Шурша стеблями кукурузы, всадники медленно ехали через поле. Никакого прикрытия чахлые растения не давали – самые высокие едва доходили до крупа лошади. Чарльз предложил всем спешиться и вести лошадей в поводу, чтобы хоть немного укрыться, но Бент не позволил.

– Неужели мне нужно напоминать вам, лейтенант, – надменно сказал он, – что новая кавалерия должна вести бой в седле?

Чарльз очень сомневался, что такое строгое соблюдение новых предписаний стоит того, чтобы подвергаться случайному риску, но промолчал. По его расчетам, было около четырех утра или чуть больше. Луна уже зашла. Прямо над ними виднелись звезды, но дальше, до самого горизонта, небо было скрыто дымкой, и от этого темное поле казалось зловещим.

Выстроившись широким полукругом, они продолжали двигаться вперед, держась друг от друга на расстоянии примерно в четыре фута. Бент ехал в центре, за ним – горнист-ординарец. Чарльз находился примерно в середине правого фланга. О’Делл занимал такую же позицию слева.

Лошади шли медленно, поэтому каждый солдат мог держать в одной руке револьвер, а в другой – карабин или мушкет. Только Бент выделялся из общего строя. В правой руке он сжимал свой «Аллен энд Уиллок», в левой – саблю. Сабля здесь выглядела довольно нелепо, зато Бент был вооружен по всем правилам.

За долгое время, что они объезжали команчей, он лишь один раз чуть-чуть глотнул из фляги, но мочевой пузырь уже разрывался. Во всем был виноват страх. Страх перед врагом. Страх смерти. Страх снова подпортить свое личное дело неумелым командованием. Он был совершенно уверен, что весь отряд желает ему неудачи, а больше всех – Мэйн.

Медленно, чтобы не привлекать внимания, Бент повернул голову вправо. В дымчатой полумгле его взгляд сразу выхватил фигуру второго лейтенанта. Где-то ухнула сова. Бент стиснул револьвер и стал молиться о том, чтобы в нужный момент его пуля не пролетела мимо цели.

Чарльз прищурился. Сколько еще до фермы? С четверть мили или чуть больше. Света там не было, но Ланцман с сыновьями наверняка сидели в засаде в темноте.

А вдруг от испуга они начнут стрелять без разбору, если заметят всадников в кукурузе? Бенту следовало предусмотреть такую возможность и приказать горнисту подать сигнал о присутствии солдат. Хватит ли у него ума на это?

Опасения продолжали терзать Чарльза. Сунув кольт в седельную кобуру, он положил карабин на согнутую левую руку, а правой попытался согнать москита. Дважды он хлопнул себя по уху, но каждый раз противное жужжание возвращалось уже через секунду. Выругавшись, Чарльз снова достал револьвер.

За фермерским домом заржала лошадь. Крыша загораживала тусклый свет костра на склоне на другом берегу ручья. Из лагеря команчей не доносилось ни звука. Если индейцы и собирались напасть на рассвете, то они еще не начали готовиться.

Внезапно в десяти ярдах от дома из кукурузы возникла чья-то черная фигура, похожая на пугало. В полутьме Чарльз заметил длинные волосы и ружье, вскинутое для выстрела. Кто-то из отряда крикнул, чтобы предупредить, и тут с оглушительным грохотом выстрелил мушкет индейца.

Между Чарльзом и центром полукруга один из всадников вылетел из седла. Внезапно, словно из ниоткуда, появились другие караульные команчей – пятеро или шестеро – и принялись палить. Чарльз прижал карабин к бедру и нажал на спусковой крючок. Угол был неверным, выстрел ушел вверх. Чарльз убрал карабин и положил кольт на левый локоть, остановив лошадь нажатием колен.

Потом прицелился в ближайшего индейца. И выстрелил. Индеец исчез из вида.

В фермерском доме кто-то поднял тревогу. За ручьем тоже слышались крики. Снова раздался треск мушкетов. Выстрел из дома угодил в одного из солдат. Какого черта капитан не подает сигнал, пока Ланцманы не перебили весь отряд?

Бент пытался. В третий раз он наконец крикнул:

– Горнист… сигнал к маршу!

Горнист качнулся в седле, как пьяный. Кипя от гнева, Бент взмахнул саблей и пришпорил коня. Подъехав ближе, он схватил ординарца за рубашку. Та оказалась мокрой.

Бент не задумываясь толкнул ординарца. Тот упал на землю с безвольно запрокинутой назад головой. И только тогда в слабом свете Бент увидел, что его правый глаз пробит мушкетной пулей.

Между отрядом и фермой оставались еще два или три индейца. Слева и справа слышался свист пуль. Растерянный и перепуганный, Бент спрыгнул на землю, думая только о том, как подать сигнал.

– Все кучнее! Кучнее и вперед!

Чей это голос? – рассеянно думал Бент, подходя к мертвому ординарцу, чтобы взять горн. Мэйна, вот чей. А потом все скажут, что именно лейтенант проявил инициативу. Черт бы его побрал! Черт бы его побрал!..

Зажав в руке окровавленный горн, Бент снова сел в седло и увидел Чарльза, который мчался мимо него. Бент отшвырнул горн, выхватил из кобуры револьвер и быстро огляделся.

Поблизости никого не было, никто на него не смотрел. Строй всадников рассыпался, все стреляли, пытаясь хоть как-то защититься. Бент направил револьвер на удалявшуюся спину Чарльза. Сжал губы. Медленно нажал на курок…

И вдруг индейская пуля зацепила левый бок его лошади. Она дико заржала и попятилась. Револьвер выстрелил, но звук потонул в общем шуме. Чарльз ускакал, целый и невредимый.

Разъяренный Бент уже готов был выстрелить еще раз, забыв об осторожности. Но внезапно совсем рядом зашуршали сухие стебли кукурузы. Он повернул голову. Не далее чем в восьми футах от него стоял всадник.

– О’Делл! Я вас не заметил… – От ужаса его мочевой пузырь опорожнился сам собой.

– А что это вы делаете, сэр? Почему вы стреляли в одного из наших?

Тихий голос лейтенанта произвел неожиданный эффект, вернув Бенту спокойствие и заставив осознать всю бездну опасности, в которую вовлекла его собственная ненависть. Никакие слова уже не могли его остановить. Вместо ответа он вскинул револьвер и направил его на О’Делла.

Лейтенант открыл рот, но крикнуть не успел. Выстрел Бента снес ему пол-лица и опрокинул вбок. В стремени был только один сапог, и когда испуганная лошадь сорвалась с места и понеслась прочь, голова лейтенанта билась о твердую землю, пока не раскололась на куски.

Стараясь унять панику, Бент торопливо огляделся. Никто не видел, как он выстрелил. Было еще слишком темно, пороховой дым и легкий туман закрывали обзор. Бент убрал револьвер в кобуру, снова выхватил саблю и наконец выкрикнул громкий приказ двигаться вперед рысью.

Но такой же приказ уже отдал Чарльз. Трое солдат приблизились к последнему часовому индейцев и точными выстрелами покончили с ним. Один из кавалеристов еще и рубанул саблей по горлу команча на всякий случай.

Рискуя собственной жизнью, Чарльз подъехал к дому фермеров ближе чем на двадцать футов, чтобы Ланцманы его точно услышали, и закричал во все горло:

– Это Второй кавалерийский! Не стреляйте!

Воцарилась тишина. Дым понемногу рассеивался. Бент двинулся вперед.

– Спешиться! Всем спешиться! – крикнул он.

Солдаты не сразу, словно нехотя, повиновались. Бент, задыхаясь, соскочил на землю между столпившимися лошадьми. Он надеялся, что темнота скроет его мокрые брюки.

– Хорошая работа, ребята. Не зря старались.

– Мы потеряли троих, – сказал Чарльз, все еще сидевший в седле.

Бенту очень хотелось прямо сейчас вскинуть револьвер и разнести ему голову. Но неосторожность уже подвела его однажды, такое не должно повториться.

– Нет, постойте! – воскликнул Чарльз. – А где О’Делл?

Он дважды громко позвал лейтенанта.

– Не трудитесь, Мэйн, – сказал Бент. – Его подстрелил кто-то из дикарей. Я сам видел, как он упал в седле и лошадь потащила его прочь.

Сердце Бента колотилось так сильно, что отдавалось в ушах. Если кто-то и уличит его во лжи, это произойдет сейчас…

– Черт… – тихо пробормотал Чарльз, спрыгивая на землю.

Больше никто не произнес ни слова. Бент облегченно вздохнул. Теперь ему ничто не угрожало.

– Я сожалею о потере не меньше вашего, – сказал он, расправляя плечи, – но сейчас мы должны объединить наши усилия и продумать следующий шаг. Надо расставить пикеты вокруг дома. Позаботьтесь об этом, лейтенант, а я найду хозяев.

Бент развернулся, держа ладонь на рукоятке сабли. Направляясь к фермерскому дому, он чувствовал себя победоносным генералом.

– Ланцман?

Чарльз отправил четверых солдат принести убитых – Бенту это, по всей видимости, даже не пришло в голову.

Он задумчиво наблюдал за тем, как один из солдат расстилает брезентовый плащ у бревенчатой стены. На востоке небо уже посветлело. Туман рассеялся. Слышно было, как в доме Бент что-то громко говорит людям, причем их голоса звучали гораздо тише. Чарльз отметил по крайней мере один женский голос. Властный тон Бента рассердил его. Возможно, этот человек и годился для штабной службы, но как строевой командир был совершенно непригоден. Он полностью провалил эту операцию. Им следовало предвидеть наличие часовых и двигаться по двое, чтобы не подставлять под пули всех. А еще лучше – подходить к ферме пешком, как и предлагал Чарльз.

Отказ капитана стоил им четырех жизней. Еще один кавалерист выбыл из строя, получив ранение в ногу. Если добавить к этому тех двоих, которых отправили в гарнизон за подкреплением, их силы сократились до семнадцати человек. Против тридцати или даже больше команчей.

Подошли двое рядовых, волоча темно-синее седельное одеяло, нагруженное убитыми.

– Сэр, мы нашли всех, кроме лейтенанта О’Делла. Его нигде нет.

Чарльз рассеянно кивнул, глядя на холмы за убогими полями. Где-то там пропал человек, ставший ему другом, и они даже не смогут похоронить его по-людски. На глаза его навернулись слезы, и все напряжение этой безумной ночи наконец прорвалось наружу. Он почувствовал, как задрожали ноги, и прислонился к стене, чтобы не упасть. Солдаты еще раз осмотрели все вокруг, чтобы убедиться, что опасности пока нет.

Внезапно со стороны ручья донеслись пронзительные крики. Чарльз добежал до угла дома и осторожно выглянул. В лагере команчей индейцы, размахивая копьями, с воинственными кличами садились на лошадей. Большинство воинов были молодыми людьми с блестящими черными волосами, разделенными на прямой пробор и заплетенными в длинные косы. У некоторых проборы были выкрашены белой или желтой глиной. Лица команчи разрисовали красной боевой раскраской, глаза подвели белым или желтым. Один из воинов даже нарисовал вокруг рта большие черные клыки.

Чарльз посмотрел на дорогу и в ужасе застыл. В сторону индейцев ехал их продуктовый фургон, который раньше следовал за отрядом, только теперь его гнали трое команчей. Полотняный верх слева был весь залит кровью.

Перешептываясь и показывая на фургон, за спиной Чарльза столпились солдаты.

– Краснолицые мерзавцы! – прорычал кто-то. – Как думаете, что они сделали с нашими парнями?

– Лучше не знать, – тихо проговорил Чарльз.

Он пошел к задней двери дома. Гибель Лафайета О’Делла неожиданно возложила на него новые обязанности. А чтобы осложнить его жизнь еще больше, капитан упорно отказывался признавать, что вляпался по самые уши. Напротив – он наверняка пришел бы в ярость, вздумай кто-нибудь подвергнуть сомнению любую из его бредовых идей.

Чарльзу оставалось только примириться с этой новой неожиданной проблемой и терпеть.

К счастью, именно сейчас никаких решений принимать не требовалось. Пока не придет подкрепление, они должны затаиться и ждать.

Последний час сильно изменил представления Чарльза о природе войны. Настоящая война не имела ничего общего с веселыми парадами на вест-пойнтовском плацу, когда под мерный бой барабанов они вышагивали безупречными колоннами, сверкая начищенными до блеска пуговицами, а на ветру радостно развевались разноцветные флаги. В настоящей войне царили хаос, грязь и смерть. А еще неутихающий страх.

Он вошел в дом, ноги все еще плохо слушались. Внутри была всего одна вытянутая комната с плоским потолком и нишами для сна, в углу стояла железная печь. Пахло порохом и еще чем-то похуже. Чарльз увидел, что на полу лежат два тела, до горла накрытые одеялами; над ними уже роились мухи. Один из убитых – седой пожилой мужчина, – очевидно, был главой семейства. Второй – его старший сын Карл, из-за которого семья не смогла бежать. Чарльз подумал, что отец и сын, скорее всего, погибли снаружи.

Оставалось еще четверо. Миссис Ланцман оказалась измученной маленькой женщиной с родинками на подбородке. Двое ее светловолосых сыновей двигались медленно, как во сне, глаза у обоих смотрели безжизненно. Четвертая – девочка – была, вероятно, еще слишком юна, чтобы испугаться.

Ей было не больше двенадцати. Нежное личико казалось совсем детским, но фигура уже вполне сформировалась. Чарльз увидел, как взгляд Бента остановился на ее зрелой груди, спрятанной за грязным лифом дешевого платья.

Сама девочка этого внимания не замечала, сосредоточенно доставая круглую пулю из кожаного мешка, висевшего на плече. К ее ноге было прислонено длинное ружье. Мушкет Августина, отметил Чарльз, – такими были вооружены австрийские егерские батальоны, и генерал Джо Джонстон тоже выписал из Европы немалое количество.

– Как же нам теперь здесь оставаться, капитан? – сдерживая слезы, сказала миссис Ланцман. – У нас не осталось еды. Мой муж погиб, пытаясь добраться до ручья и принести воды.

– Мы с вами поделимся. И водой тоже. – Бент говорил ровно и уверенно. – Я расставлю людей вокруг дома… – (Чарльз пересек комнату и стал смотреть сквозь маленькое окно в сторону ручья; пальцы его правой руки невольно сжались в кулак), – пока мы ждем подкрепления. Погода наладилась, поэтому они долго не задержатся. Думаю, к вечеру будут здесь.

– Это вряд ли, капитан, – не оборачиваясь, сказал Чарльз.

– Что такое?

– Вам лучше взглянуть на это. Только что прискакали шестеро воинов. Посмотрите – те, что с копьями.

Бент вразвалку подошел к окну и, прищурившись, вгляделся в дальний берег ручья. И вдруг лицо его побелело. Четверо из прискакавших индейцев размахивали высоко поднятыми копьями. На двух были насажены трофеи.

Головы тех солдат, которые уехали в гарнизон.

Казалось, капитан вот-вот впадет в истерику. Чарльз наблюдал, как он мечется по комнате, невразумительно бормоча себе под нос. Несколько раз он поворачивался, как будто собираясь что-то сказать, но так ничего и не говорил. Глаза его сверкали диким, безумным огнем. Сыновья Ланцманов с недоумением уставились на него, смутно понимая, что происходит что-то неладное. Даже девочка посмотрела на Бента с испугом.

Теперь на счету была каждая секунда.

– Сэр… – начал Чарльз, откашлявшись.

Бент резко развернулся и заорал:

– В чем дело?

– Сэр, я прошу разрешения отправить разведчиков назад, через кукурузное поле. Для нас это единственный путь к отступлению.

Капитан вяло махнул рукой и опустился на табурет:

– Отправляйте.

Когда Чарльз торопливо выходил из дома, капитан по-прежнему сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой.

Минут через двадцать Чарльз вернулся, вид у него был весьма мрачный.

– Они уже выставили своих людей в овраги за полем. Не меньше пятнадцати, как сказал капрал Острандер. Мы окружены.

Почему они не ушли раньше? – спрашивал себя Чарльз, злясь все сильнее. Конечно, он не мог обвинять за этот промах Бента, ведь они ждали, что скоро прибудет подкрепление. Очевидно, двое погибших солдат натолкнулись на одну из этих засад, следы которых обнаружил Досс. У Чарльза снова появилось чувство, что весь их поход был проклят с самого начала.

– Окружены? – Бент отер ладонью вспотевшее лицо. – Значит, надо окопаться и ждать помощи.

– Откуда?! – не выдержал Чарльз.

– Не знаю. Кто-нибудь придет… – Он умолк на полуслове.

– Но, капитан, – неожиданно сказала девочка, – а еды хватит?

Миссис Ланцман покачала головой:

– Тише, Марта. Не надо задавать солдатам вопросы. Они лучше нас знают.

– Да. Совершенно верно, – кивнул Бент с тем же отсутствующим видом и снова как будто обмяк.

Чарльз больше не мог этого выносить.

– Послушайте меня… – сказал он.

Бент резко повернул голову, во влажных глазах вспыхнул гнев. Чарльз обращался не к старшему по званию, а ко всем остальным в комнате.

– Мы должны признать, что оказались в сложном положении, – продолжал Чарльз. – Противник превосходит нас численно, и из гарнизона на помощь никто не приедет. Очень скоро команчи будут готовы напасть на нас. Не думаю, что кому-то хочется просто сидеть и ждать, пока всех не перебьют. Или захватят в плен, – добавил он, бросив взгляд на Марту, и миссис Ланцман прекрасно его поняла.

– И что вы предлагаете? – рявкнул Бент.

– Продержаться до темноты, а потом попробовать прорваться. Я придумал, как отвлечь…

– Нет! – завизжал Бент, вскакивая и с грохотом опрокинув табурет.

Когда визг затих, Чарльза вдруг охватило странное чувство, будто он собирался шагнуть в пропасть, что, по сути, так и было. Но что еще ему оставалось? Бент совершенно потерял контроль над собой и был не способен принимать решения.

– Простите, сэр, но отступление – это единственный выход.

Лицо капитана снова налилось кровью. Он вдруг схватил стоявший рядом небольшой столик, отшвырнул его в сторону, а потом резко повернулся к Чарльзу:

– Вы что, вздумали спорить со мной? Сомневаетесь в моих полномочиях?

– Если вы намерены остаться здесь, капитан, то, пожалуй, да.

– Лейтенант… – Бент глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но голос не слушался его. – Вы больше не произнесете ни слова! Это приказ. Выйдите и ждите, пока я вас не позову!

Чарльз не хотел, чтобы все зашло так далеко, и уж точно не хотел доказывать, кто из них главнее. В такой трудный момент им бы следовало объединиться, чтобы спасти остальных. Но разве можно убедить безумца?

– Я выйду, сэр, – сказал он, – но больше ничего из вашего приказа выполнить не смогу. Если мы останемся здесь, нам конец.

Пару мгновений Бент просто молча смотрел на него и наконец очень тихо произнес:

– Лейтенант Мэйн, вы будете выполнять мои приказы или предстанете перед трибуналом.

– Капитан, мы уходим.

Бент схватил его за ворот:

– Проклятье! Я сделаю все, чтобы вас выгнали из армии.

Чарльз демонстративно отвел руку капитана. Больше всего ему сейчас хотелось врезать по этой жирной физиономии, но он сдержался огромным усилием воли.

– Попробуйте, если вернемся живыми.

Он посмотрел на миссис Ланцман, на ее сыновей и, наконец, на девочку, сжимавшую обеими руками австрийский мушкет.

– Мы уйдем, как только стемнеет. Я возьму с собой всех, кто захочет. Если вы решитесь, тела лучше похоронить. Мы не сможем взять их.

Миссис Ланцман опустилась на колени возле тела мужа, отгоняя мух, и принялась поправлять одеяло. И вдруг разрыдалась. Чарльз отвернулся.

Выражение лица Марты сказало ему, что девочка уже все решила. Чарльз снова повернулся к капитану:

– То же самое я скажу солдатам. Уйдут только те, кто захочет.

– Убирайтесь с глаз моих! – прошипел Бент.

Через несколько минут, согнувшись пополам, Чарльз отбежал к краю поля. Из оврага донесся выстрел. Пуля просвистела сквозь метелки кукурузы над его головой. Чарльз опустился на колени, сорвал пару листьев и скрутил их в пальцах.

Сухие как порох. Теперь, если он сможет убедить миссис Ланцман выпустить лошадей – команчи ведь в любом случае их заберут, – у них появится шанс, пусть даже всего один.