Глава 19. Фрунзик и чай
1
Действительно, в просторной пилотской кабине кипел на столе электрический чайник.
Фрунзик достал из шкафа чашки, опустил в них пакетики с чаем:
— Чёрный или зелёный?
Поведение Фрунзика мало походило на захватническое. Он был пришиблен, будто осознавал вину. Так же он вёл себя во время последнего допроса. Тогда я списал это на усталость и утомительный свет жёлтой лампы.
Фрунзик подал нам чашки и подвинул вазочку с печеньем:
— Садитесь, устали небось.
Я и Алтынай уселись рядышком. На спинке дивана, рядом с милицейской фуражкой, лежал бортовой журнал, раскрытый на странице последней записи: время отбытия от Вокзала.
— Вот уж кого не ожидал увидеть, — грустно сказал Фрунзик, прихлёбывая чай.
Я не удержался и взял печенье:
— А я ожидал. Взломщики из «Армиды» знают кто убил Лебедева.
— Знают, да? — неуверенно спросил Фрунзик. — Я не хотел убивать. Пацан попался упёртый, не слушал доводов.
Вмешалась Алтынай:
— Убийство, это такой новый способ убеждать оппонентов?
— Откуда вы, такие умные, взялись на мою голову?
Милиционер поставил кружку на стол и схватился за виски, будто я и Алтынай буквально полезли ему на голову.
Чувствуя непонятное превосходство перед ним, приказал:
— Давай, рассказывай, зачем похитили поезд и кто за этим стоит.
Фрунзик горько усмехнулся:
— Наглеешь, пацан. Такие вещи кратко не объяснить.
— Очень хорошо. После обещания быть краткими, люди говорят без остановки.
2
Фрунзик задумчиво полоскал в чашке чайный пакетик и смотрел то на Алтынай, то на меня.
— Вы молодцы, — объявил он вдруг. — Непоседы, с шилом в жопе.
— Это угроза?
Фрунзик не обратил на вопрос Алтынай внимания:
— Вы смело пустились в расследование. Но цели у вас ложные. Почему именно молодёжь защищает нашу уродливую форму жизни? По идее, новое поколение должно идти против одряхлевшей Глобальной Перевозки и власти деревянного чурбана. Вы вместо нас должны быть на острие борьбы с системой. Взломщики «Армиды» должны распространять листовки против Судитронов, а не в поддержку существующих порядков.
— Ничего мы тебе не должны, — запальчиво воскликнула Алтынай. — Что за привычка назначать кого-то в герои? Не надо нам указывать, какие порядки должны нравиться, а какие нет. У нас свои мозги есть.
Фрунзик снова её проигнорировал:
— М-да, может, шило неправильное? Недостаточно острое.
У меня тоже была привычка полоскать чайный пакетик, но не хотел быть похожим на Фрунзика. Обмотал пакетик вокруг ложечки и положил на тарелку. Обычно так делал отец, что меня злило. На него тоже не хотел быть похожим.
Чтоб отвлечься от поиска новых методов обращения с чайными пакетиками, я сказал:
— По идее, милиция защищать от преступников, а не быть ими. Почему именно милиционер организует похищение целого поезда и держит тысячи людей в заложниках?
— Четыре тысячи пятьсот девяносто два, — мрачно поправил Фрунзик.
— Ведёте учёт живых? — иронично спросила Алтынай.
— Нет. Проще считать мёртвых, вычитая их списка пассажиров. Кладбище мы организовали в глубине архаичного туннеля. Там сорок четыре могилы. Одна детская.
— Мы должны похвалить вас за продуманную организацию преступления?
Фрунзик не реагировал на иронию, отвечал серьёзно, с искренним переживанием:
— Мы рассчитывали, что наша акция заставит людей задуматься, переосмыслить своё существование. Посмотреть на себя со стороны. Думали, общество задаст себе вопрос, а правильно ли мы живём? Нет ли безумия в происходящем вокруг нас изо дня в день?
— И совершили безумный поступок? — не удержалась Алтынай.
Я поддержал:
— С какого перепугу захват заложников заставит остальных думать о философской проблеме организации бытия? Да кто вам план разрабатывал? Философ Цсисек?
Фрунзик растерянно развёл руками:
— Поймите, ребята, не я один решаю. Я часть организации несогласных с нынешним положением дел. Сами понимаете, если мы смогли осуществить грандиозный замысел, мы не кучка подростков-взломщиков, как «Армида».
— «Ребята» — фыркнула Алтынай. Я тоже не удержался от смеха.
— Ничего смешного. В нашей организации участвуют важные люди из политических и деловых кругов. Акцию с похищением поезда планировали и разрабатывали не один год.
Я мгновенно отреагировал:
— Тогда почему не знаете, как поступить? Не запланировали?
— Мы думали, что люди проснутся.
— Допустим, проснулись бы, и что? На что вы рассчитывали?
— Что люди поднимутся, как один, и разнесут глупую деревянную куклу на кусочки, — пылко воскликнул Фрунзик. — А заодно разорвут оковы Глобальной Перевозки.
— А потом? — спросила Алтынай.
— Важно уничтожить несвободу. Что будет потом — будет потом. Главное мир станет свободным.
Я повернулся к Алтынай:
— Догадываюсь, что будет потом. Лебедев предвидел. Вместо «глупой деревянной куклы», нами начнут править, умные люди из мяса, которые лучше остальных знают, что такое свобода. Может, и Фрунзика пригласят. В заместители помощника.
Алтынай не согласилась:
— Его уберут, чтоб правда о преступлениях борцов за свободу не всплыла. Проще говоря — свободно убьют.
— Ага, и похоронят на им же самим организованном кладбище в глубине архаичного туннеля.
Фрунзик схватился за виски:
— Откуда вы такие умные взялись на мою голову!
3
В вагон поднялся солдат, который ударил прикладом продавца муки. Фрунзик вопросительно посмотрел на него.
— Жив, я аккуратно звезданул, — ответил солдат.
Фрунзик облегчённо вздохнул:
— Всё равно надо полегче. Хватит невинных жертв.
Солдат показал на меня:
— Комбез просит. Говорит, что заслужил.
Фрунзик пожаловался мне:
— Господи, что за людишки? Меньше месяца живут в туннеле, а уже начали интриговать и выискивать для себя выгоду. Взять этого, что требует себе твой комбинезон… Знаешь кто он? Тот самый философ Цсисек!
— Чего-чего философ? — не сдержала улыбку Алтынай.
Я блеснул знаниями:
— Цсисек прославился тем, что критиковал Глобальную Перевозку.
Фрунзик повернулся к солдату:
— Передай, что вместо комбеза философ получит двойную пайку воды.
— Цсисек заранее сказал, что, если предложат воду, то десять паек.
Фрунзик кивком отпустил солдата, а мне сказал:
— Иногда кажется, что некоторых проще убить, чем договориться.
— Как с Лебедевым?
Фрунзик сел обратно за стол и продолжил хлюпать пакетиком в остывшем чае:
— Что делать с вами?
Стараясь повторять солидные интонации Лебедева, ответил:
— У вас безвыходная ситуация. Не будете же бесконечно держать людей в туннеле, снабжая едой и водой. Предлагаю общий компромисс: вы сваливаете, а я и Алтынай докладываем властям, что нашли поезд и пассажиров.
Фрунзик выбросил пакетик в помойное ведро:
— Не пойдёт. У меня цель не сделать вас героями, а выполнить задачу организации. Мы должны указать путь к свободе.
— До постройки Глобальной Перевозки люди жили, согласно вашим представлениям, свободно. Свободно умирали от голода или от очередной войны, которую правители устраивали с соседями, которых считали угнетателями свободы.
— Прошлое не было радужным, но каждый имел право поступать, как захочется.
— Обычно поступали так, как приказывали правители.
— Судитрон, этот деревянный чурбан, приказывает каждому, раздавая идиотские просьбы.
— Но не смертельные, — вставила Алтынай.
— Точно, — согласился я. — Вот вы поступили свободно, придумали план саботажа Глобальной Перевозки, а что в итоге получилось? Трагедия и заброшенное кладбище в туннеле.
Фрунзик раздражённо стукнул кружкой:
— Ты, щегол, не понимаешь. Ты как тупое большинство.
— Ага, а когда нечего ответить в споре, борцы за свободу обзываются и начинают репрессии.
Внутренне я торжествовал. Всё-таки понабрался от Лебедева умных слов. Да и сам не дурак.
Дверь в вагон раскрылась. Ворвался гул голосов и отдалённые выстрелы.
4
Вбежал недавний солдат. Форма была порвана, через всё лицо шла царапина. Утирая кровь, он бросился к шкафу и побросал на пол коробки с патронами. Распотрошил их и стал набивать рожок автомата, выкрикивая:
— Взбунтовались, падлы! Пошёл слух, что помощь пришла, что в туннеле открыт выход. Все и ломанулись. Мы стреляли поверх толпы, но никто не остановился. Всех наших растоптали. Остались я и ещё двое, охраняем подступы к вагону.
В подтверждение его слов за дверью раздалась автоматная очередь и крики. Солдат схватил несколько коробок и, теряя патроны, побежал вниз.
Фрунзик допил чай и расстегнул кобуру:
— Вот всё само собой и разрешилось.
Я поднялся с места, подавая руку Алтынай:
— Мы тоже пойдём.
Милиционер в одну секунду выхватил пистолет:
— Тебя никто не отпускал, щенок.
Рукояткой ударил меня в грудь. Хватая ртом воздух, я упал обратно.
— Сидите и не дёргайтесь, пристрелю, — пообещал Фрунзик и вышел вслед за солдатом.
Я задыхался. Казалось, что от удара у меня отказали лёгкие.
Алтынай нашла бочонок с водой, зачерпнула чашкой холодную воду и вылила мне на голову, спрашивая, в порядке ли я. Она считала обливание лучшим средством первой медицинской помощи.
Отводя заботливую руку Алтынай, я прохрипел:
— Нужно… остановить.
— Что?
— Поливать меня. И нужно остановить людей. Им нельзя в туннель, их же размажет.
Алтынай обиженно убрала кастрюлю:
— Фрунзик этим и занят.
Я подошёл к двери. Были слышны редкие выстрелы, шарканье ног и окрики Фрунзика:
— Остановитесь! Вы погибнете. На гиперзвуковых путях опасно!
Ответом был неразборчивый рёв, сильно напоминающий проклятья.
Выйти на перрон мне не дал поцарапанный солдат. Молча втолкнул меня обратно и задвинул дверь.
Зашипев сжатым воздухом, дверь плотно закупорила вагон.
Для формальности я проверил дверь в смежный вагон. Заперта. Окна тоже заблокированы, а ключа нет на обычном месте.
В шкафу с одеждой нашёл полотенце и вытерся насухо. Проверил шкафчик с оружием. Там были только коробки с патронами. Впрочем, был бы там автомат, всё равно не помогло бы — я не умею с ним обращаться.
5
Крики и выстрелы за стенами постепенно редели. Паузы тишины становились длинными, наполняясь нашим ожиданием.
Я и Алтынай сели в обнимку на диване.
— Что будет с людьми, Лех? — спросила Алтынай.
— Пока толпы добредут до станции, многие погибнут.
— Можно прятаться в закоулки, где мы целовались.
— Хорошо, если догадаются. Но все не поместятся.
Алтынай закрыла глаза руками:
— Там же детки в толпе. Ужас.
— Среди пассажиров много железнодорожников, будем надеяться, они возьмут руководство, покажут куда прятаться. Как бы жестоко не звучало, но чем больше людей попадёт под поезд, тем лучше для остальных. Размазня из одного человека незаметна для движения состава, а вот десяток или сотня — уже повод для подозрения. На первой же станции заметят и остановят всё движение на Узле.
— Что заметят?
— Кровь от размазни.
— Ужас, что ты говоришь. Что за слово идиотское «размазня»?
— Прости, профессиональная привычка.
За дверью послышался голос солдата:
— «Да. Нет. Так точно. Ясно».
Алтынай вздрогнула:
— А с нами что будет?
— Всё будет хорошо.
Алтынай покачала головой:
— Говоришь, а сам не веришь. Из-за нас заложники разбежались. Просто так не отпустят. Мы слишком много знаем. Нас уберут как свидетелей.
— Блин, Алтынай, где ты понабралась подобных идей?
— Любила читать шпионские сериалы. Помнишь «Секретные материалы», про Агента Скалли и Малдера? Там хорошо написано про то, как в правительстве поступают с неугодными свидетелями.
— В этом ты похожа на Лебедева. Он тоже самое худшее фантазировал.
— Он был реалист.
Погладил её по волосам:
— Согласен. Конспирологические теории Лебедева оказались правдой, а мои, типа реалистические размышления, — наивность дурака.
— Ты не дурак. Ты хороший. Ты как Волька. Но у него есть цель в жизни, а ты ещё не нашёл.
Я театрально схватился за виски и, поделывая голос Фрунзика, простонал:
— Откуда ты, такая умная, взялась на мою голову?
6
Дверь вагона зашипела и раскрылась. Вошёл Фрунзик, запинаясь о железные ступеньки. Волосы мокрые от пота, в руке сжимал пистолет. Широко открытые глаза не моргали, будто увидел нечто страшное и до сих пор не может прийти в себя.
Не отпуская пистолета, налил в кружку тёплой воды из чайника и залпом выпил.
Попробовал пригладить волосы. Увидел на спинке дивана свою фуражку. Взял её в руки, повертел, всматриваясь в золотую бляху с милицейским гербом на тулье. Натянул на голову, задев себя дулом по лбу. С недоумением посмотрел на пистолет, будто вспоминал, что это такое. Засунул оружие в кобуру.
— Управлять людьми трудно, — сказал он и устало сел на диван рядом с нами.
Алтынай поднялась и перешла на мою сторону, подальше от него.
— Сразу после похищения пассажиры вели себя смирно, без паники, — продолжил Фрунзик. — Сначала люди ждали помощи, думали, что на путях произошла авария и поезд временно отогнали на запасную монорельсу. Мы специально некоторое время держали их в неведении.
— Капитан и пилоты разве не ваши сообщники?
Фрунзик почесал синюю щетину на подбородке:
— Первоначальный план был подкупить пилота. После первого подхода и намёков поняли, что он человек идейный. Деньги взял бы, а сам бы пошёл докладывать начальству.
Забавно, как мы поменялись ролями. Теперь я вёл допрос и знал, что имею моральное право:
— Как вы перехватили управление поездом? Пилот увидел бы, что происходит торможение посреди туннеля и увеличил бы скорость. К управлению вообще нельзя приступить без стартового ключа.
Фрунзик показал на штурвал:
— Под видом ремонтника я установил в рулевое управление одну машинку, секретная разработка спецслужб. К ней идёт набор перфокарт, с помощью которых можно обойти контрольный код любого электрического замка в стране. Я поставил таймер активации, рассчитав скорость состава, чтоб сработал в нужный момент.
— Плоская коробочка, которую подключают к замку? Нужно ещё вертеть ручки, подбирая заряд?
— Да, — удивился Фрунзик. — Откуда знаешь? Их штук десять на всю страну.
Фрунзик приоткрыл рот от подозрения:
— Эй, Лех Небов, а может ты не простой обходчик?
— Может быть, — важно отозвался я. — Что стало с капитаном и личным составом?
— Капитан и команда, убедившись, что руль заблокирован, отправились на разведку. Наткнулись на наш заслон в глубине архаичного туннеля. Они стали первыми трупами для кладбища.
— Сволочь, — сказала Алтынай.
Я подхватил:
— Сейчас пассажиры восстали против вас именно так, как вы хотели, чтоб они восстали против Судитронов.
— Откуда вы такие умные… — начал Фрунзик, но вымученно махнул рукой. Налил себе ещё чашку воды. Делал громкие глотки и отдувался.
— Что мне с вами, умными, делать? — выдохнул он.
— Оставьте нас в покое, а? — попросила вдруг Алтынай срывающимся голосом.
Фрунзик подошёл к шкафу с патронами. Взял несколько коробок. Вслед за ними вынул фонарик и запас батареек.
— Вы ещё здесь? — удивился он. — Хотите продолжить разговор?
Алтынай быстро поднялась и потащила меня к выходу. Я остановил её и повернулся к Фрунзику:
— А ты куда?
— Куда надо было идти с самого начала, а не тратить время на саботаж Глобальной Перевозки, — сказал он. — Ну, что встали? Идите, пока я добрый. Надо бы вас грохнуть, чтоб не оставалось свидетелей. Слишком много знаете.
Я и Алтынай выбежали из вагона.
7
С уходом пассажиров перрон и поезд выглядели, как ни странно, менее заброшенными. Разве что выдавали слабо светящиеся окна и не по уставу открытые окна вагонов. В ближайшем костре догорали дрова. Нанизанное на проволоку мясо превратилось в угольки.
Мы пошли вдоль вагона обратно. Сначала опасались встретить солдат, но быстро поняли, что те убежали вместе с пассажирами.
Я постоянно оглядывался назад, хотел увидеть, в какую сторону двинется Фрунзик.
Алтынай смотрела вперёд:
— Спасибо, не хочу приключений. За сутки я пережила столько, что хватит на всю жизнь. Хочу подиум, статьи в глянцевых журналах и переговоры с байерами.
— Что за бай… еры? — машинально переспросил я, чтоб подержать её настрой.
— Байеры занимаются покупкой для бутиков одежды из коллекций модельеров.
— Интересно, — я в очередной раз свернул голову назад. — Почти как мой отец закупает товар для вагонных интерьеров.
Алтынай остановилась и требовательно воскликнула:
— Не смей говорить, что не закончил дело с этим Фрунзиком!
— Алтынай, чувствую, что не выполнил, что должен был. Не забывай, он убил Лебедева!
— Тем более мы должны быстрее выбраться наружу и доложить властям.
Я сделал пару шагов и остановился:
— Нет, не могу так.
— Ты собираешься его поймать?
— Не знаю. Но что-то должен сделать. И что значили его слова о том, что «пойдёт туда, куда было нужно с самого начала»? Что он имел в виду?
— Кто его знает. Бандит в погонах.
Решительно обнял Алтынай. Отодвинул её от себя:
— Пойду за ним.
— Я с тобой.
— Нет, Алтынай. В натуре, хватит с тебя приключений. Тебе нужно думать о модной коллекции.
Тогда она изменила тактику:
— Как я пойду одна по туннелям? А если состав превратит меня в размазню?
Видимо, у меня было такое растерянно-мучительное выражение лица, что она сжалилась:
— Ладно, не беспокойся. Всё-таки я несколько дней работала железнодорожником. Меня гиперзвуком не испугать. Заодно попробую повисеть на поручнях.
— Алтынай…
— Шучу, шучу.
Мы крепко обнялись. Долго целовались. Я думал, стоит ли просовывать руку ей под маечку или испорчу красивый момент похотью?
Не отпуская рук, начали расходиться в стороны. Нас отделяло соприкосновение пальцев.
— Отправишь моим родителям телеграмму, что со мной всё в порядке и я скоро вернусь? — попросил я.
— Лех, у меня строгий папа. Уверяю, именно от таких телеграмм родители пугаются до смерти.
— Ты права. Пусть считают, что я загулял.
Соприкосновение пальцев не кончалось.
— А ты осторожнее с Фрунзиком. У него пистолет.
— Не волнуйся. Я умею незаметно двигаться в тоннелях.
Наши пальцы разъединились. Я пошёл, спиной вперёд, не сводя взгляда с Алтынай. Она тоже попробовала так идти, но споткнулась о разбросанный багаж. Махнула мне рукой, развернулась и убежала. Её фигура то пропадала, то появлялась в свете окон поезда, пока окончательно не рассеялась в темноте.
