Над холмами на западе виднелся уже только узкий край солнца. Свет быстро покидал небо и землю. Чарльз снова и снова обдумывал план побега.

Час назад, следуя его указаниям, рядовые разожгли костер будто бы для приготовления пищи. Место было выбрано на полпути между домом и полем, чтобы индейцы наверняка увидели огонь. В доме миссис Ланцман с дочерью обматывали тряпками концы тополиных веток и обмакивали их в ламповое масло. Ее сыновья уже оседлали лошадей для семьи и теперь затаились возле дальнего края дома, ожидая сигнала, чтобы совершить опасный рывок к загону.

Прячась в тени, к Чарльзу осторожно проскользнул капрал Острандер.

– Сэр, все готово, – сказал он.

– Хорошо, уже пора. Мы…

Он не договорил, заметив, что капрал смотрит на что-то за его спиной. Чарльз обернулся. На крыльце дома стоял Бент.

– Я тоже иду, – произнес капитан.

Бент был единственным, кто возражал против отступления, и Чарльз решил протянуть ему оливковую ветвь.

– Отлично, сэр, – мягко ответил он, но его попытка примирения не удалась.

– Я иду только для того, чтобы с удовольствием увидеть, как вас с позором вышвырнут из армии, – заявил Бент.

– Как скажете, сэр. – Взгляд Чарльза стал жестче. – Но при всем уважении я должен напомнить вам, что временно принял командование на себя.

Глаза капитана сверкнули, и у Чарльза даже мурашки побежали по спине от ненависти, которую он в них увидел. Натягивая свои любимые парадные перчатки, Бент почти улыбался.

– Вы ясно дали мне это понять, лейтенант, – сказал он. – Весь день я наблюдал за тем, как вы старательно подрываете мой авторитет и настраиваете против меня людей. Наслаждайтесь властью. Это ваша последняя возможность.

Он уставился на Чарльза немигающим взглядом. С дальнего берега ручья донеслись громкие завывания и стук кожаных барабанов.

Из дома вышла Марта Ланцман с незажженными факелами в руках. Держа ветки ближе к земле, чтобы не привлекать внимание индейских часовых за полем, девочка стала передавать их по одной капралу Острандеру, а он раздавал факелы солдатам, которые делали вид, что готовят еду на костре. В темноте возле каждого угла дома тихонько ржали лошади; часть кавалеристов уже сидела в седлах и держала поводья лошадей для своих товарищей, которые должны были еще зажечь факелы.

– Найдите своих лошадей, – сказал Чарльз миссис Ланцман и девочке; они быстро ушли.

Чарльз выразительно посмотрел на капитана и с изумлением увидел, что тот едва сдерживает смех. Так и не проронив ни слова, Бент пошел вслед за женщинами. Чарльз отвернулся и стал смотреть на кукурузное поле. Что ждет их там? Может, им всем суждено погибнуть? И вдруг в нем всколыхнулась огромная, неудержимая жажда жизни, подобная весеннему половодью. Надо рисковать, сказал он себе. Все равно их положение почти безнадежно, а значит, и терять нечего. Главное – действовать решительно и смело. На его заросшем косматой бородой лице сверкнула дерзкая улыбка.

Солдаты, увидев, что лейтенант улыбается, тоже начали улыбаться, и Чарльз вдруг понял, что узнал один из секретов хорошего командира в трудной ситуации. Возможно, он даже доживет до того дня, когда удастся применить эту хитрость еще раз.

Он медленно обвел взглядом каждого из солдат, словно говоря, что момент настал. Потом поднял над головой револьвер и выстрелил.

При звуке выстрела в лагере команчей сразу наступила тишина. А уже через секунду Чарльз услышал топот копыт.

– Хей! Хей! – закричал один из парнишек Ланцманов.

Выпущенные из загона лошади помчались к ручью как раз перед тем, как прозвучал первый выстрел команчей. Индейцы не видели целей, они стреляли просто на звук.

Чарльз выстрелил еще два раза. В ответ на его сигнал кавалеристы сунули факелы в угли. Промасленные тряпки вспыхнули. Солдаты побежали к заранее оговоренным местам и подожгли кукурузу справа и слева – так, чтобы в центре остался проход примерно в пятьдесят футов шириной. Чарльз рассчитал, что в безветренную погоду этот коридор продержится достаточно долго и они успеют проскочить.

Он подбежал к своей лошади и вскочил в седло. Огонь уже пожирал сухие кукурузные стебли, взметаясь высоко в воздух. Поле горело быстрее, чем предполагал Чарльз. Он подъехал к началу прохода, повернул лошадь немного в сторону и закричал:

– Колонной по двое, рысью, вперед!

Из-за углов дома тут же появились всадники и быстро выстроились в колонну. Первыми Чарльз поставил самых опытных солдат, Ланцманов для большей безопасности разместил в середине. После этого колонна двинулась вперед, пробираясь между стенами огня. Услышав тихий плеск воды, Чарльз понял, что команчи начали переходить через ручей.

– Быстрее, черт побери! – закричал он солдатам, которые еще возились с факелами, и они тут же вскочили в седла, чтобы присоединиться к остальным.

Чарльз уже чувствовал, как жар обжигает спину. Лошадь Бента заупрямилась, видимо испугавшись огня, но он заставил ее двигаться вперед.

Пламя бушевало по обе стороны прохода и перескакивало через него. Из-за угла дома показался индеец в боевой раскраске. Ехавший последним, Чарльз с трудом прицелился и выстрелил. Индеец упал. Лейтенант ударил свою чалую шпорами и погнал ее в огонь, пригнувшись к шее лошади. Огонь уже сузил дорогу до десяти футов. Ярдах в двадцати впереди скакал Бент, остальных Чарльз видел смутно – их фигуры расплывались в ярких сполохах огня.

Язык пламени лизнул рукав Бента. Ткань задымилась. Капитан взвизгнул и сбил огонь. Лошадь вынесла его с пылающего поля в темноту, где Острандер должен был собрать колонну и повести дальше галопом. Чарльз очень надеялся, что капрал еще жив.

Вокруг уже клубился дым. Пламя с ревом пожирало сухие кукурузные стебли. Прямо перед Чарльзом вся дорога была объята огнем. Он пригнулся так низко, что казалось, ребра вот-вот треснут, и шепотом подбодрил лошадь, прося ее одолеть пугающую преграду.

Чалая ринулась вперед так же бесстрашно, как лучшие скакуны Вест-Пойнта. Яркий свет ослепил Чарльза. Жар опалил щеки. А потом он оказался в прохладной темноте.

После прыжка лошадь встала на землю уверенно, но жестко, и Чарльз едва не вылетел из седла. Удержавшись, он вдруг увидел совсем близко справа от себя страшное лицо: обведенные белой краской глаза, желтые полосы на щеках.

Это был часовой команчей, пеший. Индеец взмахнул томагавком, метя в бедро Чарльза. Чарльз снова пришпорил чалую, та бросилась вперед. Томагавк не попал в Чарльза, но ударил животное в бок, прорубив мощные мышцы и задев артерию. Лошадь заржала и встала на дыбы. Чарльз покатился на землю.

Падая, он все-таки успел ткнуть револьвер в грудь команча и нажать на курок. Выстрел отбросил индейца назад, прямо в горящую кукурузу. Тело мгновенно охватило огнем.

Чарльз лежал на земле, придавленный бьющейся в агонии лошадью. С трудом высвободив левую ногу, он двумя выстрелами прекратил мучения несчастного животного.

Кукуруза трещала в огне. Чарльз огляделся вокруг, но никого из своих не увидел. Его охватила паника. Бросившись в ту сторону, куда должен был уйти отряд, он вспомнил, что последним в колонне был Бент, и закричал:

– Бент! Бент, помогите мне!

Он споткнулся, едва не упав. Слышал ли его капитан? Слышал ли его хоть кто-нибудь?

Огонь расползался все дальше, превращаясь в высокую светящуюся стену в полмили шириной. Он поглотил уже один край поля Ланцманов и перекинулся на сухую траву прерии за ним, мгновенно уничтожая ее.

Невеселая улыбка тронула уголки закопченных губ Чарльза. Он правильно рассчитал, что огонь не позволит команчам с ручья погнаться за ними, – за огненной стеной слышались их яростные крики. Но караульные посты, выставленные индейцами здесь, тоже представляли опасность – пусть и меньшую, зато намного более близкую. От одного караульного он избавился, но ведь должны быть и другие.

– Лейтенант, сзади!

Это был голос солдата, который услышал крик Чарльза и поспешил на помощь. Чарльз обернулся к смутно видимой фигуре верхового и охнул от неожиданности. Прямо на него мчался индеец с копьем в руке.

Он успел увернуться и отбил удар незаряженным револьвером. Дуло предотвратило смертельное ранение, и железный наконечник копья вонзился в плечо.

Индеец с разбегу оказался в футе от Чарльза, который уже выхватил нож левой рукой. Разрисованное лицо искривилось, но команч не сумел отскочить, Чарльз вонзил нож ему в живот по самую рукоятку и тут же выдернул.

Команч повалился на бок. Но ярость в нем была сильнее боли, и он попытался еще раз ударить копьем. Чарльз отпрыгнул в сторону и подождал, пока индеец не затихнет. Это длилось бесконечно долгое мгновение.

И тогда его тело наконец ответило на потрясение последних минут. Тошнота, дрожь, туман перед глазами. Чарльз даже не смог узнать солдата, который предупредил его об опасности.

– Бент? – Он потер глаза, но ничего не увидел.

– Нет, сэр, это рядовой Таннен. Капитан Бент ускакал вперед.

«После того, как услышал мой крик…»

– Забирайтесь сюда, сэр, – сказал рядовой, помогая Чарльзу сесть в седло. – Все будет хорошо. Мы пробьемся. Все мы.

Они поехали следом за уходящим отрядом. Чарльз держался за талию рядового, не открывая глаз и чувствуя одновременно усталость и облегчение.

Команчи преследовали их еще почти час, но ни разу не приблизились на расстояние выстрела. Вскоре крики затихли. Скорее всего, индейцам просто надоела эта бесполезная погоня, и они растаяли в темноте летней ночи. Возможно, решили вернуться назад, чтобы поймать лошадей Ланцманов.

Еще через час бешеной скачки отряд остановился на короткий привал. К счастью, новых потерь не прибавилось. Несколько человек получили такие же незначительные ранения, как Чарльз, да и только. Ланцманы, несмотря на гибель родных, не могли сдержать своей радости. Солдаты тоже ликовали, отовсюду слышались шумные разговоры и смех. Несколько человек поздравили лейтенанта с успехом его дерзкого плана.

После того как Чарльз выслал вперед разведчиков, один из рядовых предложил ему глотнуть виски. Он не стал возмущаться таким вопиющим нарушением субординации и спрашивать, откуда взялось спиртное, а просто с благодарностью выпил и плеснул немного виски на рассеченное плечо. Потом с помощью миссис Ланцман он перевязал рану шейным платком. Все это время Бент держался в стороне.

Вскоре Чарльз почувствовал себя значительно лучше и, несмотря на усталость, снова мог выполнять свои обязанности. Он перестроил колонну, и следующие две мили отряд двигался неспешным шагом. Наконец они добрались до небольшого оврага, откуда отлично просматривалась вся местность вокруг и где можно было по-настоящему отдохнуть.

Солдаты впервые после выезда из гарнизона развернули свои скитки. Фуражиры набрали мескитовых веток и разожгли костры, чтобы отогнать насекомых и ночной холод. Грызя черствый сухарь, Чарльз присел возле одного из костров, и ему показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее.

Неожиданно на костер легла уродливая тень. Чарльз поднял голову и вздрогнул. Лицо Бента было неподвижным, как маска. Он уже снова принял на себя командование, Чарльз не возражал – ему совсем не хотелось и дальше ставить капитана в неловкое положение перед солдатами. О том, что произошло в фермерском доме, когда Бент не мог принять мало-мальски вразумительное решение и едва не бился в истерике, Чарльз никому не рассказал. Наоборот, он даже старался создать видимость, будто бы капитан сам предложил ему организовать отступление.

– Я хотел похвалить вас за ваше поведение во время нашего отступления, лейтенант, – сказал Бент. – Вы проявили исключительную храбрость.

– Спасибо, сэр.

Чарльз безуспешно пытался понять причину этого неожиданного комплимента, пока не взглянул на пятерых солдат, отдыхавших у соседнего костра. До того как подошел капитан, они бурно обсуждали геройские действия лейтенанта, а теперь затихли. Слова Бента явно были произнесены с расчетом, что его услышат.

Капитан оглянулся на солдат и пошел в другую сторону, жестом предложив Чарльзу следовать за ним. Тот с неохотой повиновался.

– Там, на ферме, – снова заговорил Бент, – мы оба, возможно, дали волю гневу. Не стоит ожидать от человека ясности ума, когда ему грозит смертельная опасность.

Стоит, если это хороший командир, подумал Чарльз, но промолчал. Капитан, пусть и довольно неуклюже, казалось, делал шаг к примирению, поэтому незачем было снова сердить его подобными разговорами.

Они вышли за освещенный круг и молча пошли дальше. Только сейчас Чарльз уловил запах виски, но не слишком удивился наличию у Бента тайных запасов.

Когда они отошли достаточно далеко от солдат, которые могли их услышать, Бент внезапно остановился и повернулся лицом к Чарльзу:

– Разумеется, удачный исход дела не снимает с вас вины. Вы не подчинились приказу своего командира.

Чарльз почувствовал, как внутри медленно закипает гнев. Теперь истинный замысел капитана стал очевиден. Бент хотел, чтобы солдаты слышали, как он хвалит подчиненного, ведь на его месте так поступил бы любой нормальный командир. Но без посторонних ушей он мог говорить то, что думал на самом деле.

– Поэтому вам будут предъявлены обвинения, – сухо добавил Бент.

И вдруг Чарльз с ужасом осознал то, что сам Бент понял еще раньше. Свидетелями их яростного спора, а также полнейшей беспомощности Бента как командира были только Ланцманы. Их едва ли вызовут на заседание военного трибунала, если только этого не потребует Чарльз. А если все-таки вызовут, то прокурор может с легкостью опротестовать их показания под предлогом того, что гражданские лица не способны понять всех тонкостей воинской дисциплины. Кроме того, он наверняка добавит, что их суждения во многом вызваны горем от потери двух близких людей, поэтому Ланцманов нельзя рассматривать в качестве свидетелей.

Чарльз буквально видел, как захлопывается ловушка. Никто не сможет выступить в его поддержку, никто не подтвердит, в каком состоянии находился Бент. Более того, он сам помог загнать себя в капкан. Стараясь пощадить старшего по званию, он ничего не сказал о растерянности капитана ни одному из солдат. Теперь Бент сможет представить все события в выгодном ему свете. Ведь, в конце концов, это был вопрос субординации. И суд, скорее всего, поверит опытному капитану, а не второму лейтенанту, который даже еще не получил постоянного звания.

Свет от костров выхватил из темноты профиль Бента, и Чарльз увидел, что капитан едва заметно улыбается.

– Думаю, именно вам, а не мне придется отвечать за все, что случилось. Доброй ночи, лейтенант.

Положив голову на седло, Чарльз лежал без сна, снова и снова думая о том, что же будет дальше. Костер погас. Тело сковало ночным холодом, в перевязанном плече пульсировала боль.

Как же он был глуп, даже на мгновение поверив, что Бент готов предложить мир! Ведь именно он стал причиной этой безудержной, ядовитой и совершенно незаслуженной ненависти, которую без всякой на то причины мог испытывать разве что безумец. Чарльз уже давно подозревал, что капитан Бент сумасшедший, но недавние события рассеяли все его сомнения. Он вздрогнул и надвинул шляпу на глаза, чтобы защититься от света звезд. Но и это не помогло. Так он и лежал, не в силах заснуть, слыша голос капитана и видя перед собой его лицо.