отомстить?
– А что в этом такого? – ощетинилась Изольда. – Вы-то сами, пра Добраш, тоже явно тут не просто так! Что, скажете, я вру?
Пра Добраш стиснул кулаки. По его лицу промчалась тень.
– Вы правы, студиозус Швец. Вы тысячу раз правы. Я здесь… Марин был моим…
– Другом? – подсказала девушка.
Экзорцист медленно покачал головой.
– Мы любили друг друга, – медленно, через силу, выговорил он. – И должны были пожениться.
Изольда почувствовала себя отвратительно.
– Какая гадость, – выдавила она. – Я вас… ненавижу, пра! Вы лжете! Марин не был таким, как… как…
Не в силах выразить обуревавшие ее чувства, она закричала.
Отчаянный вопль был способен, казалось, разбить стекло в окне, но прежде, чем истеричный визг достиг наивысшей точки, пра Добраш метнулся к девушке, толкнув ее к стене, навалился сверху и зажал рот ладонью:
– Молчи! Ай…
Изольда яростно, изо всех сил, укусила его за ладонь:
– Пусти! Извращенец! Сволочь! Тварь! Выродок! Ублюдок!
– Молчи! – хлесткий удар по щеке заставил студентку захлебнуться криком и слезами. – Молчи ради всего святого! Ради Марина!
Едва державшие ее руки ослабли, Изольда сползла по стене на пол, скорчилась между кучами старого постельного белья и прогнившими матрасами и дала волю слезам. Ей было плохо, больно и обидно. Марин… ее Марин оказался…извращенцем. Вот что это была за цель! Вот почему он писал, что им никогда не быть вместе! Вот ради чего… А она-то дура, поверила!
Пра Добраш стоял над нею, тяжело дыша. Потом зачем-то шагнул к двери, подергал ручку, провел ладонью над замком, кончиками пальцев пытаясь подцепить спутанные нити заклинания. Нет, все было подчищено так, что концов не найти.
– Долго работал над этим плетением, да, Марин? – прошептал он. – Чего ты теперь боишься? Нас?
Комната молчала. Только слышалось истеричное всхлипывание студентки. Постепенно оно становилось все тише и тише.
– Проревелась? – не оборачиваясь, бросил экзорцист.
– Пошел ты на…! Извращенец!
– Малолетка! – не оборачиваясь, бросил пра Добраш.
– Козел! – не осталась в долгу девушка.
– Дура! Что ты понимаешь?
– То и понимаю!
– Да ничего ты не понимаешь! – взорвался пра Добраш. – Иди сюда!
Изольда не двинулась с места. Тогда он сам шагнул к ней, невзирая на отчаянное сопротивление, поставил на ноги и, перехватив правую руку за запястье, беззастенчиво запихнул ее себе за пазуху.
Утро не принесло облегчения.
Всю ночь проведший в страшном напряжении, Рихард к рассвету чувствовал себя, как будто побывал под прессом. Слабость была такая, что он то и дело прислонялся к столбу спиной, стиснув зубы и терпя боль в лопатках. Голод немного притупился, но жажда мучила все сильнее. И парень начал мечтать о дожде. Но, как назло, ветер разогнал тучи, так что время от времени даже проглядывало солнце. Рихард быстро продрог в изодранной рубашке. А ведь прошли только сутки. Да и то, неполные.
Надо было терпеть. Придет время, и он с тоской вспомнит эти относительно спокойные часы у столба. Например, когда будет дрожать от осеннего ливня где-нибудь в придорожной канаве, терзаемый лихорадкой от воспалившихся ран.
И все-таки он держался. Держался изо всех сил потому, что арбалетный болт так и валялся на помосте, напоминая о том, что кое-кто очень желает видеть его мертвым. Нет уж, такого удовольствия он своим врагам не доставит!
Лобная площадь тем временем просыпалась. Обитатели окрестных домов, имевшие вчера возможность насладиться зрелищем его публичной казни, проявляли мало интереса к помосту. Кроме того, им такие зрелища были не в новинку. Любопытство проявляли лишь те, кого вчера здесь не было. Они подходили к помосту, рассматривали парня в упор, как редкое животное, ухмылялись своим мыслям, дотошно расспрашивали стражу о том, за что осужден этот человек. К сожалению, весьма обтекаемые формулировки «вор» и «бунтовщик» люди воспринимали однозначно, так что в адрес студента летели далеко не лестные замечания. По счастью, кидать в него конским навозом стража запрещала, особенно мальчишкам.
Рихард начал уставать. Порой глаза закрывались сами собой, хотя будущий некромант должен уметь сутки не пить, двое суток не спать и трое суток не есть, не теряя работоспособности. Однако, парень чувствовал, что близок к пределу. День он как-нибудь продержится, а вот что будет ночью, если явится вчерашний арбалетчик?
Надо было накопить сил, и он позволил себе расслабиться. Глаза тут же закрылись, сознание стало куда-то уплывать. Несколько минут дремоты. Только несколько минут!
И еще несколько минут…
И еще…
А потом в затуманенное сознание ворвался грохот копыт и стук колес.
– Именем его сиятельства герцога Валентина Ноншмантаня!
Рихард открыл глаза.
Нет, ему не померещилось. Та самая тюремная карета, «услугами» которой он пользовался уже дважды, опять была здесь. Из нее вылезли какой-то член городского магистрата и…
Мэтр Сибелиус?
Если бы мог, парень ущипнул бы себя. Преподаватель некромантии сопровождал типа из магистрата и городского палача, который явно был недоволен происходящим. Однако, без лишних слов забрался на помост и стал освобождать узника.
Когда замки ножных и ручных кандалов упали с Рихарда, тот чуть не свалился, лишенный опоры.
– Вагнер? – воскликнул некромант, кидаясь к помосту. – Вагнер, с вами все в порядке? Вы можете идти? Да помогите же ему!
Кто-то крепко поддержал под локоть. Кто-то протянул руку. С чужой помощью Рихард спустился с помоста, и его тут же подхватил профессор некромантии.
– Все хорошо, Вагнер, все хорошо, – повторял он. – Все в порядке. Все закончилось… все позади.
– Пить…
– Сейчас. Дойдем до кареты.
За их спинами о чем-то переговаривались палач и представитель магистрата. Старший охранник внимательно слушал, потом отдал приказ, и солдаты направились в казармы.
В душной полутьме кареты Рихарду сразу сунули в руки флягу с каким-то травяным настоем. Несмотря на горький вкус, парень выпил все до капли.
– А чего-нибудь запить эту гадость у вас нету?
Мэтр Сибелиус коротко фыркнул, что у этого человека означало смех:
– Да, вы крепче, чем кажетесь! Потерпите немного. Это тонизирующий настой. Он действует только в концентрированном виде. Поэтому еще час вам не стоит пить вообще никакой жидкости. Иначе пропадет эффект.
Не дожидаясь представителя городского магистрата, карета тронулась. Рихард смотрел в окошко.
– Что случилось? – поинтересовался он. – С чего вдруг такая… забота? Нашли настоящего убийцу Густава Белого?
– Нет. Его, вообще-то, никто и не искал. Просто… все дело в герцоге Ноншмантане. Он хочет дать вам возможность реабилитироваться…
– Что? Самому найти преступника? – настой начал свое действие, и Рихард ощущал, как силы возвращаются к нему.
– Не совсем, – мэтр тоже взглянул в окошко. Проследив за его взглядом, Рихард заметил, что вслед им пристроилась еще одна карета, с герцогским гербом. – Дело в том, что некоторое время назад он сделал нам предложение, от которого мы не смогли отказаться. Его сиятельство – член попечительского совета. Кроме того, он тоже лицо пострадавшее – убитый Густав Белый фон Нойман был его двоюродным племянником. И, тем не менее, вы должны благодарить герцога за проявленное милосердие…
– Да уж, – Рихарда передернуло при воспоминании о минувшей ночи.
– Должны благодарить, – с нажимом повторил профессор. – Ибо семейство убитого юноши настаивало на виселице. Если бы не его сиятельство, вы бы уже сутки, как болтались в петле. Нравится вам такой вариант?
Парень прислушался к своим ощущениям. Вспомнил арбалетный болт. Представил грязную придорожную канаву и сжигающую тело лихорадку.
– Нет.
– Добавлю еще, что именно благодаря вмешательству его сиятельства вы сейчас находитесь в карете, освобожденный досрочно, а не торчите у позорного столба! Если и это вас не убеждает…
– Да понял я все, понял! – воскликнул Рихард. – Что я должен сделать?
– Мы должны, Вагнер, – наклонившись вперед, мэтр Сибелиус накрыл ладонью руку парня. – Мы вместе.
