Глава 22
– Мариночка, тебя ожидают, – в четвертый раз позвонила при ней своей подчиненной начальница риелторской конторы. – Сворачивайся поскорее. Это важно.
Аня попросила не говорить риелтору Марине, кто именно ее ожидает. Но вполне возможно, что начальница, разговаривая с Мариной, применила какой-то одним им известный шифр. И именно поэтому Марина не спешила. Аня сидела в приемной уже полчаса.
– Уже подъезжает, – сообщила начальница, демонстрируя Ане фальшивую радость. – Еще минут пять. Подождите, пожалуйста, в приемной, если вас не затруднит.
Аня вышла в приемную, обдуваемую горячим воздухом старенького вентилятора. Упала в кресло для посетителей и засекла время. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Марины не было. Она вышла в коридор. Прошлась по нему туда-сюда, рассматривая двери. Их было пять, включая дверь в приемную. Потом постояла возле каждой, подслушивая. За двумя дверями было тихо. Они оказались запертыми. Она проверила, подергав за ручки. За третьей разговаривали мужчины. Громко разговаривали. Время от времени смеялись. А вот за четвертой…
Вот она шляпа, а! Как ловко им удалось ее обвести вокруг пальца!
– Да сижу я, сижу, Наталь Иванна, – шипела девушка в телефонную трубку, повернувшись спиной к двери. – И никуда не высовываюсь. Запереться не могу. Клиент должен вот-вот подойти. Очень важный клиент. Я не могу его встретить запертой дверью. И встречу в другое место перенести не могу. Уже переносила. Ему это не нравится. Он уже на пять минут опаздывает. Вы ее у себя придержите, что ли! В приемной? Отлично.
– Гм-м, – прокашлялась от двери Аня и позвала: – Марина Сергеевна.
– А? – девушка резко повернулась. Заученно улыбнулась. – Вы ко мне?
– Да. К вам.
– Наталь Иванна, у меня посетитель, – проворковала она в трубку и тут же вернула ее на аппарат. Указала Ане на стул перед своим столом. – Присаживайтесь. Буду рада помочь.
«Если бы была рада, помогла бы уже сорок минут назад», – подумала Аня со злостью. Кивнула и представилась, мстительно заметив, как побледнело симпатичное лицо риелтора Марины.
– Я не займу у вас много времени, – пообещала она Марине. – Ответите на несколько моих вопросов, и я уйду.
– Понимаете, у меня сейчас назначена встреча с клиентом, – быстро-быстро заговорила она, улыбка растворилась в носогубных складках.
Длинные волосы упали на лицо, она принялась их тут же судорожно заправлять за уши, в которых болтались длинные сережки. Совершенно неуместные, на взгляд Ани, для такого времени суток. Да и наряд Марины – узкое красное платье с глубоким вырезом на груди и открытой спиной – больше подходил для вечера.
Может, она именно так отвлекает наивных клиентов мужского пола? Выставляет грудь напоказ, чтобы отвлечь от неприятных пунктов в договоре. Чтобы авторучка в руках клиента мелькала, подписывая страницы, пока перед их глазами колышется пышная грудь риелтора.
Не на эту ли уловку попался глупый Никулин, решивший избавиться от родительской квартиры через неделю после смерти матери?
– Чем быстрее вы мне ответите на вопросы, тем быстрее я уйду, – холодно глянула на нее Аня. – И клиент не столкнется со мной в коридоре. И у него не возникнут вопросы, а с чего это полиция заинтересовалась именно вами? Может, ваша контора проворачивает какие-то сомнительные сделки?
– О чем вы таком говорите?! – Ноздри аккуратного носика Марины гневно раздулись.
– Это не я так говорю. Это так клиент ваш может подумать.
Аня откинулась на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Пусть размер ее груди явно проигрывает Марининому, но вот ноги, ноги у нее длиннее. И стройнее. И сильнее в разы. На последней тренировке в зале она так поддала Бодрякову, что тот морщился потом всю дорогу, когда отвозил ее домой.
– Чай, кофе? – вежливо поинтересовалась Марина, усевшись на свое место напротив Ани.
– Спасибо, нет. – И повторила: – Всего несколько вопросов.
– Слушаю вас. – Марина со вздохом глянула на часики на левом запястье и добавила: – Внимательно.
– Речь пойдет о квартире Никулиных.
Аня назвала адрес, с которого только недавно прибыла в риелторскую контору, пробиваясь по пробкам. Переждала, пока Марина недоуменно вытаращится, примется листать договоры, в разноцветных папках лежавшие перед ней на столе, подергает плечами. И сказала:
– Я совершенно точно знаю, что именно вы были вчера на этом адресе. Вашу машину и вас опознала соседка с первого этажа подъезда Никулиных. Она обращалась к вам какое-то время назад и хорошо вас запомнила. И с ее слов именно она порекомендовала обратиться именно к вам. Вопрос номер один: кому она порекомендовала?
– Не понимаю, о чем вы говорите. – Пальцы Марины судорожно сжались в кулачки и через мгновение исчезли под столом.
– Кому она вас порекомендовала, Марина?
Девушка какое-то время смотрела на нее с плохо скрываемой яростью. Потом неожиданно расслабилась, заулыбалась, откинулась на спинку офисного кресла и произнесла:
– Раз вам это известно, зачем вы спрашиваете?
– Мне известно. Но я хочу услышать это от вас. И… – Аня приподняла брови, выразительно глянула точно в переносицу симпатичной девушки. – И от того, что вы мне ответите, зависит, в каком ключе будет далее строиться наша беседа. Будет ли это доверительный разговор или…
– Или?
– Или допрос. Но, сами понимаете, в последнем случае проходить он будет не здесь. – Ее испуг Аню порадовал и обнадежил. – Итак, кому она вас порекомендовала?
– Соседка с первого этажа порекомендовала меня соседке Никулиных, – с легким выдохом ответила Марина, решив для себя, что ни одна прибыль от сделки не стоит допроса в полиции.
– Что за соседка Никулиных?
– Живет этажом ниже. Зовут Вера. Она позвонила мне позавчера вечером. Сказала, что визитку ей дала та самая женщина, что проживает на первом этаже в их подъезде. Я ее сыну помогла с квартирой, она была мне очень благодарна. Вот и вручила Вере мою визитку.
– И она позвонила вам позавчера вечером?
– Совершенно точно. Я уже дома была, – вспоминала Марина.
Решив говорить правду, и только правду, она расслабилась и даже снова предложила кофе. Аня отказалась.
– У нас ведь, как и у вас, выходных нет. И личного времени почти тоже, – жаловалась она, доверительно понижая голос и наклоняясь над столом в сторону Ани. – Поэтому и звонят в любое время.
– Что она сказала, когда позвонила?
– Что есть одна квартира. Ей бы хотелось, чтобы я ее осмотрела и оценила опытным глазом. Конец цитаты.
– Эта услуга платная?
– Ну да. Она оплатила по прейскуранту. Наличными. Но квитанция имеется, если хотите…
– Буду крайне признательна, если вы мне сделаете копию.
Аня достала пустой файл из сумочки. Дождалась, пока Марина сделает ей копию. Спрятала в файл.
– Что она сказала вам? Где хозяева квартиры? Вас не смутил тот факт, что на двери была пломба, оставленная полицией?
– Что?! – симпатичное лицо Марины вытянулось. – Не было никакой пломбы! О чем вы? Я бы ни за что… Пломба! Мы поднялись на этаж. Она открыла дверь своим ключом. Провела меня по комнатам. Сказала, что хозяева временно отсутствуют, а ее попросили похлопотать. Я назвала цену. Она оплатила мои услуги. Я выписала квитанцию, и мы вышли.
– Дверь она запирала при вас?
– Да. При мне. Мусор еще захватила из прихожей. Там уже запах неприятный был, – сморщилась Марина, словно снова его почувствовала. – Из подъезда мы вышли вместе. Я пошла к своей машине, она – к мусорным контейнерам.
– Было это вчера утром? – уточнила Аня и сверилась с копией квитанции.
– Да. До одиннадцати утра точно. Потому что в одиннадцать у нас была оперативка. Я не опоздала.
– Что-то еще соседка Никулиных вам говорила?
– На предмет?
– На предмет того, кто именно выставляет квартиру на продажу.
– Утром – нет.
– В каком смысле? – нахмурилась Аня.
– Утром ничего такого не было сказано. А вот вечером она позвонила мне снова и начала задавать всякие вопросы. – Марина покусала губы, видно было, что говорить об этом ей не хочется.
– Можно подробнее?
– Ох, ну что с вами сделаешь, Анна, – скорчила она кислую физиономию. – Придется рассказать все…
…Она, конечно, понимала, что непозволительно долго выполняла поручение старшего по званию и по должности. И виновата была, что не отследила, когда ее мобильник потух, разрядившись. Но чтобы это вызвало такую бурную реакцию со стороны этого старшего по званию и по должности!..
– Ты что себе позволяешь, Малахова?! – выкрикнул Бодряков, стоило носам ее босоножек на каблучках переступить порог кабинета. – Тебе кто позволил использовать служебное время не по назначению?! Я рапорт на тебя напишу! Я тебя уволю к чертовой матери!
Лицо его исказила судорога, губы дергались, когда он, подскочив с места, подлетел к ней и с силой ударил кулаком по двери, закрывая ее. Аня съежилась, попятилась. Не будь она уверена в обратном, подумала бы, что он собирается ее ударить.
– Ты где была, лейтенант Малахова?! – прошипел он, стоя в полуметре от нее и дыша ей в лицо горячо и прерывисто.
– В риелторской компании «Любимый Дом», – ответила она тихо, не сводя взгляда с бешено пульсирующей жилки на его шее.
– А я тебя куда послал, Малахова?! – чуть тише, но все с тем же напором спросил Бодряков. – Я тебя куда послал?!
– В квартиру Никулиных. За мусором.
– А ты…
– А я там была. И в присутствии понятых открыла квартиру. И никакого мусора не обнаружила, товарищ капитан.
– Почему-то я не сомневался, – буркнул он, отворачиваясь. – Никулин врет. И врал нам с самого начала.
– Думаю, вы правы, товарищ капитан, – перешла снова на «вы» Аня, осторожными шажками пробралась на свое место, села. – И мне даже известен теперь мотив.
– Судя по тому, что ты посетила риелторскую контору, Никулин собрался продать квартиру матери? – криво ухмыльнулся Бодряков. – Лихо! Даже не успев вступить в права наследования…
– Мария Сергеевна незадолго до своей смерти переписала свою долю в недвижимости на сына, – перебила его Аня и тут же покраснела, встретившись с его свирепым взглядом. – Извините, товарищ капитан. Извините, что перебиваю.
Пропустив ее извинения мимо ушей, он присвистнул:
– Ничего себе! Ну, теперь-то все становится ясно! Вот он и мотив. Все. Рассказывай мне живо все, Малахова. И я иду на доклад к начальству.
Она рассказывала. Он не перебивал. И, видимо, боялся пропустить хоть слово, раз глаз не сводил с ее шевелившихся губ. Было неуютно докладывать. Еще хуже, чем когда он смотрел ей в переносицу.
– Я все понял, Малахова.
Бодряков собрал со стола какие-то бумаги, шагнул к выходу. И вдруг, остановившись у шкафа, открыл его, взглянул на себя в зеркало и спросил:
– Как тебе моя новая рубашка, Малахова?
Рубашку эту он уже надевал. В прошлую пятницу. Темно-серая, льняная с короткими рукавами и воротником стойкой. Аня сглотнуть никак не могла, когда его в первый раз в ней увидела. Серый лен ткани так замечательно оттенял его глаза, так подходил к его смуглой коже, что она на пару минут лишилась возможности говорить. В прошлую пятницу.
Сегодня ей было не до этого. И вместо ответа на его вопрос она глупо хихикнула.
– Так я и думал, – отозвался он ворчливо, с грохотом закрывая дверцу шкафа.
И ушел. А она сидела и думала: а чего он вдруг спросил? Зачем ему ее мнение? Зачем ему знать, что она думает про его рубашку? Совета ждал или похвалы? Чтобы лишний раз удостовериться, что правильно подбирает себе гардероб для кого-то там в своей тайной, закрытой от нее жизни?
Настроение было испорчено окончательно. Аня прочитала сводку, оставленную Бодряковым на ее столе. Потом включила компьютер, прочитала последние новости в Интернете, сверяя их со сводкой. Она всегда так делала. Ушлые журналисты иногда опережали их на полкорпуса. Иногда вбрасывали в Сеть информацию. Чаще пустую. Реже – интересную. Сегодня, кажется, стоящего ничего не было.
Но все же кое-что ее глаз зацепил. И через минуту она уже набирала номер редакции, на него была ссылка под крохотной заметкой о погроме в дачном поселке, который располагался в соседней области.
Ответили бодренько. Узнав, откуда звонят, слегка остыли. И совсем уж сникли, когда она запросила номер телефона журналиста, выезжавшего на происшествие. Мямлили, мямлили, но номером телефона все же снабдили. Правда, с оговоркой.
– Вы вряд ли до него дозвонитесь, – вздохнул молодой человек, ответивший на звонок Анны. – Он сейчас может спать.
– Почему? Рабочий день в разгаре, – удивленно откликнулась она.
– Так выезд на происшествие был посреди ночи. Пробыл там почти до утра.
И все же она дозвонилась.
Голос журналиста, назвавшегося Андреем, был удивительно бодреньким. Фоном звучала энергичная музыка. Звенела посуда. Слышался женский смех.
– Это вам так в редакции сказали? Что я сплю? – удивился он. И с легким хохотком добавил: – Признаюсь вам, Анна, сплю я крайне редко. И именно по этой причине очутился минувшей ночью на чужой территории. И стал свидетелем последствий дачного погрома.
– Вы подробно описали участников погрома, последствия их преступной деятельности, но очень кратко упомянули о жертве, которую обнаружили представители полиции, приехавшие на вызов.
– Д-да, знаете, там как-то не все понятно, – после заминки признался он.
– А что вас насторожило, Андрей?
– Полиция жертву эту от нас, журналистов, постаралась скрыть. И обнаружен труп был не совсем в том месте, где нацыки зверствовали. Метрах в тридцати. В диких зарослях. Обнаружен был случайно. Полицейские преследовали одного сбежавшего злоумышленника и наткнулись на тело.
– Вы об этом не писали.
– Ну да, ну да. – Он грустно хмыкнул. – Рейтинги, Анна! Они заставляют нас немного приукрашивать действительность и даже чуть ее искажать. И именно по этой причине я не написал, что мертвый человек, обнаруженный случайно в ходе погони, никакого отношения к погрому не имел. Был мертв на то время уже который день. Ну и… Принадлежал при жизни к группе риска.
– Что вы имеете в виду?
– Бомж! По всем внешним признакам дядька при жизни бомжевал. Оттого, видимо, и помер.
Он с извинениями попрощался, а Аня тут же метнулась к карте их области, висевшей на стене за столом Бодрякова. Поводила по ней пальцем. Если она ничего не путает, то место, где оставил Супрунова Данила Хаустов, расположено всего лишь в пяти километрах от того дачного поселка, где минувшей ночью агрессивная молодежь устроила погром.
Один шанс из ста, что найденный мертвый мужчина и есть Супрунов Иван Митрофанович.
– Не из ста, Малахова, а из тысячи, – отозвался ворчливо Бодряков, вернувшись от начальства в хорошем расположении духа. – Один шанс из тысячи. Статистика печальна. Ты себе представить не можешь, сколько их гибнет за неделю – людей, ведущих такой образ жизни.
– Я не только представляю, я точно знаю, – отозвалась она. – Сводки читаю.
И поспешила вернуться за свой стол, потому что Бодряков стоял за ее спиной и дышал ей в шею. И кожа ее мгновенно покрылась мурашками, а лицо заполыхало. Интересно, чего это он так загадочно улыбается?
– Как отреагировал Сидоров?
– Замечательно отреагировал. Дело, считай, раскрыто. Мотив понятен. Ну, чего молчишь? Расскажи нам занимательную историю, Малахова. А я послушаю.
Они часто раньше так поступали. Собирали улики, доказательства. А потом проговаривали рабочую версию вслух. Кто-то один говорил, кто-то слушал. Если не нравилось, поправляли. Если никуда не годилось, искали дальше.
Сейчас была ее очередь говорить.
– Никулин, испугавшись, что мать его выйдет замуж за Супрунова, заманил его под каким-то предлогом в заказник. Он не знал и не мог даже предположить, что Супрунов там выживет. И не думал, что его мать бросится за ним вдогонку, спасать. И уж, конечно, не мог себе представить, что мать погибнет в лесу. А заодно и подругу свою за собой на тот свет увлечет. Он испуган, Супрунов-то так и не найден. Машина, на которой приехала его мать с подругой в заказник, исчезла.
Аня вела рассказ, не сводя внимательного взгляда с капитана. Кажется, его пока все устраивало. Он сел на краешек своего стола и одобрительно кивал головой в такт ее словам.
– Почти сразу после похорон Никулин отправляется обратно в заказник и наезжает на Хаустова Данилу, сообразив, что никто, кроме него, не мог помочь старому дядьке. Данила едет вместе с Никулиным на заброшенную фабрику и показывает место, где спрятался Супрунов. Сам сбегает. Никулин избавляется от важного свидетеля, возвращается домой и напивается. Но ему попадается паленая водка, и он валяется в забытьи целых четыре дня. А когда приходит в себя, то ничего не помнит. Так?
– Зачет, Малахова! – потер ладони Бодряков. – Ну, ведь можешь, когда захочешь! И осталось нам что?
– Осталось установить личность найденного мертвым бомжа. Замечу, что невзирая на печальную статистику, – ядовито поддела она капитана, – за минувшую неделю все лица без определенного места жительства были живы. И в сводки не попало никакой информации на этот счет. Если тем мертвым бомжом, обнаруженным минувшей ночью, окажется Супрунов, то нам следует узнать причину смерти. И если причиной явилось огнестрельное ранение, и оружие, найденное в квартире Никулина, совпадет с тем, из которого он был убит, то…
– То все, Малахова! Вяжем бечевки на папке!
Так Бодряков всегда говорил, когда дело было готово к передаче. Когда в нем поселялась твердая уверенность, что ни следователь, ни судья не найдут никаких подвохов. На папках с делами давно уже не было никаких бечевок, но привычка так говорить, унаследованная от кого-то из старших товарищей, осталась.
– Кажется, да, товарищ капитан. Кажется, дело раскрыто? Едем?
– Едем, Малахова.
– Надо бы Данилу Хаустова прихватить, – напомнила она, усаживаясь в его машину. – Он поможет опознать Супрунова.
– И Никулина заодно.
– И Никулина, – эхом отозвалась Аня, откидываясь на сиденье.
И подумала, отворачиваясь от Бодрякова в сторону окна, за которым шумел измученный зноем город: слишком просто. Все как-то слишком быстро и слишком просто. Так не бывает.
