1957 год был богат на грандиозные события. В то время, когда Юрий Гагарин отчаянно боролся за право управлять реактивным истребителем, в Казахстане команда специалистов готовилась к запуску первой межконтинентальной ракеты.

Никто из биографов космонавта не может точно сказать, попадалось ли на глаза Юрию небольшое сообщение агентства ТАСС, опубликованное в центральной прессе 27 августа, но оно имело огромнейшее значение для его дальнейшей судьбы:

За этим малосодержательным сообщением стояла колоссальная предшествующая работа – совокупный труд десятков тысяч людей; с некоторыми из них Юрию Гагарину предстояло вскоре познакомиться. Речь в сообщении шла о ракете «Р-7», благодаря которой стали возможны запуски искусственных спутников Земли, межпланетных исследовательских аппаратов и первый орбитальный полет космонавта.

Нам придется вернуться в прошлое. Однако перед тем необходимо отметить следующий момент. Все наши свободные рассуждения о начальном периоде развития практического ракетостроения и космонавтики в послевоенном Советском Союзе возможны лишь потому, что в конце 1980-х годов началось рассекречивание большого количества документов, которые до того были доступны лишь очень узкому кругу специалистов. Сложилась парадоксальная ситуация: о современных ракетно-космических программах, в том числе военного назначения, можно было узнать намного больше, чем о том, что происходило сорок лет назад. Своего рода прорывом стали публикации дневников генерал-полковника Николая Петровича Каманина в виде четырехтомника под названием «Скрытый космос» (1995–2001) и мемуаров конструктора Бориса Евсеевича Чертока «Ракеты и люди» (1999–2002, 2006–2007). В них излагались подробности, которые в корне меняли представления о реальной истории советской космонавтики, но, самое главное, эти свидетельства непосредственных участников событий почти идеально корреспондировались с извлекаемыми из архивов документами. Огромный вклад в восстановление исторической правды внесли также исследователи, сотрудничающие с журналом «Новости космонавтики», который выходит с 1991 года. В качестве одного из промежуточных итогов их деятельности можно назвать фундаментальную энциклопедию «Мировая пилотируемая космонавтика» (2005), а также ряд прекрасных книг, основанных на документах: «Большой космический клуб» (Игорь Афанасьев, Александр Лаврёнов, 2006), «Космические крылья» (Вадим Лукашевич, Игорь Афанасьев, 2009), «Мы – первые!»(Игорь Афанасьев, Дмитрий Воронцов, 2011), «Золотой век космонавтики: мечты и реальность» (Игорь Афанасьев, Дмитрий Воронцов, 2015). Кроме того, существует значительный корпус статей, опубликованных в самом журнале «Новости космонавтики» и, на мой взгляд, заслуживающих издания отдельной книгой. Именно на эти материалы с учетом документов и свидетельств, которые появились в открытом доступе сравнительно недавно, мы и будем опираться в нашей реконструкции истории советской ракетно-космической программы.

Хотя еще до войны разные группы энтузиастов пытались строить ракеты и ракетопланы для достижения космических высот и скоростей, по-настоящему за проблему взялись перед ее окончанием, когда советские, английские и американские инженеры приступили к изучению немецких баллистических ракет «А-4», получивших дурную славу под именем «V-2» («Фау-2»). Немецкие войска применяли их в основном для обстрела Лондона, однако специалисты понимали, что новое оружие можно использовать в качестве носителя для подъема тонны полезного груза на высоту около 200 км. По окончании войны советское правительство постановило воспроизвести немецкий опыт создания ракет с целью боевого применения в случае возможной войны в Европе.

Реализация широкомасштабного проекта была возложена на Особое конструкторское бюро № 1 (ОКБ-1) по разработке ракет дальнего действия, которое возглавил амбициозный авиаконструктор Сергей Павлович Королёв, увлеченный идеей внеземной экспансии. Однако он понимал, что от него, как и от немецких предшественников, ждут прежде всего оружие, поэтому на время отложил свои далеко идущие планы.

Производственная база ОКБ-1 разместилась в подмосковном поселке Подлипки (с 1928 года – поселок Калининский, с декабря 1938 года – подмосковный город Калининград, ныне – город Королёв). Полигон для летно-конструкторских испытаний развернули рядом с селом Капустин Яр в Астраханской области. На основе немецких ракет были сконструированы и испытаны отечественные модификации: «Р-1», «Р-2», «Р-5», «Р-5М».

В марте 1947 года Королёв принял важное техническое решение – сделать боеголовку отделяемой; при этом он ссылался на работы по составным ракетам Константина Эдуардовича Циолковского, которого к тому моменту превратили в «икону» теоретического ракетостроения. В отделяемой боеголовке можно было размещать научное оборудование для изучения высших слоев атмосферы и условий космического пространства, которые всё еще оставались предметом научных споров. Физики из Академии наук (АН СССР) зачастили на полигон Капустин Яр.

В 1949 году Сергей Королёв привлек к экспериментам и сотрудников Научно-исследовательского испытательного института авиационной медицины, которые должны были начать изучение влияния ракетного полета на живые организмы. По его просьбе молодой ученый Владимир Иванович Яздовский сформировал группу, которая занялась подготовкой запуска на космическую высоту подопытных животных – обычных бездомных дворняг. Первые запуски с собаками состоялись в июле-августе 1951 года и дали важнейший результат: удалось доказать, что животные нормально переносят условия кратковременного ракетного полета. За серию успешных экспериментов члены группы Яздовского и он сам были награждены различными премиями, однако в то время о них не писала пресса: в массовых изданиях можно найти множество очерков о ракетном движении, о грядущих полетах на Луну, Венеру и Марс, но, увы, нет ничего о самом важном достижении в области освоения внеземного пространства. Публикации о нем появились много позже.

Мощности баллистических ракет, построенных на основе немецких образцов, не хватало, чтобы развить первую космическую скорость и доставить боеголовку до территории Соединенных Штатов Америки. Поэтому было решено отказаться от устаревшей компоновочной схемы и делать новую ракету как пакет из одинаковых блоков. 13 февраля 1953 года, незадолго до своей смерти, Иосиф Виссарионович Сталин подписал постановление по теме «Т-1» – «Теоретические и экспериментальные исследования по созданию двухступенчатой баллистической ракеты с дальностью полета 7000–8000 км». Цель исследований – разработка эскизного проекта ракеты дальнего действия массой до 170 т, снабженной отделяющейся головной частью массой 3 т. Позднее, в октябре 1953 года, проектное задание было изменено: масса головной части увеличена до 5,5 т при сохранении дальности полета. Последнее решение приняли под влиянием информации о техническом облике термоядерных зарядов нового поколения, которую предоставил один из ведущих специалистов – будущий академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Позднее выяснилось, что масса такого заряда может быть многократно уменьшена, однако двигатели для ракеты уже разрабатывались, и запас по тяге, который они давали, впоследствии сыграл решающую роль в реализации космических планов.

В декабре 1953 года в ОКБ-1 был подготовлен проект постановления о создании пакетной баллистической ракеты большой дальности «7Р» (позже – «Р-7»). Среди прочего в тексте предлагалось применить «7Р» для запусков искусственных спутников Земли и аппаратов к другим планетам. В январе 1954 года прошли совещания, на которых были сформулированы технические требования к «7Р», согласованы основные тактико-технические характеристики и этапы ее создания. Наконец 20 мая 1954 года было принято Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР № 956-408сс о разработке, изготовлении и испытаниях межконтинентальной ракеты «Р-7». Начался этап эскизного проектирования, в ходе которого сотрудники ОКБ-1 рассмотрели более полусотни вариантов компоновки пакета. В конечном итоге остановились не на самом оптимальном из возможных, но позволявшем использовать существовавшие технологические наработки.

Пакет ракеты «Р-7» состоял из пяти блоков (фактически – одноступенчатых ракет): центрального блока «А» и четырех симметрично окружавших его конических боковых блоков «Б», «В», «Г» и «Д». Двигатели всех блоков запускались на старте одновременно. После опустошения топливных баков боковые блоки отделялись (первая ступень), а центральный блок (вторая ступень) продолжал полет. Основные компоненты топлива располагались в нижнем (керосин) и верхнем (жидкий кислород) баках каждого блока. Вспомогательные компоненты (жидкий азот для наддува баков и перекись водорода для привода турбонасосного агрегата) размещались в торовых баках непосредственно над рамой двигателя.

Для многоступенчатой ракеты полигон Капустин Яр не годился. Дело в том, что трасса ее полета проходила в восточном направлении – фактически через всю азиатскую часть Советского Союза. Нужно было отчуждать новые районы для падения отработавших ступеней ракет, создать новые измерительные пункты (ИПы), выбрать подходящие районы для пунктов радиоуправления полетом ракеты (РУПы), оборудовать боевые поля падения головной части в восточных районах страны (на Камчатке и в акваториях Тихого океана). В итоге полигон решили возводить в Казахстане, у разъезда Тюра-Там, через который проходила железная дорога Москва – Ташкент. Первые строители прибыли на полигон в январе 1955 года и, невзирая на тяжелейшие природные условия, приступили к возведению первых построек («объект № 135»), прежде всего – стартового комплекса ракеты (площадка № 1) и монтажно-испытательного корпуса с жилым городком (площадка № 2).

Поставленную задачу военные выполнили в срок, и 3 марта 1957 года первая «Р-7» прибыла на техническую позицию 5-го Научно-исследовательского полигона Министерства обороны (НИИП-5 МО). Целью серии запусков было не только проверить все системы ракеты в полете, но и доставить макет боеголовки до специально организованного полигона Кура (поселок Ключи, Камчатка), находящегося на расстоянии 6314 км – это меньше проектной дальности, но в то время Советский Союз еще не располагал средствами наблюдения в акватории Тихого океана.

Вечером 15 мая 1957 года состоялся первый в истории запуск ракеты «Р-7». Ракета ушла со старта нормально, однако упала на землю, пролетев всего 300 км. Телеметристы выяснили, что в момент старта в хвостовом отсеке блока «Д» начался пожар, который распространился на другие агрегаты. И всё же в тот момент это было значительное достижение, показавшее принципиальную возможность полета больших составных ракет.

Поскольку советская ракетная программа была строжайшим образом засекречена, то никаких публикаций не последовало. Поэтому Юрий Гагарин, как и подавляющее большинство советских граждан, ничего не узнал о запуске, который через десятилетия назовут историческим. А если бы и узнал, то, наверное, не обратил бы внимания: в середине мая, как мы помним, решалась его личная судьба.

Второй запуск «Р-7», назначенный на 10 июня, не состоялся. Сначала дважды прошел отказ по системе зажигания. Неисправность опять выявили телеметристы: почему-то не открылся главный кислородный клапан на блоке «В». Решили, что клапан замерз, поэтому подогрели его прямо на старте. Наконец зажигание сработало, но двигатели так и не вышли на нужную тягу. «Р-7» пришлось снимать со старта. Тщательное изучение пакета показало, что виноваты сборщики: клапан азотной продувки бортовой пневмогидросхемы центрального блока был поставлен наоборот. По «горячим следам» была осмотрена следующая ракета, и там обнаружили точно такой же брак.

Третья «Р-7» стартовала через месяц – 12 июля. Запуск закончился аварией. Его предыстория такова: в бункер Сергею Королёву доложили, что «минус» бортовой батареи находится на корпусе. Была объявлена тридцатиминутная задержка. Главный конструктор, посовещавшись, решил, что это отказ датчика (такое уже случалось ранее), и принял решение пускать. В полете на прибор прошла ложная команда, и «Р-7» начала вращаться вокруг продольной оси, превысив разрешенный допуск. Автоматика произвела аварийное выключение двигателей. На 33-й секунде пакет разрушился. Блоки упали примерно в 7 км от старта и с грохотом взорвались.

Три неудачи подряд поставили под угрозу срыва всю программу. У бюро Королёва хватало конкурентов, предлагавших свои варианты межконтинентальных ракет. На полигоне состоялось весьма острое заседание Государственной комиссии. Маршал Митрофан Иванович Неделин как представитель заказчика предложил прекратить испытания, отправить все доставленные на полигон ракеты обратно и еще раз на стендах отработать каждую. Ему возразили конструкторы, мотивируя свой отказ выполнить требование маршала тем, что перевозка блоков приведет к большим затратам средств и времени.

Их аргументы возымели действие, и 21 августа 1957 года в середине дня состоялся запуск четвертой по счету «семерки». На этот раз испытателям сопутствовал успех – ракета штатно отработала активный участок траектории; макет боеголовки отделился вовремя и достиг полигона на Камчатке. Конструкторы торжествовали, однако в «бочку меда» природа добавила свою «ложку дегтя»: на высоте порядка 10 км макет разрушился от перегрева.

То же самое произошло и при запуске 7 сентября: ракета доставила боеголовку, но та развалилась в плотных слоях атмосферы. Конструкторам стало ясно, что теплозащиты, которая применялась ранее, явно недостаточно – надо проконсультироваться с аэродинамиками и поменять форму головной части. Пока искали решение проблемы, Сергей Павлович Королёв получил согласие правительства на запуск с помощью «Р-7» искусственного спутника Земли (ИСЗ).

Обсуждение технически реальных проектов искусственных спутников началось после того, как в октябре 1951 года Международный совет научных союзов при ООН принял решение об организации Международного геофизического года (МГГ): он должен был начаться 1 июля 1957 года и закончиться 31 декабря 1958 года. Сначала, 29 июля 1955 года, о своем намерении отправить спутник на орбиту заявили американцы; через четыре дня к ним присоединились советские ученые. С этого момента в мировой прессе стала активно муссироваться тема искусственных спутников, причем об этом писали как о практически свершившемся факте. И мало кто из авторов многочисленных статей и очерков сомневался, что первыми спутник запустят американцы.

Однако Сергей Королёв не собирался отдавать столь значимый приоритет США. В 1930-е годы он пришел в ракетную технику не только для того, чтобы создать новое грозное оружие, – он собирался сделать свою страну лидером в освоении внеземного пространства.

30 августа 1955 года, в то самое время, когда вовсю разворачивалось строительство 5-го полигона у разъезда Тюратам, на совещании у Василия Михайловича Рябикова, занимавшего пост заместителя министра среднего машиностроения, собрались ведущие специалисты по ракетной технике. От Академии наук присутствовал Мстислав Всеволодович Келдыш. Главный конструктор Королёв выступил с кратким сообщением о проектах спутников, после чего предложил создать в структуре АН СССР специальный орган по разработке программы научных исследований с помощью серии космических аппаратов. Келдыш с энтузиазмом поддержал его и с декабря 1955 года по март 1956 года провел ряд совещаний ученых разных специальностей, так или иначе заинтересованных в изучении околоземного пространства. Каждое совещание было посвящено одному вопросу: космическим лучам, ионосфере, магнитному полю Земли и тому подобному. Обсуждались обычно три момента: что может дать искусственный спутник для данной области науки, какие приборы нужно поставить на него и кто из ученых возьмется создавать их.

30 января 1956 года было принято Постановление ЦК КПСС и Совета министров № 149-88сс, которым предусматривалось создание «Объекта Д». Так в документах именовался неориентируемый искусственный спутник Земли весом от 1000 до 1400 кг. Под научную аппаратуру выделялось от 200 до 300 кг. Срок первого пробного запуска на базе разрабатываемой баллистической ракеты дальнего действия – лето 1957 года.

Получив долгожданное постановление, Сергей Королёв немедленно приступил к реализации своих планов. В ОКБ-1 появился отдел, который должен был заниматься исключительно разработкой спутников. К июлю 1956 года эскизный проект «Объекта Д» был готов. В конце года вдруг выяснилось, что намеченные планы находятся под угрозой срыва из-за трудностей в создании научной аппаратуры. Правительство установило новый срок запуска «Объекта Д» – апрель 1958 года. Столь значительная отсрочка категорически не устраивала Сергея Королёва, ведь он полагал, что американские конкуренты сумеют запустить свой спутник «Vanguard» намного раньше. И тогда было принято «волюнтаристское» решение, ставшее историческим: ОКБ-1 внесло предложение о срочной разработке и запуске в апреле-мае 1957 года «Простейшего спутника» («Объект ПС») массой до 100 кг.

Предложение было принято, и 15 февраля 1957 года появилось Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР № 171-83сс, предусматривающее запуск простейшего спутника на орбиту, проверку возможности наблюдения за спутником и приема радиосигналов с его борта. Важный момент – запуск «ПС» разрешался только после одного-двух успешных стартов ракеты «Р-7». Кстати, к тому времени ОКБ-1 обрело новый статус как Опытно-конструкторское бюро № 1 Министерства Оборонной промышленности СССР.

Хотя спутник выглядел по схеме очень простым, но создавался он впервые, никаких аналогов орбитального искусственного объекта в технике не существовало. Задано было только одно – ограничение по весу: не более 100 кг. Довольно быстро конструкторы пришли к выводу, что выгодно сделать спутник в форме шара: сферическая форма позволяла при меньшей поверхности оболочки наиболее полно использовать внутренний объем. Все, кто работал над спутником, позднее отмечали, что Королёв особое значение придавал эстетике первого космического аппарата: алюминиевая сфера была тщательнейшим образом отшлифована до чистого блеска и помещена, словно драгоценность, на ложе, обитое бархатом. Вероятно, Королёв предвидел, что «ПС» станет одним из символов XX века, появится на марках и медалях, на открытках и в памятниках, поэтому добивался максимальной выразительности при элегантной простоте внешнего вида. Проектирование велось быстрыми темпами, а изготовление деталей шло параллельно с выпуском чертежей.

17 сентября 1957 года на собрании, посвященном столетию со дня рождения Константина Циолковского, в Колонном зале Дома Союзов выступил мало кому в то время известный член-корреспондент АН СССР Сергей Павлович Королёв. Что примечательно, тезисы его доклада были в тот же день опубликованы в газете «Правда» в виде небольшой статьи под названием «Основоположник ракетной техники». Это была первая послевоенная публикация Королёва в столь тиражном издании, но главное – засекреченному конструктору позволили подписать ее своей собственной фамилией! В статье были и такие слова: «Советские ученые работают над вопросами глубокого проникновения в космическое пространство. Сбываются замечательные предсказания К. Э. Циолковского о полетах ракет и о возможности вылета в межпланетное пространство, высказанные им более шестидесяти лет тому назад».

Через два дня Королёв прибыл на полигон Тюратам. 20 сентября там состоялось заседание Государственной комиссии, на котором все службы подтвердили свою готовность к старту. Тогда же решено было сообщить о запуске спутника в печати только после его первого оборота вокруг Земли.

22 сентября на полигон доставили ракету с «ПС». Она представляла собой значительно облегченную модификацию летного варианта «Р-7». В ходе подготовки в монтажно-испытательном корпусе были проведены последние тесты. Тогда и случился неприятный казус. Чтобы продемонстрировать членам Государственной комиссии свою готовность, испытатели решили показательно подключить аккумуляторные батареи спутника к внешнему прибору. И вдруг выяснилось, что батареи не работают! Пришлось немедленно вскрывать оболочку. Оказалось, что виной всему отвалившиеся из-за плохой пайки провода. Председатель Госкомиссии дал волю эмоциям. «Люди вы или не люди? – зло спрашивал он. – Можно ли найти имя этому безобразию?!» Провода быстро припаяли, спутник собрали и снова проверили его работоспособность.

Запуск назначили на 6 октября. И тут Сергей Королёв потребовал произвести его на двое суток раньше. Причиной стал полученный из Москвы листок экспресс-информации, в котором утверждалось, что на совещании по координации запусков ракет и спутников, проходившем в Вашингтоне, на 6 октября намечен американский доклад «Спутник над планетой». Сергей Павлович очень встревожился: вдруг будет не просто доклад, а отчет о свершившемся достижении?

Приказ о летных испытаниях «ПС» был подписан на полигоне 2 октября. Следующим утром ракету вывезли на старт. В ночь с 3 на 4 октября началась заключительная стадия подготовки – заправка ракеты компонентами топлива.

4 октября 1957 года в 22:28 по московскому времени ярчайшая вспышка осветила ночную степь. Ракета-носитель, впоследствии получившая название «Спутник-1», с гулом ушла вверх. Ее факел постепенно слабел и скоро стал неразличим на фоне звездного неба.

Не обошлось без проблем. При старте ракеты было отмечено запаздывание выхода на тягу основного двигателя блока «Г». Задержка могла привести к автоматическому отбою. Но повезло – на последней секунде временного контроля блок вышел на режим. На 16-й секунде полета отказала система опорожнения баков, что привело к повышенному расходу керосина. Из-за этого двигатель выключился на секунду раньше, и спутник был выведен на 90 км ниже расчетной высоты.

И всё же «ПС» летел в космическом пространстве! Наблюдения на первых витках показали, что он движется по орбите с наклонением 65,1°, высотой 228 км в перигее и 947 км в апогее. Каждый виток занимал 96 минут. Агентство ТАСС сообщало:

«В результате большой напряженной работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро создан первый в мире искусственный спутник Земли. 4 октября 1957 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника. По предварительным данным, ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость около 8000 метров в секунду. В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца при помощи простейших оптических инструментов (биноклей, подзорных труб и т. п.). ‹…›

Научные станции, расположенные в различных точках Советского Союза, ведут наблюдение за спутником и определяют элементы его траектории. Так как плотность разреженных верхних слоев атмосферы достоверно неизвестна, в настоящее время нет данных для точного определения времени существования спутника и места его вхождения в плотные слои атмосферы. Расчеты показали, что вследствие огромной скорости спутника в конце своего существования он сгорит при достижении плотных слоев атмосферы на высоте нескольких десятков километров. ‹…›

Общественный резонанс был ошеломляющим. Зрелище маленькой звездочки, бегущей в небе за пределами атмосферы, с неустанно передаваемым по радио «бип-бип-бип», быстро захватило внимание широкой аудитории, включавшей ученых, радиолюбителей, военных, агентов разведслужб и бесчисленных зрителей, взобравшихся на крыши со своими биноклями.

Советское политическое руководство торжествующе наблюдало, как, по выражению главы государства Никиты Сергеевича Хрущёва, «оценивающее любопытство западных стран сменяется восхищением, смешанным с завистью». Идеологическое клише «социализм – это и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли», мгновенно утвердилось в качестве беспроигрышного козыря на международной арене.

Разумеется, Юрий Гагарин, интересовавшийся темой и выступавший с докладами о Циолковском, не мог остаться безучастным к событию. Позднее он очень эмоционально опишет свое состояние 5 октября 1957 года (цитирую по книге «Дорога в космос», 1961):

– Лет через пятнадцать, ребята, – возбужденно говорил мой друг Валентин Злобин, – и человек полетит в космос…

– Полетит-то полетит, но только кто? – подхватил Коля Репин. – Мы-то к тому времени уже старичками станем…

В описанную реакцию охотно веришь. Хотя рассуждения выпускников-курсантов о том, кто полетит в космос, – это, скорее всего, проявление «ложной памяти», поскольку выглядят отголосками научных дискуссий в группе Владимира Яздовского, о которых Гагарин мог узнать постфактум, всё остальное вполне укладывается в общественно-культурную парадигму того времени: выпускники авиационных училищ интересовались не только самолетами и девушками, но и перспективой, рекордами, достижениями, ведь, по сути, высотная авиация и космонавтика – это тот же спорт, с той лишь разницей, что через технический прогресс выражаются новые возможности, которые страна может дать каждому своему гражданину.

Пока Юрий Гагарин сдавал выпускные экзамены и готовился к свадьбе, Сергей Королёв придумал очередной сюрприз для мировой общественности. Рассказывают, что советский лидер Никита Хрущёв, вдохновленный шумихой вокруг «Простейшего спутника», вызвал к себе руководителей научной части ракетной программы и предложил подготовить к 7 ноября, празднику 40-летия Великой Октябрьской революции, какой-нибудь необычный космический «подарок». Повторять запуск блестящего шарика не имело смысла, и тогда возникла идея отправить на орбиту одну из подопытных собак Владимира Яздовского, продолжавшего свои медико-биологические эксперименты на полигоне Капустин Яр. Все понимали, что поскольку системы сведения спутников с орбиты пока не существует, собака обречена… но чем не пожертвуешь ради праздника?

12 октября в ОКБ-1 поступило правительственное задание подготовить запуск «Спутника-2». Времени было в обрез, и новый космический аппарат создавался без проекта. Почти все детали изготавливались по эскизам, сборка шла не столько по документам, сколько по указаниям конструкторов и путем подгонки по месту. Одним из неожиданных, но вынужденных стало решение не отделять спутник от центрального блока «А», что позволило упростить конструкцию, используя для передачи телеметрических данных системы, которые стояли на самой ракете-носителе. Таким образом, второй искусственный спутник представлял собой всю вторую ступень.

Герметичную кабину для животного позаимствовали из программы Яздовского. Она представляла собой закрепленный на силовой раме алюминиевый цилиндрический контейнер, снабженный съемной крышкой со смотровым люком. Регенерация воздуха обеспечивалась применением специализированных соединений щелочных металлов, которые выделяли необходимый для дыхания животного кислород, поглощали углекислоту и избыток водяных паров. Поскольку в условиях невесомости конвекция отсутствует, была установлена система принудительной вентиляции. Корм и вода находились в металлическом резервуаре объемом три литра. Приспособление для фиксации животного в кабине (легкая тканевая одежда и фиксирующие металлические цепочки) ограничивало подвижность животного в кабине, но давало возможность стоять, сидеть и лежать. Движения животного регистрировались специальным датчиком.

Из десятка собак, очень схожих между собой, для подготовки к полету выбрали трех: Лайку, Альбину и Муху. Альбина уже дважды летала на ракете и честно послужила науке. У нее появились щенята, и сердобольные ученые решили больше не пускать ее в полет, назначив дублером. После долгих обсуждений решено было отправить в полет Лайку – двухлетнюю дворнягу, ранее носившую кличку Кудрявка. У нее была гладкая белая шерстка с черными симметричными пятнами на полувисячих ушах, коротенький хвост, тонкие и стройные лапы. Сотрудники группы Яздовского прозвали ее Лайкой за привычку лаять требовательно и звонко. Муха была зачислена «технологической собакой» – на ней испытывали всю измерительную аппаратуру и оборудование системы жизнеобеспечения.

Все три собаки были подвергнуты операции по выведению сонной артерии в кожный лоскут – там размещался датчик для измерения кровяного давления и пульса. Кроме того, к ребрам были подшиты датчики системы регистрации частоты дыхательных движений грудной клетки и снятия электрокардиограммы. Послеоперационный период протекал у собак под неустанным наблюдением ветеринара Екатерины Андреевны Петровой: она ежедневно перевязывала собак и проводила специальную «тренировку» выведенного лоскута с артерией.

Утром 31 октября 1957 года Лайку подготовили к посадке в спутник, провели гигиеническую обработку кожи разбавленным спиртом в местах выхода проводников от датчиков. В середине дня ее разместили в контейнере, а около часа ночи он был поднят на вертикально стоящую ракету. Сотрудники медицинской службы ни на одну минуту не отходили от Лайки. Стояла осенняя холодная погода, и пришлось подтянуть к контейнеру шланг с теплым воздухом от наземного кондиционера.

3 ноября 1957 года в 5 часов 30 минут 42 секунды по московскому времени с полигона Тюратам стартовала ракета «Р-7», которая вывела на орбиту высотой 225 км в перигее и 1671 км в апогее спутник с подопытной собакой на борту. Лайка стала первым живым существом, развившим космическую скорость. В сообщении ТАСС, появившемся на следующий день, говорилось:

Второй искусственный спутник, созданный в СССР, представляет собой последнюю ступень ракеты-носителя с расположенными в ней контейнерами с научной аппаратурой. ‹…›

Общий вес указанной аппаратуры, подопытного животного и источников электропитания составляет 508,3 кг. По данным наблюдений, спутник получил орбитальную скорость около 8000 метров в секунду. ‹…›

Обращало внимание, что кличка «подопытного животного» не названа. Из-за этого возникла путаница – западные журналисты, которые не привыкли ждать, сами начала придумывать разные клички, ссылаясь на «заслуживающие доверия источники». Только 5 ноября советская пресса наконец сообщила, что космическую собаку зовут Лайка. При этом были названы и клички других собак, которые ранее совершали полеты на ракетах: «Альбина и Козявка, Рыжик и Малышка, Линда».

Надо еще отметить факт, который за давностью времени забылся: поскольку «Спутник-1» и центральный блок «А» ракеты, которая вывела его в космос, всё еще оставались на орбите, то получалось, что над Землей находятся сразу три искусственных спутника, созданных в Советском Союзе. Большего унижения для Соединенных Штатов Америки, которые готовились стать первыми в космосе, но пока не смогли стать хотя бы вторыми, трудно было придумать.

По каналам телеметрии ученые получили данные, что перегрузки прижали Лайку к лотку контейнера, но она была спокойна, не дергалась. Пульс, частота дыхания повысились в три раза, однако на электрокардиограмме не отмечалось никакой патологии. Потом все показатели постепенно стали приходить в норму. Медики из группы Яздовского отмечали умеренную двигательную активность.

В период движения по орбите наступило состояние динамической невесомости. Тело животного перестало давить на пол кабины, и Лайка легко отталкивалась от него – собака жила в невесомости, не испытывая дискомфорта. Значение этого факта для биологии было трудно переоценить! Ученые создали первый «обитаемый островок» в космическом пространстве и убедились, что существо, рожденное на Земле, может жить в принципиально новой среде обитания.

Предполагалось, что Лайка проживет на орбите не меньше недели. Однако конструкторы не учли, что герметичная кабина быстро нагреется под солнечными лучами, а сбросить избыточное тепло ей некуда и нечем – температура в кабине быстро росла, что в конце концов и убило собаку примерно на третьи сутки полета. Ее преждевременная гибель была надолго засекречена: 10 ноября появилось сообщение, что собака была усыплена «из гуманных соображений» добавлением снотворного в ее пищу.

Юрий Гагарин так описывал свои впечатления от запуска Лайки на орбиту:

Вероятно, те же самые мысли одолевали многих. Еще бы! Пропаганда сделала всё, чтобы увязать полет собаки с грядущим полетом в космос советского человека. И трудно было усомниться в возможностях советских ракетчиков, которые завоевывали один научно-технический приоритет за другим.

5 ноября, на следующий день после объявления о запуске Лайки, выпускники ЧВАУЛ имени К. Е. Ворошилова получили звания лейтенантов и направления в воинские части. Поскольку Юрий Гагарин закончил училище с отличием, он мог выбирать место будущей службы. В частности, ему предлагали остаться в Чкалове-Оренбурге, однако Юрий предпочел Заполярье.

6 ноября в училище, накануне праздника Великой Октябрьской революции, состоялось торжественное построение, на котором выступил с напутствием начальник училища – генерал-майор авиации Василий Харитонович Макаров. Он же вручил новоиспеченным лейтенантам погоны. Выпускники, как сообщает нам исследователь Александр Валентинович Глушко, были одеты в новенькую парадную форму образца 1955 года: фуражка синего цвета с голубым околышем и кокардой, открытый двубортный синий мундир с золотыми ветками и эмблемами ВВС на углах воротника, голубым кантом по воротнику и обшлагам, с пришивными галунными погонами; синие брюки навыпуск; белая рубашка с черным галстуком; черные ботинки; парадный шитый золотом пояс; белые перчатки и кортик.

Вечером Гагарин, облаченный в только что пошитую форму, пришел на улицу Чичерина, где его дожидались за накрытым столом члены семьи Горячевых. Отметили сразу четыре торжества: свадьбу, окончание обучения, присвоение офицерского звания и государственный праздник. Вероятно, пили и за космические успехи страны.

На следующий день Юрий и Валентина уехали в Гжатск. Так и получилось, что начало принципиально нового этапа в жизни будущего первого космонавта было связано с началом космической эры. Что может быть символичнее?…