Глава 16
– Доложите о ситуации, капитан.
Полковник Сидоров, обращаясь к нему, даже не поднял головы. Продолжил перебирать стопку бумаг, которую ему за пять минут до совещания занесла секретарь. Не поднимал головы, не повышал голоса. Бодряков мог по пальцам одной руки перечислить, когда такое бывало прежде.
Первый раз, помнится, это было, когда случилось массовое отравление на одной из баз отдыха. Впоследствии оказалось, что сделано это было умышленно. Уволенный повар захотел отомстить, тайком проник на территорию и отравил ужин. А поначалу они метались. Ох, они метались! Всех отдыхающих проверили, все точки, с которых отпускались продукты. Весь персонал столовой, включая уволенного повара. Никого не нашли причастных! А руководство сверху рвало Сидорова на части. СМИ голосили, пострадавшие катали жалобы. А когда в больнице, не приходя в сознание, умерли сразу три человека, такое началось…
Нашли, нашли, конечно, и повара, и мотив, и следы отравляющего вещества у него в квартире. Сидит уже года четыре.
Потом было исчезновение влиятельного бизнесмена, которого похитители принялись присылать его жене маленькими частями с требованием выкупа. Тоже никто не спал и почти не уходил со службы. Короткие доклады с утра на совещаниях, и все, и в путь. Деньги собрали по знакомым бизнесмена, влезли в стратегические запасы банка, которым бизнесмен владел на паях с друзьями. Отвезли на место, указанное похитителями. И все. И тишина. Бодряков тогда, несколько раз не дозвонившись до супруги похищенного бизнесмена, первым выдвинул версию, что похитители действовали по ее наводке. Куда она пропала сразу после того, как заплатила похитителям? Сбежала с ними?
Но все оказалось еще веселее. Сбежала она, как оказалось, вместе с похищенным мужем, погрязшим в долгах.
В результате, все оказались живы, но многие обмануты. В их числе Бодряков со своей командой. Ну и Сидоров, разумеется. А тоже, когда велись следственные действия, переживал и взглядом Бодрякова не удостаивал. Сверху, видите ли, наседали, СМИ покоя не давали.
Сейчас-то что?!
Ну да, да, скверный случай: пропали две пожилые женщины, заблудились в лесу. В результате одна погибла, вторая числится пропавшей. Команда волонтеров, выдвинувшаяся на поиски Голубевой, никого не нашла. Поиски свернули. В пропавших без вести числился и Супрунов Иван Митрофанович – лицо без определенного места жительства. Что совершенно неудивительно, принимая во внимание образ жизни последнего.
Все взрослые люди. Даже очень взрослые. Да, печально. Горе для близких. Но судя по тому, что об этой истории не писали на первых полосах газет и не звонили без конца сверху, дело это не на контроле.
Чего тогда Сидоров глаз на него не поднимает?
– Итак, капитан, слушаю вас, – короткий взгляд исподлобья, направленный на Бодрякова, был очень злым. – Есть что доложить по существу вопроса?
– Так точно, товарищ полковник. – Бодряков поднялся с места, хотя обычно докладывал сидя. – На настоящий момент известно, что…
И он принялся подробно докладывать о том, о чем уже докладывал пару дней назад. Только с точным указанием времени, дат и заключений экспертов.
Он начал с того, как в отдел поступили заявления от пострадавших, разыскивающих своих пожилых матерей, которые отправились в заказник разыскивать Супрунова. Как и зачем он туда попал, пока не выяснено. Женщины заблудились и забрели на болото. Одну из них удалось спасти. И тот, кто ее спас, предположительно Супрунов, которого они, видимо, все же разыскали, тащил ее несколько километров до машины. Тащил, не понимая, что женщина уже умерла. Когда он обнаружил это, то решил уехать из леса на машине, на которой женщины в заказник приехали.
– Поняв, что не сможет самостоятельно управлять транспортным средством, Супрунов отправился в дом лесника и обратился за помощью.
– К кому? – ядовито поинтересовался Сидоров, хотя прекрасно знал, это уже озвучивалось.
– На тот момент в доме находился племянник лесника некто Хаустов. Данила Иванович, двадцати лет. Он помог Супрунову добраться до машины и отвез его на ней в город. Потом он доставил транспортное средство в один из автосервисов, где заказал мойку и дорогую полировку автомобиля.
– Зачем? – безо всякого интереса спросил Сидоров.
– Со слов менеджера, принимавшего автомобиль, покрытие кузова было сильно поцарапано в нескольких местах.
– Дальше! – приказным тоном потребовал полковник, укладывая себе на макушку растопыренную ладонь, будто оберегал себя от удара.
– В заказник Хаустов вернулся на такси. Нам удалось разыскать таксиста, он подтвердил. Он также подтвердил, что парень был совершенно спокоен, не нервничал и зарезервировал его на ту ночь, когда надо было забирать машину из сервиса. Таксист его из лесничества забрал, довез до автосервиса. А потом забрал его неподалеку от гаражного кооператива. Это подтверждает, что именно Хаустов оставил там машину пропавшей без вести Голубевой.
– Хорошо, он оставил там машину. Вернулся снова в заказник, в дом своего двоюродного дяди лесника. А дальше-то что? Куда он оттуда подевался?
Сидоров откинулся на спинку кресла, все так же удерживая ладонь на макушке.
«Может, мигрень? – с сочувствием подумал Бодряков. – Оттого и злой такой».
Вслух же доложил:
– На настоящий момент нам неизвестно местонахождение гражданина Хаустова, товарищ полковник.
– А почему вам неизвестно, капитан? – произнес тот с издевкой и поморщился, словно от боли.
– По месту его последнего пребывания Хаустов не был обнаружен, товарищ полковник. Думаю, он в бегах.
– С чего такие мысли, капитан? Вот ну с чего такие мысли?! – повысил Сидоров голос, роняя растопыренную ладонь на стопку бумаг. – А если он так же пропал без вести, как и Голубева, как и Супрунов?
– Супрунов не пропал, товарищ капитан, – возразил Бодряков. – Супрунова совершенно точно Хаустов доставил до города. Об этом заявил в беседе отец Хаустова. Мол, сын в телефонном разговоре обмолвился о том, что спас человека.
– И куда он его дел, раз спас, – проворчал Сидоров, чуть прикрывая глаза.
– Думаю, он его отвез в какое-то место, о котором никому не известно. Отвез, потом машину отогнал в автосервис. После автосервиса бросил в тупике гаражного кооператива и сбежал.
– Куда же он сбежал, раз его таксист до заказника довозил, забрав из гаражного кооператива? И отец за ним приехал, а его нет. Куда он мог сбежать, Бодряков? Не сходится! Ты сам, что ли, не видишь, что не сходится! Парень вернулся в заказник и пропал. Сразу после разговора с отцом пропал. Какие вот у тебя мысли на этот счет? Какие?!
– Думаю, что Данила Хаустов никуда не пропадал, товарищ полковник. Мы подъехали почти следом за его отцом, как он утверждает. Данила испугался и спрятался. Вот и все. Он просто боится ответственности. Скрыл от нас информацию. А ведь мы с Малаховой его опрашивали о событиях той ночи, когда Супрунов, предположительно, обратился к нему за помощью. Он ничего нам не рассказал. То есть утаил от следствия важные сведения. Он просто боится. Вот и сбежал. А отец подыгрывает ему.
– И что говорит в пользу твоей версии, капитан?
– То, что родители до сих пор не написали заявления о его исчезновении. Все просто. Я ждал Хаустова-старшего наутро в отделе. Он не явился. На звонки не отвечает. И Хаустов-старший, товарищ полковник, уж точно никуда не пропадал. Я звонил на фирму. Он благополучно управляет. Жив, здоров, весел, со слов подчиненных. Стал бы он резвиться, исчезни его сын.
– Логично, – кивнул Сидоров, кивком указал на стул. – Сядь.
Бодряков с облегчением опустился на стул. И неожиданно почувствовал, что вспотел, невзирая на прохладный воздух, выдуваемый кондиционером.
На нем была вчерашняя клетчатая рубашка, пропотевшая еще вчера. Порция сегодняшнего пота точно была лишней. От него будет дурно пахнуть, когда он вернется в кабинет, где его ждет Малахова. В серой юбке, белой блузке и серых туфлях на низких каблуках ждет. И эта ее серая юбка была до неприличия узкой. Малахова в ней странно мелко шагала, сразу из своего в доску коллеги превратившись в удивительно грациозную женщину. Женщину, которая его волновала.
А так нельзя! Совсем нельзя! Это вовсе не кстати!
– Итак, что у нас есть на настоящий момент, подведем итоги, – отвлек Бодрякова от суматошных мыслей голос Сидорова. – У нас было два заявителя: дочь Голубевой и сын Никулиной. Заявление сын Никулиной забрал, так как его мать нашлась. Печально, что мертвой. Поиски второй женщины ни к чему не привели. Так ведь, капитан?
– Так точно, товарищ полковник. Организованные дочерью и зятем Голубевой поиски не дали результатов. Все следы обрываются на болоте.
– Так. Стало быть, мы можем почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что Голубева утонула в болоте. Далее… – Полковник поворошил бумаги на столе. – Заявления об исчезновении гражданина Супрунова у нас нет. Равно как нет и заявления от родителей Данилы Хаустова. Нет заявлений, нет причины искать состав преступления там, где его нет. Все, ступай, капитан.
Бодряков поднялся. Неуверенно потоптался.
– То есть дело закрыто?
– Какое дело? Какое? Нет никакого дела, капитан. Одна пропавшая найдена. Вторая наверняка утонула. И сами дети это понимают. Машину им передадут после соблюдения всех формальностей. Нам некому и нечего предъявить, Бодряков. Ни Хаустову, ни Супрунову. Только то, что не сообщили своевременно в полицию? Так нет в этом состава преступления. Они же не соврали. Они просто промолчали. Нет никакого дела, – свел брови Сидоров и снова ткнул пальцем в стопку бумаг. – Вот тут у меня дело! Такое дело, что… Жалоба одного из родственников, сам знаешь кого. Вандалов надо теперь искать, которые его машину изуродовали ночью два дня назад. Уже трижды, капитан… Трижды звонили! Но не делай таких страшных глаз, тебе не поручу. Уже работают люди. Тебе есть чем заняться. Два висят нераскрытых по прошлому месяцу. Ступай.
– Так точно.
Бодряков неуверенно двинулся к выходу. Он был рад или нет?
Никакого дела… Никакого дела нет…
Так он рад? Испытывает облегчение оттого, что не придется снова ехать в заказник и лазать там по кустам возле болота, пытаясь отыскать следы? Ему приятна мысль, что он больше не увидит Данилу Хаустова – наглого, самонадеянного, по непонятной прихоти вдруг решившего совершить доброе дело? А совершив его, он испугался и спрятался. Он раздосадован тем, что Супрунов, не сумев спасти свою знакомую, снова вернулся к прежнему образу жизни, то есть на помойку?
Как-то он не может пока в себе разобраться. Вроде и радоваться должен, а почему то раздражен.
Странно.
– Странно не то, Малахова, что велено делом этим больше не заниматься, потому что заниматься там, по сути, нечем. И не наша это плоскость, по сути. Странно то, что вся эта история не кажется мне одним целым. Как-то рассыпается она вся на фрагменты. Чертова мозаика, а собрать не могу. Будто все картинки из разных историй. Кстати, ты проверила клуб любителей пейнтбола, о котором тебе рассказывала соседка Никулиных?
– Так точно.
– Все чисто?
– Все кристально просто! И территория огорожена от заказника. Охраняется. Никто ничего не слышал. Не видел.
– Кто бы сомневался!
– С Хаустовым бы поговорить, – подала голос из своего угла Малахова.
– Зачем он нам? – Бодряков равнодушно подергал плечами. – Залег на дно, и шут с ним.
– Но он же боится, товарищ капитан, – вдруг занастырничала она.
– Конечно боится, – фыркнул он и покосился на нее.
Блузка, кстати, тоже могла бы быть посвободнее, облегает сильно. Будоражит неприличные мысли. То есть неправильные мысли, мешающие работе.
– Вопрос: кого он боится, товарищ капитан? – молвила Малахова и неподражаемым жестом заправила волосок за ухо.
– Нас, кого же еще?
– А если нет? А если он боится кого-то еще?
Она покусала нижнюю губу. А он тут же вспомнил о глупых советах в женских журналах, попался как-то ему на глаза. Там советовали покусывать губы, чтобы они оставались яркими и пухлыми.
С ума сойти! Зачем он на это смотрит? Зачем об этом думает?
– А кого он может бояться, Малахова? – насупился Бодряков.
– А давай мы его об этом и спросим. – И она полезла из-за стола, успев схватить с тумбочки маленькую сумочку. – Вот сейчас поедем. Спросим и тогда уж успокоимся наверняка.
– Я и так спокоен, – проворчал он, уставившись на ее пятую точку, туго обтянутую юбкой. И добавил едва слышно: – Почти.
Она, конечно же, его не поняла. Обернулась с улыбкой.
– И вот чтобы не было этого почти, мы поедем и спросим.
