19. «Нервно-паралитический газ?»
Паджетт спал – залез в новый спальный мешок и вытянулся перед тлеющими угольями костра. У подголовника Милли оставила блок из шести бутылок воды и герметизированный пакет с бастурмой.
В нью-йоркском салоне «Б&Х фото», том самом, где купила бинокль, Милли нашла очки ночного видения.
– С налогом это больше трех тысяч. Вы платите за чувствительность и за силу разрешения, – заверил продавец. – Здесь использованы технологии третьего поколения, отсюда повышенная чувствительность к инфракрасному спектру. Фауна факелом засияет на фоне холодной земли.
Интересовавшая Милли фауна ходила на двух ногах, но никаких признаков человечности не проявляла.
Среди дюн за указателем частного пляжа Милли заметила бугорки. Она приблизилась к одному со стороны берега, прыгнув за бугорок, и увидела, что это корпус видеокамеры, спрятанной в траве. Семидюймовая антенна фактически терялась в бурых стебельках. Милли коснулась пальцем верхушки антенны – та казалась чуть теплее окружающего воздуха. Как хорошо, что она не пожалела денег на лучшие очки в магазине.
«Хм, охранник Боб не зря меня пас», – отметила Милли.
Притаившись, Милли оглядела дюны. Других бугорков, направленных на ее нынешнее место, она не обнаружила, но это не означало, что камер больше нет. А среди травы, наверное, скрывались камеры для съемки при слабом освещении. Они ловили проходящих мимо днем и ночью. Милли поджала губы. «Осторожно! Без спешки! Не вспугни их».
С дюн Милли прыгнула сперва в Гнездо, чтобы переодеться и положить очки ночного видения в футляр, потом в «Опус», ресторан при отеле «Виннету», где заказала до нелепого обильный ужин. Ела она долго – пусть все желающие как следует ее рассмотрят. Остатки Милли попросила упаковать в большой контейнер и забрала к себе в номер.
Контейнер она принесла Паджетту вместе с очередной партией растопки. Пять минут спустя Милли вернулась к нему – Паджетт устроился у вновь разведенного огня, обернулся спальным мешком, как шалью, и ел.
– Мне очень понравился хлеб с пастой из жареного чеснока, – проговорила Милли, села по другую сторону костра и протянула руки к огню.
Паджетт посмотрел на нее, но промолчал. Он взялся за жареных лангустинов и фуа-гра. Принюхавшись к ароматам из пенопластового контейнера, Паджетт замер, потом снова глянул на Милли:
– Здорово! Что за ресторан?
«Мы заговорили?» Милли присмотрелась к Паджетту. Он держался необычно – спокойнее и более раскованно, чем минуту назад. Дело в еде? Нет, он ведь только начал. Сахар в крови так быстро не повышается. Паджетт вел себя, как иные пациенты Милли, когда разговор подходил слишком близко к темам, которые им не хотелось затрагивать. Общительность натужная, спокойствие фальшивое.
Милли пошла ва-банк:
– Тот самый ресторан. На юге того самого острова. В миле от того самого дома, если идти по пляжу.
– Понятия не имею, о чем ты, – ответил Паджетт, но сам понял, что ответ получился слишком поспешным.
Милли широко улыбнулась, и Паджетта вырвало. Резко, внезапно, обильно, – казалось, содержимое желудочно-кишечного тракта полностью вылилось в костер. Милли отшатнулась от клубов пара и жуткого запаха. Конвульсии продолжались – она отползла еще дальше, потом неуверенно встала. Эпилепсия?
Паджетт лежал на боку, головой в опасной близости к огню. Вместо того чтобы обойти костер, Милли прыгнула через Паджетта и за плечи оттащила его подальше. Спазмы не прекращались и, как поняла Милли, рвотой не ограничивались. У Паджетта опорожнился кишечник. Нужно помочь ему. Такими темпами он захлебнется рвотой.
В отличие от Дэви, Милли не помнила ни одного подходящего госпиталя. Она никогда не была в Балтиморском Центре травмы и шока Адамса Коули. Зато, пока расклеивала дурацкие объявления, раз десять проходила мимо травматологического отделения больницы при Университете Джорджа Вашингтона.
Как сосредоточиться, если у ног бьется в конвульсиях Паджетт? Милли сумела взять себя в руки и перенеслась на тротуар Нью-Гемпшир-авеню, в пятидесяти ярдах от подъездной дорожки для «скорой помощи», упиравшейся в само здание больницы. Милли побежала по дорожке к погрузочной рампе. Навстречу ей вышел больничный охранник:
– Стойте, мэм, вход для посетителей с другой…
Но Милли увернулась от него и юркнула за приоткрывшуюся автоматическую дверь навстречу антисептическому запаху травматологического отделения. Послышались шаги: за ней спешил охранник, а на пути у нее, подняв руки, встал кто-то в синей форме.
Милли остановилась: нужно оглядеться, впитать местные запахи и атмосферу.
– Леди, сюда нельзя! Здесь травматологических больных принимают.
Милли смерила охранника таким взглядом, что тот застыл с вытянутой рукой, хотя явно собирался схватить ее за плечо.
– Одну секунду, ладно? – попросила Милли, подняв палец, и прыгнула.
Паджетта больше не рвало, но дыхание превратилось в хрип, перемежающийся лающим кашлем. Милли схватила его за подмышки и прыгнула.
– Эй… черт!
За несколько секунд ее отсутствия охранник и некто в синей униформе прошли вперед к месту, с которого исчезла Милли. Теперь охранник споткнулся о ноги Паджетта и полетел вперед. Женщина в униформе повалилась назад.
Появились другие люди в синем. Видели ли они ее исчезновение и появление целиком или полностью, Милли не знала и не хотела знать. Она просто начала рассказывать:
– Пять минут назад у него началась рвота. Кишечник опорожнился, начались судороги и конвульсии. Прямо перед тем он ел морепродукты. Он знал, что ест, и аллергию не упоминал. Недавно он перенес нечто близкое к гипотермии, но последние восемь часов провел в спальном мешке у гаснущего костра. До первой конвульсии он был в ясном сознании. – Милли обвела взглядом таращащихся на нее медиков. – Меня кто-нибудь слушает? – Она посмотрела на Паджетта. – Господи, он не дышит!
Это подействовало. Появились маски и перчатки.
– Желтый уровень опасности! – крикнул кто-то.
Милли шагнула назад, и началась суматоха.
Охранник караулил ее, хотя надел медицинскую маску и натягивал латексные перчатки. Перехватив взгляд Милли, он вздрогнул, и она проговорила:
– Попробую угадать: вы хотите, чтобы я ждала в приемном покое?
Милли чувствовала непонятную отрешенность.
Медики подняли Паджетта на каталку. Один оседлал его и засовывал ему в горло интубационную трубку, другие катили каталку с обоими к палате с надписью «Реанимация».
– Дежурной травматологического отделения нужна информация о пострадавшем, – объявил охранник.
Маска скрывала его лицо, но он смотрел на Милли так, словно у той было две головы, одна из которых норовила его цапнуть. Он кивнул на женщину в маске, которая с планшетом в руках шла к ним от двери в приемный покой.
Милли повернулась к дежурной:
– Мы пойдем к вам в кабинет?
– Да, он тут рядом.
Дежурная отвела Милли в комнатушку со стулом – в сущую кабинку, – отделенную от смежной окном. Она закрыла дверь за Милли, а сама села по другую сторону окна. Дежурная сняла маску, улыбнулась и давай задавать вопросы через двухстороннее переговорное устройство.
Милли была очень терпелива.
– Его зовут Льюис Паджетт. Адреса его я не знаю. Номер соцстраховки не знаю. В какой компании он застрахован, тоже не знаю. Если ли у него аллергия на лекарства или на что-то еще, я не знаю. Сигнального медицинского браслета на нем нет и не было. Нет, я не могу дать вам согласие на лечение, я едва с ним знакома. Но раз мистер Паджетт без сознания, согласия не требуется.
– Нам нужно больше информации. – Дежурная заметно огорчилась.
– Я дам телефон человека, который вам поможет. Он и информацией снабдит, и возьмет на себя ответственность за мистера Паджетта.
– Финансовую ответственность?
– Об этом не знаю, но данные о страховке точно даст.
Заплетающимся языком Милли продиктовала сотовый специального агента Бэкки Мартингейл. Имя Бэкки она сообщила, а должность и место службы – нет.
– А как зовут вас?
Милли подняла голову. В приемном покое стояло как минимум четыре камеры. «Черт, они же сняли мои прыжки!» На миг ей захотелось разыскать устройства, записывающие внешние видеосигналы, но она знать не знала, как они работают. Больничный комплекс велик – отдел охраны может находиться где угодно или, чего пуще, за его пределами. Какой толк врать? Милли жалела, что перед прыжком сюда не надела парик и очки. Сейчас она была коротко стриженной блондинкой в линзах. Все, конец секретному образу!
– Я Миллисент Гаррисон-Райс. Если миссис Мартингейл не поймет, о ком вы спрашиваете, назовите ей мое имя.
– А адрес?
– Я не пациентка и финансовую ответственность на себя не беру.
– Мэм, мне нужна эта информация. Вдруг у мистера Паджетта инфекция? Вдруг она вам передалась? Вы рискуете не только заболеть сами, но и заразить других. По закону вы обязаны сообщить адрес!
«Ну кто же не знает наш стиллуотерский адрес? – подумала Милли. – Там я поймала Паджетта и АНБ там побывало. ФБР вычислит его без проблем: это же открытая информация».
Милли продиктовала дежурной стиллуотерские адрес и телефон, а также рабочий телефон в клинике. Хотя после событий этой ночи сомневалась, что сможет там работать.
– Но я так понимаю, в столице вы где-то остановились? В отеле? У друзей.
– Нет, нет. Вашингтонского адреса нет. Я только приехала.
«Ага, я то здесь, то там», – уточнила она мысленно.
– Пожалуй, я позвоню мисс Мартингейл, – проговорила дежурная, записав информацию.
Милли ждала, что дежурная уйдет в регистратуру, смежную с приемным отделением, но та потянулась к не видному ей телефону, взяла трубку и набрала номер.
«Мне пора», – подумала Милли, но осталась на месте. Хотелось узнать, как Паджетт, пусть даже он ее враг и участвовал в похищении Дэви. Она считала себя ответственной за его текущее состояние и очень хотела выяснить, что с ним. Разве не странно, что конвульсии начались в тот самый момент, когда Паджетт решился заговорить? К тому же действительно не исключалось то, что у него инфекция. Ясности хотелось и здесь.
«Тифозную Мэри я мигом за пояс заткну!» – подумала Милли, представив, как прыгает из города в город, как кашляет и чихает, распространяя инфекцию. Лучше все выяснить.
Милли могла подождать: если захочет сбежать, никто ее не остановит. Эта мысль сперва утешала, а потом напугала до дрожи. Наверняка именно так рассуждал Дэви до самого похищения.
Через зарешеченное окно четко слышались реплики администратора.
– Мисс Бэкка Мартингейл? Меня зовут Сара Левински. Я дежурный администратор травматологического отделения больницы при Университете Джорджа Вашингтона. К нам только что поступил некий Льюис Паджетт. Мне сказали, что вы можете предоставить необходимую нам информацию. Вы знаете мистера Паджетта? Некая миссис Миллисент Гаррисон-Райс заверила, что вам известно о нем больше, чем ей… Да, миссис Гаррисон-Райс здесь. Она доставила к нам мистера Паджетта… Извините, но они только приехали. Я не знаю, в каком состоянии мистер Паджетт. Можете помочь мне его зарегистрировать? Вы знаете его номер соцстраховки, место работы или в какой компании он застрахован?
Очевидно, специальный агент Мартингейл задала все свои вопросы и перешла на монолог, потому что дежурная закрыла рот и широко раскрыла глаза.
– Да, мэм, я сейчас же сообщу охране, – проговорила дежурная, повесила трубку и с укоризной взглянула на Милли. – Вы не предупредили, что миссис Мартингейл – агент ФБР.
Не дождавшись реакции Милли, дежурная вышла из кабинки и подозвала охранника. Милли не слышала, что она ему сообщила, но охранник, выслушав ее, достал рацию и начал говорить в нее на ходу, спеша к палате, в которую увезли Паджетта.
Милли выбиралась из кабинки, чтобы узнать новости о Паджетте, когда сирена, прежде слышная вдали, взвыла чуть ли не оглушительно, а на подъездную дорожку для «скорой помощи» влетела машина. К счастью, водитель тотчас отключил сирену, но на стене заплясали синие отблески мигалки. Сначала Милли подумала, что «скорая» привезла пострадавшего, но поняла, что ошиблась: в приемное отделение вошли четверо солдат в противогазах с капюшоном и в общевойсковых защитных костюмах.
Навстречу им из процедурной выбежал доктор. Торопливо что-то объясняя, доктор показал сначала на процедурные, потом на Милли.
Что за черт?
Двое солдат проследовали за доктором в палату, двое двинулись к Милли. Та невольно сделала шаг назад.
Шедший первым размахивал чем-то вроде большой книги с выступающей насадкой, чуть смещенной от центра, и жидкокристаллической индикацией. Солдат заглянул в кабинку, где сидела дежурная, помахал прибором и глянул на экран. Всмотревшись в показания, он поднял противогаз вместе с капюшоном, и Милли увидела подслеповатые глаза за бифокальными очками.
– Добрый вечер, мэм. Как вы себя чувствуете?
– Пока не увидела вас в противогазах, все было отлично. Потом у меня чуть инфаркт не случился. Кто вы и что здесь делаете?
– Я сержант Фергюсон из Группы быстрого реагирования на применение химического и биологического оружия. Мы прибыли в ответ на сообщение сотрудников больницы о возможном применении нервно-паралитического отравляющего вещества.
– Нервно-паралитический газ? Это вроде зарина?
– Как вариант, табун, или зоман, или ви-газ. Или самый распространенный фосфорорганический пестицид, то есть не обязательно что-то страшное. Сейчас я надену противогаз и с помощью этого, – он поднял прибор, – проверю, нет ли на вас следов нервно-паралитического вещества.
– А там вы что-нибудь обнаружили? – Милли показала на кабинку за стеклом.
– Слава богу, ничего опасного, – улыбнулся сержант.
– Меня все равно проверьте! – Милли махнула рукой.
Сержант надел противогаз, быстро проверил герметичность и вошел в кабинку к Милли, предварительно помахав своим прибором у порога. Очевидно получив отрицательный результат, сержант двинулся дальше. Милли выполняла его указания, и сержант проверял ее с головы до ног. Он попросил ее поочередно поднять ноги, чтобы проверить подошвы, затем велел выдохнуть и поднес прибор к ее рту. На таком близком расстоянии Милли услышала шум маленького вентилятора, засасывающего воздух через насадку.
Из кармана сержант достал темно-серый поролоновый пакет со спрессованными швами и застежкой-липучкой и положил его на стол.
– Все чисто, мэм, но, уверен, вас попросят задержаться, чтобы исключить присутствие боевых биологических средств.
Сержант вышел, быстро переговорил с напарником и вернулся в кабинку за стеклом. Там он снял маску и улыбнулся:
– На тот мизерный шанс, что вы что-то подхватили, я оставил на столе противохимический пакет. Если потекут слюни или сопли, или станет тесно в груди, или поплывет перед глазами, зовите нас на помощь. Если мы сразу не ответим, в пакете две шприц-ручки. В одном два миллиграмма атропина, в другом – шестьсот миллиграммов протопама, или хлорида праликсодима. Снимаете колпачок и вонзаете шприц в бедро, дюйма на четыре над коленом. Насчет одежды не беспокойтесь: игла ее проколет. Значит, сначала атропин, потом протопам, договорились?
– Вы меня пугаете.
– Если честно, я почти уверен, что беспокоиться вам не о чем.
– Тогда почему вы здесь?
– Дабы окончательно удостовериться, что беспокоиться не о чем, – еще раз улыбнулся сержант и показал на травматологическое отделение. – У вашего друга проявляются некоторые симптомы отравления нервно-паралитическими веществами. Казалось, он уходит из-за остановки сердца и дыхания, но на атропин отреагировал отлично. Атропин применяют во многих случаях, а не только при отравлении нервно-паралитическим газом. Просто больница менее чем в четверти мили от Белого дома. Поэтому наша группа командирована сюда, а не находится с остальными в Мэриленде. Лучше перестраховаться, – что случается, когда опасность недооценивают, известно каждому. Сейчас я поговорю с капитаном Трином, своим командиром, который ушел к докторам в реанимацию, и узнаю новости. Эксперт Марко, – сержант показал на солдата у двери, – останется здесь. Если появятся симптомы, которые я упоминал, сообщите ему.
Милли кивнула. Сержант вновь надел противогаз и коридорами направился к процедурным. Он шел без особой спешки, не бежал, и это успокоило Милли больше его слов.
Через несколько минут в травматологическое отделение вошла специальный агент Бэкка Мартингейл с командой из шести агентов, все в темно-синих ветровках с аккуратными белыми буквами «ФБР». Медики их явно ждали, хотя дежурный хирург откровенно вытаращился на дробовики, которые несли трое агентов.
Начинается полное безумие… Мысленно Милли отметила, что пора прыгать куда подальше, но не прыгнула. У нее имелись вопросы и к медикам, и к ФБР.
Бэкка кивнула Милли, но своей главной задачей она, очевидно, считала охрану Паджетта. Милли очень хотелось присутствовать, когда дойдет до конфликта интересов докторов, ФБР и Группы быстрого реагирования.
Милли уставилась на пакет, оставленный сержантом Фергюсоном. «Антидот нервно-паралитического ОВ». Милли содрогнулась: откуда взяться нервно-паралитическим веществам? Она ведь находилась в той же среде, что и Паджетт, ела ту же еду. Никаким посторонним влияниям было неоткуда взяться. У него осталась одежда. Неужели в полой пуговице он прятал капсулу с ядом? Милли постоянно за ним следила. Внутрь Паджетт принимал только еду и питье, которые Милли ему приносила. Только то, что она ела и пила сама.
Стены кабинки начали смыкаться, пульс участился. «Господи, мне тоже попало! – охнула Милли. – Или я попалась». Она бездумно потянулась за антидотом, но заставила себя отпустить пакет. Правая рука дрожала.
Вот идиотка!
Кому, как не ей, распознать психосоматические проявления физических симптомов! Обильного слюноотделения нет. Напротив, во рту сухо, как в пустыне. Если накрутить себя как следует, наверняка появятся все симптомы, которые перечислил сержант.
Милли немного успокоилась, когда из реанимационной палаты показался сержант Фергюсон. Противогаз он убрал в подсумок, защитный костюм расстегнул до пояса. Сержант заглянул в кабинку к Милли и забрал противохимический пакет.
– По нашей части все чисто.
– Следов нервно-паралитического газа нет?
– Наши приборы их не обнаружили. А вот доктора обнаружили имплантат, что-то вроде вагостимулятора. Похоже, он барахлит. Доктора увидели рубец и нащупали шишку вот здесь. – Сержант похлопал себя под ключицей. – Когда сделали рентген, снимок показал имплантат и провод, тянущийся вверх по шее. Доктора уверены, что проблема именно в этом.
Милли вытаращила глаза. Рубец она видела, но, помня послужной список Паджетта, решила, что это боевая рана со времен сотрудничества с «Икзекьютив ауткамс».
– Зачем нужен такой имплантат?
– Дежурный хирург говорит – ими лечат отдельные виды эпилепсии и используют в борьбе с депрессией. Но, по его словам, такие сбои в литературе не описаны. Если это имплантат от «Сайбероникс», разрешенный Управлением по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами, он должен был просто отключиться, а не посылать высоковольтные импульсы, вызвавшие такие симптомы.
– А вы что думаете?
– Даже не знаю. – Сержант пожал плечами. – Моему командиру эта версия нравится. Капитан Трин – дипломированный токсиколог. Он говорит, что вагостимуляция объясняет и те симптомы, которые проявились у пострадавшего, и те, которые не проявились. – Фергюсон спрятал противохимический пакет в другой подсумок. – В общем, спецслужбе на радость, мы уходим. – Сержант повернул голову туда-сюда, разминая шею. – Как приехали, мы сразу поняли, что вызов, скорее всего, пустой. Нас сорвали с места из-за галлюцинаций.
– Из-за галлюцинаций? Паджетту что-то привиделось?
– Нет, пострадавший в сознание не приходил. Галлюцинации случились у медперсонала, вот мы и решили, что ваш приятель отравлен нервнопаралитическим веществом, от следов которого пострадали принявшие его медики. Они твердят, что вы появились, исчезли, потом вернулись с пострадавшим. Либо они заработались, либо здесь пора провести ревизию наркопрепаратов.
Милли слабо улыбнулась в ответ:
– Так я могу идти?
– Я сказал бы, что да. Капитан и дежурный хирург почти уверены, что и биологических отравляющих веществ здесь нет. А вот в ФБР, возможно, захотят с вами побеседовать. Не знаете, почему они здесь?
– А они вам не сказали?
– Капитану, может, и сказали. А мне не положено.
– На прошлой неделе Паджетт, то есть пострадавший, участвовал в попытке похищения двух женщин. ФБР следило за похитителями, а когда вмешалось, Паджетт выстрелил в агента.
– Да ну!
– Это правда.
– Я про это ничего не слышал. А вы откуда знаете?
– Я одна из тех, кого пытались похитить. Что сейчас делают с Паджеттом?
– Извлекают имплантат, насколько я понял. Доктора готовили его и ждали нейрохирурга из соседнего здания.
– А если Паджетт – эпилептик?
– Не важно. Раз эта штуковина посылает такие импульсы, значит может убить. Лучше припадки, чем смерть. Если пострадавший выживет, то поставит себе новый имплантат, который будет работать как надо.
«Может, это устройство тоже работает как надо», – с содроганием подумала Милли.
– Спасибо, что проверили и убедились: нервно-паралитический газ тут ни при чем.
Сержант Фергюсон кивнул и, отворачиваясь, проговорил:
– Я не смог бы иначе. Кошмаров мне и так хватает.
Вскоре после отъезда Группы быстрого реагирования к Милли вышла специальный агент Бэкка Мартингейл.
– Имидж сменили? – она оглядела Милли с ног до головы.
– Вы о стрижке?
– Ага. – Бэкка кивнула. – И вы без очков – линзы надели?
Теперь кивнула Милли:
– Меня до сих пор преследуют. Именно так я поймала Паджетта. Они поставили мне ловушку, которая не сработала.
С появлением фэбээровцев охранник вернулся к двери и с опаской на нее поглядывал. «Интересно, он рассказал ей о моем странном появлении?» – подумала Милли. Бэкка перехватила ее взгляд:
– Кофе не хотите? Лично я хочу кофе.
Милли дождалась, когда они выйдут в холл за реанимационной палатой, и лишь тогда задала первый вопрос:
– Что с Соджи Джонсон?
– С Соджи? – Бэкка вздохнула. – А, поняла. О мисс Соджойне Правде Джонсон ничего не известно. Я была бы рада выведать что-нибудь у Паджетта.
– Со мной Паджетт говорить не желал. А вы сможете с ним побеседовать? Когда я видела его в последний раз, он и дышать самостоятельно не мог.
– Минуту назад он был в сознании – в спутанном. Вы слышали про имплантат?
– Да, – кивнула Милли. – Мне рассказал парень из Группы быстрого реагирования.
– Когда меня выставили, доктора готовились резать. Нейрохирурга они решили не ждать. Вместо этого дежурный хирург сделает небольшой надрез и просто рассечет проводки между капсулой имплантата и электродами вокруг блуждающего нерва. Где Паджетт поставил ловушку, о которой вы говорите?
– Помните, мы не объяснили вам, какие услуги мой муж Дэви оказывал АНБ? – Милли нервно сглотнула.
– Конечно помню. Андерс намекнул, что это сверхсекретный секрет, хотя по контексту я поняла, что ваш муж – агент внедрения, специалист по секретным операциям.
– Можно и так сказать, – пожала плечами Милли.
– Какое отношение это имеет к моему вопросу?
Милли вдохнула и задержала дыхание, изучая лицо Бэкки. Она чувствовала себя оленем в свете фар. Наконец одним залпом она выпалила:
– Помните-когда-вы-видели-меня-в-последний-раз?
– Разумеется. – Бэкка наклонила голову набок. – На Четырнадцатой улице, после того как вас пытались похитить. Я выбежала из проулка, а Паджетт выстрелил в Бобби, то есть в агента Марино.
– Нет. – Милли покачала головой. – В последний раз вы видели меня в Александрии на крыше медучреждения. Того, что соседствует со зданием «Бохстеттлера и партнеров». – Порывшись в кармане куртки, Милли вытащила солнечные очки, которые были на ней в тот день. – Бейсболки у меня с собой нет, – проговорила она, надевая очки, – зеленого пластмассового кресла тоже, но вы наверняка помните.
У Бэкки глаза полезли на лоб.
– Это какой-то фокус. У меня едва инфаркт не случился, когда вы с крыши сиганули. Объясните, как у вас получилось?
Уж она бы объяснила… На глаза навернулись непрошеные слезы.
– Не могу.
Бэкка встала как вкопанная и угрюмо взглянула на Милли:
– Слышали притчу о слоне и слепых мудрецах?
Милли кивнула, не решаясь заговорить.
– Как же мне выполнять свою работу, черт подери? Вы ничего мне не говорите, потом умываете руки, а на меня давят: давай, мол, закрой дело. Вы хотите разыскать мужа или мисс Джонсон?
– «Вы» – это значит АНБ? – Милли почувствовала, как немеет лицо.
– Да.
– Я не работаю на АНБ, ясно? Пожалуйста, не причисляйте меня к ним. Я в курсе, что они прекратили расследование или, по крайней мере, отстранили от него Андерса. Я к АНБ близко не подойду. Я скрываюсь, потому что человек, затеявший все это, имеет информаторов в АНБ. Той ночью я укрылась в мотеле в Александрии, а меня снова подкараулили и едва не поймали. В мотель меня привез агент АНБ – утечка информации могла быть только у них.
К Бэкке вернулось обычное спокойствие, и она зашагала дальше:
– Возможно, за вами следили.
– Возможно, коровы летают.
– Так на кого вы работаете?
– На себя любимую! Черт подери, я ищу своего мужа!
– Кто-то подготовил вас, дорогуша, – недоверчиво проговорила Бэкка. – Каскадерский трюк на крыше мало напоминал дилетантство. Мы битый час лазили по дурацким кустам, разыскивая ваш труп.
Милли аж рот разинула:
– Так вы думаете, что я оперативник!
– Есть другие варианты?
– Нервнопаралитический газ?
Бэкка шутку не оценила.
– У меня степень магистра психологии и лицензия на практику в качестве специалиста-гамолога на территории штата Оклахома, что требует постоянного повышения квалификации. До получения лицензии я два года стажировалась в клинике. Прошлым летом в рамках местной образовательной программы я обучалась африканским танцам. Прочла много романов Джона ле Карре. Это что касается моей подготовки.
Бэкка и Милли свернули к кафетерию. Вход загораживала металлическая решетка. Согласно указанным часам работы, кафетерий только что закрылся.
– Черт! – выругалась Бэкка. – Тогда объясните трюк на крыше.
Милли облизала губы и сказала правду:
– Я прыгнула.
Увидев, что Бэкка снова помрачнела, она добавила:
– Погодите! – Милли оглядела пустой коридор. – Ладно, сейчас я покажу вам, как провернула трюк на крыше.
Она прыгнула в другой конец коридора и оказалась футах в восьми за спиной у Бэкки. Та начала лихорадочно озираться. Милли кашлянула, и Бэкка обернулась, машинально запустив одну руку под ветровку. Вот она увидела Милли и замерла. Сначала она беззвучно шевелила губами, потом пролепетала:
– Гипноз?
А это мысль!
– Нет, не гипноз, – со вздохом проговорила Милли, смертельно устав от лжи. – Вы еще хотите кофе?
В Сан-Франциско солнце только-только село. Милли перенесла Бэкку в сады Йерба-Буэна за торговым центром «Метреон» и схватила за плечи: колени у Бэкки подогнулись, та едва не упала на траву. Милли отлучилась в «Старбакс» на первом этаже «Метреона», а когда вернулась, Бэкка почти пришла в себя, хотя встать еще не решилась.
Бэкка молча взяла кофе.
– Вы понимаете, где находитесь?
Бэкка показала на большой, высотой пятьдесят футов, искусственный водопад у мемориала Мартина Лютера Кинга на одном конце лужайки, потом на церковь Святого Патрика на севере:
– Я уже бывала здесь. Даже в местном «Старбаксе».
Потом Бэкка проворно встала.
– Как вы это делаете?
– Не знаю. – Милли пожала плечами. – Делаю, и все.
Бэкка вдруг прищурилась:
– Такие услуги Дэви оказывает АНБ?
– Да.
– А вы нет?
– Нет. – Милли покачала головой.
– Боже мой! – Бэкка хлопнула себя по лбу. – Угоны, сорванные десять лет назад! Самолеты и яхта… Это дело рук Дэви? Или ваших?
Первыми побуждением Милли было все отрицать, но она лишь вздохнула:
– Это Дэви. Я… я тут новичок.
– Что еще вы умеете делать?
– Сведения об образовании я вам уже предоставила. У вас проблемы в отношениях с партнером? Есть детские комплексы, от которых вы хотели бы избавиться? Я к вашим услугам.
– Паранормальных способностей больше нет?
– Могу держать ложку на кончике носа.
Бэкка хлебнула кофе. Наморщив лоб, она не сводила взгляда с Милли, но молчала.
– Я решила открыться вам, чтобы, когда начну отвечать на ваши вопросы, не показаться сумасшедшей.
– Так я вас слушаю, – кивнула Бэкка.
– Паджетта я поймала в Стиллуотере, штат Оклахома, в своей квартире. Думаю, похитители Дэви подозревали, что я способна, ну, телепортироваться, потому что наполнили комнаты газовым анестетиком. Я едва выбралась и вернулась в тот момент, когда Паджетт проверял свою ловушку.
Как давно это было, Милли решила не упоминать.
– Я расспрашивала Паджетта о Дэви, как вдруг у него начались конвульсии. Так странно получилось: только он заговорил – и бам! Совсем как у шпиона, принявшего цианид, но, клянусь, он пил и ел только то, что я ему приносила.
– Приносили? Паджетт был вашим заложником?
– Паджетт немного побыл моим гостем. Погодите минутку, – попросила Милли и прыгнула в Гнездо.
Направляясь к низенькому столику, на который сложила вещи Паджетта, Милли поскользнулась и, чтобы не растянуться на полу, опустилась на одно колено. Лужа! Края уже подсыхали, но в естественном углублении пола осталось добрых полдюйма воды. У Милли аж колено намокло.
Удивленная Милли оглянулась. До керамического бака футов тридцать, на пролитое из стакана не похоже: воды слишком много. Милли посмотрела на потолок: вдруг вода просочилась сквозь камни после редкой для пустыни грозы или из водоносного пласта? Нет, ни трещин, ни капель она не заметила.
Входная дверь была закрыта, все лежало так, как оставила Милли. Вещи Паджетта в том числе. Милли собрала их и вернулась в Сан-Франциско.
Увидев ее, Бэкка вздрогнула.
– Вы как, ничего? Что-то вы побледнели.
– Просто подумала, как объяснить все это боссу и не загреметь на психиатрическое освидетельствование. Потом я забеспокоилась, что случится, если вы оставите меня здесь, в трех тысячах миль от Вашингтона. Что это?
– Вещи, которые были у Паджетта. Бумажник, фальшивое удостоверение личности, оружие. Я их разобрала.
Сотовый Паджетта Милли оставила в Гнезде. Контактные номера ей пока хотелось сохранить в тайне.
– А что Паджетт успел сказать? До того, как у него началась рвота.
– Наводку дал. Подтверждение другой наводки, как говорят, «тепло» или «холодно». Паджетт сказал что-то вроде «уже теплее». Подробности я опущу. Хочу сперва Дэви спасти. Тем более, раз вы нашли человека, стрелявшего в вашего агента, то станете ли продолжать? Не говорите, что на вас не давят. АНБ старательно делает вид, что Дэви никогда не существовал. Вам они что-нибудь сообщили?
– Перед тем как Андерса отправили в Оклахома-Сити, мы с ним перекинулись буквально парой слов. От назначенного ему на замену я услышала только вопросы.
– Вопросы?
– Ну, один вопрос задавался несколько раз.
Милли ждала. Было видно, что Бэкке самой не терпится сказать.
– АНБ желают знать, видела ли я вас.
В Сан-Франциско было теплее, чем в Вашингтоне, но Милли задрожала.
У Бэкки зазвонил сотовый, удивив и ее, и Милли.
– Федеральный тариф?
Бэкка кивнула, нажала на кнопку и проговорила:
– Мартингейл! – Она послушала буквально секунду, и глаза у нее чуть не вылезли из орбит. – Господи! Да, сейчас. – Она прикрыла трубку ладонью. – Можете вернуть меня в травматологию?
– Конечно.
– Уже иду, – проговорила Бэкка в трубку, отсоединилась и посмотрела на Милли. – Паджетт мертв.
– Мертв? Они же говорили – состояние стабильное! Разве конвульсии не прекратились, когда хирург перерезал проводки на имплантате?
– Ответ никто не узнает. Когда хирург перерезал проводки, имплантат взорвался.
Милли перенесла Бэкку на тротуар возле травматологического отделения.
– Я тут слишком задержалась, – проговорила она. – Скоро сюда приедут агенты АНБ. Может, и те, кто стоит за Паджеттом. Черт, я не исключаю, что за Паджеттом стоит АНБ.
Бэкка замерла и посмотрела на Милли, явно не зная, на что решиться.
– У вас ведь есть мой сотовый? Это вы дали его докторам?
– Угу. Мне его дал Андерс, хотя, наверное, ему не поздоровится, если АНБ узнает, что мы с ним до сих пор на связи.
– А вы на связи?
– Вроде того. По электронке. Тайком.
– Ясно. Во время нашего последнего разговора он откровенничал чуть больше, чем понравилось бы его начальству. Позвоните мне через час, ладно?
Милли кивнула, прыгнула в номер «Виннету», упала на кровать и металась на ней, пока не взбила постельное белье. Для пущей убедительности она сполоснулась под душем и переоделась. Вряд ли, конечно, но вдруг после встречи на пляже охранник пожелает ее проверить? Сунет пятерку горничной и спросит, не заметила ли она чего странного.
Бардак в комнате и в ванной создаст впечатление, что в номере живут. «А если они заявятся в гости, когда меня нет, например среди ночи? – подумала Милли. – Пусть думают, что я развлекаюсь с кем-то из радиологов! Черт, да пусть думают, что решила всех перепробовать. Охранники-развратники!»
В Милли проснулось желание. «Я ведь давно на голодном пайке… Эй, кто тут развратник?!» Милли вытащила телефон из розетки и оставила на тумбочке. «Пусть думают, что я не люблю, когда мне мешают спать».
Милли прыгнула в Гнездо. Лужица немного подсохла. Других признаков вторжения извне не появилось. Милли проверила дверь и дно каньона за ней. Ничего.
Вдруг это Дэви? Если он допрыгнул до Гнезда, то почему не остался?
Позвонила Милли из столицы, с таксофона на Юнион-стейшн. Голос Бэкки тонул в море других голосов. Она попросила Милли подождать, а когда заговорила снова, фоновый шум стих до едва различимого.
– Извините, там я вообще ничего не слышала. Сюда прибыли городской взрывотехнический отряд и, как вы предсказывали, двое из АНБ. Я заявила, что не знаю, где вы. В конце концов, это правда.
– Спасибо. Сильный был взрыв?
– Имплантат убил Паджетта, а дежурному хирургу руку как слесарным молотком отбили. Среди обломков нашли два боевых взрывателя М-шесть.
– Паджетта уже вскрыли?
– Нет, хирурги пытались его спасти, извлекали осколки, ставили кровоостанавливающие зажимы. Планировали подключить его к аппарату искусственного кровообращения. Они не справились, хотя делали все своевременно. Кровь текла из тела, как из решета. – Бэкка вздохнула. – Парень из взрывотехнического отряда узнал взрыватели, на них еще остались провода. Вот так имплантат!
– Зачем все это?
– Теперь Паджетт не сможет свидетельствовать против своих работодателей. Я в такой ситуации предпочла бы соглашение о конфиденциальности.
Милли замутило.
– Оказывается, у «положа руку на сердце» есть буквальное значение. Я ведь убила его, да?
– Эй, подруга, разве ты подсадила в него эту штуку? Я на «ты», ладно?
– Если бы я оставила его в покое…
– А он-то оставлял тебя в покое?
Милли ответила не сразу:
– Интересно, у всех его коллег такие штуковины? Вряд ли у тех, кого вы арестовали на Четырнадцатой улице, были рубцы под ключицей.
Бэкка притихла.
– Страшные у тебя мысли. Если честно, я сомневаюсь. При задержании они прошли стандартную проверку металлоискателями и металлодетекторами. Впрочем, я позвоню и выясню, что в регистрационных ведомостях попало в «особые приметы».
– Может, те люди знают недостаточно, чтобы заслужить имплантат. Может, имплантаты ставят только высшим эшелонам.
– Знающим нечто, сто́ящее предательства?
– Знающим, кто их босс.
Милли считала, что может назвать его имя.
