Глава 37. Гном
Нивен круто развернулся.
В дальнем конце коридора стоял гном. Стоял далеко, но владей он метательным оружием, мог бы сделать бросок вместо того, чтобы звать. И Нивен не почувствовал бы, не успел бы увернуться — слишком увлекся выбиванием дверей. Нужно было собраться, но мысли снова мешали. Роились в голове, отвлекали, сбивали с толку.
Нивену повезло, что гномы не работают с бросками — руки коротки. Гномы любят, чтоб потяжелее да поувесистей. И чтоб длинное. И двуручное. У этого вот — была секира. Нивен помнил ее. Он гномов не слишком различал, но оружие запоминал хорошо. И помнил эту четырехстороннюю дуру, что висела сейчас за спиной гнома. Длиннее его самого раза в полтора, она была размещена не прямо, чтоб не цеплять полы и потолки, — по диагонали, в сшитых специально под нее ножнах.
Обращаться гном с ней умел отлично еще тогда, когда Нивен видел его в деле. И если не прекратил тренировок с тех пор, сейчас мог быть опасным противником. Но секира была за его спиной, а руки он поднял, демонстрируя, что не желает драться.
И вот это сбило настрой окончательно.
Это и доверительный тон.
— Ты не найдешь его здесь, — сказал гном. — Бордрера здесь нет.
— Где он? — спросил Нивен. И медленно двинулся вперед. Мечи все так же держал в руках — пригодятся, как только гном скажет все, что знает.
— Давай договоримся, — предложил гном и сделал шаг назад.
— Предлагаешь помощь? — удивился Нивен. Остановился и наклонил голову набок, рассматривая будущую жертву.
Попытки завести с ним беседу всегда озадачивали Нивена. С ним редко заводили беседы. С ним и тренировочные бои устраивали так, чтоб с оружием подлиннее — будто боялись заразиться. В целом Нивена это устраивало — люди сами держались на том расстоянии, на котором ему было комфортно.
При этом никогда не упускали шанса потренироваться именно с ним — с ним было продуктивно и в то же время безопасно. Насколько безопасными бывали тренировки у Бордрера. С Нивеном не было вероятности, что он кому-то навредит в порыве злости в большей степени, чем разрешено. Что войдет в раж. Увлечется. Бывали случаи, когда тренировка превращалась в смертельный бой, но только не с Нивеном. У него не было порывов — всегда только расчет.
И его самого ранить было не страшно — он не чувствовал боли, а заживо все моментально. Главное, чтоб не всерьез — за серьезную травму Бордрер строго наказывал. Правда, ранить Нивена не мог никто на его памяти.
И вот этот, с секирой, в том числе.
Хотя пытался частенько. И никогда ничего не говорил. Нивен даже имени его не знал — гном себе и гном. И теперь было странное ощущение — будто с ним заговорил табурет, на который он никогда не обращал внимания. Вернулся после многих лет отсутствия домой, а он взял — и заговорил. И продолжал говорить.
— Предлагаю действовать разумно, — сказал табурет... то есть гном. — Я понимаю, что у меня сейчас нет шансов, если мы не договоримся. А ты должен понимать, что в этом же случае у тебя нет шансов добраться до него живым.
— Могу резать тебя по кусочкам, — напомнил Нивен. — Все расскажешь.
— Я-то расскажу, — легко согласился гном, — но ты к нему не доберешься без моей помощи.
— Где он? — спросил Нивен.
— В башне, — легко ответил гном. — Над Озером Скорби. Со всеми своими людьми. Здесь одну шваль в облаву отправил, меня за главного оставил. Идея была такая: тебя вымотают, а я добью. Но знаешь, я лучше помогу тебе, чем ему. Если у кого и есть шанс достать Бордрера, то у тебя.
Нивен наклонил голову на другой бок.
— Зачем тебе? — спросил он.
— Мне не нравится, когда мной помыкает щенок, — пожал плечами гном, — и я об этом даже открыто не могу никому сказать.
— Щенок? — переспросил Нивен и оглянулся через плечо. Его отвлекали не только мысли, но и разговор. И он совсем не слышал, что где происходит. Где толпившиеся у забора сейчас? Вновь рассыпались по улочкам его искать? Или пошли проверять дом? Гном тут его отвлечь пытается? Ну, ему же хуже.
И — пусть приходят.
— Ты многое пропустил, — говорил тем временем гном, — Теперь всем заправляет Тейрин. Не знаю, чем он взял Бордрера, и не хочу знать. И прислуживать ему не хочу.
— Тейрин… — повторил Нивен.
Он шел уничтожить зло. Монстра, большего, чем он сам. Учителя, который вырастил, а потом предал его. Который был огромен, грозен, неотвратим и страшен, как сама смерть. А теперь выходит, что монстр тут больше не главный. И что вообще он не виноват, что все дело в сидящем на троне мальчике...
Но какое дело Нивену до мальчика? И мальчику — до Нивена?
“Так что теперь? — растерянно подумал он. — Теперь Тейрина убивать надо?”.
А Тейрин ведь — ребенок...
“Эй!” — одернул его внутренний голос.
Да-да, сказал Нивен себе, никакой жалости, я помню.
— Эй! — позвал его гном.
— Отстаньте, — бросил сквозь зубы Нивен. И поднял взгляд. Гном уставился на него совсем испуганно — и был прав. Внутренний голос не убить, зато хоть гнома можно заставить замолчать.
— Стой-стой! - вскинул тот руки, вновь шагнул назад и уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. — Ты едва сюда дошел! Убьешь меня сейчас — и что? Что думаешь делать с башней, гений?!
— Едва дошел? — переспросил Нивен.
— Из тебя же кровь хлещет! — гном махнул коротенькой ручкой, описывая дугу в воздухе, будто всего Нивена пытался очертить, с головы до ног. — Ты что, правда нихрена не чувствуешь?
— Кровь не моя, — ответил Нивен.
— Это смотря где, — хмыкнул гном.
Нивен опустил взгляд на собственные руки, одежду. Рукава плаща разрезаны в нескольких местах — по касательной. И да, из разрезов проступила кровь, но там царапины. Еще один порез через всю грудь — едва зацепили кожу, больше ничего не задето. На щеке липкое — тоже, должно быть, рана. Ничего — будет еще один шрам. Руки работают, ноги тоже, сердце бьется. Можно идти.
— Раны нужно перевязать, — наставительно сказал гном. — Истечешь кровью на полпути. Идем.
И пошел вниз по лестнице.
Нивен осторожно двинулся за ним. Вокруг определенно творилось безумие. Ему пытался помочь гном. И он этого гнома до сих пор не прирезал. И рыжего по дороге не прирезал, рыжего даже спас. И скольких еще до них…
Раны понемногу начали болеть. Тьма вновь покидала его. Слишком рано покидала, слишком быстро. Он не успел, он еще не дошел. Почему сейчас?
А на очередном шаге он понял, почему. Тьма держала его, пока он придерживался правил, пока не жалел никого. Пока не пытался спасти, хоть кого-нибудь — спасти. А стоило дернуться в сторону — она не наказывала, нет. Она просто отказывалась от него.
“Сейчас выбора нет, — подумал он. — Убью гнома — может, и станет легче. Но кровь и правда сочится из ран...”
Хотя еще несколько минут назад казалось, что внутри у него течет не кровь — что по венам струится сама тьма.
Нивен задумчиво покосился на меч. На спину гнома впереди. Снова на меч.
И с тихим вздохом сунул мечи в ножны.
А гном довел его до подвала, нашел там еще одну дверь, ведущую вниз, открыл и принялся спускаться по лестнице. На первом этаже уже топали и кричали.
— Идешь? — позвал его гном.
— “Идешь” — не то определение, — неожиданно для себя заявил вдруг Нивен. — Больше подойдет “ползешь”.
Услышал, как гном замер на лестнице. Не только Нивен привык к тому, что с ним не разговаривают. Гном привык, что Нивен и сам молчит.
— Лезешь, — сказал Нивен, прыгнул на лестницу и осторожно, бесшумно закрыл люк над головой. — Протискиваешься. Пролазишь.
— Ты… не мог бы быть… потише? — неуверенно спросил гном снизу. Неуверенно и с легкими нотками суеверного страха. Нивен усмехнулся.
Ну, хоть так гнома напугал.
Это, оказывается, весело — разговаривать.
Разжал пальцы, прыгнул, легко приземлился рядом и выпрямился. Гном шарахнулся от неожиданности, вжался в стену.
"И так тоже напугал", — подумал Нивен.
— Где мы? — спросил он, сдерживая ухмылку, чтоб окончательно не спугнуть проводника.
— Гномьи ходы, — отозвался тот и отлепился от стены. Еще раз с опаской покосился на Нивена и обошел его, стараясь держаться как можно ближе к стенам. Как только отошел на безопасное расстояние по подземному ходу, продолжил уже увереннее. И даже — с нотками превосходства в голосе.
— Думал, знаешь этот город? Все входы и выходы? О гномьих пещерах знают только гномы!
— По ним можно дойти до башни? — спросил Нивен. Подумал и исправился. — Доползти…
— По ним можно дойти куда угодно, но сначала нужно перевязать раны, — отрезал гном, оглянулся через плечо, неожиданно попросил. — И тихо! Здесь нельзя находиться никому, кроме гномов. Тебя не должны увидеть.
— Тебя Бордрер сильно достал, — определил Нивен.
— Тихо, — еще раз напомнил гном.
Нивен замолчал. Боль понемногу подступала. Легкий зуд превращался в жжение. Все так же ныло плечо. Разговор мог бы отвлечь от боли.
“Был бы здесь рыжий…” — подумал Нивен и огляделся. Ходы были узкими, гном шел в полный рост, секира скребла стены, Нивену пришлось пригнуться, но плечи все равно так и норовили за что-нибудь зацепиться.
“Был бы здесь рыжий — застрял бы здесь рыжий”, — определил Нивен. И сжал кулак — потому что таки зацепился за выступ больным плечом. И стиснул зубы, чтоб не шипеть. Не стоит гному знать, что он нихрена не чувствует лишь в определенные моменты.
И что эти моменты случаются с ним все реже.
Дальше шли молча. Спускались все ниже, поворачивали, снова шли вниз, и снова поворачивали.
— Водишь кругами? — спросил на очередном повороте Нивен. Болели уже не только раны, но и спина, потому что наклоняться приходилось все ниже.
— Здесь лабиринт, — ответил гном. — Здесь везде круги. Чтоб чужие заплутали. Тихо.
Нивен замолчал, только дернул плечом, будто гном мог это увидеть. Плечо отозвалось глухой болью. А Нивен подумал, что если гном захочет подраться с ним сейчас, выглядеть это будет забавно. Секирой тут не замахнешься толком, застрянет. Но Нивен и сам не развернется, не ударит и от удара не уйдет. Хорошо, в общем, что гном не пытается его убить.
Странно, что не пытается, но хорошо.
Рядом текла вода. Шум все нарастал — они определенно двигались к источнику.
— Сюда, — сказал гном и завернул в едва заметный боковой ход.
Нивен же туда пролез, только согнувшись пополам. Сделал так несколько шагов, задумался, не поползти ли, и внезапно почувствовал — уже можно выпрямиться. Осторожно распрямил спину, плечи. Помещение, куда привел ход, тоже было небольшим, но хотя бы прямо стоять здесь было можно. Пол и потолок — идеально ровные круги. Посреди потолка — такое же идеально круглое отверстие, из которого льется вода. И пропадает в круглой дыре в полу.
Нивен некоторое время смотрел на это. Потом определил, ткнув пальцем:
— Гномий душ, — и гном снова покосился на него с опаской. Отошел к стене подальше, кивнул на льющуюся воду.
— Чистая, дождевая. Труба внутри покрыта серебром. Можно пить. И промыть раны. Перед тем, как перевязать.
Нивен подошел к струе, сунул палец в трубу и поковырял ее изнутри.
— Что ты делаешь? — спросил гном.
— Почему серебро? — спросил в ответ Нивен.
— Ты задаешь много вопросов, — сказал гном. Развернулся и направился к дыре в стене, из которой они только что выползли.
Нивен выхватил меч и, не глядя, взмахнул преграждая путь. Да, он задавал вопросы. Он слишком долго молчал, принимая все как есть. А потом начал задавать вопросы. Но это совершенно не означало, что он стал слабее. Что мимо него можно пройти, оставив за спиной. Нет, выйдет он отсюда только вместе с гномом. Или не выйдут оба.
— К стене, — ровно скомандовал Нивен. И гном послушно двинулся обратно к стене, у которой стоял. И даже как будто стал меньше бояться. Глаза у него точно стали меньше. Привычный Нивен был ему спокойнее.
Нивен, продолжая удерживать меч одной рукой, второй принялся расшнуровывать плащ.
— Отложи оружие, — посоветовал гном, — так ты до ночи будешь зализывать раны.
Нивен покосился на него, промолчал. Меч не выпустил.
— Это убежище, — сказал гном, — эта комната. Сюда мы приходим в крайних случаях. Редко, но кто знает… Тебе нужно торопиться, потому что если сюда придет кто-нибудь еще…
— …я его убью, — закончил Нивен. Осторожно стащил с плеча плащ, перетащил через голову рубаху — чтоб освободить одну руку. Подставил плечо под тугую струю. Вода была ледяной, сначала будто обожгла, но потом боль отступила.
Гном скрестил руки на груди — получилось это у него не слишком хорошо, руки были коротковаты — и нетерпеливо вздохнул. Переступил с ноги на ногу.
— Торопишься, — сказал ему Нивен. — Боишься. Что Бордреру сообщат о твоем отсутствии? Среди мертвых и среди живых?
— Я…
— Никто не должен заметить предательства, — кивнул Нивен. — Если не справлюсь.
— Хочу занять нейтральную позицию, — пожал плечами гном.
Нивен коротко кивнул. И полез за полоской ткани во внутренний карман плаща. Отложил меч, но предупредил:
— Шевельнешься — убью, — и принялся осторожно обматывать порез на руке. Захватил ткань зубами, затянул.
— Ты изменился, — неожиданно сообщил ему гном. Нивен выплюнул ткань и поднял на него взгляд. А тот неуверенно продолжил. — Стал… живее.
“Изменился! — мысленно передразнил его Нивен. — Знаток душ! Чертова говорящая табуретка! Я даже не знаю твоего имени! Зато ты знаешь, что я изменился!”
— Как тебя зовут? — спросил вслух у гнома. Тот изумленно вскинул кустистые брови, потом нахмурил их же. Потом ответил:
— Крит...
— Крит, — сказал Нивен. — Скажи. Нужно держать в руке меч, чтоб ты молчал?
— Понял, — ответил тот, — молчу.
И даже руки поднял, демонстрируя, как хорошо он все понял.
Нивен набрал в ладонь воды и осторожно умылся. На щеке действительно был порез. И глубокий — вода щипалась. А потом поток вдруг оборвался. Нивен заглянул в дыру и тут же отпрянул. По глазам полоснуло слепящим светом.
— Дождь закончился, — со вздохом сказал гном.
— Правда? Неужели? - прищурился Нивен. И снова гном глянул на него с опаской. А Нивен полез за еще одним куском ткани. Дожди в Нат-Каде бесконечны. Ирхан светит, да так ярко, раз в год в лучшем случае.
Почему ему приспичило полезть на небо сейчас?
“Вот гадость”, — подумал Нивен.
И принялся перевязывать вторую рану, промыть которую придется как-нибудь потом. Если повезет.
— Странно, — пробормотал гном, глядя на трубу. В помещении даже светлее стало. — Ты никак какие-нибудь Силы разозлил...
— Или ты, — хмыкнул Нивен, выплевывая очередной кусок ткани после того, как затянул узел. Дождь ходил за ним всегда. И никогда так не вспыхивало светило. Так, что глаза до сих пор болели. Так, что перед ним, полуослепленным, будто бы плыли разноцветные пятна. — Мне придется ждать вечера. Тебе — со мной. Ты рад?
— Оч-чень, — пробормотал гном.
Небо над Нат-Кадом впервые за долгое время стало чистым.
Ирхан спустил на промокшую землю свои лучи.
***
"Изменился..." — презрительно процедил бы Лаэф, если бы мог говорить.
Но пока он не мог ничего.
Измениться способно существо, которое что-то из себя представляет. А эта пакость и живой-то толком не была. Эта пакость была вместилищем, которое в последнее время принялось взбрыкивать и не слушать своего хозяина.
Оно родилось мертвым, оно было пустым. И только потому Лаэф смог так прочно обосноваться в нем. А теперь оно возомнило себя личностью. Считает, что может принимать какие-то решения. Куда-то идти. За что-то мстить. И каждым своим решением ставит под угрозу абсолютно все.
Лаэф должен вернуться. Обязан вернуться.
И сделать это необходимо раньше, быстрее, чем очухается гадина-Сорэн.
