Глава 14
Время тянулось так долго, что уже к вечеру второго дня он был готов лезть на стену от скуки и тревоги. После того визита руки ему освободили, но заменили их ножными и ручными кандалами, сделав похожим на каторжника. Хотя бы какие-то перемены!
Весь день Рихард провалялся на соломе, закинув руки за голову и размышляя. Мысли крутились вокруг одного и того же – кто его подставил и зачем? Кому была выгодна смерть Густава Белого фон Ноймана? Это нелепая случайность или интрига? Ведущий расследование инквизитор как в воду канул. Экзекутор и его помощники то ли сами были не в курсе, то ли получили строгие рекомендации помалкивать. Других посетителей к нему не допускали. Рихард не видел даже экзекутора – завтрак, обед и ужин ему приносил один из помощников.
Хорошо было только одно – обычно в темницах такого рода полным-полно призраков прошлого. Ибо, как ни стараются палачи и стража, некоторые узники умирают прямо в камерах, замерзнув зимой в каменном мешке, не вынеся пыток, просто ухитрившись покончить с собой. Но здесь, в темнице Колледжа Некромагии, ничего подобного не имелось. То ли ни разу не умирали студенты в ее стенах, то ли некроманты всех «подчистили». Как бы то ни было, по ночам никто цепями не гремел, над ухом не стонал, протяжно не выл и в кошмарах не являлся.
Сам экзекутор пришел только однажды утром. Разбуженный на рассвете, еще в темноте и холоде стылой осенней ночи – накануне вечером шел дождь, резко похолодало и задремать узнику удалось только после полуночи – Рихард резко сел, хлопая глазами. В камеру вошли все трое, кутаясь в плащи. Факел в руках одного из помощников дымил и чадил. В неверном свете нежданные гости казались тенями из мира мертвых.
– Собирайся.
Услышав голос экзекутора, парень испытал безотчетный страх. Вот и все. Свершилось.
– И…куда?
– На суд. Вставай!
Он поднялся на ноги. Дождался, пока расклепают замки на кандалах. Обычно тяжелые железные кольца на запястьях и щиколотках заклепывают намертво – в тех случаях, когда осужденному придется носить кандалы несколько месяцев или даже лет. Но тут был простой замок.
– Руки назад.
Пришлось подчиниться. К чему спорить с судьбой? Лишних вопросов Рихард задавать не стал – его конвоиры явно не в курсе происходящего. Им сказали доставить подопечного на суд – они и доставляют.
У самого крыльца ждала наглухо закрытая карета. Это было плохо. Значит, суд состоится не в Колледже, как обычно бывало в делах такого рода. К чему выносить сор из избы? Даже когда три года назад судили студенческую банду, грабившую мирных горожан, и то весь процесс проходил в этих стенах. Рихард, отделавшийся только парой месяцев исправительных работ, очень хорошо это помнил.
Его впихнули в карету. Один из помощников экзекутора влез следом, другой устроился на запятках, сам экзекутор сел на козлы.
Карета тронулась.
Черные шторки прилегали неплотно. Они колыхались в такт езде, и Рихарду удалось разглядеть часть плаца, хозяйственные постройки, конюшню – и больше ничего. Учебные корпуса, общежития и лабораторное крыло остались по другую сторону кареты. Что ж, может быть, даже лучше.
Было темно, тихо, прохладно и сыро. Рассвет только занимался, когда, прогрохотав по просыпающимся улочкам Зверина, карета сделала последний поворот и, судя по звукам, въехав в какие-то ворота, остановилась.
Послышались шаги.
– Выходи!
Он послушно выбрался и, разинув рот, огляделся. В этом внутреннем дворе он ни разу не был. Справа и слева вставали стены двух мрачных четырехэтажных зданий – узкие, как бойницы, окна забраны решетками. Впереди – глухая стена в два человеческих роста. За нею – что-то вроде парка и еще какие-то крыши. Два крыльца.
Загораживая обзор, перед ним стояли трое – два охранника и незнакомый инквизитор.
– Насмотрелся? Пошел!
Одна из дверей была приоткрыта.
Здание, куда его ввели, было административным. Скромная деловая обстановка, голые дощатые полы. Ряды дверей с номерами и небольшими табличками: «Архив», «Письмоводители», «Канцелярия», «Торговое представительство». Поднялись на третий этаж, прошли коридором и остановились перед массивной дверью, на которой была табличка «Попечительский совет. Зал заседаний».
Теперь все стало понятно. Он оказался в ратуше, ибо попечительский совет заседал только там.
Просторная комната была поделена на две неравные части. На одной, приподнятой над полом, стояли полукругом два ряда кресел. На другой – две кафедры, наподобие профессорских, друг напротив друга, а между ними – скамья. Один взгляд на стену за спиной заставлял поежиться. Там, как в музее, были развешаны различные орудия пыток. Превентивные меры, так сказать. Все это было освещено двумя факелами у входа, справа и слева от двери. Но ведь здесь его пытать не будут?
Рихарда усадили на скамью. Охранники встали по бокам, предупреждая любое его движение. Инквизитор сделал благословляющий жест и удалился.
Повисло гнетущее молчание. Разговаривать с охраной Рихард не стал – все равно ведь ничего не скажут! Оставалось молчать и терзаться в догадках.
Время шло. За окнами рассвело. Надобность в факелах отпала, но они продолжали гореть. Потом потухли один за другим.
Судя по положению тонких лучей, время от времени прорывавшихся сквозь облака, можно было догадаться, что прошло несколько часов. Хотелось есть и пить.
Миновало еще немного времени, и в зал один за другим стали входить члены попечительского комитета. Рихард узнал герцога Ноншмантаня, ректора, давешнего инквизитора пра Михаря. Еще четверо были незнакомы, но держали себя так, словно делают огромное одолжение. Один из них, седовласый важный мужчина с посохом, смерил его неприязненным взглядом, а с ректором Колледжа едва раскланялся.
Когда семь кресел оказались заняты, отконвоировавший его сюда инквизитор забрал у пра Михаря небольшую папку. Поднялся на кафедру.
– Господа, мы собрались сюда, чтобы установить степень вины и наказание за совершенное преступление, совершенное шесть дней назад, – заговорил он. – Подозреваемый – Рихард Вагнер, двадцать два года, студиозус Колледжа Некромагии, факультет некромантия, четвертый курс.
Рихард чувствовал направленные на него взгляды, но сам вряд ли замечал их. Шесть дней! А он даже не заметил хода времени!
– Шесть дней назад означенный Рихард Вагнер, будучи на территории Университета богословия, столкнулся там с группой слушателей одного из факультетов, в число которых входил некий Густав Белый фон Нойман, представитель древнего рода…
Краем глаза Рихард заметил, как при этих словах поморщился герцог Ноншмантань. Седовласый старец важно кивал головой на каждое упоминание Университета или имен одного из участников тех событий.
– Произошла ссора, результатов коей стал вызов на дуэль. Согласно показаниям свидетелей, было установлено, что слушатели Университета богословия и теологии намеренно пошли на конфликт, в результате коего был брошен и принят вызов на дуэль. Повод – оскорбление словом. Потерпевший – некий Арчибальд фон Лютц, представитель семейства фон Лютцев. Он же – вызывающая сторона. Принимающую сторону представлял Рихард Вагнер…
Седовласый продолжал мерно кивать.
– …в результате чего Густав Белый фон Нойман оказался убит. Вспугнутые отрядом ночной стражи, представители противных сторон бросились врассыпную, когда означенный Рихард Вагнер заметил труп и туго набитый кошелек. Поскольку в это время крайне нуждался в деньгах. Рихард Вагнер срезал его, рассчитывая поживиться содержимым. Однако…
Не рассчитывал он поживиться! И вообще поделился бы с друзьями! Возмущение Рихарда было так велико, что он на несколько минут отвлекся и пропустил финал. Опомнился только, когда услышал:
– Вы все, господа члены попечительского совета, получили на руки копию результатов расследования. У каждого из вас есть свое мнение. Желаете ли высказаться по поводу того, каким вы видите наказание для преступника? Или сразу перейдем к голосованию?
– Да что тут высказываться? – один из советников поерзал в кресле. – Вчера уже наговорились до хрипоты. Давайте голосовать!
– Давайте голосовать! – подхватили сразу несколько голосов. – Все уже решено!
Рихард вздрогнул. Оказывается, приговор ему вынесли еще вчера. Оставалось только утвердить.
– Кто – за то, чтобы утвердить решение, принятое накануне?
Студент затаил дыхание. К его удивлению, руки подняли все. Все, кроме герцога Ноншмантаня.
– Вы не согласны с мнением большинства, ваше сиятельство? – спросили у него.
– Мое мнение вы слышали еще вчера! – отрезал тот, вставая. – И, поскольку моему голосу вы не вняли, я налагаю на ваше решение вето!
Повисло недолгое молчание. Все таращили глаза на сиятельного герцога, который застыл, словно статуя. Седовласый старец даже открыл рот.
– Вы отдаете себе отчет, ваше сиятельство? – мягко поинтересовался пра Михарь.
– Вполне. Вчера я достаточно ясно озвучил свою позицию и дал необходимые пояснения.
– Но вы же понимаете, что…
– Понимаю. И, думаю, это понимаете и вы!
– Но Попечительский совет…
– В который вы, однако, не входите, пра!
Теперь диалог велся между герцогом и инквизитором. Остальным оставались роли зрителей, и Рихард многое бы дал за то, чтобы его судьи выражались яснее.
– Что вы предлагаете, ваше сиятельство? – внезапно сдался инквизитор.
– Чтобы было принято мое вчерашнее предложение…если угодно, то с вашей оговоркой, – вежливый поклон можно было растолковать, как угодно.
Некоторые советники при этих словах беспокойно заерзали. Ректор Колледжа поднял голову.
– Пра Святомиру Гордичу такое решение явно не нравится! – с угрозой произнес пра Михарь, покосившись на седовласого старца.
– Протестую! – тут же подал голос седовласый.
Сам ректор Университета! Рихард невольно вздрогнул.
– Именем короля, – тряхнул головой герцог, – протест отклонен. Вето!
Инквизитор какое-то время сидел, глядя прямо перед собой, потом медленно встал, кивком головы подозвал секретаря с бумагами, пролистал их, держа на весу, выбрал один лист и, то и дело сверяясь с ним, произнес:
– Согласно предварительному расследованию, совершенное преступление можно классифицировать как убийство по неосторожности, произошедшее на дуэли, которая была проведена со всеми правилами. Это является смягчающими обстоятельствами, в результате чего рекомендовано ограничиться следующим наказанием. А именно – виновного сечь плетью, нанеся ему десять ударов, после чего на трое суток выставить к позорному столбу, как за незначительное воровство и выступление против правительства. После чего приговорить студиозуса Вагнера к изгнанию из города и отлучению от гильдии.
Парень задохнулся. Его возмутило и напугало не само наказание, а то, что за этим последует. Изгнание! Нищим ему придется брести домой к родителям, в другой город. И всю оставшуюся жизнь заниматься не тем, к чему лежит душа. Никакой магии! Никакой некромантии – иначе его арестуют и прямиком отправят на костер.
Но слово было сказано, и дело сделано.
Дуэль была назначена на вечер ближайшего выходного дня. Сначала хотели встретиться на том же пустыре, где седмицу назад уже состоялась другая дуэль – между Рихардом Вагнером и Арчибальдом фон Лютцем. Но в самый последний момент выяснилось, что, в связи как раз с последствиями той дуэли и наказанием, которое грозило Рихарду, всем студентам под угрозой немедленного отчисления запрещено покидать территорию Колледжа. Девушки пришли в негодование, но смирились и выбрали место в глубине сада. Раньше это был частный дом и двор одного из недавно скончавшихся попечителей. Умирая, он пожелал отписать свою собственность именно Колледжу – с условием, что в нем будет размещен один из учебных корпусов. Однако, средств не хватало, и дом пока стоял пустой, а его двор постепенно дичал. Конечно, место для дуэли не идеальное, но все лучше, чем на тренировочном плацу!
По Колледжу тем временем ползали слухи. Они множились, передаваясь из уст в уста. В кои-то веки раз никто не прогуливал занятия у мэтрессы Верины Кит – всем хотелось знать, что готовит им будущее. Закроют Колледж или нет? Осудят Вагнера или нет? И, если осудят, то казнят или нет? И какой будет казнь? Но, к счастью или несчастью, прорицание не было сильной стороной ни у кого из будущих некромантов. Так что прогнозы делались настолько разные, что им никто не верил. А уж после того, как кто-то из девушек нагадал, что на самом деле Рихард Вагнер – это наследный принц, потерянный в детстве, и вот-вот ему предстоит занять трон, изгнав узурпатора, короля Болекрута, заниматься пророчествами прекратили все. Ибо за такое предсказание Колледж действительно могли ждать крупные неприятности.
Ханне до всего этого не было дела. Ее ждала дуэль. Второй секундантшей ее была Фиона Крамерова, и ее брат Радмир на этом основании тоже сопровождал девушек, давая дуэлянтше последние наставления.
– Не бери в голову, – внушал он. – Ты на целый год дольше занималась у мастера Хотислава и владеешь рапирой и кинжалом лучше, чем большинство моих знакомых девчонок. Даже Фиона дерется не так, как ты! – подмигнул он.
– Лучше?
– Скажем так – ей я поддаюсь, потому что она моя сестра. А вот как она будет стоять против других противников, я не знаю, потому что она никогда не дралась с кем-то, кроме меня! – честно ответил парень.
Он же согласился дать ей несколько уроков, для чего и привел на плац после завершения занятий. До поединка оставались еще сутки.
– Девой битв я тебя, конечно, не сделаю, – заявил Радмир, вставая в позицию, – но хоть потренируешься сражаться с кем-то, кто тебе не знаком.
Это было правдой – девушек на курсе было так мало, что они имели постоянных партнеров, а Ханне так и вовсе частенько приходилось пропускать занятия после того, как в четвертой группе она осталась в одиночестве.
Тренировочные мечи скрестились, задвигались в привычном ритме: выпад – укол – увод – доворот кисти – подшаг – смена позиций… Радмир двигался осторожно. Он привык фехтовать с сестрой и теперь невольно подстраивался под более слабую противницу, опасаясь даже сделать выпад чуть дальше. Сказать по правде, Ханна предпочла бы в качестве тренера того же Рихарда или Оливера. Но Рихард сидел в тюрьме, ожидая суда, а с Оливером она последние сутки почти не разговаривала.
Изольда и Фиона сидели на лавочке неподалеку, наблюдая за боем.
– И все-таки я не понимаю, – говорила Изольда, – зачем все это надо? Дуэли, выяснение отношений? Неужели нельзя договориться?
– Иногда словами ничего не докажешь, потому как не все понимают разумную речь, – сказала Фиона. – И тогда в дело идет оружие.
– А если его под рукой не будет?
– Тогда надо стараться вообще не допускать конфликтов и выяснения отношений.
– Даже с нежитью?
Ответить Фиона не успела. Послышались быстрые легкие шаги, и знакомый голос произнес:
– Та-ак, не понял! Это чем вы заняты?
Девушки вскочили с визгом. Ханна и Радмир опустили оружие. В двух шагах от них стоял мастер Хотислав.
– Нет, конечно, похвальное решение позаниматься дополнительно, – учитель фехтования легко перешагнул через лавочку, – однако, я сильно удивлен тому, что студиозус Крамер в кои-то веки раз не разыгрывает партию «Крамер против Крамера», а решил сменить партнера. Что происходит?
Все одновременно посмотрели на Ханну. Девушка прикусила губу:
– Мне это надо.
– Что? Разбить слаженный дуэт или потренироваться?
– Потренироваться.
– Отлично, – мастер Хотислав подошел ближе и неуловимо быстрым и легким жестом обнажил висевший у него на боку меч. – Защищайтесь!
– Нет! – Ханна отпрыгнула. – Мы так не договаривались! То есть, мы договаривались, но не об этом…
– Ага, – прищурился учитель фехтования. – А вот с этого места поподробнее.
Можно было соврать, что Ханна и собиралась сделать, но вперед вылезла Изольда:
– Ее на дуэль вызвали. Я – секундант. А Радмир ее просто тренирует, натаскивает перед боем.
Ханна задохнулась от возмущения, Фиона сжала кулаки, готовая накинуться на блондинку, но мастер Хотислав остановил ее решительным жестом.
– Тренирует, значит… Ну-ну! – отточенным движением он загнал свой меч обратно в ножны, после чего выхватил меч из руки Раждмира, вставая в позицию для фехтования. – Защищайтесь!
Ханна отпрыгнула, когда клинок мелькнул у нее перед носом:
– Что это значит?
– В позицию, – прикрикнул мастер Хотислав и легонько ударил кончиком своего меча по клинку противницы. – Вы же, кажется, собрались тренироваться? – он провел легкий прием, заставив девушку попятиться. – А тренироваться надо с тем, – новый выпад, – кто превосходит вас в высоком, – поворот, – искусстве фехтования! Согласны?
– Да! Согласны! – чуть ли не хором воскликнули брат и сестра. Ханна молчала, стиснув зубы.
– Отлично! Тогда – бой!
С тренировочным мечом учитель управлялся также легко и непринужденно, как и с собственным оружием, заставляя Ханну попотеть.
– Кто вызвал? – отрывисто бросил он, проводя очередной прием.
– Олива… Блок, – в паузах между атаками выдохнула Ханна.
– За что?
– За Рихарда.
– Вагнера?
– Да.
К ее удивлению, мастер Хотислав рассмеялся, запрокинув голову:
– Вот это да! Он просто пользуется бешеной популярностью! Или дело в том, что вы, женщины, любите несчастных? Вам непременно, – он опять перешел в атаку, – надо пожалеть, – скорость его стала возрастать, – несчастного, чтобы… в него…влюбиться!
– Я в него не влюблена! – закричала Ханна. – Он мне только друг! И все! А она не верит!
Мастер Хотислав так быстро опустил меч, что девушка еле удержала свое оружие, пока не проткнула наставника насквозь.
– Так, я не понял, – процедил он, – а почему бы тогда не отказаться от дуэли?
– Она меня вынудила, – буркнула Ханна.
– И ваша цель, студиозус Руге?
– Поставить эту Оливу на место!
– Понятно. Продолжим?
Клинки снова взметнулись, нацелившись друг на друга. С фехтованием на мечах у Ханны дела обстояли не так уж хорошо, но мастер Хотислав действовал осторожно.
– Главное – держи дистанцию, – говорил он ровным голосом, не заботясь о том, чтобы сбить себе дыхание. – Сама ее не рви. В атаку не лезь. В оборону не уходи. Тут лучше как раз дистанцию разорвать, чем уходить в оборону… Верный проигрыш. А при атаке будет шанс… Старайся сохранять нижнюю стойку – она у тебя лучше. Бей снизу. Сильно не коли – еще один труп Колледж точно не переживет.
– А этот мы переживем? – решила Ханна задать вопрос.
– Не знаю. Суд был сегодня. Все молчат, – учитель фехтования говорил короткими, словно обрубленными фразами, цедя сквозь зубы. – Когда дуэль?
– Уже завтра, после третьего удара колокола*.
(*Сутки делились не на часы, а на неравные промежутки времени, отмеряемые ударами колокола в храме Свентовида. Первый удар – в полночь. Второй удар – час, когда булочники начинают разжигать печи. Третий удар – час, когда открывают городские ворота. Четвертый – час, когда открываются лавки. И так далее.)
– Встать, значит, придется рано, – кивнул мастер Хотислав и опустил оружие. – Тогда всем спать. Немедленно! Лучше, чем ты уже бьешься, за час я тебя все равно не сделаю. Только отниму силы, а они тебе понадобятся… Спать-спать! Сон всего полезнее перед боем! И – да! – найдите толкового целителя. Даже пусть и среди ветеринаров. Чтобы было, кому остановить кровь и прочесть соответствующий заговор.
С этими словами учитель фехтования вернул меч Радмиру, отсалютовал всем и пошел к корпусу, где жили аспиранты и преподаватели. Молодые люди смотрели вслед его подтянутой фигуре.
– Я больше никогда не буду пропускать занятия по фехтованию, – с придыханием воскликнула Изольда.
– Что? Он тебе понравился? – изумилась Ханна. – Так и не распрощалась с мечтой выйти замуж за преподавателя? Он же тебе в отцы годится!
– Ты ничего не понимаешь, – вздохнула блондинка. – Какой мужчина!.. Знаете, девочки, я задержусь немного!
– Зачем? – недоверчиво прищурилась Фиона.
– Надо, – загадочно изрекла Изольда и направилась вслед за уходящим мастером Хотиславом.
Рассвет встретил их меленьким сырым дождиком. По улицам стелился туман. Пахло прелыми листьями, грибами и почему-то псиной. Четыре девушки и парень – в самый последний момент Фиона нашла лекарку с факультета целительной магии – выскользнули через окно знакомой комнаты и, озираясь по сторонам, поспешили в сторону заброшенного дворика.
Радмир, как единственный мужчина в группе, забежал вперед. Огляделся по сторонам. Было темно, мрачно, сыро, холодно. Если бы не ночное зрение некромантов, никто бы и шагу ступить не мог, не споткнувшись обо что-то и не напоровшись на кусты и заросли бурьяна.
– Опять мы пришли в числе первых, – проворчал Радмир. – Похоже, что опаздывать к месту поединка теперь обязательно для вызывающей стороны!
По счастью, ждать пришлось недолго – Фиона не успела сделать брату выговор, как все пятеро услышали шаги, голоса, шелест юбок по траве. Радмир подмигнул Ханне и скрылся в зарослях – одним из условий дуэли было то, что ни один мужчина не должен присутствовать при поединке. Даже лекарь или священник.
Олива приблизилась, гордо вскинув голову. За ее спиной маячили те девушки, которые помогали ей избить противницу. Ханна прикусила губу.
– Все готовы? Можно начинать?
– Погодите, – Изольда вышла вперед. – Сначала, по правилам, секундантам надо попытаться примирить противников и предотвратить дуэль.
– Это по каким правилам? – фыркнула Олива.
– По дуэльным. Я в книжке прочла! – в доказательство своих слов девушка потрясла небольшой, с ладонь, но очень толстой книжицей. – Всю ночь листала.
– Откуда она у тебя? Библиотека пока заперта – «змея» еще не выздоровела…
– А мне Хотислав дал… то есть, мастер Хотислав разрешил попользоваться книгой на одни сутки. И тут сказано, что секунданты последний раз взывают к поединщикам, просят одуматься и примириться…
– Еще чего! – скривилась Олива. – Примириться с этой? Никогда!
Ханна в ответ только пожала плечами. Ну, не хотят – как хотят!
Секундантши еще немного пошептались, причем Изольда то и дело сверялась с книжечкой, которую получила от мастера Хотислава. Пару раз упомянув его имя, она добилась того, что спутницы Оливы взирали на нее с изумлением и опаской. Видимо, никому из них не могло прийти в голову, что можно попросить совета у преподавателей. И что они, педагоги, не будут против дуэли.
В конце концов, все вопросы были улажены. Девушки наскоро разметили территорию, выбрав ровную площадку и повыдергивав торчащие тут и там побеги бурьяна. Прошлись туда-сюда, отмечая неровности почвы.
– Скоро вы там? – нервничала Олива. – Закачивайте поживее!
Ханна тоже торопилась, но по иной причине. Ей ужасно не хотелось тут находиться, и девушка мечтала только об одном – чтобы все поскорее закончилось. Какая глупость эти дуэли! И чего это мужчинам они так нравятся? Хотя, если подраться охота, энергия так и прет, а войны не предвидится, ее выплеснешь, куда угодно!.. Женщины в этом отношении куда лучше устроились. Хочется сбросить лишнюю энергию – пошла на реку белье стирать, или отбивные делать, или огород окучивать, или дрова колоть… Но драться из-за мужчины? Она бы ни за что не стала…
Или стала? Как бы она поступила, если бы узнала, что у Оливера есть другая девушка? Что он с кем-то еще ходит за руку, болтает на переменах, забегает в гости и улыбается при встрече?
«Убила бы! – мрачно подумала Ханна. – Сначала ее. Потом его, бабника такого!»
Она посмотрела на соперницу. Представила, что причиной дуэли был не Рихард, а Оливер. Русые волосы – тут ничего особенного – светлые глаза, припухлая нижняя губка, фигурка…нормальная… И что он в ней нашел?
«Что бы ни нашел, я сейчас исправлю эту ошибку!» – с новым, мстительным чувством удовлетворения подумала девушка.
– Готовьтесь! – прозвучал голос одной из секундантш, и Олива торопливо начала раздеваться.
Одной из причин, почему мужчины и близко не допускались на женские дуэли, было непременное условие, чтобы противницы сражались с голой грудью. Этот обычая пошел чуть ли не с доисторических времен, когда существовали женщины-воины. Назывались они по-разному, одни жили при храмах, другие просто уходили и основывали свои города. Третьи просто составляли отдельные элитные отряды в войске. Четвертые были всего-навсего профессиональными телохранительницами у некоторых владык. Пятые не объединялись в отряды, но просто сражались наравне с мужчинами и вели тот же образ жизни, что и представители сильного пола. Они не выходили замуж, не рожали детей, и у всех была одна общая черта – все они, кроме телохранительниц, шли на бой с голой грудью. Наверное, чтобы подчеркнуть свой пол.
Те времена давно канули в прошлое. Лишь на востоке еще существуют женские отряды конных лучниц, но здесь и сейчас от них остались только исторические записи и вот этот обычай на дуэли обнажаться по пояс.
Ханна тоже наполовину разделась, скинув на руки Фионы плащ, жакет и приспустив платье и сорочку. Кожа покрылась мурашками – как-никак, уже осень! Она отметила, что и ее противнице тоже не жарко.
А грудь у нее побольше будет!
– Что, завидно? – Олива заметила этот взгляд. – И ты думаешь своими прыщами завоевать Рихарда?
– Рихард вырос не в коровнике, и твое вымя, увы, по достоинству оценить не сможет! – парировала Ханна. – Оно тебе не помешает? Равновесия не потеряешь?
– За собой следи. Доска!
– Девочки, вы будете драться или…хм… мериться, у кого где больше? – вмешалась Изольда.
– Она права. К оружию!
Ханна крепко сжала рукоять одолженного у Радмира Крамера фальшиона. Встала в позицию. Все, что говорил ей мастер Хотислав накануне, выветрилось из головы, кроме одного: «Спать! Идите спать! Завтра вставать рано!»
Олива атаковала так стремительно, что Ханна сразу перешла в оборону, отбивая град посыпавшихся на нее ударов. Она еле успевала закрываться клинком, отступая и стараясь не паниковать. А ее противница разошлась быстро. Подбадривая себя криками, она наседала на Ханну, просто не давая ей возможности поднять фальшион для атаки.
– Нападай! Атакуй! – доносились крики зрительниц. – Куда ты?
Ханна пробовала раз или два внять совету, но безрезультатно. Олива была слишком сильна. Она занималась у мастера Хотислава на год меньше и имела мало опыта? Не смешите! Такое впечатление, что девушка все свободное время отдавала только фехтованию! И лишь удачей можно было объяснить тот факт, что ее противница до сих пор держала оборону и даже время от времени пыталась огрызаться.
Секундатши и зрительницы не оставались в стороне. Отовсюду летели крики – девушки подбадривали фехтовальщиц, наперебой сыпали советами. И Ханна честно пыталась им следовать – вот только с ходу не разберешься, кому кричат: «Уходи вправо! Бей снизу – там она открылась!»
Юбка мешалась, путаясь в ногах и сковывая движения. Ханна продолжала отступать, стараясь держаться в пределах очерченного на земле круга. Противница же упрямо теснила ее к краю. Обе были уже поцарапаны – где ободравшись об колючки, где неудачно отбив выпад противницы. Но все эти ранки были легкими и не мешали сражаться.
Уходя от очередной атаки, Ханна замешкалась. Бросила короткий взгляд на кусты поблизости и пропустила укол. Нет, она успела заметить летящий на нее клинок и попыталась отмахнуться, но неудачно. Правую руку обожгло болью. Девушка вскрикнула, и ее вопль эхом подхватили зрительницы.
– Ага! Есть! – Олива улыбалась. – Сдаешься?
Было больно, но Ханна стиснула зубы.
– Продолжим!
Порез на плече был неглубокий, но косой. Кровь текла по коже до локтя, и двигать рукой с каждой секундой было все труднее. Шансов на победу почти не оставалось. Если только…
Она переложила фальшион в левую руку, прижав правую к груди.
– Ты чего? – Олива, кажется, растерялась. Неужели, она решила, что Ханна, как некоторые мастера фехтования, умеет одинаково хорошо владеть обеими руками? Надо этим воспользоваться, пока она не поняла своей ошибки!
И девушка ринулась в атаку.
Олива действительно была так поражена мнимым мастерством своей противницы, что сама перешла от нападения к обороне. Ханна, которая впервые в жизни держала оружие левой рукой, попыталась провести один из классических приемов – прямой выпад-укол – и ее противница проворно отскочила назад, даже не пытаясь его отбить.
Ага!
Девушка ощутила что-то вроде азарта. Она буквально набросилась на Оливу, размахивая фальшионом направо и налево и от волнения забыв половину приемов. Действовать левой рукой оказалось неудобно – изменился центр тяжести, кроме того, надо было по-другому рассчитывать точки приложения сил и направления ударов. Другое дело, что и у соперницы дела обстояли также – она тоже никак не могла приспособиться к новому ведению боя. И в один прекрасный момент тоже переложила фальшион в левую руку.
Стало понятно, что обе девушки одинаково плохо владеют левой рукой. Но Ханна сообразила это первая и, пока Олива не разобралась, что к чему, устремилась вперед. В ушах внезапно ясно и четко прозвучал голос мастера Хотислава: «Рви дистанцию!» Повинуясь внутреннему голосу, она бросилась в атаку, проводя подряд все приемы, которые могла вспомнить. И Олива, растерявшись, дрогнула под ее напором. Фальшион задрожал в ее напряженной руке. Не теряя ни минуты, Ханна с такой силой ударила сверху по ее клинку, что девушка вскрикнула и, неловко вывернув кисть, уронила оружие. Проворно наклонилась, пытаясь поднять – и замерла в нелепой позе, протянув руку – острый кончик фальшиона противницы уперся ей в грудь как раз в ложбинку между двумя полушариями:
– Сдаешься?
– Тварь!
Олива дернулась – и тут же вскрикнула от боли. Острый кончик процарапал ей кожу, войдя в грудь и скользнув сбоку по ребрам.
– Мама!
Ханна отпрянула, во все глаза глядя на заливавшую противницу кровь. Олива покачнулась, падая на траву и хватаясь обеими руками за грудь.
– Ты… меня убила! – истерично всхлипнула она. – Ты…ты…
Словно только что очнувшись, к Оливе бросились ее подруги, подхватили под локти, не давая упасть. Одна из них тут же захлопотала над ранами, сперва занявшись глубоким порезом на груди. Лезвие корда оставило глубокую борозду, процарапав даже мягкие ткани правой груди. Если бы у Ханны не дрогнула рука, клинок вошел ее противнице точно между ребер и прорвал легкое.
Сама девушка стояла над нею, опустив оружие и не обращая внимания на то, что ее саму тормошат в четыре руки Фиона и целительница, пытаясь обработать рану на плече.
– Ты скажи – сдаешься или нет? – спросила она.
– Да отстань ты от нее! – со злыми слезами в голосе воскликнула одна из возившихся с Оливой девушек. – Не видишь, что ли – она ранена!
– Я тоже. Мм-м… – Ханна поморщилась, когда целительница коснулась ее плеча. – Больно! Я несколько дней не смогу рукой нормально двигать!
– А она, может, несколько дней вообще с постели встать не сможет!
– Тогда бы и не лезла к чужим парням! Пусть скажет, сдается или нет?
Олива подняла бледное, какое-то зеленоватое лицо, перекошенное гневом и болью.
– Погодите, надо, чтобы все было по правилам! – вклинилась Изольда, сверяясь с книжечкой. – Поскольку битва велась не до смертельного исхода, побежденным признается тот, кто не в состоянии продолжать бой. Ты будешь еще драться?
– Да пошла ты, – процедила Олива и всхлипнула.
– Будем считать, что это ответ «нет»! – кивнула блондинка и подхватила Ханну за здоровую руку. – Одевайся и пошли отсюда! Ты победила!
Шепча заговор на остановку крови, целительница стянула плечо девушки повязкой, та оделась с помощью Фионы и, опираясь на руку Изольды, двинулась прочь с пустыря.
– Сзади!
Новый – мужской – голос заставил вздрогнуть. Девушки обернулись – для того, чтобы увидеть, как одна из спутниц Оливы встает в боевую стойку. От такой подлости – бить в спину уже после того, как все закончилось – победительницы оцепенели.
Яркая вспышка ослепила всех, а раздавшийся одновременно с этим сухой треск прозвучал громом среди ясного неба. Уже потом все опознали обычный отпугиватель для упырей – яркий свет на несколько секунд полностью дезориентировал этих ночных тварей, а сухой треск сопровождал высвободившее парализующее нежить заклинание. Но тогда все были столь ошеломлены, что хором завизжали от страха. Громче всех вопила незадачливая мстительница – отпугиватель взорвался у нее перед носом, и она на самом деле ненадолго ослепла.
– Как не стыдно! – резкий голос принадлежал мастеру Хотиславу. – Какой позор! Весь третий курс из-за вас, уважаемая, не получит зачета по боевой магии в этом семестре! Так и передайте остальным! Бить в спину…Я бы мог понять, если бы это сделала она, – последовал небрежный кивок в сторону Оливы. – Но от вас такого не ожидал! А вы, – преподаватель посмотрел на Ханну в упор, – когда поправитесь, приходите на дополнительные занятия. У вас есть потенциал. Будем развиваться… И – да! – зачет в этом семестре вы получите в любом случае. До встречи!
Кивнув всем остальным – и выбравшемуся вслед за ним из кустов Радмиру Крамеру – мастер Хотислав пошел прочь, провожаемый пристальными взглядами.
– Интересно, откуда он взялся? – девушки вытаращились на единственного парня. Радмир смущенно потупился.
– Ну, я его позвала, я! – воскликнула Изольда. – А иначе беса с два он бы мне дал эту книжечку!.. Что не так? Я же о вас заботилась!
Ханна запоздало сообразила, что двое посторонних мужчин все это время тайком пялились на ее голую грудь и взвизгнула, закрываясь здоровой рукой.
– Отвернитесь!
Радмир послушно выполнил команду «налево-кругом».
– Все так, – напряженно произнесла Фиона. – Но если из-за этих двоих о дуэли узнают в деканате…
Но блондинка только отмахнулась.
Шаги. Лязг засова. Скрип двери.
– Пора!
День, когда за ним пришли второй раз, выдался неожиданно солнечным, но прохладным. Облака, закрывавшие небо, накануне разогнал ветер и продолжал дуть, срывая с деревьев желтеющую листву. Первый день листопадня-месяца вполне оправдывал свое название.
Уже на пороге у Рихарда отобрали куртку и жилет, оставив его в одной рубашке. Налетевший порыв ветра тут же заставил парня поежиться.
– Ничего, переживешь, – экзекутор похлопал его по плечу. – Трое суток – не так уж и долго.
– Трое суток? – изумился Рихард. Когда ему зачитывали приговор, он, кажется, что-то пропустил.
– Благодари Прове-справедливого, что дешево отделался. Подумаешь, десять ударов плетью и три дня у столба! За такое в старые времена могли и вздернуть!.. Давай, полезай! Нечего болтать!
Поскольку позорный столб находился в городе, да и дело студента Вагнера рассматривалось попечительским советом, в который входили члены городского магистрата, то и для транспортировки оного предоставили повозку городского палача. Сам палач и сидел на козлах, страшно недовольный тем, что сегодня не ему придется подзаработать. За порку он мог получить сегодня столько грошей, сколько назначено ударов. Но наказывать студента будет экзекутор Колледжа, значит, повозку придется гонять туда-сюда бесплатно.
Высокая повозка не имела бортиков, зато поперек нее была закреплена скамья без спинки, на которую и усадили осужденного. Экзекутор встал за спиной, придерживая, как за поводок, за цепь от ручных кандалов. Два его помощника приготовились идти рядом. Несколько дней проведший в духоте и вони Рихард с наслаждением дышал свежим осенним воздухом, наполненным ароматами грибов, прелой листвы, земли, но задохнулся, когда заметил, что они не одни.
– Зачем? – шевельнулись ставшие непослушными губы.
Тюрьма Колледжа находилась у дальней от ворот стены, сразу за прачечной, садом и мебельным складом. И сейчас с высоты повозки Рихард заметил несколько человек. Явно наблюдавших за ними. Острое зрение позволило различить знакомые лица. Четвертый курс факультета некромантии практически в полном составе.
– Зачем? – повторил он, но ответа не услышал.
Повозка тронулась.
Рихард старался смотреть прямо перед собой, на курчавые волосы крепкого затылка городского палача, но чувствовал на себе взгляды однокурсников. Те – хвала Прие-милостивице! – близко не подходили, но следовали за повозкой на расстоянии, не пытаясь даже ее обогнать, чтобы не попасть на глаза или не заглянуть в лицо самого Рихарда. Однако, на улицах города эта деликатность вышла боком – горожан привлекала толпа почти в пять дюжин человек, и они присоединялись к ней, так что до Лобной площади добралось уже в пять раз больше народа.
На Лобной площади произошла заминка – пришлось ждать представителей от магистрата, глашатая и других официальных лиц. Толпа тем временем продолжала прибывать. В окнах окружавших площадь домов распахивались окна. Замелькали темно-серые мантии слушателей Университета богословия. Правда, их было на порядок меньше, чем некромантов, и, случись драка стенка на стенку, соученики Рихарда просто втоптали бы идеологических противников в брусчатку. Явился священник от храма Прове, прибыли две кареты – с гербом герцога Ноншмантаня и графов Нойманов. Торжественно ступая, с разных концов площади, явились в сопровождении собственной свиты седовласый Святомир Гордич, ректор Университета богословия, и мэтр Бруно Черный, возглавлявший гильдию некромантов. Откуда-то взялись лоточники и карманники, желающие подзаработать. Вообще, не хватало только иквизиторов.
– Как улицы города убирать, так нет никого! – попытался пошутить Рихард. – А как поразвлечься за чужой счет – так у всех свободное время нашлось!
Один из зрителей при этих словах обернулся на повозку, и Рихард понял, что инквизиция все-таки прибыла.
Наконец, явились официальные лица – представители магистрата, глашатай, отряд городской стражи. Трубач сыграл несколько нот.
– Вставай! – экзекутор слегка потянул за цепочку от кандалов. – Пора!
Стиснув зубы, Рихард послушно встал. Под взглядами сотен внимательных глаз поднялся на помост, где его уже ждали помощники экзекутора и глашатай с трубачом. Развернув свиток пергамена, глашатай хорошо поставленным голосом стал зачитывать приговор – все то, что Рихард уже слышал на суде, разве что с добавлением подробностей: «За воровство и нарушение общественного порядка… выступление против правящей династии и ее законных представителей… неуважение к городским властям… разжигание смуты и розни…»
– И убийство! – крикнул знакомый голос Арчибальда фон Лютца. На крик тут же устремились несколько человек, ловко продираясь в толпе. Завязалась драка. Кинувшейся разнимать ее страже пришлось хуже – охранников общественного порядка народ любил еще меньше, чем нарушителей оного.
Пришлось ждать, когда все успокоятся, после чего глашатай продолжил чтение:
– Приговаривается к десяти ударам кнута, – из толпы помятых богословов донесся свист, – трем суткам у позорного столба, – свист сменился улюлюканьем, – и изгнанию из города по истечению трех суток! – это сообщение было встречено криками гнева и восторга. Студенты-некроманты опять кинулись усмирять противников, но на сей раз стража была начеку и пресекла мятеж в зародыше. Правда, рты заткнуть студентам они не могли, так что те и другие успели много чего лестного высказать друг о друге. Порядок удалось восстановить только через несколько минут.
– Начинайте! – глава городского магистрата нервно покосился на карету герцога Ноншмантаня, но тот никак не среагировал, и главе пришлось самому махнуть платком, подавая сигнал.
– Давай, парень, – экзекутор тяжело хлопнул Рихарда по плечу. – Руки…
– Не надо, – он вздрогнул, словно только что проснулся. – Не трогай. Я сам.
– В зубы деревяшку дать, чтоб прикусил? – вполголоса поинтересовался экзекутор.
– Обойдусь без затычки.
Встал спиной к зрителям, упираясь лбом в столб, поднял руки, обхватив гладкое дерево, стиснул зубы. Пусть он сын простого мельника, но у него тоже есть достоинство. Он не закричит. Рубашка с треском сползла с плеч. Ветер холодными пальцами тронул кожу на спине.
Первый удар кнута пришел все-таки неожиданно, и Рихард охнул, не сдержавшись. Потом стиснул зубы, зажмурился до красно-синих пятен под веками, приготовился терпеть.
Экзекутор нервничал и бил сильно, неровно. Вообще телесные наказания в Колледже и других учебных заведениях еще существовали – не зря существовала должность экзекутора! – но всякий раз это происходило в стенах учебного заведения. О наказании знали только сам провинившийся, исполнитель приговора и одногруппники наказуемого. А вот выступать публично экзекутору не приходилось уже несколько лет. Рихард изо всех сил стискивал столб руками, скрипел зубами, один раз прокусил до крови губу, но не издал ни звука. Он старался держаться до последнего, но когда несколько минут спустя наказание закончилось, ему пришлось опереться на помощников, чтобы просто удержаться на ногах. Перед глазами все плыло, во рту стоял соленый привкус крови, сознание двоилось. Он смутно чувствовал, как его подтаскивают к другому столбу, прислоняют к нему – боль в разодранной спине стрельнула такая, что он чуть не вскрикнул – заводят руки назад, заковывая в кандалы.
Порыв холодного осеннего ветра ударил по лицу, словно природа тоже захотела поучаствовать в экзекуции. Трое суток. Сможет ли он выдержать?
Должен.
Только теперь он смог окинуть взглядом собравшуюся толпу. И люди, встретившись с ним взглядом, один за другим отводили глаза – кто смущенно, кто нарочито равнодушно, кто с усмешкой. Но никто не спешил глумиться над студентом, и даже богословы хранили молчание.
Прошло еще несколько минут, и толпа стала расходиться. Первыми покинули площадь жители близлежащих домов. Потом отбыли, вспомнив о делах, члены городского магистрата. За ними – пра Святомир Гордич и Бруно Черный, каждый со своей свитой, перед этим обменявшись весьма выразительными взглядами. Дольше всех задержались студенты – этих городской страже пришлось буквально выталкивать с площади. Но карета герцога Ноншмантаня оставалась на месте до тех пор, пока с площади не ушли практически все.
