Глава 18. Вагоны и призраки
1
Есть такие вещи, существование которых раскрываешь тогда, когда пытаешься их найти. Типа, смысла жизни. Или секрет успеха группы Radiohead.
Мы провели несколько часов, шагая туда и обратно по отрезку туннеля, где предположительно должен быть тайных вход в предполагаемый архаичный туннель. Учитывая, что его строители обладали необходимой квалификацией для маскировки, и если не знать, что туннель существует, высока вероятность, что мы его никогда не найдём.
— Теперь ты веришь в версию Лебедева? — спросила Алтынай.
— Моего друга убили, чтоб скрыть правду. Вера — это всё, что мне осталось.
Пару раз поиски прервались проходами составов. Мы ныкались в Г-образный рукав. Страстно целовались и обнимались, пока вокруг нас тряслись стены, дрожала земля и сыпалась труха с потолка.
Растрёпанные и довольные выходили обратно на линию, и продолжали безрезультатное исследование.
Сила молодости, подпитываемая моторчиком счастья, затмевала чувство ужаса. Проносила меня и Алтынай на огромной скорости мимо факта смерти. Когда тебе исполнилось девятнадцать, слабо веришь, что тоже недолговечен.
Я стал думать, что всё приключение этим и закончится. Мы не найдём никакого секретного отводного туннеля. Не спасём пассажиров. Смерть Лебедева и арест взлом-группы будут напрасными жертвами. Всё из-за того, что оказался неспособен выполнить свою часть дела — найти долбанный туннель.
— Может ты неправильно рассчитал? — спросила Алтынай.
— На этом участке архаичный туннель ближе всего подходит к действующему, и скорость состава самая низкая. Учитывая, что состав пропал именно на этом отрезке, в другом месте нет смысла строить.
Алтынай вздохнула:
— Жаль, что у нас нет инструмента, типа дыролова, для поиска, замаскированных туннелей.
Я остановился. Схватил Алтынай за плечи и радостно потряс:
— Умничка! Как я сам не догадался?
— Потому что ты гадский гад. — Алтынай помедлила: — То есть инструмент для поиска секретных тоннелей существует?
— Нет, существует дыролов.
Объяснил, что вместе с отводным туннелем нужно было построить и отводной монорельс.
— Само собой, — ответила Алтынай. Уже считала себя проницательным железнодорожником.
— Значит, на месте состыковки отводного монорельса с основным должно образоваться много микротрещин и чёткое место склейки.
Алтынай задала резонный вопрос:
— Но ведь путевые обходчики должны были заметить?
— После ЧеПэ Вокзал закрыли. Заговорщики воспользовались паузой и заремонтировали следы состыковки. Или сами инициировали идею приостановить движение.
— Почему сам Лебедев не заметил строительства? Из-за наушников?
— Строительство вели далеко и глубоко от этого места, а перемычку сделали в запасном туннеле.
— Помню, ты говорил, что их проверяют раз в год.
— Обладая неограниченным ресурсом, перемычку можно было построить его не в смену Лебедева, а в смену своего агента.
Алтынай содрогнулась:
— Помнишь, после исчезновения Лебедева на его место поставили чувака, помешанного на военной теме? С виду приличный, Рики Мартина слушает.
— Точно, он и есть агент заговорщиков!
— Раз они так хорошо сокрыли следы, мы всё равно ничего не найдём?
— Найдём, — уверенно ответил я. — Нужно настроить дыролов на максимальную чувствительность. Придётся вести его по монорельсе очень медленно, чтоб успевал считывать показания.
— Мы крутые!— захлопала в ладоши Алтынай.
2
Многим людям, в том числе и мне, хорошо думалось на ходу. Но чтобы мысли текли, нужно поддерживать соответствующую скорость. Мы же двигались чуть быстрее теней в жаркий полдень. Усиленная чувствительность дыролова долго сканировала каждый сантиметр полотна монорельса.
Когда медленно шагаешь, даже время замедляется. А мысли останавливаются. Цифры на дыролове сменялись нехотя, будто не верили в нашу затею.
Моторчик счастья еле крутился. Но не останавливался.
Аномальное скопление микротрещин на монорельсе запасного туннеля обнаружили через час.
Алтынай осмотрелась:
— Где здесь отводной туннель? Не вижу разницы.
Я присел на корточки и тщательно изучил пол. Из-за турбулентности, бетонная поверхность всегда покрыта стремительным узором, рисунок которого направлен противоположно стороне движения состава. Этот пылевой ковёр нарушали только следы обходчиков. У закругляющихся углов туннеля пыль скапливалась равномерной, как по линеечке, кромкой.
— Тут, — показал я на едва различимую разницу кромки.
Выключил дыролов. Зачехлил и прислонил к стене. Теперь он не понадобится. Оставленный без присмотра дыролов — стопроцентная причина увольнения. Надеюсь, ничего с ним не произойдёт.
— Ладно, предположим, мы нашли маскировку, но как проникнуть? — задала Алтынай риторический вопрос.
— Нужно найти механизм открывания. Боюсь, что заговорщики, совершив угон, всё деактивировали.
— Или он открывается изнутри.
Мы принялись обследовать каждый Г-образный рукав.
Сначала по привычке целовались, я запускал руки Алтынай под маечку. Даже просовывал в трусики. Но Г-образных рукавов было так много, что мы устали.
Алтынай тоже утомилась, её задор пропал. Она начала мечтать:
— Вот спасём поезд и выйдем на поверхность. Съем сто сосисок в тесте и выпью цистерну лимонада.
— Почему именно сосиски и лимонад?
— Это же любимая еда обходчиков?
— Нет, я пиццу люблю. Сосиски и лимонад дёшево и сытно.
Блин, она до сих пор не понимала, в какую передрягу мы ввязались. Будто поезд это такая мелочь, которую можно бросить в рюкзак и бежать на поверхность за сосисками.
— В ресторан приглашу, когда выйдем, — пообещал я.
— Ну наконец-то, — Алтынай устало облокотилась спиной о стену очередного Г-рукава. — Это будет первым пунктом извинений. И помни, ты ещё за Джессику не расплатился.
Она оттолкнулась от стены. То место, где она прислонялась, привлекло внимание: один из кирпичей монолитной кладки шевельнулся.
— Алтынай, у тебя волшебная попа!
— Комплименты не считаются. Ты должен говорить их всегда.
Мягко обнял Алтынай и отвёл в сторону:
— Она реально волшебная, смотри.
Пнул кирпич, выбивая из плотного ряда. После нескольких ударов, он вывалился, открывая железную заслонку с отверстием для электронного ключа.
Извлёк из своей оранжевой сумки машинку бородатого армидовца и пропихнул проводки внутрь отверстия. Дождался, когда лампочка загорелась зелёным, подтверждая, что контакт найден. Принялся вертеть ручку, подбирая нужный разряд и тип перфокарты.
Алтынай ожидающе сопела над мои ухом.
Замок щёлкнул, железная пластина отлетела, чуть не попав мне в лоб. Открылось углубление с небольшим рубильником стандартной системы, такие же установлены на всех шлюзах туннелей «Глобальной Перевозки™». Неведомые заговорщики соблюдали железнодорожный стандарт.
Алтынай выдохнула:
— Что бы ты делал без моей попки?
3
Я посмотрел на часы, удостоверяясь, что в ближайшее время не будет прохода состава. Непредусмотренный планом туннель, мог нарушить воздушные потоки и сбросить состав с монорельса.
Взялся за рубильник, Алтынай потребовала:
— Моя попа нашла, мои руки откроют.
Алтынай всем телом повисла на рубильнике. Смогла опустить его вниз. Издалека донёсся гул работающего мотора. Мы вышли из Г-образного рукава. Далеко от нас, там, где туннель начинал очередной незаметный изгиб, медленно опускалась часть стены.
Пока мы дошли, моторы прекратили работу и стена полностью ушла вниз, открыв тёмный многометровый проход. Его пол уходил вниз под сильным наклоном. По центру шёл разобранный монорельс, некоторые его сегменты валялись рядом.
Цепь резонансных подушек начиналась прямо от входа. Рядом с ними стояла парочка экскаваторов и бульдозер. Что было за ними — терялось в темноте. На нас дул пыльный ветер, донося несвойственный тоннелям запах гари, будто кто-то жарил шашлык.
Алтынай пугливо прижалась ко мне. За сегодня она так часто прижималась, что я не мог поймать момент, когда она отлипала?
Мы включили на касках фонарики и двинулись по крутому спуску в темноту. Лента монорельсы была нашим путеводителем.
Светлое пятно входа постепенно скрылось за поворотом. Через десяток метров мы оказались в полной темноте, в которой тонули лучи фонариков, их силы хватало на то, чтоб отразиться в монорельсе и сгинуть во мраке.
— Страшно-то как, — сказала Алтынай.
— Я предупреждал.
Она сдавила моё плечо пальцами:
— Блин, ты не можешь подыграть мне? Я — девочка, я должна бояться даже пауков и гусениц. А ты должен меня мужественно защищать.
— Как увидишь гусеницу, кричи мне, вступлю в неравный бой.
Прошли ещё километр. Всё же у обходчиков вырабатывается умение измерять расстояние чутьём. Алтынай зловеще шептала над моим ухом:
— А что если пассажиры поезда из-за темноты и голода превратились в маньяков? А мы идём в самое логово.
Я выдвинул свою версию:
— Или примут нас за сообщников похитителей и убьют.
— Вот теперь страшно.
— Ты же просила подыграть.
— Но не до сердечного приступа.
Несколько раз мы останавливались. Нам слышался то стук железа, то умноженные эхом окрики.
Алтынай прижималась ко мне. Мы оба напряжённо вслушивались, ожидая повторения окрика. Если раньше мы опасались неведомой встречи в темноте, то в такие минуты делалось по-другому страшно. Хотелось развернуться и бежать назад, не разбирая дороги.
Я и Алтынай превратились в единое существо, трепещущее от шороха мыслей. Общий страх связал сильнее секса.
Чтоб не прислушиваться к неясным звукам, рассказал:
— Портативный музыкальный аппарат, по-русски «плеер», рекомендован обходчикам туннельных сегментов Глобальной Перевозки для того, чтоб избежать слуховых галлюцинаций. В «Памятке обходчика» есть таблица с указанием длительности музыкальных сеансов в зависимости от протяжённости участка, с учётом частоты прохода составов.
— Представляю, кто всё это подсчитывал? Как проводились замеры? — спросила Алтынай.
— Врачи бродили по туннелям с магнитофоном на спине, вычисляя срок прихода галлюцинаций.
— Ты думаешь, мы слышим галлюцинации?
Я остановился, выключил свой фонарик, а лампочку на каске Алтынай прикрыл рукой:
— Или начали видеть.
4
Видение с каждым шагом приобретало форму костра. В воздухе отчётливо пахло дровами и жареным мясом. Кроме костра меня привлекло другое явление: знакомые габаритные огни поезда.
Через пару сотен метров удостоверился, что впереди виднелся последний вагон, а рядом сидели двое мужчин и жарили шашлык. Время от времени один поднимался с пола, переворачивал палочки. Второй подмахивал пламя куском фанеры, изредка прикладываясь к бутылке.
Я и Алтынай побежали к ним, с радостными улыбками на лицах. Мне хотелось осчастливить их криком: «Вы живы!», но сдержался, опасаясь заговорщиков.
Тот, что переворачивал палочки, скучающе посмотрел на нас и сказал товарищу:
— Молодёжь-то не отчаивается, ищет выход.
Товарищ скользнул по нам взглядом и отпил из бутылки. От него пахло вином.
Оба задумчиво уставились на огонь, не обращая на нас внимания.
— Но там выход! — крикнула Алтынай.
— Не надоело вам? — отозвался шашлычник. — Лишнюю надежду людям даёте. Сидели бы в своём вагоне, а то поймают, да запрут с остальными непокорными. Или на кладбище отправят.
Я предостерегающе дёрнул Алтынай за руку:
— Мы идём в свой вагон. А кто нас поймает и запрёт?
— Молодёжь-то не унывает, — обратился шашлычник к товарищу, — шутить пытается.
Товарищ хлебнул вина, не отрывая взгляда от огня. Шашлычник подошёл к груде досок и начал ломать их об колено. Я узнал детали деревянной обшивки и мебели из вагонов.
Миновав костёр, чтоб его свет не ослеплял, я вгляделся вдаль. Вагоны поезда «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава» занимали туннель, уходя в темноту слабо мерцающими прямоугольниками окон. Некоторые вагоны были безмолвно темны, в некоторых светилось одно-два окна. Мигание жёлтого света указывало, что энергетическая установка двигателя сжигает последнее топливо, чтоб обеспечивать поезд электричеством. Кое-где у вагонов виднелись такие же костры, у которых сидели люди и жарили мясо.
— Все пассажиры тут?— спросил я шашлычника.
— Кто же нас считает? — пожал плечами он. — Кто-то, говорят, поумирал от болезней, кого-то захватчики прихлопнули, кто-то сам сгинул в архаичном туннеле, прорвавшись через заслон. Ты чего, пацан, проснулся только что? Ха-ха, так мы давно приехали.
Мрачный собутыльник шашлычника тоже невесело посмеялся, глотнул вина. Приподнявшись на полу, он погрозил нам бутылкой:
— Хватит шастать, это наш вагон, Катитесь отсюда, пока целы.
Шашлычник тоже спохватился и положил руку на ремень, где висел большой нож:
— Нечего тут вынюхивать. Объедки мы отдаём соседям. А вас впервые вижу. Убирайтесь обратно в свои вагоны.
— Если надо мясо, меняем кости на дрова, — крикнул вслед шашлычник.
5
— Что-то они не рады нас видеть, — шепнула Алтынай, когда мы отошли от грустного барбекю.
— Люди полмесяца сидят взаперти.
— Тем более надо им рассказать. — Она повернулась к шашлычнику и крикнула: — Вы не поняли? Мы нашли вас. Мы открыли туннель.
Я резко её одёрнул:
— Тихо.
— Но мы должны освободить…
— Ага, четыре тысячи человек ломанётся в туннель, чтоб стать размазнёй под днищем поезда?
— Ты сам сказал, что составов не будет несколько часов.
— Алтынай, ты не представляешь. Они же разбегутся по туннелям и погибнут поодиночке. Кроме того, слышала, как он упоминал про «захватчиков»?
Алтынай испуганно огляделась.
— Вот-вот.
— Что нам делать? — шёпотом спросила она.
— Осмотримся, оценим обстановку. И с этими результатами пойдём к властям. Быть может, уведём пару человек, не вызывая подозрений.
Мы двинулись вдоль поезда. Двери вагонов были раскрыты, на ступеньках сидели печальные измождённые люди. Другие грелись возле костров. Кто-то рылся в куче выброшенного багажа.
Тут, похоже, выстроилась иерархия: одни жрали жареное мясо, другие собирали объедки.
Изредка попадались дети. Они быстрее взрослых привыкли к туннельному существования. Детская суета игры в догонялки придавал этому стойбищу потерянных пассажиров вид сюрреалистических аниматин артхаусного анимастера.
Моя легкомысленная девочка наконец осознала, что фоном для её увлекательного приключения служила трагедия.
Алтынай не отлипала, повиснув на моей руке. При виде деток, на её ресницах заблестели слёзы. Шарила по карманам, всхлипывая: «У меня же была шоколадка. Почему не взяла больше конфет и шоколада?»
6
Путешествие вдоль состава напоминало перемещение в мире, где вместо государств были вагоны.
Цепочка вагонов-цистерн с водой была огорожена баррикадой из стенок разобранного вагона. Воду охраняли суровые пассажиры, вооружённые обломками железных труб, поручнями и щитами из вагонных дверей. Они настороженно пропустили нас через узкий проход в баррикаде, подгоняя пинками и окриками.
— А зачем в составе поезда цистерны и холодильники с мясом? — спросила меня Алтынай. — Понятно, что для вагона-ресторана, но не в таком же количестве?
— Тормоза на водяном охлаждении. В двигателе вода используется в топливной реакции. Во время движения стены вагонов разогреваются. Вода нужна для системы охлаждения.
— Ну а десять вагонов с мясом? Даже если все пассажиры вдруг захотят бифштекс, им столько не сожрать.
— Думаю, это контрабанда, что перевозят начальники Вокзалов в неучтённых вагонах.
Нам навстречу попались два пассажира. Оба несли на спине по набитому мешку.
— Что там водники, не спят? — спросил меня один пассажир.
— Не спят, — как можно увереннее ответил я.
Второй пассажир осмотрел нас:
— Где форму железнодорожников достали?
— В техническом вагоне.
Пассажир опустил мешок на землю, от него полетела белая пыль:
— Давай махнёмся? Я тебе четверть мешка муки, а ты мне комбез?
— Нет, спасибо.
— Смотри, парень, жрать захочешь, сам прибежишь.
Пассажир взвалил мешок на спину, поясняя товарищу:
— Комбезы у железнодорожников крепкие и удобные. Самое то в нашем положении.
Мне так не понравился взгляд носителя муки, что просто подхватил Алтынай под локоть и повёл дальше.
— Если передумаешь, парень, ищи меня у сорокового вагона, — крикнул он вослед.
7
Я и Алтынай шагали и шагали вдоль вагонов.
Мы были призраками из потустороннего мира. Кроме носителя муки, никто не обращал на нас внимания. Встречные или огибали нас, или мы огибали их. Возникло даже чувство безопасности, насколько оно было возможным в таких условиях.
Это позже, когда повзрослел, понял, что укоренившееся ощущение безопасности — первый шаг к беде.
Беда объявилась в виде солдата, перегородившего нам путь. Выскочил из двери вагона, обрушившись со словами:
— Стоять, куда идёте?
— Сороковой вагон, — ответил я, отводя Алтынай за спину.
Солдат постоянно поправлял каску, сползающую набок:
— Я сказал, стоять! Откуда у вас форма железнодорожников?
— В техническом вагоне взяли, — пискнула Алтынай.
— Кто вас туда пустил? — Надвинулся на нас солдат. — Эй, да вы не с поезда, что ли?
Я сжал локоть Алтынай. Она ответила кивком головы.
Одновременно мы развернулись и бросились бежать. Громко топоча кирзовыми сапогами, солдат погнался за нами.
Я был так занят поиском возможности улизнуть, что не придал значения тому, что солдат бежал молча. Изредка доносился его задыхающийся голос, похожий на просьбу:
— Стойте, ну, стойте же. Мне нужно кое-что спросить у вас.
Ага, так мы и поверили!
На каждом вагоне имелась лесенка на крышу. Можно запрыгнуть и перелезть на ту сторону состава. Пока воин будет разглядывать, куда мы делись, есть возможность оторваться от преследования.
Правда, я прекрасно знал, сколько времени понадобится Алтынай на то, чтоб допрыгнуть до лесенки: ровно столько, чтоб солдат успел поймать меня, подсаживающего её снизу.
Другой вариант — скользнуть внутрь вагона. Но что бы это дало? Ведь мало ли что там сейчас в вагонах? Вдруг коридоры перегорожены или закрыты?
— Видишь вагон с приоткрытой дверью? — спросил я Алтынай. — Сразу за ней будет лесенка на крышу. Я тебя подсажу.
— А потом?
— Потом подашь мне руку.
— Ты уверен?
— Да, уверен, не пропусти момент!
Мы остановились, я обхватил Алтынай за талию и почти подбросил. Она ловко вскарабкалась по лесенке. Запрыгнул вслед за ней, как солдат настиг меня и сдёрнул вниз.
Под тяжестью его тела я упал на платформу и больно ударился подбородком, даже что-то в шее хрустнуло. Попробовал перевернуться на спину или встать, чтоб дать отпор, но солдат был крупнее и сильнее.
Тем более он говорил так странно, что я перестал трепыхаться.
— Тихо, тихо ты, — умолял солдат. — Просто подтверди, что вы не с поезда?
— А какая разница? — уклончиво ответил я.
Солдат лежал на мне и шептал в ухо, обдавая запахом табака и перегара:
— Если вы с поверхности, значит, скоро поезд найдут? Хотя вы не похожи на спасательную бригаду.
Не успел ответить, как раздался визг Алтынай и железный стук по каске солдата. Тот вынужден был слезть с меня.
Вскочив на ноги, увидел, что Алтынай сняла затворку вентиляционного люка, что имелся на крыше, и колошаматила им солдата. Все удары приходились на каску, отчего та глубоко надвинулась на его глаза. При этом солдат как-то покорно сидел на земле и повторял:
— Да хватит, ну, хватит. Чего ты, а?
8
Солдат провёл нас обратно, к тому вагону, откуда выскочил.
Назвать своё имя отказался:
— Ещё неизвестно, как всё повернётся.
Алтынай обрела свою обычную заносчивую уверенность:
— Чего неизвестно-то? Скоро вас всех найдут и засудят. Вот тогда ты точно по башке получишь, и каска не спасёт.
Солдат тяжко вздохнул, поправляя каску:
— Тоже так думаю.
Мы постояли недолго у дверей. Солдат подождал, когда редкие пассажиры скроются в темноте, и открыл ключом дверь вагона. Пропустил нас вперёд, прошёл сам и закрыл на замок.
Включил фонарик, освещая обжитое пространство.
Это был один из вагонов-призраков. В натурном листе, который содержал данные о вагонах и порядке их размещения, эти вагоны помечались как «специализированные порожние» или пассажирские, требующие ремонта. На деле их набивали контрабандой до самого верха.
Я проделал пальцем дыру в одной из картонных коробок, которыми были забиты все купе:
— Чего везли?
Солдат вытащил из под столика свободного купе коробку и поставил её на диван:
— Бухло. Портвейн, виски. Сигареты.
— То есть ты дезертировал и провёл всё время тут, упиваясь и укуриваясь? — спросила Алтынай.
— Что значит «дезертировал»? — оскорбился солдат. — Я присягу захватчикам не давал. Я вообще работал в частном охранном предприятии. Сторожил склад с люксовыми печатными машинками.
— А как ты оказался среди похитителей поезда?
Солдат мрачно откупорил портвейн. Той самой марки, что пил Волька, когда встретил меня и Алтынай в музее:
— Просьба Судитрона, будь он неладен.
Солдат протянул бутылку, но я отказался:
— Хочешь сказать, что Судитрон попросил тебя принять участие в похищении поезда?
Солдат снял каску, взъерошил волосы:
— Когда этот чурбан говорил что-либо конкретное? Просто приказал прийти такого-то числа, в такое-то время, в такое-то место. Квартира в индустриальном кольце у пятой стены. Мне выдали снарягу, автомат. Привезли на Вокзал и посадили в этот вагон, мол, стереги контрабанду.
Солдат запрокинул голову и сделал несколько булькающих глотков:
— Когда произошло торможение, всё гадал, что происходит? Прислушивался к голосам за стенами. Не сразу решился выйти и разведать обстановку.
— И что разведал?
— То, что захватчики носят такую же снарягу, что и я. А я что мог поделать? Не мог же я сказать, что не с ними?
— Вообще-то ты с ними, — безжалостно отчеканила Алтынай. — Раз снарягу получал в том же месте, где и заговорщики.
Солдат достал блок сигарет и распотрошил, извлекая пачку:
— Вот в этом и беда, сижу тут как неопределённая величина. Ни туда, ни сюда.
— Ладно, — вмешался я. — Что ты можешь сказать, про захватчиков?
— Когда нас везли на грузовике на Вокзал, я общался с остальными бойцами. Как понял, вся операция контролировалась из правительства или ещё какими-то важными людьми, спецслужбами или чёрт их знает откуда. Ребята гордились, что на таком ответственном задании. Я тоже радовался, что Судитрон дал мне возможность стать кем-то больше, чем был.
— Чего же ты не сбежал?
— Я и группа пассажиров посмелее пытались прорваться. Многих постреляли. Я даже автомат потерял, когда драпали. Поэтому решил, что подожду здесь, пока всё не выясниться. А у вас какой план?
Алтынай как всегда закричала:
— Уж точно, не как ты! Отсиживаться не собираемся. Мы… Вот он, — показала пальцем на меня, — не боится, он всё придумал.
Я остановил её:
— Есть план, но тебе знать о нём не надо, раз не хочешь помочь.
— Понимаю, — солдат протянул мне пачку. Я отказался. — Вы только не рассказывайте обо мне? Когда поезд найдут, рассчитываю с пассажирами слиться. Кстати, давай махнёмся, ты мне комбез, а я снарягу свою?
— Мне мой комбез нравится, — отказался я.
Солдат проводил нас до дверей, пожелал удачи и закрылся.
Мы пошли вдоль ряда пустых и тёмных вагонов первого класса. Пройдя несколько вагонов, Алтынай села на корточки:
— Прости, Лех, я устала. Нет сил.
Присел рядом и посмотрел на часы:
— Почти полночь.
Достал флягу с водой. Мы попили.
— Пошли, — сказал я, протягивая ей руку.
— Куда? Я не могу.
— Спать. У нас любое купе первого класса в распоряжении.
Мы снова включили фонарики на касках и пробрались в вагон.
Канализация в туалете не работала, видимо, всю воду скачали пассажиры. Впрочем, нам было не до комфорта. Я запер двери купе, а на окна опустил защитные решётки.
Забрались под одеяло огромной кровати и тут же уснули.
9
Проснулся от криков за стеной вагона:
— Воду берём! Чистая, не из канализации. Из цистерн. Бартер на кости или крупу. Стакан на стакан обмен!
В окнах даже мелькнуло что-то вроде рассвета. У водоноса был электрический фонарь с динамо машиной. Время от времени он прекращал кричать и начинал крутить ручку фонаря.
Его голос затих вдали.
Алтынай тоже не спала, чувствовал это по её дыханию.
— Доброе утро.
— Лех, я хочу домой.
Я вылез из-под одеяла и включил фонарик на каске:
— Поздно сворачивать назад. Мы не выполнили дело.
— Куда мы идём? Что ты хочешь ещё увидеть?
— Хочу дойти до кабины пилота и забрать документы, которые докажут, что мы нашли поезд. Можно и табличку с серийным номером открутить.
Алтынай вздохнула и села на кровати:
— Я хочу быть дизайнером одежды. Волька сказал, что мои эскизы понравились.
Присел рядом и погладил её волосы. Кажется, это была моя самая любимая ласка, гладить её волосы. Алтынай всхлипнула:
— Волька сказал, что в течение месяца дадут ответ.
— Это же здорово.
— Если мою кандидатуру одобрят, то я уеду, Лех. Мне нет места в маленьком Дворе.
— Понимаю.
— Волька сказал…
Перестал гладить её волосы:
— Когда это ты виделась с Волькой?
Алтынай помолчала, будто вспоминала, но ответила неопределённо:
— Давно. Недавно. Не помню. Какая разница, Лех? Давай скорее выбираться отсюда и спасать несчастных детей.
— Кости беррррём, — вернулся голос разносчика.
Я извлёк из сумки остатки обеда:
— Кстати, о костях.
10
С десяток вагонов мы прошли, не выходя на перрон, пока не упёрлись в закрытые двери. Пришлось выйти из состава.
Мы уже привыкли к сценам быта: узники туннеля неторопливо занимались привычными делами — или варили еду, или неподвижно сидели на крыше вагона или на ступеньках, уставившись в темноту.
Я и Алтынай дошли до пилотской кабины. В узких окнах горел свет. Боковые фонари тоже работали, освещая древнюю пыль архаичного туннеля.
Взялся за свисающий сверху аварийный штормтрап, как вдали раздались крики. К нам бежал вчерашний меняльщик муки в сопровождении солдата с автоматом.
— Вот те двое, пацан с девкой, — закричал меняльщик, показывая на нас пальцем.
Солдат снял автомат с плеча. Немногочисленные пассажиры моментально разбежались по вагонам. Перрон опустел.
Отпустив штормтрап, хотел увести Алтынай. Намеревался бежать в темноту архаичного туннеля.
Нижняя дверь пилотского вагона открылась, перегораживая нам путь. По металлическим ступеням кто-то спускался, звонко постукивая каблуками. Вышел Фрунзик. В мятой милицейской форме, без фуражки. Руку держал на кобуре с пистолетом, но не вынимал:
— Лех Небов, ты-то откуда? Стоять! Не сбежишь всё равно.
Говорил он как-то грустно, нехотя, будто сам не верил в свои слова.
Солдат и пассажир-предатель подбежали к нам.
— Комбезик-то сымай, пацан, — схватил меня за лямки пассажир. — Лучше бы ты обменял на муку, когда я предлагал.
Солдат оттащил пассажира от меня.
— Не балуй, э. Комбезик-то мне обещан.
Солдат лениво ударил пассажира в лицо прикладом. Взмахнув руками, тот свалился на пол и затих.
— Ч-ч-ч, не убей, — с неожиданной искренней заботой сказал Фрунзик. — Хватит с нас трупов.
Солдат убрал автомат за спину. Подхватил пассажира под руки и потащил к ближайшему вагону. Из дверей высовывались головы любопытных.
Фрунзик обратился к нам:
— Пойдёмте внутрь.
Будто приглашал чаю попить.
