Глава 17. Ускорение торможения
1
Ещё один ночной трамвай.
Я и Алтынай сидели обнявшись. Водительский магнитофон играл песни советской эстрады. Меня всегда воротило от идиотского оптимизма песен того периода, но сейчас бодрые голоса тоталитарных певцов смогли проникнуть в самую душу:
Как всегда, мы до ночи стояли с тобой
Как всегда, было этого мало
По сути, при любом строе, режиме и способе жизни люди одинаковы. Одинаково любят, страдают и пытаются (или не пытаются) понять своё место в мире.
Как всегда, позвала тебя мама домой
Я метнулся к вокзалу
И даже я, будущий талантливый писатель Лех Небов, ничем не отличаюсь от героя песен неведомого поэта, который вполне мог сгинуть в Сталинских дворовых лагерях.
Алтынай ещё теснее прижалась ко мне:
— Обожаю эту песню.
— Это гимн железнодорожников. Раньше бесило, что пожилые сотрудники, напиваясь, пели хором. А теперь понимаю, силу песни.
А вокруг тишина, а вокруг ни души
Только рельсы усталые стонут
Я продолжал размышлять, что творчество, которое родилось от искренних переживаний, всегда точно передавало потребителю чувства сочинителя. Поэтому не мог читать философские трактаты, которые постоянно подсовывал Лебедев. Того же Цсисека рекомендовал: «Умного врага надо изучать и умнеть». Я не хотел умнеть, я хотел жить. Для этого не нужны никакие объяснения со стороны.
Достаточно описаний.
Только месяц за мною вдогонку бежит
Мой товарищ бессонный
А ещё странно, что я думал обо всём этом, а не о завтрашнем деле. Вероятно, это и называлось «решимость».
О поступках, в которых не уверен, размышлял беспрерывно. А то, что должно произойти неизбежно, не занимало мыслей.
Мы вышли из трамвая. Вагон поехал в темноту, отбрасывая на асфальт прямоугольные пятна света из окон.
Я проводил Алтынай до дверей подъезда, она не поцеловала на прощание, как делала ранее. Потянула меня за руку:
— Строгий папа ночует на объекте.
— Я видел, что начали строить тайл-спутник.
— Когда видел?
— Э-э-э. На велосипеде ездил на Шестую Стену. Ты же отказалась кататься? Я предлагал, помнишь? Сама отказалась. Я предлагал, ты отказалась.
Алтынай перебила мои поспешные объяснения:
— Папа ночует на объекте, Лех.
Яркий пример того, когда не нужно думать долго. На языке вертелся припев:
И я по шпалам, опять по шпалам
Иду домой по привычке
Той ночью, домой я не попал.
2
Явился домой ранним утром. Приехал на первом трамвае с сонными пассажирами.
Тогда я не смог бы описать, в каком приподнятом настроении был. «Приподнятое» — неподходящее слово. Если уж хочу быть писателем, хотя бы уровня автора «Призрак Киборга», нужно знать больше слов. Или правильнее выбирать из тех слов, что уже знаю.
Я был готов перевернуть весь мир. Вывести из архаичных туннелей все пропавшие вагоны. Собственноручно притащить за шкирку в суд заговорщиков, виновных в смерти Лебедева. Ещё был готов написать все великие романы, повести и миниатюры. Чёрт с ними, даже аннотации к аниматинам не казались неподъёмной задачей.
Это был мой список дел на после того, как спасу «Глобальную Перевозку™» и пассажиров поезда «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава».
Отец открыл дверь:
— Опять ты, Лех, не предупредил телеграммой.
Зевнул и внимательно посмотрел на меня. Понимающе кивнул и улыбнулся:
— Жрать охота? В холодильнике вчерашние котлеты. Макароны свари сам.
Хлопнул меня по спине и пошёл досыпать.
Я быстро сожрал холодные котлеты. Принял душ и переоделся в рабочий комбез. Проверил батарейки в плеере и в фонариках: на каске и в ручном. Поскидывал в оранжевую сумку все железнодорожные справочники со схемами нашего узла «Глобальной Перевозки™». На рабочем бланке написал заявление на имя начальника узла. Поставил свою печать. Выбежал в подъезд.
Не было терпения ждать лифт. Перепрыгивая через три ступеньки, сбежал по лестнице.
Начался утренний осенний дождь. Робкий, нудный, как музыка Radiohead, застрявшая на повторе чужого магнитофона. У меня же в голове впервые играли собственные неясные мелодии потрясающей силы.
Сравнивал себя с титанами прошлого. С теми, кто построил глобальную сеть. С теми, кто повернул историю человечества на иные рельсы. По этим рельсам поехали стремительные составы. Вагоны были заполнены великими людьми. Они смеялись, ободряли друг друга, кивая мне, как всё понимающий отец.
Они смело ехали в будущее. А вместе с ними я. В своё будущее, путь в который они проложили.
«Ну, держитесь, негодяи, решившие разрушить «Глобальную Перевозку™» и моё будущее. Идёт Лех, уверенный и молниеносный, как международный гиперзвуковой состав».
Хм, впрочем, это сравнение лишнее. Именно такой заговорщики остановили на полном ходу и увели в архаичный туннель.
3
Алибек настиг меня в переодевалке. Скептически выслушал враньё о болезни из-за которой я пропустил рабочий день:
— Не трудись сочинять симптомы. Просто справку от врача давай.
— Честное слово, забыл, — врал я, застёгивая комбинезон комбез.
— Тогда сам знаешь, справку по какой форме сдавать.
Я достал заранее заготовленные пятьсот тенге и положил под одну из книг оставленную кем-то на скамейке: новая серия «Баффи – истребительница вампиров».
Алибек не глядел на мои манипуляции, нарочно повернувшись спиной:
— Ладно, не болей, — взял Баффи и вышел.
Алтынай ждала меня в коридоре. Одета в тот же великоватый комбез, что в прошлый раз. Увидеть Алтынай по новой было так волнительно, словно нашу встречу разделяла целая жизнь, а не парочка утренних часов.
Мы расстались с ней на рассвете. Долго целовались на прощание в раскрытых дверях её квартиры. Она была одета в ту самую короткую маечку, что я фантазировал ранее.
Сейчас моя девочка была настроена по-боевому. С гордостью развернула утреннюю газету:
— Про нас пишут, — закричала она.
— Тихо. Почему ты всегда кричишь о том, о чём нельзя?
— Прости, — зашептала она, — не могу сдержаться.
В газете сообщалось о дерзком взломе Информбюро, группой международных взломщиков. Естественно, ни слова о настоящей причине взлома. Обывателю втолковывали, что «скорее всего целью взломщиков были пользовательские пароли от сберкнижек и почты». Журналисты убеждали, что взлом удалось предотвратить. Все члены «шайки малолетних преступников» пойманы. Задержан их главарь, бородатый исламский радикал. Но на всякий случай журналисты рекомендовали сменить пароли от почты.
Хитрая забота. Теперь люди точно поверят, что взломщики, под руководством бородатого исламиста, целились в них. Ладно, когда найдём поезд, вся правда выкатится наружу.
Алтынай хотела продолжать шпионские беседы, но я прервал её долгим поцелуем. Погладил по волосам и сказал:
— Прости.
— За что?
Вместо ответа взял её за руку и повёл в кабинет Алибека.
Тот сидел за столом и читал статью про взломщиков. Рядом лежал блокнот, куда он, как многие небрежные пользователи, записывал все пароли.
— Так?— строго уставился он на нас. — Что такое?
Я подтолкнул Алтынай:
— На стажёра пришёл доложить. Довожу до вашего сведения, что она совсем не годится на должность помощника. Более того, рекомендовал бы не допускать её к работе на железной дороге и сопутствующих сервисах.
— Так.
— Короче, Алибек, увольняйте её. Толку никакого.
Он удовлетворённо откинулся на спинку кресла:
— Я с самого начала знал. Заявление пиши.
— Уже готово, — положил перед ним бумагу, что написал утром.
Алтынай медленно повернулась в мою сторону:
— Ах ты, гад. Вот же ты гад. Ты хуже всех. Гадский гад!
Она со всей силы стукнула меня в живот. Подозреваю, что целилась ниже. Я согнулся пополам и выронил чехол с дыроловом. Алтынай натянула мне на лицо каску и выбежала за дверь, повторяя:
— Самый настоящий гадский гад!
Покряхтывая от боли в животе, выбежал за ней:
— Алтынай, подожди. Пойми, так надо.
Расталкивая железнодорожников, Алтынай бежала по коридору:
— Гадский гад! Не подходи ко мне!
Идущие по коридору, заслонили Алтынай. Входная дверь открылась и закрылась. Пропала моя девочка, хоть снова объявление пиши.
Вернулся в кабинет, подобрал дыролов. Моё заявление лежало уже подписанное.
— Бабы, они такие, — резюмировал Алибек и вернулся к чтению статьи о взломе Информбюро.
Я поправил амуницию и отправился на перрон к служебному поезду.
4
Моё утреннее воодушевление никуда не делось. Приобрело оттенок грусти от разрыва с Алтынай. Я жертвовал её расположением ко мне ради того, чтоб уберечь от возможной опасности.
Спасти любовь ценой отказа от неё, не самая ли это высшая степень её проявления?
Курт Кобейн в наушниках пытался заглушить мои страдания песней Floyd The Barber. Надо не забыть перемотать следующую за ней песню About A Girl, а то слишком пафосная символичность получается.
Дыролов гладко катился по монорельсе. Я соскучился по музыкальному одиночеству путевого обходчика. Попавшаяся микротрещина была любовно занесена на путевой лист, как чей-то важный почтовый адрес.
Сел на монорельсу и достал из сумки листы, вырванные Беком из «Проектирование производства работ на отрезке 93936» и стал сравнивать с картами из моих справочников. Делал пометки и расчёты по формулам, которые с трудом вспоминал. Не зря нас в Колледже заставляли эти формулы зубрить, а не понимать. Всё верно, любую теорию нельзя понять, пока не испытаешь на практике. Поэтому проще запомнить.
Если учесть ускорение торможения близ теоретически расположенных в архаичном туннеле подушек, то отводной туннель должен быть где-то после пересечения, где мы встречались с Лебедевым. Это правильный расчёт злоумышленников: на подходе к пересечению линий составы гасят двигатель, проходя их по инерции. Немного, но скорость падает.
Конечно, сравнение было неточным, но это давало хоть какую-то зацепку.
Подводя итоги, пришёл к таким умозаключениям:
5
Архаичный туннель не соединялся с основными туннелями. Значит, злоумышленники должны были сначала открыть к нему доступ, построить отводную линию монорельса, а непосредственно в самом архаичном туннеле заменить несколько километров старинной железной дороги на гиперзвуковой монорельс.
Каким образом злоумышленники могли бы провести такую работу незаметно? Это же какой размах конспирации. Необходимо было привлечь уйму специалистов: строители, инженеры, железнодорожники, настройщики резонансных подушек… Заговорщики точно не маленькая группа зловредных негодяев, а огромная организация единомышленников.
А сама операция увода поезда? Какой точный расчёт должен был быть, чтоб тормознуть состав и на дозвуковой скорости увести его в архаичный туннель, через замаскированный переход, при этом не сойти с рельс, не допустить туннельной турбулентности? Учесть ещё те десятки факторов пилотирования гиперзвукового состава, которые мне неизвестны? Значит среди заговорщиков пилоты экстра-класса.
Я не мог представить себе пилота, принимающего участие в акте саботажа, который приведёт к разрушению «Глобальной Перевозки™». Да любой железнодорожник за «Глобальную Перевозку™» жизнь готов отдать. Ну, не жизнь, это громкий пафос, конечно, но уж точно не принял бы участия в злодеянии.
Или принял бы? Быть может, заговорщики настолько могущественные личности, что способны предложить специалисту такое вознаграждения, что он забудет об этике и профессиональной гордости?
Ведь берёт же Алибек взятки по любому поводу.
Ведь нарушаем же мы, путевые обходчики, правила, которые клялись соблюдать. Во время прохода состава висим на поручнях, рискуя жизнью. Делаем это не за деньги, а от осознания собственной крутизны.
А слухи о начальстве Вокзала? Которое пристёгивает к составам дополнительные неучтённые вагоны, в которых перевозят контрабандные товары и наркотики?
Быть может «Глобальная Перевозка™» не столь монолитна и несокрушима, какой она была раньше?
Ведь сыпалась труха со стен туннелей, когда шёл гиперзвуковой. Инфраструктура обветшала, а с нею и честность людей её обслуживающих.
Ладно, это всё лирика. Нет больше Лебедева. Он бы смог меня выслушать и понять.
Он бы нашёл решение. Постараюсь и я.
Задумавшись, забыл перемотать плёнку вперёд, пришлось слушать About A Girl.
6
Дойдя до пересечения, уселся на рельсы. Выключил плеер. Запасных батареек нет, нужно экономить.
Время было обеденное. Милитаризированный чувак, что заменял Лебедева или задерживался, или уже пошёл дальше, не дождавшись встречи со мной. Это к лучшему. Не охота вести пустые беседы.
Я достал бутерброды и флягу с водой. Разостлал на монорельсе свои бумаги и ещё раз перепроверил расчёты.
Неспешно обедал, читая абзац на обрывке древнего справочника. Автор приводил расчётные схемы ускоренной прокладки первого туннеля в нашем регионе.
Великие были люди, немного наивные, но уверенные в своих поступках и видении будущего.
— Заждался, гад? — раздалось за поворотом туннеля.
Алтынай задорно улыбалась, показывая мне средний палец.
Я вскочил на ноги:
— Как ты прошла?
— Как говорил наш друг Волька, «Закон-шмакон. Плати и делай что хочешь».
— Алибек?
— Твой начальник за деньги это самое «что хочешь» и сделает. Не удивлюсь, если мы узнаем, что это он угнал поезд и продал его на автобарахолке.
Она поворошила мои записи:
— Выяснил секрет?
— Алтынай, там, куда я иду, опасно.
Она категорически отмахнулась:
— Ты не понял, дурачок? Мой гнев опаснее.
Я обнял её:
— Не буду врать. Рад тебя видеть.
— А я тебя. Хоть и ты гадский гад. Тебе предстоит долго передо мной извиняться.
Я собрал вещи:
— Одно хорошо, ты уволилась с неподходящей работы.
— Ты хотел сказать, что меня безжалостно выгнали? Спасибо, хорошая строчка в резюме будет, гадский гад.
