Глава 38. Ведьма
Сидеть в комнатушке было невмоготу. Даарские подвалы вспоминались все чаще, было холодно, а внутри шевелилось что-то нехорошее. Шевелилось неспешно, лениво, сонно и глубоко, но оно было там. И от него пора было избавляться.
Волосы не успели просохнуть, и теперь, короткие и мокрые, топорщились в разные стороны. Йен попытался пригладить их, коротко рыкнул, потому что не слушались — и взлохматил. Скривившись, влез во влажную одежду. Покосился на плащ, лежащий на полу, но поднимать не стал — переступил и направился к двери.
Выбрался из подвала, прошел по наполненному дымом залу, стащил в полумраке со спинки стула чей-то плащ, а со стола, на котором спали, опустив лицо на руки, — сдернул шляпу. Крутнул ее в руке, надел на голову. Выходя, набросил плащ.
На пороге вскинул голову к серому дождливому небу — и оно вдруг посинело, а Ирхан выглянул из-за туч. Свет разлился вокруг, обхватил, обнял его. Стало теплее.
“Как раз обсохну по дороге”, — подумал Йен.
Шагнул с крыльца и направился вперед по улице. Дорогу ему перебежала мокрая собака. Где-то неуверенно чирикнула птица. Лужи под ногами теперь были видны, и даже стало видно, что тут - не одна сплошная лужа. Что их можно обходить.
Стало видно грязь под ногами.
Люди понемногу выползали навстречу свету. Щурились, моргали, растерянно смотрели вверх, будто не понимали, что произошло. Куда делся дождь.
И только Йен сосредоточенно смотрел под ноги. И опустил шляпу пониже на глаза. Чтоб не узнали. Ну, и чтобы лужи обходить.
“Как все-таки тут грязно... — подумал он. — Или везде грязно?”
Он же раньше под ноги никогда не смотрел. Он раньше ни от кого не прятался. Он видел небо. И совершенно не знал, что там, под ногами.
Дом колдуньи нашелся легко — в городе, даже таком грязном, Йен ориентировался куда лучше, чем в лесах. Дом был одноэтажным, маленьким, с кривой крышей и покосившимся крыльцом. Заборчик вокруг него казалось проще переступить, чем искать калитку, но Йен все-таки прошелся вдоль, пока не обнаружил дыру в заборе. Или вход.
Сделал шаг во двор и тут же замер: из-за дома с утробным рычанием на него двинулась черная лохматая псина, размерами тянущая на среднего медведя.
“Черт бы тебя побрал, эльф, — мысленно возмутился Йен. — Если это пес, то я — человек! И ты — человек! И ведьма твоя!”
Существо замерло в шаге от Йена, продолжало утробно рычать и смотреть исподлобья, опустив косматую голову низко, почти к самой земле.
— Голова тяжелая, да? — осторожно спросил Йен. — Умный, наверное? Команды знаешь? Сидеть? Нет? Лежать?
Существо замолчало, подняло голову выше и наклонило набок.
— Знакомые слова? — уточнил Йен. — Наверное, ты когда меньше был, тебя пытались дрессировать. А потом уже не пытались. Страшно стало. Или ты их съел.
Пес сделал медленный шаг назад, будто решил незаметно уйти от разговора, а Йен рефлекторно шагнул следом. Замолчал, хмыкнул. Подумал и сделал еще один шаг — и пес шагнул назад вместе с ним. Йен повторил шаг — пес тоже.
Йен подумал еще, спросил:
— А так? — и подпрыгнул.
Пес круто развернулся и бросился за угол.
— Эй! — позвал его Йен, вытянул было шею, чтобы туда заглянуть, но передумал — оттуда утробно зарычали.
— Ладно, ладно, — пробормотал Йен себе под нос. — Я вообще не к тебе. Я к твоей хозяйке.
И направился к покосившемуся крыльцу.
Остановился у двери. Снял шляпу, бросил в сторону. Пес откуда-то рыкнул, мол, чего двор засоряешь. Но не вышел. И даже шляпу не погрыз.
А Йен еще раз взлохматил волосы, осторожно постучал в дверь и так же осторожно позвал:
— Хозяйка! Я там, кажется, тебе собачку напугал...
Дверь, скрипнув, приоткрылась.
Йен решил, что его приглашают. Толкнул ее, сделал было шаг, вовремя отшатнулся, чтоб не врезаться головой в косяк, пригнулся и все-таки вошел. Было тесно. И он слегка зацепил головой потолок, когда попытался выпрямиться.
Ведьма стояла спиной к нему, склонившись над котлом в углу.
Пахло травами, пряные ароматы почти полностью перебивали едва уловимый гнилостный запах. Было душно, сыро. И чьи-то сушеные лапки висели под потолком, вплетенные в связки трав.
“В этом городе будет хоть одно помещение, в котором мне удастся встать во весь рост?” — мысленно проворчал Йен, глянул под ноги, пожал плечами и сел прямо где стоял, на пушистую шкуру. Только к стене сдвинулся, чтоб не посреди дома сидеть. И чтоб об него не споткнулись. Вдруг ведьму на выход понесет.
Ведьма бросила еще щепотку в котел, пробормотала что-то, и Йен удивился: голос был девичьим, чистым. Прищурился рассматривая ее, а она выпрямилась и развернулась. Йен бы отшатнулся от неожиданности, но некуда было — он уже и так в стену упирался. И казалось, дернется посильнее — стена развалится.
Так что Йен не дергался. Просто очень удивился.
Волосы у нее были спутанные, платье - не платье, лохмотья, тряпки. И даже за всем этим — она была красивой. Бледная кожа, тонкие черты лица, брови вразлет и огромные зеленые глаза, которые сейчас смотрели внимательно, настороженно, со звериной опаской. Будто она никак не могла решить: убежать от него или укусить. Но она не бежала, медленно двигалась к нему, плавно, крадучись. По-кошачьему грациозно.
“Не кусаться”, — чуть не предупредил ее Йен. Вовремя прикусил язык — и так странная какая-то, не хватало сейчас ее напугать.
“Тут все странные, — подумал Йен. — Что эльф, что собака, что ведьма...”.
А она дошла наконец до него, резко присела на корточки, всмотрелась в глаза, подалась вперед — оказалась совсем близко. Даже дыхание ее почувствовал. Но никакого запаха. Будто бы ее не было здесь — наваждение, а не ведьма.
Наваждение тем временем тоже принюхалось. И в зеленых глазах вспыхнуло очень искреннее недоумение.
— Только не говори, что ты тоже не знаешь, кто я такой, — шепотом попросил Йен.
— За-атхэ..? — прошептала она в ответ, но будто бы не сказала — спросила.
— Будь здорова? — в тон ей уточнил Йен.
— Ты не знаешь, — проговорила она почти в губы. Так близко, что ее захотелось поцеловать. Он может и поцеловал бы, но слишком отвлекся на искреннюю жалость в ее взгляде.
— Что я должен знать? — прошептал он. И добавил. — Мы шепчем. Давай погромче, а?
— Зачем? — она хитро прищурилась. — Тебе страшно?
— Мне неу… — Йен оборвал себя, прокашлялся и заговорил нормальным тоном. — Мне неудобно. Как и тот факт, что ты совсем вжала меня в стену. Поэтому...
Осторожно положил ладонь у основания ее шеи и медленно отодвинул от себя. Она легко подалась, не отводя хищного, насмешливого взгляда.
— Чего я не знаю? — спросил Йен.
— Ты не знаешь, кто ты такой, — ответила она. — Ты пришел, потому что хочешь узнать. Я тоже хочу узнать.
А потом снова подалась вперед и выдохнула в лицо:
— Я хочу посмотреть.
И улыбнулась неожиданно широко, обнажая белые острые клыки.
— Так, — серьезно сказал Йен, — уважаемая, хватит на меня бросаться.
И снова уперся ладонью в нее и снова аккуратно, но уверенно отодвинул.
— Красивая же девушка, — сообщил, глядя в глаза с легкой укоризной, — чего тебе на мужиков бросаться? Пусть мужики бросаются.
— Ми-илый, — протянула она, вновь хищно улыбаясь и вновь сверкая клыками, — давно прошли те времена, когда на меня бросались. Знаешь, сколько мне лет?
— Сто? — тут предположил Йен. — Двести?
— А ты умеешь делать женщинам комплименты, — она заулыбалась еще шире. Протянула к нему руку, положила холодную ладонь на щеку. Погладила.
— Обычно — да, — честно признался Йен и переключился. — Что такое Затхэ?
Слово застряло в голове. Отзывалось смутно знакомым эхом.
Она принюхалась еще раз, удивленно вскинула брови, внезапно скользнула вниз — к его ногам. И рывком стащила сапог. И второй.
— Больно же! — прошипел он. — И вообще — мне кажется, мы еще не на той стадии отношений… Ты что делаешь?
Она разматывала полоски ткани. И тихо бормотала себе под нос.
— Поранился… бедный…
Потом метнулась к столу, схватила коробок с мазью, прыжком оказалась рядом и открутила крышку. В нос ударил отвратительно сладкий запах.
— Не-ет, — тихо простонал Йен, — я ж задохнусь, ведьма! Убить меня решила?
Она, не глядя на него, вскинула ладонь, призывая помолчать и не мешать, и Йен подумал: “Очень знакомый жест”.
И жест, и наклон головы, и даже черты лица у них будто похожие. Кто ты эльфу, ведьма?
“Так, — подумал Йен, стараясь не дышать — чтоб лишнюю порцию этого запаха не вдохнуть. — Если у них с эльфом какие-то связи, означает ли это, что мне с ней связываться нельзя?”
Потому что с ней хотелось связаться. Да и она как будто была не против. Хотя тут Йен еще не понял до конца. Он с ведьмами раньше дела не имел и плохо в них разбирался.
“Ну, ничего, — думал он, глядя на нее, склонившуюся к его ногам. — Все когда-нибудь бывает в первый раз”.
— Что такое Затхэ? — повторил он вопрос, не дающий покоя.
— Может быть, ты, — ответила она, не отрываясь от ног, — может быть, нет. Проверим.
— Проверим как? — спросил он.
— Я дам тебе зелье, — сказала она, — ты обратишься.
— Чудненько, — тяжело вздохнул Йен. — Я как бы, наоборот, стараюсь этого не делать...
Она вскинулась, уставилась прямо в глаза и снова смотрела дико, хищно, очень пристально. А Йен подумал, что глаза у нее — красивые. Что нигде раньше он не видел таких глаз.
— Ты пахнешь незнакомо, — сказала она, — ты сильный зверь, твою силу слышно издалека. Ты пришел с Севера. Север - место обитания духа Затхэ. Я знаю запахи северных зверей, и ты пахнешь не так. Только Затхэ я еще…
Она замешкалась, подбирая слово.
— … не нюхала, — подсказал Йен.
Ведьма недобро прищурилась, и прищур этот тоже показался знакомым. Либо у них всех Нат-Каде выработалась своя система выражений лиц, либо она близко знает Нивена. Близко, лично и очень хорошо.
Йен чуть было не спросил прямо, но не спросил: не обязательно они остались в хороших отношениях. И если пока она собирается помочь ему — или этому загадочному Затхэ, — то далеко не факт, что согласится помогать другу Нивена.
“Это если, конечно, она помочь хочет”, — подумал Йен. Потому что по взгляду было невозможно разобрать, чего она хочет. То ли поцеловать, то ли сварить в котле и съесть.
Боль в ногах исчезла. Он только сейчас понял, что она была, постоянная, не слишком ощутимая, но постоянная. Он настолько свыкся с ней, что забыл. А теперь, когда она исчезла, ему стало легче.
Ведьма обмотала его ступни чистой мягкой тканью.
Принялась осторожно натягивать сапоги.
— Еще раны есть? — спросила она.
— Поищем? — ухмыльнулся он.
Она сердито вскинулась, но стоило им встретиться взглядами, как гнев из нее улетучился. Лишь усмехнулась и покачала головой. А потом очень серьезно сказала:
— Ты красивый.
И снова подалась вперед, вновь положила ладонь на щеку, провела большим пальцем по губам. И прошептала:
— И знаешь, как этим пользоваться, правда?
Подмигнула, резко отстранилась, подхватила с пола коробок, вернула на полку и надолго замерла перед ней, медленно водя указательным пальцем по другим снадобьям.
— Ты там считалкой определяешь, чем меня поить? — спросил Йен.
— Ш-ш! — шикнула она.
— Расскажи о Затхэ, — попросил он.
Ведьма бросила косой взгляд, вздохнула.
— Затхэ, — сказала она, — первый монстр, первый оборотень. Отец чудовищ.
Йен тихо присвистнул. По крайней мере, эта версия была похожей на даарскую легенду о Звере. Но он-то, Йен, ко всем этим монстрам, отцам и праотцам — он какое к ним имеет отношение?
— Сын Эйры, — добила Алеста.
— Богини любви? — уточнил Йен. Он не слишком интересовался Мертвыми и их историей. И вполне мог спутать имена. Он и подумал, что спутал: монстр и богиня любви — совершенно разные истории.
— Боги не умеют отдавать свои силы детям... или не хотят... — задумчиво проговорила Алеста, покрутила в руках, рассматривая, коробок, но думала о своем. — Любви Затхэ не получил. Никто не любил его, никого не любил он. Наверное, не умел. И научить было некому. А когда внутри тебя дыра, которую ты не можешь заполнить любовью, она заполняется ненавистью... Затхэ разозлил богов, и те изгнали его. Он пришел к людям, но те не смогли его принять. И людей, и богов — он всех возненавидел...
Алеста замолчала, мрачно глядя на коробок — будто тот у нее золотую монету украл, спрятал и теперь не открывается.
— Печальная история, — хмыкнул Йен. — Но точно не обо мне. С любовью у меня проблем нет. Родственники, правда, в последнее время слегка разлюбили... Хотя они и раньше не особо... Эй, не надо так смотреть! У меня нет проблем! Знаешь, сколько девиц у меня было?
Она чуть заметно усмехнулась, но во взгляде вновь сквозила та странная жалость, и мягко посоветовала:
— Умолкни... И иди сюда.
Йен поднялся, снова зацепил головой потолок, тихо ругнулся, но к ведьме подошел. А та набрала в горсть порошок, раскрыла ладонь, поднеся к самому его лицу, и вдруг подула. Порошок взметнулся, Йен дернулся, но запоздало — уже вдохнул его. Уже почувствовал сладкий, едва уловимый фруктовый запах, который тот источал.
Закашлялся, чихнул, отплевываясь. Пробормотал:
— Ты меня напудрить так что ли пытаешься?
— Что сделать? — переспросила она.
— Пудра, дикое создание, — сказал он. — Порошок для лица. Чтоб лицо… А, черт с ним, с лицом! Это что было?
— Морок, — ответила она и вновь хищно улыбнулась.
— Вот сразу стало все понятно, ага, — кивнул Йен. Она пожала плечами и двинулась к двери, но он перехватил ее руку. Ведьма дернулась, круто разворачиваясь, и зеленые глаза блеснули совсем по-звериному. Будто все-таки съест сейчас. Или загрызет — а съест позже. В котле ведь еще надо бы проварить...
— Что за морок? — спросил Йен, глядя сверху вниз. И на этот раз он притянул ее к себе, так, чтоб глаза были совсем близко. Чтобы губы были совсем близко. — Куда ты собралась? Какой у нас план?
— Посмотрим на тебя настоящего, — ответила она, выдержав взгляд.
— А потом? Ты поможешь понять, как с ним справиться?
Она смотрела долго и странно. Наконец ответила:
— Да, — вырвала руку и пошла к двери.
— Что за морок? — спросил он ей вслед.
— Отведет взгляды, — Алеста обернулась к нему с хищной полуулыбкой у самой двери. — На случай, если тебя кто-то ищет. Тебя ведь ищут? Зверя такой мощи не могут не искать.
Йену показалось, что так она сделала ему комплимент. А может, пошутила. По улыбке разобрать было трудно.
— Я буду невидимым? — спросил он.
— Тебя будут видеть, но не обратят внимания, — объяснила она. И вышла.
— А такое бывает? — он догнал ее на крыльце, глянул на выскочившего было наперерез пса, и пес тут же заскочил обратно. — А собака у тебя в будке живет? Это вообще собака?
— Какая же это собака? Это слишком разговорчивый посетитель, — хмыкнула она и вновь обернулась. Окинула придирчивым насмешливым взглядом. — Я его в собаку превратила.
— Пф, напугала! — пожал плечами Йен. — Я и так отец. Монстр. Запх… Как это чихающее имя правильно звучит? Куда мы идем?
Алеста приложила палец к губам, взяла его под руку, прижалась крепко — крепче, чем надо бы для маскировки. И повела сквозь толпу.
— Мы идем к башне? — шепотом спросил он, честно помолчав минут десять. — Зачем мы идем к башне?
— Я спрячу тебя за забором, — ответила она. — Мои люди проследят из башни за твоим обращением. Так ты не причинишь вреда никому. И мы увидим, что ты из себя представляешь.
— Твои люди? — переспросил он.
Судя по домику, по кривому забору и дыре в нем, никаких людей у нее не было. Иначе дыру-то заделали бы. Но — кто их, колдунов, разберет? А может, это модно в Нат-Каде, чтоб дыры в заборе были.
Йен тронул серьгу в ухе. И улыбнулся.
