И снова ненавистная школа… и дождь, от которого трясет тело. Как хорошо, что я веду дневник, потому что теперь, когда начинает нападать осенняя хандра, могу перечитывать и освежать яркие и чудесные воспоминания об этом лете, и это скрасит серые унылые будни.

Есть одна радостная новость – в школе я увидела Назара! Он загорел и, кажется, подрос за эти две недели, а какие красивые у него стали плечи…

Целую неделю ничего не писала.

Да и рассказывать особо нечего – Назар погряз в тренировках, видимся только в школе. Мы с Соней за эту неделю два раза были на лодочной станции, но Назар не приходил, а я так ждала его. Его отсутствие превращает мои посещения станции в пытку.

Учеба в девятом классе оказалась очень сложной. Время пролетело незаметно, и я только сейчас спохватилась, что всю неделю не делала записей.

Наверное, буду писать реже, стало очень мало свободного времени.

На лодочной станции было скучно и тоскливо, снова не было Назара. Я сидела на лавочке и смотрела, как Теодор бегает за Соней – она отняла у него телефон. Они носились по площадке, подруга визжала на всю округу и бегала кругами, а Теодор пытался ее догнать. Меня это почему-то разозлило. Это же было игрой – Теодор мог бы ее догнать, если б захотел, а Соня визжала непонятно зачем – было видно, что ей нравятся эти догонялки. Костя, который обычно приносит на лодочную станцию гитару, отсутствовал, поэтому было совсем скучно – остальные ребята из компании болтали друг с другом на свои темы, на меня никто не обращал внимания. Пелагея стояла в их кругу, и меня к беседе не привлекала. Мне надоело скучать без дела и общения, и я громко сказала, что ухожу, попрощалась со всеми, но никто не обратил внимания. Я подошла ближе к Соне и крикнула, что собираюсь уходить – она не услышала. Чувствуя себя человеком-невидимкой, направилась домой.

В школе сегодня был факультатив по психологии, мы изучали типы темпераментов. Каждый из нас прошел тест на определение своего типа, а потом мы читали свою характеристику. И после этого я задумалась обо мне и моих друзьях – какие мы? А какая я?

У каждого из моих друзей есть сильная сторона. Соня красивая, яркая, привлекательная, она притягивает людей к себе, как магнитом. По типу темперамента – холерик: любит всегда и во всем быть первой, для нее существует единственно важное мнение – ее собственное.

Назар четко знает, чего хочет от жизни и упорно следует своей цели, каждую секунду тратя на занятия балетом. По типу темперамента – флегматик: спокойный, уравновешенный, всегда находит компромисс, не подвержен стрессам и тревогам и никогда не впадает в отчаяние.

Увы, я меланхолик – скрытная, обидчивая, замкнутая, легко впадаю в депрессию, боюсь трудностей и стараюсь их избегать, из-за чего всегда живу в своем уютном маленьком аквариуме. Но у меня тоже есть сильные стороны – меланхолики преданы своему делу и могут годами стремиться к своей цели, стараясь достичь идеала. Еще я узнала, что все известные гении были меланхоликами. Все это дало мне пищу для размышлений и вдохновило на великие свершения.

Я буду предана своему делу и однажды напишу самую крутую в мире игру или создам такую программу, которая перевернет мир.

Я позвонила дяде Славе и сказала ему, что хочу заниматься программированием не два, как раньше, а четыре раза в неделю. Я хочу стать гением.

Первый месяц нового учебного года прошел совсем не ахти, как у меня, так и у Сони. Родители ругают нас за плохие оценки. Мои обвиняют в том, что в голове вместо учебы вертятся мысли о мальчиках. Я улыбаюсь родителям, говорю, что все исправлю, еще ведь только начало года, но в голове у меня проносится только Java-код… Думаю, Соня говорит своим родителям то же самое, а у нее в голове крутится Теодор.

Это удивительно, но сегодня Соня сама позвала меня на улицу, и с нами даже не было Пелагеи. Мы не ходили к лодочной станции и просто гуляли по городу. Зашли к Соне домой, чтобы она могла взять куртку потеплее и услышали, как дома ее родители снова разводятся.

На этот раз дядя Вася и тетя Оля разводились тихо. Она не выкидывала вещи из окна, и они не кричали друг на друга на весь двор, привлекая внимание всех соседей и жильцов соседних домов в придачу.

Сегодня ссора ограничилась ором на всю квартиру и битьем посуды.

Мы с Соней тихонько ушли в ее комнату, подруга стала рыться в шкафу в поисках куртки.

– Почему ты не снимаешь их на видео? – спросила я, чувствуя, как от шума и ора за дверью вибрируют стены и пол в комнате. – Создала бы свой канал на Ютуб, загружала бы туда видео, как твои родители ссорятся-мирятся. Получился бы самый интересный сериал, ты привлекла бы много подписчиков.

Соня пожала плечами.

– Не знаю, мне кажется, это не очень-то интересно. Все их ссоры одинаковые, никакого разнообразия.

– Это тебе так кажется, потому что ты каждый день на них смотришь. А подписчики пищали бы от восторга. Подумай над созданием канала.

– Ну, не знаю… Их ссоры всегда заканчиваются одинаково.

Я захихикала и изобразила голос Сониного папы:

– Ты мой кругленький чайничек…

Соня засмеялась и сказала голосом своей мамы:

– Ты моя маленькая фасолинка…

Тетя Оля обладает внушительными формами, большим бюстом и крутым задом, и дядьвасино ласковое обращение ей очень подходит. Папа Сони тоже не маленький – высокий и квадратный, как шкаф. Так что остается только строить догадки, за что тетя Оля дала ему такое прозвище…

Когда Соня нашла куртку, буря за дверью утихла. Мы слышали воркующие голоса Сониных родителей, а услышав «чайничек» и «фасолинка», мы посмотрели друг на друга и взорвались смехом.

Резко поплохело. Снова началось обострение. Выпадаю из жизни на месяц.

Пока болела, прочитала гору учебников – Java для начинающих, чайников, детей, школьников, бабушек и дедушек… Думаю, зимой мы с дядей Славой уже напишем гонки вместе.

На лодочной станции произошли изменения – было уже холодно, и вся компания переехала в другое место. На станцию теперь ребята ходят только иногда просто подтягиваться на турниках, а так вся тусовка переместилась в Высотки – дом на самой окраине нашего района у леса. Там на каждом этаже есть балкон, который защищен от квартир жильцов лестницами и перегородками, так что даже если люди на балконе сильно шумят, то никаких неудобств жильцам это не доставляет, поэтому с этих балконов никого не прогоняют. Тусовка расположилась на девятнадцатом этаже. Здесь есть маршевая лестница, на которой все рассаживаются. А так все, как раньше – алкоголь, гитара, беседы, никаких новостей у компании нет. Теодор по-прежнему не предложил Соне встречаться, но было видно, что они нравятся друг другу.

Родители стали все чаще задумываться о моем будущем, и мы даже поругались с мамой. Она хочет, чтобы я стала журналистом, убеждает, что мне подходит эта профессия из-за моей любви к наблюдению. Но я не смогу быть журналистом, слишком отталкиваю от себя людей, а человек этой профессии должен располагать к себе. Я хочу создавать игры, но мама с папой считают мое увлечение несерьезным, не верят в меня, говорят, что эта сфера очень сложна. Дядя Слава спорит с ними и защищает меня, говорит, что у меня огромный потенциал и способности.

– Откусишь с одной стороны – подрастешь, с другой – уменьшишься! – Сказала в книге гусеница Алисе.

Я чувствую себя так, будто когда-то откусила от этого гриба только с одной стороны и уменьшилась настолько, что теперь все перестали меня видеть. Я бы очень хотела откусить с другого края, чтобы стать такой высокой, что меня можно было бы заметить издалека.

Наконец-то я побывала на выступлении Назара! В нашем ДК его балетная студия давала представление. Назар был Щелкунчиком, его танец вышел невероятным! Я была готова не отрываясь смотреть весь день, но жаль, что представление длилось только полтора часа. Хорошо, что я сделала запись – теперь могу смотреть этот танец когда угодно и сколько угодно. Я представила себя девочкой Мари, которую храбрый Щелкунчик спасает от Крысиного короля… Щелкунчик побеждает мышиную армию, оборачивается прекрасным принцем, и мы вместе с ним мчимся в карете по рождественской елке прямо в звездное небо…

Слава богу, в этот раз наши безумные родители-гики не стали устраивать костюмированный Новый Год. Даже я со всем своим ребячеством стала понимать, что со стороны все эти костюмированные вечеринки выглядят довольно глупо, и наш дом в Новый год напоминает психбольницу. Снова будем отмечать все вместе – я, Соня, Назар и наши семьи.

Праздник мы отмечали в саду, делали шашлыки, грелись у костра и пили горячий шоколад.

В этот раз мы включили новогоднее обращение президента на телефоне, но никто не смотрел на экран, все слушали – когда же будут бить куранты?

Десять…

Шоколад отставили в сторону.

Девять…

Всем разлили шампанское.

Восемь…

Я думала о том, что надо загадать желание и успеть выпить его до того, как пробьют куранты.

Семь…

Я загадала, что в этот год я хочу перестать быть невидимкой. Хочу, чтобы меня стали замечать.

Шесть…

А еще я загадала, чтобы меня полюбил Назар, и мы стали парой.

Пять…

И чтобы у нас была любовь до гроба.

Четыре…

Боже, он стоял совсем рядом, и как же сильно я хотела его поцеловать.

Три…

Спасибо тебе, Господи, за этот чудесный год.

Два…

Что я сделала, глупая? Я взяла Назара за руку!

Один…

Он не убрал ее… Наоборот, сжал крепче.

Бой курантов. Мой бокал пуст. Мы с Назаром посмотрели друг на друга и улыбнулись. Через пару секунд я, смутившись, убрала руку и отвела взгляд, а теперь очень об этом жалею.

Потом мы запускали фейерверки. Я посмотрела на Соню, которая все это время стояла далеко от меня, и с ужасом подумала, что я ничего не загадала про нас с ней.

С Новым годом, Алиса!

Утром я проснулась от какого-то шума. Спустившись вниз, увидела Ульяну и Назара – они разворачивали новогодние подарки!

Я кинулась к елке, где меня ждали несколько подарков – игровая мышь, наушники и две новые игры для «соньки» от моих родителей. И… новая толстовка. Снова с Капитаном Америкой! Я улыбнулась. Мама знает, как я люблю старую и ни на что ее не променяю. Поэтому она купила мне такую же, только новую, а то у старой все рукава уже в дырках.

Соня нашла под елкой набор щипцов для укладки.

Назар получил портативную музыкальную колонку.

Когда подарки разобрали, остальные члены семьи уже проснулись, и мы пошли завтракать. Затем посмотрели зимнюю комедию и стали все вместе собираться на горку.

Соня и Пелагея собираются в клуб. Настоящий клуб! Я стала переживать из-за нашего возраста. Пелагея сказала, что нас туда пустят – охрана особо не смотрит, но если что – один из охранников ее знакомый, и она сможет договориться. Пелагее понравился один парень, и он тоже должен быть в клубе в ту ночь, что и мы. Я думаю, она организовала наш поход в клуб только ради встречи с этим парнем.

А еще… Соня и Пелагея позвали Назара, и он согласился! Когда я это узнала, то очень сильно разнервничалась и сразу представила себе кучу всего – как мы с Назаром танцуем медленный танец, как он потом целует меня, как провожает домой, и мы вместе идем по пустым улицам.

Родителям мы сказали, что идем ночевать к нашей однокласснице Даше. Дашу девочки тоже позвали, она согласилась пойти. А Даша сказала своим родителям, что ночует у Сони. Мама Пелагеи никогда не интересуется, где дочь проводит время, и ей не нужно выдумывать легенду.

Осталось дождаться восьмого числа, а еще выбрать подходящий наряд.

Хм. Проблем с нарядом нет. Кроме джинсового платья, украденного в конце лета, у меня нет ничего нарядного и подходящего для клуба.

Но возникла новая проблема – я совсем не умею танцевать.

Просмотрела на Ютубе все ролики на тему «Как научиться танцевать за один день».

Через час нужно уходить. Я оденусь в обычную одежду, мы с Соней пойдем к Пелагее и у нее переоденемся и накрасимся. После клуба (вместе с Назаром!) останемся у нее ночевать.

Даже не знаю, от чего стоит расстроиться больше – от того, что в клубе меня вырвало на парня, с которым флиртовала Пелагея, после чего у меня случился припадок, и я упала в обморок на танцполе? Или, может, от того, какую ужасную правду Соня открыла мне в туалете?

Но все это перекрывает другое чувство. Чувство волшебства и чего-то настолько прекрасного, по сравнению с чем все беды и горести просто улетучиваются, как дым, – воспоминание о том, как мы с Назаром танцуем медленный танец.

Мне не понравился клуб. Люди в клубе выглядели отвратительно, казались настоящими зомби, и человеческого в них не было ничего. Многие вырубились прямо на ступеньках, кто-то заснул, перекинувшись через перила. Позы у них были настолько странными, как будто пять минут назад в клуб вбежал террорист с оружием и расстрелял всех людей. Они и правда казались не спящими, а мертвыми.

На танцполе духота, и места почти нет, все пихают друг друга локтями. Откуда-то дым, блики светомузыки режут глаза. Я пожалела, что пришла – врач настоятельно не рекомендовал мне посещать такие места, это плохо для психики, в такой обстановке может случиться что угодно. Но я была так рада, что Соня с Пелагеей позвали меня – в последнее время мы стали отдаляться дуг от друга, – поэтому согласилась без раздумий; мне хотелось снова сблизиться с подругами.

Как Назар двигался! Вокруг было столько народу, но я видела только его одного.

Я повторяла за другими людьми, но мне казалось, что мои движения выходят смешными и меньше всего похожи на танец. Несколько быстрых песен закончились.

Следующая песня была медленной и романтичной, и люди стали сбиваться в парочки. Теодор пригласил Соню, Пелагея – того самого парня, ради которого она потащила нас в этот клуб. Назар растерянно смотрел по сторонам, я видела, что он хочет просто незаметно уйти с танцпола и постоять в стороне, пока не кончится музыка, но тут… Наши взгляды пересеклись. Я пыталась скрыть свое желание, но, видимо, оно отразилось у меня на лице… Вся мольба, просьба: «Пригласи…» – и Назар подошел ко мне.

– Потанцуем?

Ох, я будто оказалась в сказке. Неужели это происходит со мной? Я всю ночь не могла заснуть, мечтала об этом моменте, и вот он наступил.

Как приятно было стоять так близко к Назару, чувствовать его тепло. Хотелось положить ему голову на плечо, обнять еще крепче, но я стеснялась. Безумно хотелось поцеловать его, но я боялась последствий, ведь если он меня отвергнет, я не переживу. Куда лучше жить надеждой и неопределенностью.

Танец кончился, и я очень хотела повернуть время вспять на три минуты. Хотелось вечно проживать эти три минуты, снова и снова отматывая время назад.

Как всегда, все испортила Соня. После танца мы вдвоем пошли в туалет. Подруга расчесала волосы и смыла размазавшуюся под глазами тушь. В зеркало она наблюдала за моим отражением. После танца с Назаром у меня выросли крылья, я парила под потолком, и Соня решила спустить меня на землю.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она. – Вся светишься.

– Спасибо, – я зарделась.

– Из-за Назара?

– Да, он пригласил меня на танец, это было так здорово! Я так счастлива, мне хочется петь и танцевать, – призналась я подруге, не ожидая подвоха.

– Ох, Алиса, какая же ты все-таки глупенькая, – Соня закатила глаза и тяжело вздохнула.

– Ты о чем? – не поняла я.

– Ты думаешь, Назар общается с тобой потому, что считает тебя привлекательной девушкой? Нет. Хорошим другом? Снова нет. Он просто вежливый и воспитанный мальчик. Несколько лет назад я была у него в гостях и помню, как его мама сказала нам: Алиса – несчастная больная девочка. Ей приходится очень тяжело. Не оставляй ее, Назар, помогай ей. И ты тоже, Соня. Ей в жизни будет очень тяжело заводить друзей. Возможно, вы двое навсегда останетесь в ее жизни единственными друзьями. Ты путаешь симпатию с жалостью, не тешь себя ложными надеждами, ведь потом будет больнее. Я твоя подруга и желаю тебе добра.

Я взлетела так высоко, до самого солнца, и перья моих крыльев сгорели. Я упала на землю с огромной высоты, но нашла в себе силы улыбнуться Соне и ответить:

– Ты ошибаешься. Я ему нравлюсь, а ты просто ревнуешь, – и я вышла за дверь, не дав Соне возможности подобрать достойный ответ.

Снова заиграли быстрые песни, и вдруг я заметила, что с моим телом стало что-то происходить. Духота стала нестерпимой, долбежка музыки вдруг превратилась в далекий равномерный гул. Перед глазами замелькали черные точки, дико затошнило… я побежала в туалет и наткнулась на Пелагею и ее парня. Они стояли близко друг к другу и разговаривали. Он засунул руки в задние карманы ее джинсов, что-то шептал на ухо, целовал в шею. Я врезалась в него, он обернулся и удивленно посмотрел на меня. Я не успела добежать… Меня вырвало прямо на парня Пелагеи. И довольно обильно. После этого я ничего не помню. Очнулась я на лавочке у входа, надо мной стояли Соня, Назар, Пелагея и Теодор.

– Наконец-то очнулась! – сказала Соня. – Бармен тебе скорую вызвал, нельзя допустить, чтобы тебя забрали! Проблем с предками не оберемся! Бежим отсюда.

Соня помогла мне одеться, и мы выскочили из клуба. Чувствовала я себя прекрасно – полной сил и выспавшейся. Так обычно бывает после судорожных приступов. Они случаются у меня редко, последний был два года назад. Приступы провоцируют места типа ночных клубов, шумные, душные, с яркими бликами. Я сама виновата, что это произошло.

Соня ничуть не испугалась. Она уже видела мои приступы, но посетителей клуба я, должно быть, напугала сильно. На самом деле в приступах нет ничего страшного – во время судорог меня просто надо положить на пол и повернуть на бок, чтобы не запал язык.

Было видно, что Пелагея очень зла на меня. Соня шепнула, что после происшествия ее парень сбежал, не попрощавшись. Мне было очень стыдно за свой поступок.

Дома у близнецов Теодор уступил мне свою кровать, а сам лег на пол. Соня легла вместе с Пелагеей, а Назару постелили на диване на кухне. Соня с Пелагеей перед сном долго перемигивались дисплеями телефонов, что-то друг другу показывая на экранах, перешептывались между собой и с Теодором, не обращая на меня ни малейшего внимания, как будто меня не существует. Я чувствовала себя очень виноватой, ведь, как всегда, я все испортила. А еще я очень сильно переживала из-за того, что Соня сказала мне в туалете об истинном отношении ко мне Назара. Я не знала, верить ей или нет, но все-таки склонялась ко второму. Было очень обидно услышать такое от подруги. Мне стоило огромных усилий не заплакать.

Ура! С дядей Славой приступили к гонкам.

Неделю назад началась третья четверть. Вчера первый раз после того дня в клубе я была в Высотке и видела Пелагею и всю компанию. Я думала, Пелагея всем расскажет о происшествии в клубе, и вся тусовка будет надо мной подшучивать, но я ошиблась. Она никому не сказала обо мне, и я чувствовала себя в компании как обычно – вроде я есть, а вроде бы нет. На балконе я свесилась через парапет и задумалась: если я прыгну вниз с пятнадцатого этажа, кто-нибудь вообще это заметит? Вряд ли.

Назар позвонил и напросился в гости. Когда он пришел, мы стали играть в приставку. Друг вел себя как обычно, был вежливым и спокойным. Делая вид, что полностью увлечена игрой, я косилась на него. Почему он решил прийти? Потому что он мой друг или потому, что он жалеет меня? После разговора с Соней в туалете голова у меня идет кругом.

Никак не могу нормально закончить гонки, то машина съезжает с трассы, то при соприкосновении с другой просто проезжает насквозь, и игра не останавливается. Столкновения нет, и я никак не могу найти ошибку.

Мне так не хочется рассказывать о том, что произошло сегодня у Высотки… я думаю, путь туда и на лодочную станцию с сегодняшнего дня мне закрыт. Но спать совсем не хочется, да я и не смогу заснуть, буду ворочаться до утра, поэтому лучше опишу все, что случилось. Сегодняшняя Сонина выходка дорого мне обошлась. По всему телу тремор, дрожь никак не отпустит. Но я не могла оставить Соню в такой беде.

Она сейчас спит на моей кровати. После того как в туалете вырвало раз десять, ей полегчало, и я смогла перетащить ее в комнату.

Дело в том, что последнюю неделю я была в Высотке два раза, оба раза в адрес Сони поступали от парней вроде бы на первый взгляд кажущиеся милыми и безобидными намеки, которые меня напрягли. Шутки со скрытым смыслом о том, что она всем дает. Подозреваю, что это Теодор стал их распространять, он по-прежнему только пользуется Соней, когда ему надо. Сегодня на Высотку притащили много выпивки. Один парень – я редко вижу его в компании, даже не знаю его имени, его первый раз привел Теодор несколько дней назад, – активно подливал Соне в стакан. Я не пила, следила за подругой, пару раз сказала: «Соня, может, хватит?» и «Может, пойдем домой?» Но подруга и окружающие посмеялись надо мной, стали издеваться, спрашивая: «Ты что, ее мамочка?» и я сдалась. Тихонько стояла в стороне, ни с кем не общаясь, только наблюдала за Соней. Чувствовала себя маленькой никчемной собачонкой, которая видит, что хозяину грозит беда, но ничего не может сделать из-за своей слабости.

Потом я отошла в туалет на балкон двумя этажами ниже, а когда вернулась, увидела, что Сони и того парня, который ее спаивал, больше нет. Я испугалась и стала спрашивать у ребят.

– Куда он ее повел?

Но никто не ответил, все лишь махнули рукой и сказали: «Отвяжись, не знаю».

Но я не отступала. Я подошла к Пелагее, которая флиртовала с качком.

– Где Соня? – спросила я.

Пелагея посмотрела на меня пьяным взглядом.

– Ой, не лезь. Отошли они.

– Куда?

– Тебе-то какое дело? Завидуешь?

– Говори, где Соня, – сказала я резче и грубее.

– Да брось ты, они ушли поразвлечься.

– И ты вот так ее бросишь? И после этого ты называешь себя ее подругой? Куда он ее повел?

Пелагея посмотрела со злостью и усталостью. Видимо, я ее совсем достала, потому что она махнула рукой в сторону:

– За автобусной остановкой его девятка припаркована. Валяй, иди, ломай кайф своей подруге.

Но я уверена, что во всем, что либо уже произошло, либо скоро произойдет, для Сони никакого кайфа не было и не будет.

Недалеко от Высотки я нашла девятку, которая стояла на небольшой асфальтированной площадке, укрытая от чужих глаз заснеженными кустами и автобусной остановкой.

Я не видела, что происходит внутри, но шевеление какое-то там было.

Я постучалась в окно – ничего не произошло. Тогда я открыла водительскую дверь.

– Соня! Мы уходим! – крикнула я.

– А ну дверь закрой! – рявкнул парень, который только что отлип от Сони. Я с облегчением увидела, что они оба полностью одетые.

Подруга смотрела на меня пустым взглядом. Я видела по ее лицу, что она устала, хочет спать и находиться в машине ей не очень-то нравится, но из-за того, что она пьяна, просто не может никому перечить.

– Не закрою, – зло бросила я. – Я забираю Соню.

Парень грубо выругался и сам захлопнул дверь.

Я опустила голову, как безвольная кукла. Что же делать? Я слишком слабая. Как спасти подругу? И тут, посмотрев вниз, в раскрытой куртке на своей груди я увидела яркий щит со звездой посередине. Щит Капитана Америки. Что бы сделал Капитан Америка на моей месте? Уж явно не стоял бы в стороне, опустив голову от беспомощности.

Эти мысли придали мне смелости. Я увидела валяющуюся у машины стеклянную бутылку, подняла ее и, как следует размахнувшись, ударила по капоту. Раздался такой страшный шум, что сбежаться на него мог бы весь город.

Дальше началась суматоха – из машины выбежал парень и, посмотрев на вмятину от бутылки, стал орать, а я кричала в ответ. Мы так долго переругивались, что на шум успели прибежать ребята с Высотки. Все кричали на меня, говорили гадкие вещи, но мне было плевать, миссия выполнена – Соня вылезла из машины. Я схватила ее за руку и просто бросила всем: «Мы уходим». Развернулась и пошла, потянув за собой спотыкающуюся и несопротивляющуюся Соню.

Мы шли по дороге, подруга была пьяная в стельку, и я не знала, что с ней делать. В итоге решила попробовать осторожно протащить к себе домой.

Мы проскользнули в дом тихо, как мышки. Я быстро провела Соню в свою комнату, вернулась вниз и сказала родителям, что Соня сегодня будет ночевать у нас, но она не может выйти поздороваться, так как отравилась шаурмой и сидит в туалете. Ложь выглядела жалко, но родители почему-то поверили. Мама дала мне кучу лекарств из аптечки, стала задавать кучу вопросов: в курсе ли Сонины родители? А не нужно ли вызвать врача? Я сказала, что Соня уже позвонила домой и предупредила, что останется у меня. Попыталась убедить маму, что отравление несильное и Соне скоро полегчает.

Я поднялась на второй этаж. Соня сидела на полу в туалете, склонившись над унитазом. Я принесла воды и сказала, что ей нужно позвонить родителям и сообщить, что она остается у нас. Она собрала остатки своих сил и справилась с этим делом – даже голос, когда она разговаривала по телефону, казался обычным. Но я видела, что это просто игра, на самом деле Соне было плохо еще очень долго. Она пискнула, что ей холодно, и я принесла одеяло. Села рядом с ней и закутала нас двоих. Не знаю, сколько мы просидели на кафельном полу туалета, но кажется, что несколько часов. Потом Соне стало легче, я привела ее в комнату и уложила на кровать, принесла чай.

– Я тебя люблю, Алис, – сказала она, прежде чем провалиться в сон.

– А я все равно люблю тебя больше, – ответила я.

И вот сейчас Соня уснула, а я пишу обо всем, что произошло. Я удивляюсь, что нашла в себе столько смелости ударить по чужой машине, – родители с детства внушали мне, что к чужим вещам надо относиться бережно, и это правило зашито во мне на уровне инстинкта. Мне помогла моя толстовка. Мне дал силы мой Капитан Америка.

Я знаю, что теперь лучше не соваться в Высотку и обходить ее за километр. Я никогда не смогу прийти ни туда, ни на лодочную станцию.

Глядя на спящую подругу, я радуюсь, что сейчас рядом с нами нет Пелагеи, и никто не стоит между мной и Соней. Теперь Соня поймет, что я гораздо лучше, ведь я спасла ее.

Тремор не прошел. Все тело колотит. Из-за пережитого вчера стресса обострение наступило раньше…

Соня ушла домой днем. Она не поблагодарила меня и вообще никак не высказалась и не оправдалась по поводу произошедшего. Я обо всем рассказала, но подруга лишь хихикала и периодически сопровождала рассказ репликами: «Ну, дела…», «Ого!», «А он что?», «И что тогда?». Она будто слушала увлекательную историю, которая происходила не с ней, а с кем-то еще.

Соня снова ушла на лодочную станцию. А мне родители с антресолей достали ходунки.

Гонки закончены! Сегодня я торжественно презентовала Назару мою новую игру. Он прошел гонки и остался в полном восторге. На душе стало как-то пусто… Какой игрой теперь заняться? Лабиринт! Точно, я сделаю красивую игру-лабиринт с героями сказки «Алиса в Стране чудес». Надо рассказать дяде Славе об этой идее…

Из глаз катятся слезы. Они мешают писать.

Пелагея и Теодор… Они очень обидели и напугали меня сегодня. И Соня тоже была с ними заодно.

В школе намечалась важная контрольная, и я не могла оставаться дома. Пришлось тащиться в школу с ходунками, мама отвезла меня.

После школы мы с Соней вышли на улицу, мама позвонила и сказала, что опоздает и приедет за мной чуть позже. Соню кто-то окликнул со стороны гаражей. Мы оглянулись и, увидев в гаражах Пелагею и Теодора, подошли к ним. Они спросили, как наши дела, пойдем ли мы сегодня к станции. На удивление, обращались не только к Соне, но и ко мне, будто моя выходка у Высотки никак не повлияла на наши отношения.

– А это что у тебя такое? – Теодор указал на ходунки.

– Это специальная опора, чтобы не упасть. Я болею сейчас, – объяснила я.

– Да? Ты не была похожа на больную, когда дубасила машину Димана. – Пелагея ухмыльнулась, и мне стало страшно.

– Мне кажется, ты ничем не больна, – подхватил Теодор. – Ты притворяешься, чтобы тебя все жалели и чтобы учителя ставили тебе пятерки просто так. Дай-ка мне эту штуку, посмотрю поближе.

Раз – и он отобрал у меня ходунки, поставил возле себя и уселся на них. А я затряслась от страха, меня сразу стало раскачивать из стороны в сторону. Ходунки – единственное, что помогает мне не терять равновесия, в период болезни они заменяют мне тело.

Теперь, лишившись надежной опоры, я чувствовала себя канатоходцем. Я могла упасть в любой момент!

– Верни мне их. – Моя речь стала несвязной и отрывистой, руки непроизвольно дергались. Мышцы на лице стали судорожно сокращаться, я чувствовала, как один глаз начал подергиваться, а уголок рта потянулся к уху. Это все от страха и только от него, но я не могла успокоиться.

– Посмотрите на нее! Настоящий клоун! – Теодор захохотал, вскоре к нему присоединилась и Пелагея, а потом… и Соня. Она тоже стала смеяться надо мной! – Устроила тут цирковое представление!

Я стала умолять их вернуть ходунки. Но вместо «отдай» говорила «аттай», вместо «пожалуйста» – «пшлста».

– Что? Что ты там шепчешь? – издевалась Пелагея. – Хочешь что-то попросить, попроси нормально!

Дышать стало очень трудно, горло сдавили рыдания, и я больше вообще не могла говорить.

– Тебе они не нужны! Ты здорова! А я просто возьму и выброшу их!

Я пыталась попросить, но не могла больше произнести ни звука.

– Хочешь их? Забери! – Теодор забросил ходунки на гараж. – Пойдемте, девчонки.

– Теодор! Отдай их ей! – возмутилась Соня.

– Да ну, пускай возьмет!

– Она же не может!

Соня подошла к гаражу и попыталась допрыгнуть до крыши, но у нее не получилось.

– За ней скоро мама должна приехать, нужно достать ходунки!

– Ну, ладно, пошутили и хватит. – Теодор нехотя подошел к гаражу, попытался допрыгнуть, но у него не получилось зацепиться руками за крышу – из-за льда она была очень скользкая. Или он только сделал вид, что не может ухватиться?

– Может, попросить в школе стремянку? – предложила Соня.

– Хорошая идея, пойдемте.

– Я побуду с Алисой, – сказала Соня.

– Нет, ты нам нужна – мы не знаем, где найти стремянку.

– Алис, мы сейчас придем, не переживай, – Соня попыталась меня успокоить. – Ты привались спиной к гаражу, так легче будет.

И они ушли, оставив меня. Я никак не могла успокоиться, села на корточки. Я ждала их долго, но никто не вернулся. Соня не могла бросить меня, просто не могла. Я не была на нее в обиде, не допускала мысли, что она меня бросила, видимо, что-то случилось, либо они все еще искали стремянку.

Через некоторое время я поняла, что мне становится все хуже и хуже. Голова кружилась невыносимо, мне нужна была помощь.

На полусогнутых ногах, спотыкаясь, я побрела прочь из гаражей к дороге. Уроки закончились, у школьных ворот никого не было. Навстречу шли люди, я кинулась им навстречу, чтобы попросить помощи, но страх усилил симптомы болезни, вместо слов я произнесла только какие-то нечленораздельные звуки. Наверное, мимика моего лица была настолько пугающей, что люди испуганно отскочили в стороны. Помощи было ждать неоткуда.

Я не могла больше держаться на ногах и, встав на четвереньки, поползла из гаражей в сторону дороги. Перед глазами все плыло. Я смотрела на снег подо мной, мне казалось, что он покрывается трещинами, расходится в разные стороны, обнажая пропасть. И целые глыбы снега и льда падают в эту пропасть, и вскоре я тоже упаду туда…

Я заплакала от бессилия.

Вдалеке стали появляться люди, вскоре они обступили меня. Среди них были учителя из нашей школы и просто прохожие. Они спрашивали, что случилось, и помогли подняться на ноги. Тут же из ворот, неся стремянку, вышли Соня, Теодор и Пелагея. Соня сказала учительнице и прохожим, что все хорошо и за мной скоро приедет мама, они проследят за мной. Когда толпа разошлась, Соня обратилась ко мне:

– Алис, ну ты чего? Ты что, плачешь? Но мы же просто пошутили… Мы нашли стремянку, сейчас достанем твои ходунки.

Теодор и правда достал их и с улыбкой протянул мне.

– Прости, Алис, глупая оказалась шутка.

Я все еще плакала.

– Тебе надо успокоиться. За тобой мама скоро приедет, что она скажет, если увидит тебя плачущей? Перестань реветь, как маленькая. Никакой катастрофы не произошло, это была всего лишь шутка, – успокаивала меня Соня. Вскоре я перестала плакать, и за мной приехала мама. Я не попрощалась ни с Соней, ни с Теодором и Пелагеей, а быстро, насколько позволяли ходунки и непослушные ноги, зашагала к маминой машине.

Я очень испугалась сегодня. И когда ползла на четвереньках, чувствовала себя такой униженной… Униженной ребятами и собственным непослушным телом. Это была шутка? Очень глупая и обидная шутка, если так. Близнецы поступили отвратительно, а Соня поддержала их. Не хочу больше общаться с ними и вообще не хочу иметь с ними никаких дел! Больше никогда не приду в Высотку и на лодочную станцию, с меня хватит.

Здоровье совсем ухудшилось. Выпадаю.

Оказывается, создать игру-лабиринт довольно сложно. Я много времени убила на то, чтобы создать хотя бы точку, которая появлялась бы по щелчку мыши. Дальше занялась прямоугольником – чтобы с помощью мыши можно было рисовать эту фигуру.

Я снова хожу в школу! Как же надоело сидеть дома… Хочется общения, смеха, шума… я уже совсем не злюсь на выходку Сони, Пелагеи и Теодора. Верю, что они просто хотели пошутить и на самом деле не желали причинить мне вред. Они мои друзья, а друзья просто не могут поступить со мной плохо. Вот бы Соня с Пелагеей снова позвали бы меня на Высотку! Я не была там целый месяц, перестала появляться после происшествия с машиной. Надеюсь, они там перестали на меня злиться и понимают, что я просто хотела защитить Соню. Они должны это понять!