Глава 27
Усаживаясь в машину, Стас видел, как из подъезда, где проживали дочь и зять Голубевой, выбежал капитан со своей напарницей. Парень, тот, что опознал Стасова, от них не отставал. Они все уселись в машину и укатили раньше их.
– Куда? – спросил Вадик.
– Домой, – хрипло отозвался Мишин.
Всю дорогу они молчали. Лишь возле дома Стас попросил у него мобильник и набрал номер домашнего телефона. Лада ответила нервным «да».
– Это я, милая. Со мной все в порядке, – проговорил он скороговоркой. – Ты дома одна?
– Да. А с кем мне быть? – Она запоздало всхлипнула. – Где ты был, сволочь?! Я чуть с ума не сошла!
– Я все тебе сейчас расскажу, – пообещал он и, отключив телефон, вернул его Вадику. – На сегодня можешь взять отгул. Премию выпишу за участие. Молодец. Спасибо.
– Не за что, – отозвался Вадик с осторожной улыбкой.
Через пару минут, попрощавшись, он уехал. Мишин окинул двор тоскливым взглядом. Это место они с Ладой застолбили еще на уровне фундамента. Очень им район понравился. План застройщика тоже. И они не обманулись в ожиданиях, выложив кругленькую сумму за большую квартиру на самом верхнем этаже. Все у них получилось. И жить хорошо получилось в новом жилье. И чувствовать себя комфортно. Двор просторный. Много места под парковку. Для мамаш с колясками отведена специальная территория. И молодежи было где потусоваться. Не мозолили глаза проживающим. А вот гопники в их дворе не приживались. Неуютно им тут было, среди размеренной спокойной жизни.
Что-то теперь с ним будет? Как-то он теперь станет тут жить? Ему-то тут будет уютно после всего, что случилось? После всего, что он пережил? Это он там, в квартире у дочери Голубевой, среди людей храбрился и делал невозмутимое лицо. Все будто у него хорошо. И он выбрался живым из ужасной передряги, случившейся по нелепому неудачному случаю. Душа-то его разрывалась в тот момент. Потому что он понимал, правильнее, понял, что не было никакой случайности. Не оступился он. Не сплоховал.
Стас остановился возле своего подъезда. Еще раз оглядел двор. Вдруг стало чудиться, что за ним ведется наблюдение. Паранойя? Результат перенесенного потрясения? Он что, так и будет теперь ходить с оглядкой? Чертовщина какая-то!
Или все же уехать, куда глаза глядят? Распродать все: недвижимость, бизнес, побросать вещи в чемоданы и укатить вместе с Ладой. Начать все с нуля. Без своры добреньких друзей, алчно дышащих в затылок.
Лада ждала его возле открытой двери. Увидела, бросилась с ревом на шею. Принялась судорожно целовать, ругаться, потешно угрожать.
– Понял меня, гад такой? – ткнула она его кулачком напоследок в плечо. – Только попробуй еще раз так исчезнуть!
Он обнял ее за талию, приподнял и внес в квартиру, успев толкнуть ногой дверь, запираясь.
– Ну что, что случилось? Почему ты пропал? Не звонил, не объявлялся? Я две ночи проплакала, – забормотала Лада, прижимаясь к его груди лицом. – Думала, что с тобой что-то случилось.
– А со мной и случилось, – проговорил он негромко, нежно поглаживая ее по волосам.
– Что-то страшное, – закончила она предложение, отстранилась, подняла на него удивленный взгляд. – Случилось что-то страшное?
– А со мной, Ладушка, и случилось страшное.
Ему вдруг стало так жалко себя, что губы предательски дрогнули, а глаза наполнились слезами. Совсем не по-мужски это было, конечно, но при ней он мог себе позволить быть слабым.
– Что случилось, Стасик?! Что?! – Лада скомкала в узел домашнее платье на груди. – Что?!
– Меня хотели убить. Пытались убить. Меня столкнули с тропы в болото, – поправился он, прикрывая заслезившиеся глаза ладонью. – Это было ужасно! Если бы не эта женщина… Меня бы уже не было в живых! Это просто… Просто чудо, что она оказалась там, среди болота!
– Погоди, погоди, – замотала она головой и дважды щелкнула его не больно по щекам. – Какая, на хрен, женщина?! Ты что… Изменил мне?!
– О господи, Лада! Ты-то хоть не будь дурой! – застонал он, осел на пол по стенке и захныкал. – Этой женщине под семьдесят.
– А-а-а, это в корне меняет дело. – Она тут же уселась рядом с ним, взяла его руку в свою, переплела пальцы. – Ну, давай, рассказывай.
– Что?
– Все. Все с самого начала.
– С какого начала? – Он покосился на нее с опасением. – С того начала, которое случилось десять лет назад? И которое прочными кандалами сковало нас троих?
– Тебя, Виктора и Серегу? – спросила Лада и тут же с кивком ответила сама себе: – Так я и думала.
– Что думала?
– Что вас связывает какая-то грязная тайна. Ну? Что случилось десять лет назад?
– Десять лет назад случилась игра. Вернее, одна из них. Нас тогда было четверо. Был еще один приятель. Он все и организовывал. Ему нравилось это. Бегать по лесу, загонять жертву в ловушку.
А потом…
– Что потом? – Лада отшатнулась. – Вы потом их убивали?!
Стас промолчал, опустив голову.
– Стас! Стас, скажи, что это неправда! – заверещала она высоким пронзительным голосом, от которого у него тут же сделалось больно в висках. – Скажи, что ты никого…
– Я никого не убивал, Лада, что ты! – воскликнул он с облегчением. – Я даже никогда не смотрел на это. Но… Но я все равно соучастник, малыш.
– Нет! Нет, ты не соучастник. Ты свидетель! Ты… Ты не виноват. – Она бросилась ему на шею и разрыдалась в голос. – Господи! Грех-то… Грех-то какой! Эти люди… Эти люди, которых они… Кто они? У них же были семьи, дети.
– Нет. – Стас прижимал ее к себе крепко, чтобы она не вырвалась, не убежала. – Подбором занимался наш приятель. Тот, четвертый. Он находил бомжей, у которых вообще никого не было. Самых пропащих, самых слабых. Ему интересно было наблюдать, как они из последних сил борются за свою жизнь. Я был против. С самого начала и до самого конца был против. Но после того как это случилось в самый первый раз, они меня уже больше от себя не отпускали. Избавиться не могли, потому что боялись, что я успел обзавестись компроматом.
– А ты обзавелся?
– А как же! – самодовольно фыркнул Стас. – Если бы не это, мои кости уже давно бы гнили на дне болота.
– Поэтому ты до сих пор с ними? Они знают, что ты знаешь. А ты знаешь, что они знают. И даже если ты не убивал тех несчастных, ты причастен, – выговорила Лада вслух то, что десять лет металось в его мозгу невысказанным.
– Причастен, – отозвался он эхом и тут же опротестовал слабым голосом: – Но я не убивал, малыш. Никого не убивал! Никогда!
– А что ты делал?
– Я… Я снимал… Я один раз снимал на видео, – признался он и, зажмурившись, закончил: – А потом блевал два часа.
– Сколько? Сколько их было? Скольких несчастных убили твои друзья?
Лада не замечала, что плачет, слезы заливали лицо и шею, стекали на грудь, намочили платье. Она никогда так сильно не плакала. Даже когда хоронила отца.
То, в чем каялся ее горячо любимый муж, было не просто страшным. Это было…
Это перечеркивало всю их со Стасом прежнюю жизнь, которую она считала счастливой и достаточно беззаботной. Это делило ее на «до» и «после». И каким будет это «после» она пока не знала. Но совершенно точно была уверена, что не оставит его. Не бросит.
– Правда?! Правда, милая?! – воскликнул Стас, когда она ему в этом призналась. – Ты не бросишь меня? И ты… Ты дождешься меня, если вдруг меня посадят?
– Ты с ума сошел! – ахнула Лада, поднимаясь. – Тебя не за что сажать. К тому же истории вашей десять лет. Преступления за давностью лет… Кажется, так это звучит на профессиональном языке. Нет нужды ворошить прошлое. Ты… Ты не сказал куда подевался четвертый?
– Он погиб.
– Погиб? Как?
– Его убил один из… Тот, кого они загоняли. Он оказался не просто бомжом. Бывшим легкоатлетом. С ним все оказалось гораздо сложнее, чем с остальными. Он отыскал старую заимку, пересидел в ней и нашел там нож. И этим ножом он убил нашего… друга.
– И что дальше? Что вы с ним сделали? С этим легкоатлетом?
– Ничего. Он живет себе и здравствует. На той же самой заимке. Только теперь она отстроена и принадлежит лесничеству.
– Этот человек там лесничий?
– Да. Он обосновался там. Женился. Но жена долго не протянула. Умерла. Он считал, что она поплатилась жизнью за его грех. За то, что он убил человека и похоронил его в болоте.
– То есть как, в болоте?! – ахнула Лада, ее взгляд сделался почти безумным. – Вы заставили его похоронить своего друга в болоте? Чтобы никаких следов? Чтобы повязать и его тоже?
– Да.
– О господи! О господи! Стас! – Она застонала и, пошатываясь, ушла из прихожей куда-то в комнаты.
Через минуту из их супружеской спальни раздалось ее глухое рыдание.
Он не пошел ее утешать. Не видел смысла. Не знал слов, способных ее утешить. Способных его оправдать. Просто сидел, уставившись в одну точку на противоположной стене и ни о чем, ни о чем не думал. У него было время все передумать, целых десять лет.
Рыдания стихли. Лада показалась в дверном проеме, переодевшись в джинсы и длинную тунику небесно-голубого цвета. Лицо было безучастным. Взгляд – отсутствующим.
– Я приняла решение, Стас.
– Да? И какое?
Он вдруг вспомнил, что еще сутки назад мечтал о горячей ванне в собственной квартире. О большом куске жареной говядины. И даже о странном травяном коктейле мечтал, пока мыкался по лесу. Ему хотелось этого всего и побольше.
Сейчас все его желания сузились до одного простого ее прощения. Чтобы Лада сказала, что она просто его прощает и будет с ним до конца.
– Мы не станем никому ничего рассказывать, милый. Никому. Ничего. И сами забудем.
– Ты… Ты прощаешь меня? – В горле запершило, в глазах снова закипели слезы. – Ты… Ты не бросишь меня, Ладка?
– Нет, – последовал краткий ответ. Лада прошла мимо него в кухню. – Иди, мой руки, умойся, буду тебя кормить.
Он послушался. Стащил с себя все тряпки, влез под душ. Тщательно вымылся, побрился, обернулся полотенцем, выходя на кухню.
В глубокой тарелке суп без единого жирного пятнышка. Овощное пюре серо-зеленого цвета. И кусок паровой рыбы.
– Ешь. Потом поговорим о том, что случилось.
Он, как послушный ребенок, схватил ложку. Съел все до последней крошки, находя диетический обед невероятно вкусным.
– Спасибо.
– Итак, милый, что стряслось в заказнике? Кто тебя хотел убить? Лоркин муж оказался не таким тюфяком? И обыграл вас всех в этой дуэли? Это он тебя столкнул с тропы в болото? – ровным спокойным голосом задавала Лада вопросы, попутно убирая со стола грязную посуду.
Он так ей был благодарен! За все, за все! За прощение, за то, что уложила свою истерику в кратчайшие сроки. За то, что сделалась деловитой и собранной, а не металась по квартире с заломленными от горя руками.
До спазма в горле был ей благодарен.
– Лоркин муж жив, значит? – спросил он безо всякого интереса. – Витька собирался от него избавиться. Сам говорил.
– Жив и здоров. И спал в своей кроватке, когда я к ним наведалась, разыскивая тебя.
– Надо же… – протянул он задумчиво. – Дуэль. Витька устроил дуэль, чтобы избавиться от соперника. А в результате чуть не погиб я. Странно.
– Что странно, Стасик? Что? Что Лоркин муж, спасая собственную шкуру, спасался как мог? Ему надо было выжить. Вас было трое, а он один. И…
– Знаешь, что я вдруг вспомнил.
Он почувствовал, как на затылке шевельнулись волосы. Всегда считал это литературным вымыслом. Считал, что так не бывает. А тут вдруг, будто ветер прядей коснулся.
– Что?
– Что Лешка был в кедах. Стареньких таких, с намечающимися дырочками на месте большого пальца, – и задрав ногу, Стас ткнул себя в большой палец ноги. – Вот в этом месте. В кедах Лешка-то был, Ладочка.
– И что?
– А тот, кто столкнул меня… Тот, кто стоял за моей спиной в тот момент, когда я оступился и слетел с тропы в болото, был обут в высокие ботинки. Екатерина Семеновна точно вспомнила, что видела в свете фонаря две пары одинаковых ботинок на тропе. И… – Кожа на лице натянулась, бледнея, он уставил на жену страшные глаза. – И это был Витька, Ладочка. Это был он. Только у нас с ним были одинаковые ботинки. У Сереги были другие. Лешка был в кедах. Это Витька! Он устроил эту дуэль не для того, чтобы избавиться от соперника. Он устроил эту дуэль, чтобы убить меня, Лада! А потом списать все это на несчастный случай. Он не знал. Он даже предположить не мог, что у его черного замысла будут свидетели. А у меня появится шанс на спасение. Он не мог этого знать. Он действовал наверняка.
– Зачем ему это, Стас? – Лада не поверила, замотала головой. – Десять лет прошло. Вашей тайне десять лет. И убить ему тогда бы пришлось многих людей. Сергея. Лесника. Может, были и еще люди, которые знали.
– Кузьминский отвал, – перебил ее Стас. – Он забрал из моего офиса бумаги на Кузьминский отвал.
– Оп-па! – симпатичное лицо Лады вытянулось, сделавшись неузнаваемым.
– Только зачем ему эта земля? Она же бесперспективная. Я уже пожалел, что купил ее. Столько денег вбухал! Решил, видимо, еще один клуб там открыть. Только уже без соучредителей. Один, – бормотал Стас, не замечая, какими глазами смотрит на него жена. Наконец глянул на Ладу с вопросом: – Что?
– Голубая глина, – произнесла она громким шепотом.
– Что-что? – не понял он.
– В понедельник вечером, когда ты отправился в клуб, мне на «мыло» прислали заключение из лаборатории.
– Какое заключение?
– Помнишь, мы заказали независимую экспертизу почвы? – Лада покусала губы и призналась: – Ну хорошо, я заказала. Ты ныл и ныл без конца, что земля пустая. Что не знаешь, что с ней делать. Строительство невозможно, грунт слабый. Ну и все в этом роде. И я заказала независимую экспертизу. И результаты пришли в понедельник вечером. Там, Стас, просто залежи голубой огнеупорной глины. Она очень, очень дорогая. Может, ее там и не очень много, требуются дополнительные экспертизы, но она есть. И это принесет хорошую прибыль. Так написали мне из лаборатории. Вот.
– И Витька каким-то образом об этом узнал. И решил меня устранить, и воспользоваться бумагами, хитро составленными нашим юристом. И отжать землю. Пока ты пребывала бы в печали, он бы быстро прибрал Кузьминский отвал к рукам. Видимо, там и правда жи́ла, раз он решился на убийство друга из-за этого клока земли.
– Либо он в отчаянии, Стас. Мне тут разведка донесла месяц назад, что Витенька в пух проигрался на скачках и ему срочно нужны деньги. Хорошие деньги.
– При чем тогда Лора? Ее семья? Туда-то он зачем полез?
– Не знаю, милый. Но не из любви к ней, это точно. Он не может любить. Так не может любить, чтобы находясь на грани банкротства, вешать на себя еще заботы и о Ларкиных детях. Не-ет, тут что-то другое…
