Пароход из Нового Орлеана доставил Чарльза в Индианолу, маленький городок на техасском побережье залива. Там он сел на дилижанс и поехал в Сан-Антонио, где располагались штаб-квартира полка и военный департамент Техаса, которым также временно командовал Ли.

Все здесь для Чарльза казалось непривычным. В Техасе не было ни гор, как в верховьях Гудзона, ни зарослей и болот, как в каролинских низинах, – только плоские или чуть холмистые степи, открытые обжигающему солнцу и яростным ветрам, страдающие от жестокой летней жары и лютой зимней стужи. Но отчего-то душа Чарльза сразу же потянулась к этим просторам, в которых было столько свободы. Здесь появлялось чувство, что можно жить легко и вольготно, не подвергаясь давлению традиций и скучных правил, которые загоняют людей в жесткие рамки в более населенных частях страны.

Чарльз с радостью покинул Восток со всей его раздробленностью и враждой. В марте Верховный суд принял решение по делу Дреда Скотта – раба, который подал иск о своем освобождении, утверждая, что стал свободным человеком, после того как хозяин привез его на свободную землю. Чарльз не понимал всех юридических тонкостей этого случая, но общее мнение, высказанное председателем Верховного суда Тэйни, было таким: Скотт не имел права обращаться в суд, потому что рабы не являются ни горожанами, ни субъектами права в конституционном смысле. Следовательно, они не могут искать правосудия в американских судах. Это решение разъярило людей по обе стороны баррикад и спровоцировало той весной с десяток отвратительных драк в Вест-Пойнте.

Чарльз сомневался, что подобных стычек удастся совсем избежать здесь, но, возможно, их будет не так много. Все-таки хоть Техас и находился на границе, он по-прежнему оставался рабовладельческой территорией.

Сан-Антонио стоял на реке с таким же названием. В этом старом городе удивительным образом смешались сразу три культуры, что было сразу заметно по его архитектуре. Когда дилижанс еще катил по предместьям, Чарльз обратил внимание на аккуратные одноэтажные домики из белого известняка. На каждом висела табличка с фамилией владельца, в основном немецкой. Позже, уже в городе, прогуливаясь по узенькой Коммерс-стрит, он увидел магазинчики с вывесками как на немецком, так и на английском. Американские колонисты жили за высокими изгородями, в солидных кирпичных особняках в два или три этажа.

И конечно же, встречались здесь и глинобитные дома, подчеркнуто квадратные, с плоскими крышами. В общем, и город, и сам штат Чарльзу понравились. Люди казались дружелюбными и вели себя так, словно верили, что жизнь будет к ним благосклонна, поэтому можно без страха смотреть в будущее. Он увидел довольно много мужчин весьма грозного вида, вооруженных до зубов, а еще был совершенно очарован местными испанскими девушками со смуглой кожей.

Прежде чем явиться с докладом о прибытии, Чарльз постарался отчистить пыль со светло-голубых брюк и поправил два черных страусиных пера на своей «харди» – введенной в армии в 1855 году кавалеристской версии традиционной серой широкополой шляпы. Слева к загнутым вверх полям была пришпилена латунная кокарда с изображением орла.

После того как Чарльз вручил бумаги помощнику Ли, бодрому поляку лейтенанту Раджимински, его принял сам командир полка. Отдав приказ «вольно», Ли предложил ему сесть. Сентябрьское солнце освещало комнату с белыми стенами. В открытые окна лился сухой бодрящий воздух.

Ли говорил кратко, но добродушно:

– Приятно снова видеть вас, лейтенант. Выглядите отлично. Значит, Академия согласилась с вашим выбором?

– Да, сэр. И я очень рад… правда, в науках я оказался несилен, признаюсь честно.

– Здесь вам пригодятся и другие качества, не только науки. Вы должны отлично держаться в седле и стойко выносить любые трудности. Должны уметь повести за собой людей с самым разным прошлым. – Он повернулся к большой блестящей карте Техаса, висевшей за его спиной; все блокпосты были отмечены на ней булавками с маленькими ленточками. – Части, где вы будете служить, состоят в основном из уроженцев Алабамы и Огайо. Разумеется, в полку есть и определенное количество недавних иммигрантов. – Ли снова повернулся к Чарльзу. – Мой племянник служит во Втором.

– Да, сэр, я знаю.

– Вы с Фицем были друзьями…

– Да, мы дружили. Я очень надеюсь снова увидеть его.

Ли задумчиво кивнул.

– Думаю, вы должны знать, – сказал он, немного помолчав. – Сюда скоро прибудет генерал Твиггс, чтобы возглавить департамент. Полком будет командовать майор Джордж Томас, и штаб-квартира переедет обратно в форт Мэйсон. Я же возвращаюсь в Виргинию.

– Новое назначение, сэр? – спросил Чарльз, стараясь скрыть разочарование.

Ли мрачно покачал головой:

– Умер отец моей жены. Я должен взять отпуск, чтобы уладить семейные дела.

– Мои соболезнования, сэр. Мне жаль, что вы уезжаете.

– Спасибо, лейтенант. Я предполагаю вернуться как можно скорее. Вот увидите, майор Томас весьма способный командир. Он окончил Академию в тысяча восемьсот сороковом.

Это было сказано так, словно сразу отмечало Томаса печатью одобрения. Чарльз давно уже знал, что эта печать объединяет офицеров, прошедших через Академию, отделяя их от тех, кто в ней не учился.

Ли слегка расслабился и настроился поговорить.

– Наша служба здесь ограничивается всего несколькими задачами, но каждая из них очень важна. Охрана почтовых карет и обозов с эмигрантами. Разведка. И конечно, подавление редких мятежей индейцев. Кстати, эта угроза вовсе не такая постоянная, как любят представлять наши драматурги и писатели. И все же она существует. Думаю, вы найдете свои обязанности и интересными, и нелегкими.

– Не сомневаюсь, полковник. Мне уже очень нравится Техас. Здесь чувствуется дух свободы.

– Посмотрим, что вы скажете, когда задуют северные ветры, – с улыбкой откликнулся Ли. – Но я понимаю, о чем вы. В прошлом году я прочел одну книгу некоего Генри Торо. Там были слова, которые застряли в моей памяти: «Нет в мире существ счастливее, чем те, кто свободно наслаждается бесконечным горизонтом». Это отлично подходит к пограничным территориям. И возможно, даже объясняет, почему в стране сейчас так много неразберихи и вражды. Да, но я же так и не сказал, на каком посту вы будете служить.

Он встал, повернулся к карте и показал одну из ленточек, пришпиленных почти строго на север от Сан-Антонио, на расстоянии вроде бы миль в двести пятьдесят.

– Кэмп-Купер. Это в Клир-Форке, округ Бразос. Примерно в двух милях вверх по течению от резервации пенатеков. Ваш командир тоже вестпойнтовец, его недавно перевели из Вашингтона снова на строевую службу. Его имя капитан Бент.

Перед поездкой в Кэмп-Купер Чарльз получил новое обмундирование, оружие и прекрасную чалую лошадь. На север он должен был отправиться вместе с казначеем департамента и его людьми. Вечером накануне отъезда он прогуливался по городу, думая, где бы поесть, когда встретил полковника Ли и майора Джорджа Томаса. Узнав, что он ищет, полковник сказал, что они как раз собирались поужинать в отеле «Плаза», и пригласил его составить им компанию. После того как Ли снова упомянул об их общем прошлом в стенах Академии, Чарльз наконец оставил свои сомнения и с благодарностью присоединился к старшим офицерам.

Жара и влажность, казалось, не переставая плодили тучи все новых мух и москитов. У столиков в ресторане отеля маленькие негритята отгоняли насекомых пальмовыми ветками. Почувствовав неловкость, Чарльз подумал, что это очень напоминает ему дом. Хотя он оставался истинным южанином, четыре года в Вест-Пойнте все же вселили в него новые идеи и кое-что изменили в его мыслях. Он начал понимать, что экономика Юга, целиком построенная на гнилом фундаменте, в конце концов неизбежно придет в упадок, если еще раньше ее не подтолкнут к этому какие-то внешние силы.

Ли и Томас дружески болтали обо всем подряд: о проблеме индейцев, о новой тактике пехоты майора Билла Харди, заменившей ту, что разработал генерал Скотт, о скачках, которые снова выиграл представитель Южной Каролины капитан Натан Эванс из Мэриона. Капитан служил во Втором кавалерийском, но, как и в Вест-Пойнте, его по-прежнему звали Тонконожка.

Потом разговор перешел на погоду.

– Техас испытывает характер наших солдат, – сказал Ли. – Вот подождите, вы еще увидите, каково это – патрулировать при такой жаре дней двадцать-тридцать подряд.

– Гоняясь за десятком вороватых команчей на площади в тысячу квадратных миль, – добавил Томас.

Джорджу Томасу было около сорока, он был плотнее Ли и молчаливее. Его спокойные манеры и появлявшийся иногда блеск в серо-голубых глазах выдавали в нем человека сильной воли. Как и полковник, он тоже был родом из Виргинии.

– Но если большинству команчей неплохо живется в резервациях, почему они воруют? – спросил Чарльз.

Ли ответил на его вопрос несколько уклончиво:

– Мы пытаемся превратить южных команчей в фермеров, но не думаю, что им это по нраву. Кроме того, за последний год погода не баловала нас. Сплошная засуха. Так что урожая они не получили, а значит, и денег тоже. Но ведь у них, как и у всех людей, есть потребности. Им нужны табак, ножи, одеяла… Находятся бессовестные торговцы, которые с удовольствием им все это продают. В основном это чокто – тоже из Индейской территории. Или команчи из Нью-Мехико.

– Но если у команчей нет денег, чем они платят? – все еще недоумевая, спросил Чарльз.

– Лошадьми.

– Крадеными, – пояснил Томас. – Предшественник полковника Ли считал, что с индейцами нужно находиться в состоянии безжалостной войны, как он это называл. Вести разведку, преследовать, наказывать – такой была его стратегия. Однако позже Вашингтон решил придерживаться более пассивной политики. Мы получили приказ проявлять терпение, пока не случится открытых стычек, то есть пока команчи не нападут на какого-нибудь незадачливого белого поселенца, который по неосторожности оставил лошадей в открытом загоне. Тогда мы начинаем действовать, моля Бога о том, чтобы не опоздать и предотвратить убийство этого несчастного.

Ли задумчиво посмотрел на свою тарелку, на которой лежала оленья отбивная.

– Нельзя во всем винить команчей, – сказал он. – Мы забрали их земли под свои поселения, потом распугали дичь, от которой зависело их выживание. И если они воруют, потому что у них ничего не осталось, в этом есть и наша вина.

– Только не скажите это при губернаторе Хьюстоне, – с невеселой улыбкой произнес Томас.

Но Чарльзом уже овладела жажда приключений. Бешеная погоня верхом, с саблями наголо – он так живо представлял себе эту картину. «Вести разведку, преследовать, наказывать». Как все-таки хорошо, что он оказался во Втором полку, а не в каком-нибудь скучном месте в безопасной части страны.

Трижды в год казначей привозил жалованье в звонкой монете из Нового Орлеана и каждые два месяца объезжал с запертым на висячий замок сундуком все техасские форты. Обычно он ехал следом за фургоном с провизией в санитарной карете, запряженной мулами, в сопровождении шестерых драгун под командованием сержанта.

Рядом с бывалыми драгунами Чарльз чувствовал себя желторотым новичком, то и дело ловя на себе их презрительные взгляды. Его чудесная форма, которой он так гордился, по сравнению с их поношенными мундирами, явно побывавшими во многих переделках, казалась просто неприлично новой.

Драгуны были первыми американскими конными частями. Теперь их вытесняла кавалерия, правда только легкая. Как и другие новые конные полки, Второй кавалерийский не имел тяжеловооруженных солдат, которые были в европейской кавалерии. Более того, полк создавался именно для сражений верхом, а не для того, чтобы доехать до поля битвы и там спешиться. Драгуны чувствовали, что новому способу ведения войны отдается предпочтение, о чем не раз говорил министр Дэвис, и не могли сдержать обиды. Все время, пока они ехали до форта, никто из них ни разу с Чарльзом так и не заговорил.

В форте Мэйсон Чарльза ждала радостная и пьяная встреча с Фицем Ли, который был все так же бодр и беспечен и так же презирал начальство. Они поговорили почти обо всех вестпойнтовцах в полку: Эвансе Тонконожке из Южной Каролины, Джоне Худе из Кентукки, Билле Харди из Алабамы. А перед тем как денежный обоз снова тронулся в путь, Фиц сказал другу:

– Ты там поосторожнее со своим командиром. Он здесь недавно, но уже заработал дурную славу.

– Что, плохой командир?

– Не в этом дело. Очень скользкий тип, ему нельзя доверять. Так что держи ухо востро.

Чарльз думал над словами Фица, когда ехал в облаке пыли от колес тащившегося впереди фургона с провизией, время от времени ласково похлопывая лошадь, которую назвал Пальмой, чтобы вспоминать о своем родном штате.

Горячий юго-западный ветер сыпал ему песок за шиворот. И вдруг за считаные минуты сменил направление, нагнал на небо черные набухшие тучи, потом резко похолодало, и уже его северный сородич обрушил на отряд проливной дождь с таким крупным градом, что одна градина даже расцарапала Чарльзу щеку до крови.

Через час снова сияло солнце. Размокшая от дождя дорога вилась через пологие холмы к горизонту, который быстро очищался от туч. Когда они проезжали мимо долины, заросшей ореховыми деревьями, к небольшой дубовой рощице, прямо перед копытами лошади Чарльза на дорогу выскочил перепуганный кролик. Из дубовой рощи доносилось пение жаворонков.

На лицо Чарльза вернулась его прежняя дерзкая улыбка. Новый мундир насквозь промок, но это не имело никакого значения. А буйные перемены погоды только еще больше разжигали в нем страсть к приключениям. С каждой минутой Техас нравился ему все больше и больше.

С обрыва над Клир-Форком отряд казначея спустился в чудесную зеленую долину, которая тянулась на север, теряясь в полуденной дымке вдали. Чарльз мало видел таких красивых мест, а изогнутые мескитовые деревья и невысокие колючие груши каким-то загадочным образом только подчеркивали эту дикую красоту.

Вскоре оказалось, что зеленый наряд долины был всего лишь обманом зрения. Когда они подъехали ближе к извилистой реке, стало видно, что листья на огромных вязах обожжены солнцем и едва шевелятся на знойном ветру. Поля дынь и гороха, мимо которых они проезжали, выглядели засохшими. На пыльных обочинах стояли индейцы, глядя на солдат печальными или угрюмыми глазами.

За пересохшими полями Чарльз увидел первую индейскую деревню – около двух сотен вигвамов, покрытых звериными шкурами и украшенных желто-красными орнаментами. Деревня производила впечатление невероятной нищеты.

От костров, на которых готовили еду, поднимались столбы дыма. Запах вареного мяса смешивался с запахом испражнений. Смеялись и играли дети, тощие собаки с лаем носились взад-вперед, а с полдюжины молодых индейцев скакали по деревне на неоседланных лошадях, добавляя еще больше шума и пыли. Правда, как заметил Чарльз, у них хватало ума не приближаться к отряду.

Чарльз уже не мог дождаться, когда можно будет наконец спешиться. Он был весь мокрый от пота, сильно болели бедра, несмотря на удобное седло и подбитые ватой брюки. Когда через две мили впереди показался Кэмп-Купер, Чарльз словно узрел рай, хотя это были всего лишь несколько примитивных строений из камня, досок, бревен и прутьев – в разных сочетаниях.

Постройки были расположены в форме неровной буквы L. На плацу перед флагштоком группа пеших солдат вяло отрабатывала приемы рукопашного боя. Чарльз вспомнил, что, кроме эскадрона Второго кавалерийского, здесь находятся еще два отряда Первого пехотного полка.

Они проехали мимо маленькой пекарни с крышей из дранки. Два потных, голых по пояс пекаря, стоявшие в тени стены, не сдвинулись с места, лишь взмахнули своими курительными трубками. Когда запах горячего хлеба сменился на запах навоза, к Чарльзу подъехал сержант драгун:

– Конюшни там, сэр. Вон те два бревенчатых здания.

Чарльз козырнул в ответ и двинулся вперед, повернув к ближайшему зданию, открытому со всех сторон. Было видно, что, кроме лошадей, там никого нет, но через мгновение откуда ни возьмись показался какой-то долговязый человек с размашистой походкой.

На нем были выгоревшие вельветовые штаны и фланелевая рубаха. Слева на ремне висел нож в ножнах, справа – кольт «хольстер» модели 1848 года, сделанный специально для драгун. У Чарльза был похожий револьвер калибра 0,44 дюйма с красивой рукоятью, отделанной ореховым деревом, и латунным капсюлем. Он даже специально заплатил за то, чтобы на барабане выгравировали изображение схватки драгун с индейцами, а еще на его кольте был отъемный приклад с кольцом для ремня. Револьвер для кавалериста всегда был главным оружием и ценился очень высоко.

Долговязый всмотрелся в Чарльза. Ему было лет сорок, вытянутое лицо почти наполовину скрывала рыжая борода, выбеленная солнцем до ярко-медного цвета, в ушах болтались бронзовые кольца, как у пиратов. Чарльз решил, что это кто-то из гражданских, кого специально поселили к индейцам для каких-то целей. А может, он был маркитантом. Чарльз спрыгнул на землю и довольно развязно спросил:

– Где тут начальник штаба сидит, не скажете?

Мужчина показал направление, и по какой-то необъяснимой причине его глаза вдруг вспыхнули от гнева.

– А где я могу найти капитана Бента?

– Он у себя, дизентерией мается.

Уставший и раздраженный, Чарльз хлопнул поводьями по своей ноге.

– Тогда кто здесь сейчас командует? – спросил он.

– Я, сэр. – (От его взгляда Чарльз похолодел.) – Первый лейтенант Лафайет О’Делл.

– Первый…

– Встать смирно, сэр!

Этот крик, сразу напомнивший о Вест-Пойнте, заставил Чарльза машинально принять правильное положение. Густо покраснев, он быстро приложил руку к полям шляпы.

О’Делл не спешил отвечать на приветствие, изучающе разглядывая его все с той же враждебностью.

– Прошу прощения, лейтенант, – начал было Чарльз. – Я…

– Новый второй, значит, – перебил его мужчина. – Ждали вас. Из Академии?

– Так точно, сэр. Выпустился в июне.

– Угу, капитан наш тоже из академских. Просто гребаный клуб какой-то в этом полку. Вот только я-то в этом клубе не состою. Я, простой мальчишка с огайской фермы, сам прошел путь от пахотной лошадки до кавалерийского жеребца. Капитану нашему после штабов строевая служба не по вкусу пришлась, особенно здесь. Но мне она нравится. Так что, если хотите, чтобы вас уважали, советую ее тоже полюбить.

– Непременно, сэр, – с трудом выговорил Чарльз, все еще сгорая от стыда.

– Позвольте вам сказать еще кое-что насчет службы в Техасе. Для начала нужно научиться правильно одеваться. Ваш нарядный мундир непрактичен для долгих патрулей, как и эта ваша сабля. Враги не будут сидеть на месте и ждать сабельной атаки. Пока вы вытащите свою игрушку, они уже десять раз налетят на вас и снимут скальп. Это нашему капитану тоже не нравится, но что делать – приходится мириться.

– Благодарю за совет, сэр, – прошептал Чарльз, яростно сверкая глазами и уже едва сдерживая гнев.

И вдруг суровость О’Делла разом исчезла.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся он и лениво шагнул вперед. – А то я уж было подумал, к нам прислали совсем безмозглого. Давайте я помогу вам расседлать лошадь. А потом сможете доложить о своем прибытии капитану Бенту, если только не застанете его на горшке. Не смейтесь. С каждым новичком такое случается, все из-за воды. – Лейтенант с дружеской улыбкой протянул Чарльзу мозолистую руку. – Добро пожаловать на север Техаса, или на юг ада – не знаю точно, что тут у нас.

Чарльз очень обрадовался тому, что первый лейтенант оказался совсем не таким свирепым, как выглядел вначале. Как и во всех подобных подразделениях, в Кэмп-Купере служило всего трое офицеров, и от их отношения друг к другу зависело очень многое. Со слов О’Делла он уже понял, что капитан Бент не пользовался здесь большой популярностью.

К тому времени, когда Пальма была отведена в стойло, вычищена и накормлена, Чарльз уже немало узнал об О’Делле. Лейтенант родился и вырос рядом с Дейтоном, в штате Огайо, и когда ему исполнилось четырнадцать, обманом записался на военную службу, прибавив себе несколько лет. Его нынешнее звание действительно было очень высоким; редкий офицер, не учившийся в Вест-Пойнте, в сорок лет мог рассчитывать на такой чин.

О’Делл проводил Чарльза к грязному глинобитному зданию и показал на крайнюю дверь с облупившейся краской, сообщив, что там живет капитан. В этот момент в лагерь легким галопом въехала группа всадников с красно-белым флагом. Только трое кавалеристов были в форме, остальные выглядели примерно так же, как О’Делл. Чарльз заметил, что никто не предупредил его о том, что в Кэмп-Купере принят вольный стиль одежды.

– Одевайтесь как хотите, – откликнулся О’Делл, – лишь бы было удобно и по погоде. Найдите что-нибудь или украдите, только не позволяйте капитану отговаривать вас.

– Спасибо, сэр. Я учту ваш совет. – Он уже почти ждал новых наставлений от лейтенанта, и они прозвучали.

– Я бы на вашем месте первым делом зашел к капитану. Это вроде чистки свинарника. Чем быстрее с этим покончишь, тем скорее вернешься к более приятным занятиям.

Через час, оставив вещи в отведенной ему крохотной комнатушке и взяв с собой документы, Чарльз постучал в дверь, которую ему показал О’Делл. Сердитый голос велел ему войти.

Квартира командира состояла из одной большой комнаты. Половину дальней стены занимало открытое окно со скрученной кверху холщовой занавеской.

Если О’Делл мало напоминал типичный портрет кавалериста, каким его раньше представлял себе Чарльз, то у капитана Бента этого сходства оказалось еще меньше. Это был толстый, рыхлый человек, примерно возраста Орри, с маленькими бегающими глазками и розовой лоснящейся кожей, обгоревшей на техасском солнце. Он сразу не понравился Чарльзу.

Вместо мундира на Бенте был стеганый халат, надетый поверх нательной рубашки, видневшейся из распахнутого ворота. Под мышками и на спине темнели пятна пота.

– Я здесь уже четыре месяца, – пожаловался Бент сразу после того, как Чарльз отдал честь и протянул ему свои бумаги. – Пора бы привыкнуть, но эта проклятая напасть все время возвращается. – Капитан показал на ящик с книгами. – Можете сесть, если хотите.

– Спасибо, сэр, я постою. Слишком долго сидел в седле.

– Ну, как угодно.

Вид книг напугал Чарльза, как и странное выражение черных глаз Бента. Капитан сел на единственный стул и протяжно вздохнул.

– Сожалею, что вы застали меня в таком состоянии, – сказал он.

– Первый лейтенант уже предупредил меня об этом, сэр. Мне жаль, что вы…

– А, так вы уже познакомились с О’Деллом, – перебил его капитан. – Мы с ним оба из Огайо, но больше ничего общего между нами нет. Очень характерный пример, вы не находите? Более неряшливого офицера я никогда не встречал. Но что еще хуже, все ему подражают. Майор Томас предупреждал меня, что я могу столкнуться с настоящим бунтом, если буду слишком требователен к внешнему виду. Это же мнение разделял и капитан Ван Дорн. Так что мне, по сути, приказали смотреть сквозь пальцы на совершенно неподобающий вид моих подчиненных. Уму непостижимо!

Последние слова Бент буквально прорычал. Его обведенные темными кругами глаза казались грязными пятнами, словно нарисованными углем над розовыми блестящими щечками.

– В любом случае, сэр, – кашлянув, осторожно сказал Чарльз, – мне жаль, что вы нездоровы.

– Да в этом Богом забытом месте даже болезнь – развлечение!

Отчаянно пытаясь хоть немного ослабить напряжение, висевшее в комнате, Чарльз предпринял робкую попытку пошутить:

– Если дизентерия – развлечение, то я тоже скоро повеселюсь, как мне обещали.

– Только молитесь, – без тени улыбки ответил Бент, – чтобы не подхватить что-нибудь похуже. У некоторых новичков здесь случается даже язва желудка. Кое-кто так и не вылечился.

Он заковылял к открытому окну и уставился наружу, вытирая потную шею платком.

– У нас в гарнизоне много таких развлечений. Кстати, он назван в честь начальника строевого управления, с которым я вместе служил до того, как имел несчастье попасть в эту дыру. – Он повернулся лицом к Чарльзу. – И как вам в Техасе?

– Пока нравится.

– Должно быть, вы сумасшедший. Или южанин. Угадал? Впрочем, это одно и то же… – Бент моргнул. – Ну-ну, как вы сразу ощетинились. Я просто пошутил.

– Да, сэр, – заставил себя ответить Чарльз.

Бент снова подошел к стулу и опустился на него с очередным шумным вздохом.

– Как вы уже, наверное, догадались, я не просил об этом назначении, оно мне омерзительно. Я не создан для строевой службы. Моя сильная сторона – военная теория. – Он махнул в сторону книг. – Вас это интересует?

Краски понемногу вернулись на лицо Чарльза.

– В Академии мне это казалось трудноватым, сэр.

– Возможно, немного занятий на досуге могли бы стать полезными и приятными для нас обоих.

Бегающие глазки капитана скользнули по лицу Чарльза, заставив того снова занервничать. Вежливость требовала ответа, но он откликнулся предельно кратко:

– Да, сэр, возможно.

– Видит Бог, здесь просто необходимо тренировать ум, чтобы окончательно не опуститься. Служба в гарнизоне состоит почти в равных пропорциях из дурной еды, мерзкой погоды, редких вылазок против невежественных индейцев и преследования дезертиров, которые сбежали от тоски или заразились золотой лихорадкой. Занятий для досуга и того меньше. Пьянство и ставки на петушиных боях – вот и все развлечения. А если ваш темперамент подтолкнет вас к сожительству с индианками, то возможна еще и французская болезнь.

Капитан облизнул губы. У Чарльза возникло неприятное подозрение, что Бент таким странным и уклончивым способом интересуется, любил ли Чарльз женщин.

– Сомневаюсь, что на это найдется время, сэр, – осторожно сказал он.

– Прекрасно. – Взгляд капитана уперся в нижнюю часть лица Чарльза, и такое пристальное внимание показалось молодому офицеру чрезвычайно неприятным и настораживающим. – Джентльмены всегда находят другие способы избавиться от скуки. – Бент снова вздохнул. – Полагаю, от нас ждут, что мы будем сносить все невзгоды и эту адскую скуку без жалоб и стонов. Мы же кадровые офицеры, а границы необходимо защищать. Я согласился на эту должность только потому, что отказ мог бы помешать моему дальнейшему продвижению. Полагаю, полковник Ли руководствовался похожими соображениями, учитывая его происхождение.

Вот напыщенный павлин, подумал Чарльз. Однако то, что Бент беззастенчиво сравнивал себя с таким выдающимся офицером, как Роберт Ли, показалось ему не только смешным, но и пугающим.

– Что ж, – откашлявшись, сказал Бент, – спасибо за любезный визит, лейтенант. А сейчас мне необходимо отдохнуть. Да, кстати, вам известно, что кавалеристов в роту К набирали в основном из окрестностей Цинциннати? Большинство здесь родом из Огайо. Мы, конечно, очень постараемся, чтобы они не держали на вас зла только за то, что вам не повезло родиться в менее просвещенных краях.

Чарльз с трудом сдержался, чтобы не произнести что-нибудь безрассудное. Он уже видел, что Бент намеренно дразнит его, проверяя, насколько новичок владеет собой… или не владеет. Как тогда сказал о нем Фиц? Скользкий тип. В точку.

– Да, и еще одна маленькая шутка, лейтенант Мэйн. Скоро вы узнаете, что я их просто обожаю. Есть только один вид групповщины в этом подразделении. В армии он весьма распространен. Либо вы ставите превыше всего запросы и желания своих подчиненных, либо – своего командира. Думаю, мне нет нужды объяснять вам, какой выбор предпочтительнее для вашей карьеры и вашего будущего. Все, можете идти.

Чарльз отсалютовал и вышел. Уже за порогом, когда он шагнул на солнечный свет и закрыл дверь, его вдруг передернуло от отвращения. В словах Бента звучала совершенно недвусмысленная угроза. Если он станет заискивать перед капитаном, его жизнь здесь будет легкой и беззаботной, если же встанет на сторону солдат, а значит, и О’Делла, то скоро об этом пожалеет.

Он вспомнил, каким приятным человеком оказался О’Делл, и спросил себя, что может стоять за предупреждением Бента: сила или слабость. И, немного поразмыслив, решил, что все-таки слабость. Капитан вполне мог бояться своего первого лейтенанта.

Да это было и не важно. Чарльз уже знал, на чьей он стороне, и уж точно не видел себя рядом с жирным неудачником, которого он оставил за этой обшарпанной дверью.

А этот кузен Орри Мэйна настоящий красавчик, подумал Елкана Бент, когда за Чарльзом закрылась дверь. Пожалуй, он даже слишком привлекателен. Так, чего доброго, недолго и забыть о своей цели. Хотя, как знать, может, и найдется способ объединить удовольствие и месть.

С протяжным стоном он ринулся за дешевую бумажную ширму, которая отгораживала один из углов комнаты. Появившись оттуда минут через десять, Бент снова подумал о том, как же он ненавидит Техас. С тех пор как Бент приехал в Кэмп-Купер, он сбросил уже больше двадцати фунтов. От вечной тряски в седле у него болели спина и ноги, даже несмотря на то, что ездить верхом стало немного легче, после того как он похудел. А теперь ко всем неприятностям прибавилось еще и новое расстройство пищеварения.

И все же день был удачным. Его план понемногу начинал работать.

Назначение в Техас стало для него настоящим потрясением. Он мог бы, конечно, воспользоваться связями, чтобы предписание отменили, но не стал этого делать, понимая, что его открытое нежелание ехать по месту службы может скомпрометировать его в глазах некоторых покровителей. А этого он уж точно не хотел, тем более что карьера его и так продвигалась слишком медленно.

И все же новое назначение так сильно его расстроило, что, покинув свой стол в военном министерстве, он ушел в трехдневный загул. Дважды за это время он приходил в себя, чтобы найти в постели шлюх, одна из которых даже оказалась цветной. Очнувшись в третий раз, он с изумлением увидел храпевшего рядом лодочника с Потомака, совсем мальчишку, и с трудом припомнил, что действительно заплатил ему. Он давно уже заметил в себе это ненасытное сластолюбие, почти такое же сильное, как стремление преуспеть по службе. Разумеется, он предпочитал общество женщин, но мог наслаждаться почти любой плотью, оказавшейся рядом.

Когда он наконец заставил себя смириться с мыслью о поездке в Техас, то стал искать способы вознаградить себя за эту ссылку. Просматривая списки выпускников Вест-Пойнта, он узнал, что лейтенант Мэйн определен на службу в кавалерию. А поскольку административно-строевое управление занималось всеми армейскими кадрами, ему не составило большого труда устроить так, чтобы Чарльз Мэйн получил назначение во Второй кавалерийский полк.

Ненависть Бента к Орри Мэйну и Джорджу Хазарду не угасла с годами. И если уж он не мог нанести прямой удар этим двоим, загубившим его карьеру, мог получить удовольствие, отомстив их родственникам, начиная вот хоть бы с этого молодого офицера, оказавшегося под его началом.

Оставалось только дождаться подходящего случая.