24. Любовный совет

Рот и нос накрыты маской, легкие поднимаются без усилий, надуваясь, как воздушный шар. Давление упало, воздух понесся прочь из легких. Затем пошел новый инспираторный поток. То, на чем он лежал, медленно вращалось, кожу головы пощипывало. Во рту было как в пустыне – сухо и шершаво, словно вода полностью выпарилась.

Несколько человек говорили одновременно, потом этот ропот заглушил крик:

– Где бронежилеты?

– Сейчас будут! – крикнули издалека.

Дэви почувствовал, что его держат за руку, и с огромным трудом открыл глаза. Но тут же закрыл их снова. Свет слепил, глаза работали как-то не так. Все вокруг делилось на источники резкого света и на расплывчатую бело-сине-бежевую массу.

В верхнюю часть груди вонзилось что-то обжигающее, и от боли и света Дэви спрятался в спокойную темноту.

Дэви в клетке, растянулся на полу, но ощущения странные. В комнате темно, пол сырой и холодный. Пахло морской водой, отливом, и Дэви вспомнилось что-то, связанное с океаном, Симонсом и бомбами. Кислородная маска исчезла, и вдох дался с огромным трудом.

Рядом на полу горел свет, но он не слепил так, как лампы в предыдущей комнате. Правый локоть пронзила острая боль.

Потом над ним склонились какие-то люди. Дэви хотел оттолкнуть их, но не сумел. Получился лишь слабый взмах рукой.

– Дэви! Господи, Дэви, не надо! Мы никогда не извлечем из тебя эту штуку, если посреди операции ты будешь прыгать невесть куда.

Голос знакомый. Дэви попытался заговорить, но получилось не сразу.

– М-Милли?

– Да, любимый. Сейчас я перенесу тебя обратно в больницу. – Милли опустилась на колени и подсунула руки под плечи Дэви. – Доктора собирались извлечь вагостимулятор, но ты прыгнул прочь.

– Нет! – Голос напоминал дребезжание – наполовину стон, наполовину скрежет.

Милли перестала поднимать его:

– Я сделала тебе больно?

– В нем взрывчатка… Элемент неизвлекаемости… В имплантате.

– Да, мы знаем. У нас есть части другого имплантата и рентгеновские снимки. Там какой-то светочувствительный элемент. Мы на горьком опыте убедились, что, если перерезать проводки, имплантат взорвется.

Части другого имплантата?

Дэви снова открыл рот, но Милли опередила его:

– Я люблю тебя и с удовольствием выслушаю твой рассказ. Но сейчас просто замолчи и доверься мне. Мы прыгаем!

Они вернулись в комнату с ярким светом на полу, и Дэви плотно зажмурился.

Несколько человек хором ахнули, и кто-то спросил резким голосом:

– Он будет лежать смирно?

Милли взяла Дэви за руку:

– Да, если оставите его в сознании и в ясном рассудке. Говорите с ним. Объясните, чем именно намерены заняться, чтобы не застать его врасплох. А то ведь Дэви проснулся, когда в него воткнули иглу. Что вы ждали?

– Не часто нам попадаются пациенты с такими способностями, но я вас понял. – Голос доктора звучал изумленно и раздраженно, по сути ошарашенно. – Коллеги, давайте поднимем его на стол.

Свет за сомкнутыми веками Дэви стал немного глуше: над ним склонились несколько человек.

– Раз, два, три – подняли!

Стол оказался холодным и жестким. На Дэви снова надели маску, и доктор проговорил:

– Дэви, я доктор Салливан. Мы подключаем тебя к аппарату искусственной вентиляции легких, чтобы ты мог дышать. Мы продолжаем капать атропин, который ввела твоя жена, чтобы нейтрализовать действие вагостимулятора. Понимаешь, о чем я?

Дэви невысоко поднял большой палец.

– Отлично. Сейчас мы сделаем надрез, чтобы подцепить имплантат. Надрез будет немаленький: нужен хороший зазор для электродов. Если я говорю слишком быстро, подними ладонь, стоп, мол.

Дэви снова поднял большой палец.

– Вот и хорошо. К счастью, имплантат прямо под кожей – мышцы резать не придется. Надеюсь, ты отделаешься аккуратненьким рубцом. Где труба?

– Здесь она, среди мешков с песком, – ответил женский голос.

– Хорошо. Я вводил анестезию в кожу возле имплантата, но успел вколоть лишь каплю: ты прыгнул прочь. Сейчас я снова введу лидокаин, но, если в первый раз в тебя попало хоть немного, укола ты не почувствуешь. Только не сбегай от меня снова, ладно?

Дэви сжал руку Милли – она ответила тем же и сказала:

– Дэви, я нашла тебя, нашла! Больше не потеряю.

Дэви сложил колечко из большого и указательного пальцев.

– Так, первый укол, – объявил доктор Салливан.

Укол Дэви почувствовал, но остался на месте, сжимая Милли руку, пока лидокаин не перестал жечь.

– Ну вот. Подождем минутку, чтобы анестезия подействовала. Ты как, ничего?

Кислородную маску подняли, и Дэви попробовал ответить:

– Во рту. Сухо.

– А-а, это атропин. Глаза небось тоже болят? Этот побочный эффект называется фотофобией.

Дэви кивнул, и на него снова надели маску.

– Пить тебе пока нельзя. Захлебнуться можешь. Потерпи минут пятнадцать, и все закончится.

– Так или иначе, – пробормотал кто-то другой.

Салливан откашлялся и продолжил:

– Мы снова поставим тебе капельницу – просто хлорид натрия для переноса лекарственных средств. Первую капельницу ты вырвал, когда прыгнул отсюда, но, к счастью, игла легко вылетела. – Салливан повернулся и сказал кому-то: – В тыльную сторону руки. В ту красавицу-вену.

Тыльную сторону руки ужалило, и Дэви чуть не сбежал, но Милли крепко держала его за запястье.

– Спокойно, Дэви, – проговорила она. – Давай терпеть до конца.

Дэви затошнило сильнее, он кашлянул.

– Пульс снова падает! – объявили женским голосом.

– Один миллиграмм атропина внутривенно. Нет, половину. Не стоит дезориентировать его настолько, чтобы он снова телепортировался.

– Интересно, кто попадет к нам следующим? – негромко спросил кто-то. – Зеленые человечки?

Тошнота прошла.

– Пульс поднимается, – объявили женским голосом.

– Ну что, чувствуешь?

Что именно? Дэви покачал головой. Казалось, стол теперь не только кружится, но и брыкается.

– Отлично. Режем. Промокни здесь. Хорошо. Вот он. Зажми этот сосудик. Отлично. Давайте не резать провода. У кого светонепроницаемый мешок?

– Он здесь, – ответили приятным альтом.

– Так, сейчас я удлиню надрез на два сантиметра с каждой стороны, потом мы выключим свет. Нельзя, чтобы включалась аварийка, мы отключили ее?

– Да, я отключил батарею, – ответили гнусавым тенором. – На обоих щитах.

– Эрин, покажи, где будет открытый мешок.

– Здесь, наверное, – ответили альтом. – Для ориентира я положу руку ему на ключицу. Кончики моих пальцев будут на кромке мешка. По твоей команде я затяну мешок.

– Ну, готовы?

– Готовы, Салли.

– А ты, Дэви? Без тебя ничего не получится. Если телепортируешься прочь, пока мы подцепляем имплантат, он вырвет тебе блуждающий нерв. Честное слово, тебе это не нужно.

Дэви поднял большой палец.

– Отлично! Гасим свет.

Благословенная темнота приняла Дэви в свое лоно. Какое облегчение! Дэви услышал хлюпанье, словно кто-то вытаскивал туфлю из грязи.

– Все. Он в мешке. Затягивай. Перепроверь. Он точно внутри?

– Да, я подтверждаю, – проговорили альтом.

– Включаем свет.

Даже через опущенные веки свет обрушился, как удар по голове.

– Так, Джерри, поставь дренаж и закрывай рану. Степлером закрывай.

– Хорошо. Я быстро.

Что-то надавили, что-то потянули, раздался негромкий голос хирургического степлера: «Чик-чик-чик!» Дэви хотел посмотреть, но свет до сих пор причинял слишком много боли, и все расплывалось. Дэви плотнее зажмурился.

– Ну вот. Наложите сверху временную повязку и несите бронежилеты.

Для кого бронежилеты? Дэви махнул свободной рукой – получился жест в стиле пальчиковой куклы.

– Доктор, говорите с ним! – вмешалась Милли. – Объясните ему, в чем дело.

– Ах да, извини. Чувствуешь, Дэви? – На грудь Дэви положили что-то тяжелое. – Мы накрываем тебя бронежилетами. Одним – живот и промежность, другим – лицо и грудь.

На лицо Дэви упала тень, свет стал меньше резать ему веки. На плечи что-то надавило, закрыв лицо.

– Электроды имплантата выступают меж двумя бронежилетами, сам имплантат в светонепроницаемом мешке. – Салливан обратился к кому-то, понизив голос: – Трубу, пожалуйста. – Доктор повернулся к Дэви и заговорил громче: – Мы приготовили хорошую стальную трубу два фута длиной и шесть дюймов диаметром. В нее мы планируем поместить имплантат… – Дэви услышал шорох изоленты, отматываемой от рулона. – К концу трубы мы прилаживаем доску. Электроды зажаты между трубой и доской. Песок, пожалуйста. Так, Дэви. Имплантат я держу над открытым концом трубы, и мы засыпаем в нее песок.

Вес на груди у Дэви увеличился, и он кашлянул.

– Держите трубу! Она слишком давит ему на грудь.

На груди полегчало.

– Так, имплантат засыпан песком. Сейчас мы приладим доску к другому концу трубы. – Снова зашуршала изолента. – И обернем трубу еще одним бронежилетом… чисто для подстраховки. – Шорох изоленты повторился. – В первом имплантате было два боевых взрывателя. Если так, то и песка хватит. Большая часть имплантата – батарея, много взрывчатки в нем быть не может.

В голосе Салливана Дэви послышалась дрожь. Что еще за первый имплантат?

– Приставьте к трубе штатив.

Послышались дребезжание и стук колесиков по полу.

– Ну вот… У кого кусачки? Спасибо. Так, всем выйти.

Застучали шаги. Милли сжала Дэви руку и не отпустила.

– Миссис Райс, к вам это тоже относится.

– Вы уже выгоняли меня, помните? Если охраннику не удалось меня спровадить, почему вы думаете, что у вас получится?

Дэви оттолкнул ее руку, откинул бронежилет, отодвинул ото рта кислородную маску. Анестезиолог снял с него маску.

– Милли, ты хоть в сторону отойди. Ты не сможешь защищать меня, если сама… пострадаешь.

Анестезиолог хотел вернуть маску на место, но Дэви оттолкнул ее:

– Вы тоже отойдите. Дышать я буду сам.

Милли поцеловала Дэви в лоб. Поцелуй показался странным, и Дэви догадался, что на Милли хирургическая маска.

– Ладно, я к стене отойду, – сказала она.

– Была не была, приступаем! – объявил доктор.

– Пульс снова падает, – проговорили альтом. – Ввести ему атропин?

– Нет. Назад отойди! – велел Салливан, и раздался звук шагов по полу. – Дэви, не сбегай. Я перерезаю электроды. Готово!

Раздалось негромкое «бум!», песок ужалил Дэви ладонь и посыпался на лицо. Тут, как при возвращении в клетку, Дэви ощутил, что проходит тошнота. К легкой тошноте он привык настолько, что перестал замечать, а теперь почувствовал ее отсутствие.

– Гос-с-споди! – пролепетал кто-то. – Уборщики взбесятся из-за песка.

По полу застучали торопливые шаги.

– Пульс усиливается. Дыхание стабилизируется. Салли, ты словно выключатель повернул!

Милли снова взяла Дэви за руку, а когда заговорила, он понял, что она плачет.

– Тш-ш, все хорошо, – успокаивал ее Дэви.

– Сейчас – да.

Салливан простерилизовал электроды и спрятал под кожу.

– Я заземлил электроды друг о друга. Даже если попадешь в электромагнитное поле и почувствуешь электрический импульс, блуждающий нерв не пострадает. Только без нейрохирурга трогать нерв не стоит. Не удивлюсь, если специалист посоветует оставить электроды. Так меньше риска.

Дренажную трубку прикрепили к чему-то вроде прозрачного пузырька со складчатыми боками. Пластмассовый пузырек открыли снизу, выжали из него воздух и снова надели колпачок. Складки немного расправились – в дренаже образовался вакуум, через шов трубка присосалась к полости, оставленной имплантатом. В трубку закапала красноватая жидкость. Наркоз не отошел, и пока ощущения были странноватые. Дэви подозревал, что боль придет позднее.

– У нас есть вакуумные бутылочки и насосы, но с этим пузырьком можно ходить в уборную.

Дэви понравилась идея доктора. На привязи он уже посидел, хватит.

На каталке Дэви отвезли в послеоперационную палату и выключили там свет. Ему дали воды, много чудесной прохладной воды и соломинку – и пустыня у него во рту начала зеленеть.

В полумраке Дэви снова попробовал открыть глаза и понял, что дела не так плохи. Он видел, хоть и нечетко.

Новая Милли с короткими осветленными волосами и марлевой повязкой на виске спросила:

– А для атропина антидот существует? Есть чем его вывести?

– Для сильной атропиновой интоксикации антидот есть. Тут подразумевается кома или острый делирий с тахикардической аритмией, а физостигмин – препарат мерзкий. Атропин сам быстро распадается в организме. Когда переведем Дэви в общую палату – часа через два, максимум через три, – симптомы полностью исчезнут.

Дэви пристально посмотрел на Милли. Она в ответ кивнула и проговорила:

– Да, знаю.

– Что вы знаете? – спросил доктор Салливан.

«Что мы не задержимся здесь ни одной лишней минуты», – подумал Дэви, посмотрел на доктора, улыбнулся и покачал головой.

– Вы, ребята, мысли читать умеете? Тогда вы в курсе, зачем я к вам пришел?

– Нет, доктор, – смеясь, заверила Милли. – Просто мы уже десять лет женаты, понимаете? Это способность, которой нам более чем достаточно.

Салливан заметно успокоился:

– Пришел я сообщить, что потолковать с вами желают представители Агентства национальной безопасности. Я не пустил их и только подумал, что сейчас они прорвутся к вам силой, как появились агенты ФБР и вступили с ними в перепалку.

Дэви заметил, что Милли прищурилась и уголки ее губ поползли вниз. Потом она улыбнулась:

– Спасибо, доктор Салливан, спасибо за все. Передайте бухгалтеру, что в ближайшее время я занесу оплату.

Доктор тотчас понял, в чем дело.

– А-а… Не за что. С вами было… нереально. Следите за дренажной трубкой: в нее может легко попасть инфекция. Снять ее нужно через пару дней, когда в пузырек перестанет капать жидкость. Это можем сделать мы, но могут и в любой другой клинике.

Дэви пожал руку доктору Салливану:

– Не позволяйте федералам себя третировать!

– Хотите, чтобы я их задержал?

– Нет, – покачал головой Дэви. – Это не важно, ведь мы уходим прямо сейчас.

Дэви даже встать не удосужился. Одна секунда, и с больничной койки он перенесся на свою кровать в Гнезде – в прохладу, темноту и уют. Дэви откинулся на подушки, но напряжение не отпускало, тревога так и вцепилась в него.

Потом у кухонного стола появилась Милли, и напряжение схлынуло, утекло, как ручей с горного склона. Или как морская вода из комнаты.

Когда Дэви проснулся, в окна сочилось солнце. Грудь болела, глаза – нет. Что это за скрип? Дэви понял, что слышит его довольно давно, – под такой аккомпанемент он приходил в сознание. Это Милли, она сидит в кресле-качалке у кровати. Дэви огляделся по сторонам:

– А где Соджи?

– Я поселила ее в балтиморский отель под вымышленным именем и дала ей пять тысяч долларов. Соджи купит себе новую одежду, передохнет и отправится к сестре, которая живет в пригороде. Она сама так захотела.

– Думаешь, ее станут преследовать? – Дэви облизал пересохшие губы.

– Не знаю. – Милли протянула ему стакан воды. – Я пообещала каждый день ее навещать. Предлагала остаться у нас, но ей надоело жить под чужим контролем.

– Хорошо ее понимаю. – Дэви поморщился. – А это у тебя откуда? – Он показал на марлевую повязку на виске у Милли.

– Это Симонс. – Она покраснела.

Дэви вскинул брови.

– Он… стрелял в меня.

Дэви сделал глубокий вдох и задержал дыхание.

Выражение его лица напугало Милли, и она зачастила:

– Это просто царапина. Потом я сразу пнула Симонса, он сорвался с перил и пролетел два этажа вниз. Непонятный морской водопад вынес его сквозь пролом в стене. Кстати, откуда там морская вода?

Дэви выдохнул:

– Симонс стрелял в тебя. Во время потопа. Думаю, тебе стоит рассказать все с начала.

– Думаю, – Милли склонила голову набок, – нам обоим стоит это сделать.

Рассказ Дэви, даже краткий, продолжался все время завтрака и почти до самого ланча.

Дэви поведал Милли обо всем, вплоть до возвращения из Нигерии. Потом сделал паузу, скривился и буквально выпалил правду о случившемся после Нигерии, о том, как едва не поддался чарам Гиацинты и почему не поддался.

Взгляд Милли скользнул поверх головы Дэви. Она смотрела куда-то вдаль, за миллионы миль от Гнезда.

– Прости! – выпалил он. – Я только…

Милли прикрыла ему рот ладонью.

– Тш-ш! На тебя я не злюсь. При таких обстоятельствах… Не могу сказать, что это меня не задело бы, но тебя обвинять я бы не стала.

Дэви отвернулся, смаргивая слезы. Милли обняла его, прижав лицом к своему плечу, потом рассказала о своих приключениях в Вашингтоне и в Стиллуотере с участием агентов АНБ и Паджетта.

– Вот мерзавцы! – выпалил Дэви. – Так у нас есть пленные?

– Да. Сегодня утром, когда я принесла им партию «Хэппимилов», все еще спали. Там многие вооружены, хотя вот у Гиацинты я забрала пистолет, чтобы отстрелить цепь у тебя с кандалов. Слава богу, я в себя не пальнула. Пистолет был в режиме автоматического огня.

– Тот пистолет… Он у тебя?

– Я оставила его в особняке. Под комодом.

– Черт! – Дэви поджал губы. – Думаю, из него она застрелила Брайана Кокса.

Милли исчезла.

Дэви выругался, прижал к себе дренажную трубку и пузырек, но прыгнуть не успел: Милли вернулась.

– Больше так не делай!

– Ничего страшного, – проговорила Милли, осторожно положив пистолет на холодильник. – В особняке ни души. Вчера, после возвращения в Гнездо, я отправилась туда за Симонсом, но не застала никого.

– Ты не говорила, что прыгала в особняк за Симонсом!

– Просто не успела. Мы только до пленных добрались, помнишь? – Милли посмотрела на дренажную трубку и на пузырек, зажатые у Дэви в руке. – Ты голым хотел идти за мной?

С бешено бьющимся сердцем Дэви опустил голову на подушку:

– Не уверен, что вытерплю жену-прыгунью.

Милли взглянула на него сквозь очки:

– Теперь ты понимаешь, что терпела я.

– Замолчи и иди сюда! – велел он, а чуть позже добавил: – Хорошо, что ты не везде блондинка.

– Ты исхудал.

– Ты тоже. Так это правда? Блондинки получают больше удовольствия?

– Замолчи!

Два часа спустя, когда они оделись, оба чувствовали себя куда лучше, чем в последнее время.

Дэви стоял на выступе и ежился от боли. Дренажную трубку он вывернул назад, пузырек спрятал во внутренний карман черной кожанки, но место, где трубка входила в рану, сильно тянуло при любом движении. На островке костер превратился в золу, большинство пленников спали. Второй бандит – кажется, его фамилия Планк? – пытался наломать мескитовых веток и при этом не уколоться длинными шипами.

– Давай я справа, – шепнул Дэви.

– Да, как на тренировках, – кивнула Милли.

– Три, два, один…

Дэви за правую руку, Милли за левую – они схватили Второго бандита, прыгнули под слепящие прожекторы, потом просто отошли в сторону. Бандит отпрянул, неожиданно оказавшись на свободе и на ярком свету.

Но его поджидали агенты ФБР, а от них так легко не скроешься. Бандита прижали к стене и заковали в наручники, вывернув ему руки за спину. Фэбээровцы заранее надели латексные перчатки и приготовили пакеты для вещдоков, чтобы спрятать пистолет, который они проворно вытащили у задержанного из кобуры.

Дэви потер глаза:

– Симонса не забудьте.

– Не забудем, – заверила Бэкка. – Он вернулся в нью-йоркский таунхаус. С Мартас-Винъярда он вылетел на частном самолете. Мы ненадолго потеряли его, но лишь потому, что он вдруг отправился на гору Синай. Похоже, у него рука сломана.

Милли и Дэви посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Ну ты сильна! – проговорил Дэви.

– Что же вы его не задержали? – спросила Милли.

– Без доказательств я и посмотреть косо на него не осмелюсь, – ответила Бэкка. Милли собралась заговорить, но Бэкка ее опередила. – Знаю, Дэви готов против него свидетельствовать, но Симонс – политический динамит. Один его звонок, и глава администрации президента позвонит генеральному прокурору и директору ФБР и все они обрушатся на меня, как тонна кирпичей. Доказательства нужны веские, неопровержимые. Прежде чем мы возьмем его под стражу, следует уведомить нужных людей.

Большим пальцем Бэкка показала на задержанного, которого заставили подняться и обыскивали. Из-за перелома носа у него еще вчера под обоими глазами образовались синяки. Сегодня они побледнели и цветом напоминали закат над Ньюарком.

– Одна из ваших птичек может запеть.

– Сначала стоит извлечь из них имплантаты, – сказал Дэви.

– Это юридический вопрос. Если они не согласятся на операцию…

– А разве нельзя извлечь имплантаты ради спасения жизни? – спросила Милли. – Если бы клятые штуковины были активированы и пленные не имели возможности отказаться?

Бэкка кивнула.

– В таком случае я не стала бы задавать ни единого вопроса в отсутствие медицинского персонала, – проговорила Милли. – Иначе они все погибнут.

Гиацинту Дэви и Милли оставили напоследок. Когда переправляли повара, он закричал, и Гиацинта, проснувшись, обнаружила, что все ее «сокамерники» исчезли. Теперь она мерила островок шагами, заметно нервничая.

Дэви притаился в тени подальше от гаснущего костра. На другом конце острова зажегся огонек обшарпанного электрического фонаря, прислоненного к камню. Там в зеленом пластмассовом кресле сидела Милли и, опустив руки к фонарному лучу, протирала мягкой хлопковой тряпочкой Гиацинтин «глок».

Гиацинта, стоявшая в низкой стойке, медленно выпрямилась, но не до конца – плечи не расправила. На свет фонаря она побрела с видом человека, разрывающегося пополам. Когда их разделяло футов десять, Милли заговорила:

– К сожалению, я уронила его в морскую воду. – Милли выше подняла «глок» и пригляделась к нему. – Он слегка заржавел. – Она протерла спусковой крючок тряпочкой.

– Что ты… сделала с остальными? – медленно, неохотно спросила Гиацинта.

Милли оторвалась от «глока». Ледяной взгляд совершенно не вязался с улыбкой, игравшей у нее на губах.

– С ними… разберутся.

Дэви и не подозревал, что его жена может быть стервозиной. Он знал, что Милли прикидывается. То есть думал, что она прикидывается. То есть надеялся.

Такой неуверенной, как сейчас, Дэви Гиацинту еще не видел.

– Как разберутся?

В ответ Милли только улыбнулась, продолжая протирать «глок».

– Сама понимаешь, говорить я не стану, – заявила Гиацинта, отворачиваясь. – Не могу.

– А кто тебя просит говорить? – поинтересовалась Милли. – Хотя небольшой допрос организовать можно. Забавы ради… Уверена, рано или поздно твой имплантат активируется, как у бедняги Паджетта. Настоящее воздаяние по заслугам.

Гиацинта снова повернулась к ней:

– Так это месть?

Милли держала рукоять «глока» через тряпочку, а сейчас опустила дуло к лампе, передернула затвор, и один патрон взлетел в воздух.

– Ой, там уже был один патрон! – Милли подняла упавший патрон и швырнула во тьму.

Эхо понесло влажное «плюх!» от скалы к скале.

Дэви знал, что в «глоке» только один патрон. Он долго учил Милли передергивать затвор спокойно и уверенно. Дэви ненавидел пушки не меньше, чем Милли, просто сталкивался с клятыми штуковинами куда чаще, чем она.

Гиацинта отпрянула.

Дэви хорошо ее понимал. Сам он прыгнул бы куда подальше, учитывая, что Милли с пушками не дружит.

– Я двое суток продержала Паджетта на этом островке. Он умер в больнице скорой помощи – у него взорвался имплантат. – Милли вытянула руку и прицелилась в землю между собой и Гиацинтой. – Ты похитила Дэви, имплантировала ему в грудь устройство, мучила его, избивала.

Гиацинта стиснула зубы, потом процедила:

– Теперь мне ясно. Ты ревнуешь!

– Ревную к Мисс Ущербность? – засмеялась Милли. – Дэви с самого начала насквозь тебя видел. Хочешь любовный совет? Если хочешь «склеить» парня, не убивай его друзей у него на глазах. – Милли презрительно усмехнулась. – Дэви – живой человек, и со временем ты могла бы добиться своего. Но он поддался бы тебе от усталости. Ну, бросают же кости брехливой собаке, чтобы та замолчала.

Гиацинта прищурилась, а когда заговорила, страха у нее в голосе Дэви не услышал – только злость.

– Да неужели? Мне так не показалось. Где только он меня не ласкал!

– Ага, – улыбнулась Милли, – пока рубец твой не увидел. Хочешь сказать, это сильно его возбудило?

Гиацинта отвернулась.

– Вот именно, – проговорила Милли.

Потом перепрыгнула разделяющие их пятнадцать футов и ткнула пистолетом прямо в лицо Гиацинте.

Гиацинта отреагировала, как и ожидал Дэви, – вздрогнула, потом попробовала отнять «глок». Она оттолкнула ствол, стиснула запястье Милли и хотела провести сковывающий захват. Прежде чем Гиацинта зацепила Милли локтем, та прыгнула прочь, оставив «глок» в руках у Гиацинты.

Гиацинта завертелась из стороны в сторону, держа «глок» в вытянутых руках. Только ей ничего не было видно.

От тусклого фонарного луча неосвещенная часть острова казалась еще темнее: умирающий костерок окружала почти осязаемая тьма.

Дэви прыгнул в Гнездо: дожидаясь его, Милли терзала полировочную тряпку:

– Ну и стерва!

– Да, она такая, – отозвался Дэви. – Ты как, ничего?

– Может, устроим ей небольшой допросик? – спросила Милли, содрогнувшись.

От такой перспективы Дэви замутило.

– Я лучше убью ее.

У Милли чуть глаза из орбит не вылезли.

– Но ты ведь не…

– Конечно нет, – перебил Дэви. – Я мог сотни раз ее убить; если не сделал этого раньше, то и сейчас не сделаю. Ты на пистолете отпечатки пальцев не оставила?

– Нет, я его через тряпочку держала. Гиацинта ничего не заметила. Сейчас на «глоке» только ее пальцы.

– Ну и ладно. – Дэви вытащил латексные перчатки и аккуратно натянул их. – Ну, пошли?

Милли сделала глубокий вдох и бросила тряпочку на разделочный стол:

– Быстрее начнем – быстрее закончим.

Прыгнув на дно каньона, Дэви отнял пистолет у Гиацинты – повернул дуло ей к животу и выгнул запястье так, что пальцы разжались. Когда Гиацинта лягнула ногой, Дэви исчез, зато осталась Милли. Она прыгнула Гиацинте за спину и дернула ее за плечи. Гиацинта рухнула на землю.

Дэви сел в кресло, Милли встала у него за спиной, положив ему руку на правое плечо. Гиацинта поднялась на ноги и оскалила зубы.

Дэви передернул затвор на «глоке». Во тьме мелькнул медный патрон.

Милли вздрогнула и стиснула Дэви плечо:

– Разве мы не…

– Да. Видимо, здесь есть запасной магазин. – Дэви вытащил обойму и снова передернул затвор.

Еще один медный цилиндр взлетел в воздух и со стуком упал на землю. Дэви вытащил из заднего кармана большой полиэтиленовый пакет и положил в него пистолет, обойму и два патрона, которые поднял с земли.

Не сводя глаз с Гиацинты, он протянул пакет Милли. Исчезновения жены он не увидел, а скорее почувствовал: тепло ее тела сменилось прохладой пустыни.

Гиацинта вздрогнула.

Дэви снял перчатки и бросил их на землю. Гиацинта судорожно вдохнула, и Дэви улыбнулся.

– Точно! На «глоке» ФБР найдет отпечатки только твоих пальцев. Они проведут баллистическую экспертизу и сопоставят с данными по пулям, убившим Брайана Кокса. Не хочешь сделать чистосердечное признание? Сдашь Симонса – избежишь смертной казни.

– Сам понимаешь, что это невозможно! – Гиацинта скривила губы. – Даже если я сдам Симонса, вы никогда к нему не притронетесь.

Дэви начал расстегивать рубашку.

– Ты хочешь сейчас? – Гиацинта сдвинула брови.

Вместо ответа Дэви снял рубашку и показал дренажную трубку.

У Гиацинты глаза на лоб вылезли. Когда вернулась Милли, она едва вздрогнула.

Милли взглянула на расстегнутую рубашку, потом на Гиацинту:

– Так ты сказал ей, да?

– Почему ты не погиб? – спросила Гиацинта.

– Этот вопрос мне порядком надоел, – отозвался Дэви и взглянул на Милли. – Не стоит недооценивать силу решительной женщины.

– Как ты снял его? – Гиацинта коснулась своей левой ключицы.

– Для любви преград нет, – невозмутимо ответила Милли и посмотрела на Дэви. – Ты готов?

– Готов.

Поджидавшие агенты ФБР заковали в наручники и обыскали бледную, подавленную Гиацинту.

– Вы арестованы за убийство Брайана Кокса, за похищение Дэвида Райса и Соджойны Джонсон, – завела Бэкка. – Вы имеете право хранить молчание… Осторожно! – Бэкка отскочила назад.

Гиацинта сложилась пополам, у нее началась рвота…

Дэви прыгнул прочь, не в силах наблюдать за происходящим. Он ждал, прижавшись лбом к холодным камням Гнезда. Дышал он медленно и глубоко. Когда наконец вернулась Милли, Дэви вопросительно на нее посмотрел.

– Ей ввели атропин и позвонили Салливану. К приезду «скорой» его бригада будет в сборе. – Милли села резко, как марионетка с перерезанными нитями. – Ты был прав. Гуманнее убить ее. – Через минуту Милли добавила: – Знаешь, как выразилась Бэкка? Мол, она надеялась, что Гиацинта расколется и вывалит все до конца, но не в таком же смысле!