Глава 14
Химик. Вопреки Зоне

На этот раз было не до аномалий впереди – сдохнем так сдохнем, есть вероятность, что они нам не встретятся, но всплеск гарантированно обрушится на наши головы и расплавит мозги. Я летел, не оборачиваясь, и так было ясно, что небосвод наливается краснотой, словно вверху, распухая, зреет огромный нарыв.

Воздух неподвижен и плотен. Он тоже застыл, и все звуки в нем застряли. Даже время остановилось, ты бежишь, как во сне, слишком медленно. Рюкзак превратился в ненужный балласт, и я сбросил его – если выживем, вернемся. Остался только «Крис», противогаз и все, что в карманах и подсумках.

Что делали остальные, я не смотрел: каждая секунда промедления может стоить жизни, они взрослые мальчики, справятся.

Деревня неслась навстречу. Я бежал первым, остальные отставали на пару секунд. С автоматом наизготовку я добежал до дряхлого забора, ногой вышиб деревянную трухлявую калитку, ворвался во двор, захламленный гнилыми досками, металлоломом, запчастями автомобилей, заозирался.

Дом был старым, еще советским, это внушало надежду, что тут жили старики, которые никак не могли обойтись без подвала или хотя бы подпола. Оббежал дом, но не нашел входа в подвал. На голову начало ощутимо давить, ее словно зажали в тиски, отчего замедлилась реакция, и соображать я начал с замедлением, потому наорал на Самкина, сунувшегося во двор, не сразу:

– Поодиночке прочесывайте дворы. Кто первым найдет подвал, тот зовет остальных.

Не дожидаясь ответа, я ногой распахнул дверь в дом и принялся топать по полу, пытаясь обнаружить пустоты. Отвлекаться было нельзя, но я то и дело поглядывал на небо, сделавшееся багровым. Из таинственного Сердца Зоны уже катится всплеск подобно темной волне, вбирает аномалии, чтобы разбросать их в других местах, особо сильные всплески тасуют локации…

Подпола я не обнаружил и ринулся в другой двор. Я как раз бежал к порогу, когда там появился Коба, сложил ладони у рта и заорал что было сил:

– Народ, скорее сюда! Нашел подпол!

Джига отозвался совсем рядом:

– И я нашел!

– Кто где находится, тот там и прячется, – крикнул я, глядя на дрожащее красное небо, готовое вот-вот обрушиться, перепрыгнул порог, и мы с Кобой по дряхлой деревянной лестнице сбежали в подпол, рассчитанный на карлика, закрыли крышку, Коба включил фонарик, и мы, пригибаясь, на полусогнутых переместились к стене из виноградных столбиков, где на стеллажах громоздились воняющие кислым стеклянные бутыли с засохшим содержимым. Ящики, где хранилась картошка, морковь и прочие овощи, которые ну никак не достать зимой, рассыпались в труху, а остальное сперва склеилось в липкую жижу, а ныне застыло черной коркой.

Коба сел прямо на пол, водрузил фонарик на лоб.

– Интерэсно, этого достаточно? – он ткнул пальцем вверх. – Не достанет…

В ушах зазвенело, перед глазами заплясали мушки, затошнило. Ощущение было, словно ты – маленький самолет в турбулентности. Мозги расширялись и сжимались, глаза норовили выпрыгнуть из глазниц, хотелось ладонями затолкать их назад, тошнило.

Сначала были мысли, как бы сохранить сознание – всплеск мощный, а убежище хлипкое, но вскоре осталась только борьба со стихией. Я цеплялся за нить здравого смысла и заставлял себя думать, превозмогая головную боль и тяжесть.

Рядом сдавленно рычал Коба. Вроде бы он выключил фонарь, а может, и нет. Перед глазами вспыхивали и гасли яркие картинки.

А потом словно щелкнули тумблером, и давящий на голову пресс исчез, зрение вернулось, осталась лишь пульсирующая боль в голове. Я лег на грязный сырой пол и только сейчас вспомнил о рюкзаке, который выбросил на подходе.

Каждый раз, попадая в радиацию или под всплеск, я представляю полоску своей жизни – как у персонажа компьютерной игрушки, – где исчерпан запас сил и здоровья, и она пульсирует красным.

– Ты как? – прохрипел Коба, поднялся на локте и зашипел от головной боли, зажмурился.

– Вроде жив, – ответил я, не открывая глаз.

Появилась мысль, что после всплеска придется менять маршрут, потому что теперь непонятно, где искать «теслу». «Пузыри» по обыкновению зарождаются вблизи болот, вот только какие болота они облюбуют в этот раз? Может, их устроят и те, что перед Дмитровым? Тогда даже лучше, нужно взять артефакт из «пузыря» и отправляться в Институт, ждать, когда кто-то из сталкеров найдет «теслу», чтобы идти туда целенаправленно, а не блуждать и рисковать вслепую.

Коба гусиным шагом направился к выходу, лязгнул откинутый люк, впуская в подпол солнечный свет. Я только сейчас заметил, что Коба тоже скинул рюкзак. Он вылез в прихожую, где валялась перевернутая, оплетенная паутиной мебель, достал ПДА и с озабоченным видом стал проверять, работает ли он. Когда загорелся экран, он вздохнул облегченно и улыбнулся от уха до уха:

– Вовремя выключил! Не выключил, сдох бы.

У Джиги ПДА был, видимо, включен – пискнул тихонько. Все как по команде вспомнили о своих девайсах и с полминуты занимались ими. Самкин скривился и сунул прибор в карман – видимо, не смог включить, а я обнаружил, что мой ПДА не работает, и его экран разбит.

– Коба, – я потряс неисправным прибором. – Придется связываться с Иггельдом через тебя.

Грузин недовольно кивнул, зыркнул исподлобья.

На улице я остановился возле собачьей будки и крикнул:

– Джига, Сам… Андрей! Мы вас ждем, – я повернулся к стоящему позади Кобе и прошептал: – Не вздумай Самкина назвать Самкиным, он реагирует неадекватно и может с кулаками кинуться.

– Понял. Странный тип. Как же его называть, когда он Самкин как есть?

С автоматом наизготовку появился Джига с огромным рюкзаком за спиной.

– Ну ты псих! – воскликнул Коба. – Тебе рюкзак не мешал убегать?

– Я не брошу пончик на дороге! – мрачно ответил Джига, потряс головой. – Там много ценного.

Коба не унимался:

– Так всплеск же, никто бы его не забрал.

Во двор приковылял всклокоченный Самкин, сунул сигарету в зубы и пожаловался:

– В башке кисель, в ушах звенит. Химик, командуй, что делать дальше.

– Аномалии перетасовались. Ищем «пузырь» или здесь, или в окрестностях Дмитрова и возвращаемся. Са… Андрей получает деньги за двоих у Иггельда.

– Вот это дело! – Самкин улыбнулся. – Идем за рюкзаками и скорее – к болотам, пока аномалии не злые, а мутанты не активные.

– В любом случае сутки придется ждать, пока аномалии наберут силу. Если «пузырь» разрядить прямо сейчас, он будет пустым.

Коба поинтересовался:

– То есть мы все равно движемся в сторону Дмитрова?

Я молча кивнул. Мы вышли на дорогу и сразу же увидели валяющиеся рюкзаки, все они скатились с пригорка в заросли бурьяна, укоренившегося в наносах. Отряхнув их, нацепили и чуть ли не побежали дальше по дороге.

У мутантов сейчас каша в голове, как у нас, в течение получаса они будут отходить после всплеска, аномалий можно не бояться минут пятнадцать, даже если вляпаешься, получишь подзатыльник, не более.

Вдруг Джигу подбросило в воздух, перевернуло – он брыкнулся, как опрокинутый жук, – и уронило на рюкзак. Донесся треск – Джига взвыл, перевернулся на четвереньки, крякнул.

Сначала я подумал, что гравитационная аномалия приложила его серьезно, поврежден позвоночник, но когда, все так же подвывая, Джига полез в рюкзак и принялся там копошиться, стало ясно, что он не о себе переживал – о богатствах, которые взял с собой.

Коба относился к его домовитости снисходительно:

– Ты в недрах не заблудись, да.

– Отстань.

– Ну ты хомяк! Деньги, небось, под подушкой прячешь? Старым будешь, обрастешь всяким дерьмом. Пойдем уже, все тебя ждут.

Джига успокоился, надел рюкзак, сделал глоток вина из фляги и поплелся дальше по дороге, теперь он не рисковал и не пер сломя голову, а бросал вперед гайки – не понравилось ему в «ухвате».

Последний поселок преодолели без приключений. Дорога здесь совсем рассыпалась, в трещинах проросла трава. Заканчивался поселок четырьмя длинными пятиэтажками, стоящими друг напротив друга, и школой с детским садиком, упирающимися в нависающий над ними лес.

Пятиэтажки облупились, штукатурка отвалилась и висела лоскутами, как кожа лежалого зомби, из деревянных рам выпали стекла, современные стеклопакеты пока еще держались. Сквозь деревянные лавочки, покрашенные в синий цвет, проросла трава и молодая сирень. Она вздыбила асфальт возле подъездов, еще пара лет, и внутрь дома можно будет попасть только через окна. В последней пятиэтажке на первом этаже находился советский магазин-аквариум с выпуклыми витринами. Над входом желтела рекламная вывеска: «Везунчик». Рисунок на стене совсем обесцветился, остался только белозубый улыбающийся рот женщины, что когда-то здесь изображалась.

Дверь магазина была распахнута и, поскрипывая, качалась туда-сюда. Джига с жадностью вперился в дверной проем и мысленно уже шарил по стеллажам в поисках полезного, но Коба в очередной раз оборвал полет его мысли:

– Сколько лет существует Зона? Пятнадцать. Все украдено до нас первыми мародерами, так что выключи хомяка и спокойно иди дальше.

– Мы, как обычно, везде опоздали, – вздохнул Джига. – Как бы мне хотелось быть в числе тех, первых.

– У тебя защечные мешки разорвало бы от жадности, – пошутил Коба. Джига не ответил ему, вытянул шею, высматривая что-то в школьном дворе.

В мрачной трехэтажной школе, обнесенной высоким забором, кто-то точно был, но слабый после всплеска мутант не стал нас преследовать, когда мы решили здание обойти и направились в другую сторону.

В лесу мы быстренько перекусили и пошли дальше, я планировал заночевать в Боблово, но, похоже, мы даже туда не успеем, и придется искать убежище в другом месте.

Когда брожу по Зоне сам, стараюсь избегать мертвых поселений – чего там только не селится, но сейчас не оставалось выбора, скоро стемнеет, и нужно найти безопасное убежище, я такое знал недалеко от Боблово, но туда мы точно не доберемся до темноты.

Мы разбились по парам и шли полубоком, спина к спине, то есть рюкзак к рюкзаку, чтоб никто сзади не напрыгнул: я и Самкин, Коба и Джига. В такие моменты благодаришь судьбу за напарника, вдвойне благодаришь, когда с тобой еще кто-то, ведь если тут, в Зубово, живут мутанты, то они стайные типа тех же бюргеров, в одиночку и вдвоем с ними не справиться, а вот вчетвером еще можно потягаться.

Наверное, то же самое чувствует солдат в городе, где ведутся уличные бои: за каждым окном может таиться смерть, особую опасность представляют окна многоэтажек. В нашем случае опасно все: как заросли кустов, так и раззявленные рты подъездов. Даже детские площадки опасны, например, эту оккупировала «ржа», а чуть дальше в песке видны круги, которые оставил «ухват». Гравитационные аномалии легко распознать по следам на земле: трава обязательно или примята, или уложена кругами.

За пятиэтажками, как это обычно бывает, тянулся частный сектор, где было уже не так неуютно, а дальше, за поселком, возвышался безлесный холм – то ли рекультивированная свалка, то ли черт знает что. Если верить карте, за ней был дачный поселок.

– Идем туда, – я махнул на холм. – Чтоб время не терять. Как раз за полтора часа доберемся до дач, там и заночуем.

– Возражений не имею, – кивнул Самкин и зашагал вперед.

Я правильно предположил, что холм – свалка твердых бытовых отходов: то тут, то там из земли торчали бетонные плиты и ржавые конструкции, над которыми зеленели молодые деревца – природа брала свое.

Природа очень быстро заявляет права на чужеродное: консервные банки поедает ржа, хвоя и опавшие листья укрывают мусор, но ливни будто не хотят забывать человека и смывают его с дороги. В игру вступают сосны, их корни двигают асфальт, из трещин к солнцу тянутся ростки.

Мы обогнули водонапорную башню на железных сваях. Еще десяток лет, и время съест железо, башня рухнет, разбросав гнилые доски, которыми оббит резервуар.

– Мы дурни или нет? – спросил Самкин и пояснил: – Прямо пойдем или обойдем?

– Я за то, чтобы обойти, – высказался Коба.

– Посмотри, холм тянется на несколько километров, – сказал я. – А высота всего метров пятьдесят. Это как раз случай, когда поговорка не работает. Заодно и осмотримся, когда взберемся наверх.

– Ладно, доля истины в этом есть, – кивнул Коба.

Склон порос травой, кустарником, и мы вылезли наверх без особого труда, правда, запыхались – все-таки за спинами тяжелые рюкзаки. Пришлось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Отсюда открывался великолепный вид: в километре от свалки – небольшой поселок, а дальше лес, покрывающий некрупные холмы темными волнами, и пролески, полосы вырубок, поляны. Ветер разорвал чернильные тучи, и темные облака сбивались в стаю далеко на востоке, там, куда лежал наш путь.

Прямо в середине плато торчал разломанный бетонный столб, откуда вспорхнула ворона и, поймав восходящий поток, принялась взлетать по спирали. Мы зашагали на восток, прямо к темнеющему небу, пестрящему черными точками, только собрались спускаться, как внимательный Джига воскликнул:

– Стоп! Что это с небом? Почему оно все в точку?

– Это вороны, – ответил Коба.

Джига щурил и без того узкие глаза, топтался на месте.

– Но что заставило такую массу ворон на ночь глядя сорваться с места?

– У них такое бывает, – успокоил его Самкин. – В детстве я жил недалеко от вокзала, где до фига высоких тополей. На них ночевали вороны, утром все деревья были черными, и я бегал в школу в обход – опасно, можно было попасть под раздачу. Помню, как-то мой приятель пришел к третьему уроку и оправдывался тем, что вороны обгадили. Так вот, ровно в восемь они срывались с мест и мигрировали на свалку, а когда начинало темнеть, возвращались.

– Все равно мне это не нравится, – не сдавался Джига, приложил палец к губам. – Слышите?

Я слышал только завывание ветра.

– А что я должен услышать? – осторожно поинтересовался Самкин.

– Какой-то странный гул…

Пришлось напрячь слух: сначала доносился едва уловимый звон, но спустя примерно минуту я различил зловещий гул, словно сама земля стенала и жаловалась.

– Мне это не нравится, – сказал Джига настойчивей.

Мне и самому хотелось спрятаться, но пока непонятно, откуда доносится гул, и неясно, куда бежать. Я стал на колени и приложил ухо к грунту: гул усилился, теперь он больше напоминал топот или рокот бегущего по рельсам состава.

Коба дергал бровью и напоминал вспугнутую лань, Джига все так же топтался и шевелил руками, как боксер, готовый принять бой. Самкин кривился, поглаживал автомат, казалось, что он в любой момент готов спастись бегством.

– Похоже, нам надо убираться, – проговорил я, вставая. – Все равно куда, лишь бы стены были потолще, потому что это – гон.

Рокот усилился, теперь можно было выделить рев, рык, свист, стон, карканье… На сотни голосов орали, визжали, выли мутанты.

Самкин заломил руки и выругался:

– Да что за хрень! И всплеск, и гон – все в один день! Кто с нами такой невезучий?

Джига криво усмехнулся:

– Это Зона, детка!

Мы спустились с холма на четверть, теперь надо решать, что делать дальше, причем решать быстро. Но для начала нужно понять, откуда мутанты движутся, чтобы не бежать им навстречу. Даже если поднимемся на плато, это нас не спасет, потому что мутанты залезут и туда. Я не раз видел гон, приятного мало: все мутанты в один момент, словно повинуясь приказу, снимаются с места и бегут, бегут куда-то, все сметая на своем пути, ломая деревья, затаптывая слабых, разрывая людей. Если нет возможности спрятаться в бункере, ты покойник, потому что даже каменные стены обычного дома тебя не спасут.

– Это впереди, – проговорил Джига и начал карабкаться, правильно предположив, что нам надо обратно в Зубово, но до него около километра, успеем ли?

Прежде чем бежать, я обернулся: лес впереди зашевелился и одновременно над соснами вспыхнуло голубоватое зарево, затрещало, как трещит поломанный, брызжущий искрами трансформатор – мутанты влезли в аномалию… «Теслу»?! «Молния» ведет себя тише.

Неужели и правда «тесла»? Посмотрим завтра, сейчас – бежать!

Что было сил я рванул на четвереньках наверх по насыпи, причем балласт сбрасывать нельзя, потому что рюкзаки, где много ценного, мутанты затопчут. На этот раз мне не удалось подняться быстро, земля под ногой осунулась, и я покатился вниз, ухватился за край торчащей из земли бетонной плиты. Остальные уже вскарабкались, никто даже не обернулся: отряд не заметил потери бойца. Надо торопиться, и я заработал конечностями что было сил. Преодолев склон, обернулся и оторопел.

Мутанты текли из леса сплошным потоком, впереди – колоссы, за ними – норушники и упыри рядом с радиоактивными кабанами и волками, кенги… Кого там только нет! Так же сходит сель или лавина – неумолимо и неотвратимо.

Бежал я, ничего не видя и не замечая, меня кнутом подстегивал многоголосый гомон мутантов. Вот он, склон, по которому мы пришли, вдалеке крыши домов… Туда точно не успеем. Водонапорная башня ближе поселка, правильнее спрятаться там. Если опоры случайно или в порыве ярости не повредит колосс, она выстоит.

– Мужики! – крикнул я уже на краю – обернулся только Самкин. – Прячемся в башне! В деревню мы не успеем.

Бегущий первым Джига оступился, упал и покатился о склону, пока его не остановила плита, теперь вперед вырвался Коба. Я спускался осторожно, чтоб не оступиться и что-нибудь себе не сломать или не вывихнуть. Поравнялся с хромающим Джигой, бросил:

– Ты как?

– Норм, – ответил он и ускорился.

Теперь гул распался на тысячи голосов. Мутанты ревели, визжали, хрюкали, земля сотрясалась под их лапами. Спустившись, я не удержался, глянул наверх и увидел на вершине выводок норушников. В момент гона мутанты не охотятся, они уничтожают всех, кто не мутант, даже на деревья бросаются.

До башни метров сто пятьдесят. Я рванул вперед, на всякий случай повторяя:

– Все – наверх!

Первым башни достиг Коба и принялся карабкаться по крутой железной лестнице, наверху он повел себя правильно: не стал прятаться между емкостью и шатром, а принялся отстреливать мутантов, которые могли бы нас догнать. Дело бесполезное, их не перестреляешь и даже не отпугнешь.

Огневую позицию рядом с Кобой занял Самкин. Я ухватился за ступеньку, подтянулся и начал восхождение. Джига от меня несильно отстал. Вскоре на узкой площадке стало тесно, и я предложил спрятаться за шатром, чтобы мутанты нас не видели и не зверели.

Шатер, окружающий железный резервуар, тут был деревянным и уже изрядно трухлявым. Если стать на четвереньки и приникнуть к щели в полу, то видно, что творится внизу. Первыми башни достигли норушники, издали похожие на людей, которые обгорели, и в кожу вплавилась снаряга. Все норушники пробежали мимо, кроме одного, самого крупного. Он встал на задние лапы, запрокинул башку и уставился на шатер гноящимися глазками, дернул хоботом, похожим на противогаз, заверещал и вцепился в ступеньку зубами, демонстрируя желтые клыки разной длины. Уставился на Лаки, которого словно парализовало.

Мутанты хлынули с холма, они так сотрясали землю, что водонапорная башня вздрагивала и качалась из стороны в сторону. Внизу мелькали спины – черные, рыжие, щетинистые и лысые.

Вот кенги, на вид маленькие и даже милые – что-то среднее между мелкой собакой и кенгуру, они всегда охотятся стаями и опасны тем, что их слюна содержит токсин нервно-паралитического воздействия. Человек теряет способность двигаться, но при этом чувствует боль, когда кенги пожирают его заживо.

Когда поток кенгов иссяк, я заметил армию шатунов, шагающих ровным строем. Они шли, теряя лоскуты одежды, кожи, окруженные вонью гниющей плоти. У самого ближнего голова лежала на плече и таращила пустые глазницы.

Сразу за ними бежал кукловод, издали неотличимый от человека, подгонял стадо из семи подконтрольных ему зомбаков, один был еще свежим – бородой не оброс, не успел исхудать, и контейнер для артефактов от пояса не оторвался.

Земля вздрогнула, еще и еще раз. Сюда скакали колоссы, целых три штуки. Они всегда передвигались прыжками, мутанты помельче старались держаться от них подальше, потому что колосс не смотрел, есть ли кто там, куда он прыгает.

К счастью, мутанты, кроме норушника, которого смыло потоком, башней не интересовались. Но колосс представлял реальную опасность, потому что если…

Колосс-подросток, который был немного меньше двух других, словно услышал мои мысли, заухал, запрокинул уродливую каплевидную башку с искаженными человеческими чертами, втянул ноздрями воздух, устремился на опоры башни, боднул их и взревел от боли.

Башня покачнулась и немного накренилась со ржавым скрипом, мы попадали. Со всех сторон посыпались ругательства. Каждый понимал, что если колосс будет упорствовать, башня не выдержит, рухнет, а мы пойдем на корм мутантам, предварительно сломав себе кости.

Можно выйти на бетонную клетку, откуда стрелял Самкин, но тогда мутанты заметят нас и начнут набегать, и победят, потому что у нас закончатся патроны.

Молодой колосс уперся лбом в башню и принялся ее толкать с недовольным ворчанием. Заскрежетали ржавые опоры, мы с замирающим сердцем молились, чтобы, когда опору ставили, строители не экономили на фундаменте.

– Может, из гранатомета его? – прошептал Джига.

– И нас заодно. Нет. Пока ждем.

Вдалеке рыкнул колосс-родитель. Молодой затряс головой, легонько боднул опору и убежал восвояси.

– Вот теперь я готов перекреститься, – Самкин облегченно выдохнул, а я не спешил, наблюдал за неиссякающим потоком.

В хвосте ковыляли раненые мутанты, которые не могли быстро передвигаться: волк с простреленной лапой шел бок о бок с маленькими кабанчиками; ползли всевозможные гады, о существовании которых вряд ли подозревает большинство сталкеров, я сам впервые видел розовых щетинистых червей на коротких ножках или вон тех членистоногих, похожих на скатов в броне.

Поток мутантов иссяк, только когда начало смеркаться. Они ушли, но в ушах по-прежнему звучал их рев, наполненный болью и бессильной злобой, словно они не хотели бежать, но все равно бежали. Лишь сейчас я понял, что гон – это для нас очень удачный момент, и поделился мыслью:

– Нам повезло…

Джига мне договорить не дал:

– Как утопленникам! У меня, вон, нога распухла.

– Ногу мы тебе починим, если это вывих. Если растяжение, то тебя спасет регенератор. Все мутанты ушли на запад, очистив локацию на востоке, куда мы направляемся. Это раз. Два, на границе леса, откуда они бежали, и поля какой-то мутант разрядил аномалию, очень похожую на «теслу». Это было далеко, я не разглядел. Завтра утром сходим, посмотрим.

– Эта новость мне нравится, – улыбнулся Самкин и зевнул. – Я бы предложил переночевать здесь – и бегать упыхался, и безопасно.

Теоретически это возможно: доски в полу достаточно прочные, места между шатром и резервуаром хватит. Кто-то один дежурит, остальные спят.

– Ага, очень, безопасно, – пробурчал Джига, доставая из контейнера новый регенератор.

– Согласен, прямо тут – не особо, но посмотрите, что я нашел!

Он обошел ржавый, в облупившейся краске резервуар и распахнул железную дверь. Какой-то умелец вырезал кусок железа, а затем сделал из него подобие люка, посадив на огромные петли.

– Кто-то свил тут себе гнездо. Пока вы следили за мутантами, я исследовал обстановку. Место давно покинуто, хозяин, скорее всего, погиб, но кое-что интересное он после себя оставил. Например, это идеальное убежище. Предлагаю не разглашать и пользоваться им только самим, я даже Трубе обещаю не рассказывать. Потому что как только появляется стоящее место, слух расползается, и его занимает какая-нибудь группировка, а нам, одиночкам, деваться некуда.

Луч фонаря нырнул в темноту резервуара, Джига присвистнул, и эхо подхватило звук. Резервуар превратили в квартиру-студию, пригодную даже для зимовки. В середине стояла печка на четырех ножках, где вполне можно было готовить, труба из гофра выходила на улицу в отверстие в углу резервуара, возле печки стоял сбитый из досок стол и стул, напротив двери – самодельная кровать, куда сразу же улегся Самкин, потянулся и сказал:

– Я это место обнаружил, мне тут и спать.

Стены хозяин покрасил белой краской, которая отлично сохранилась. Тоскующий по женщинам, он щедро украсил стены «картинами дальнобойщика» – полуголыми дамами с грудями-арбузами и блестящими задами.

В шкафу, который хозяин убежища откуда-то притащил, а потом тут же собрал, обнаружился прорезиненный плащ, шапка-ушанка, валенки, ватник и куча шерстяных свитеров. С вешалки у входа Джига, прищелкнув языком, снял АК с укороченным стволом, погладил его и проговорил:

– За пять штук баксов продать можно.

Коба не утерпел от колкости:

– Джига. Куда ты деньги тратишь? Снаряга – рвань сплошная, оружие тоже не але. Квартиры у тебя нет, машина – дерьмо.

– Собираю, чтоб в космос полететь, – серьезно ответил Джига и полез в коробку у входа, где обнаружился ящик с патронами, который мне с моим «Крисом» был бесполезен, сталкеры раздербанили его между собой и принялись снаряжать магазины, даже забыв о голоде и усталости.

Когда Самкин достал обойму, все бросили свое занятие и уставились на него. Даже меня заинтересовал человек, который предпочитает снаряжать магазин с помощью обоймы, что чертовски неудобно, потому что каждый третий патрон клинит, и все время уходит именно на «клины».

Джига вытаращился на него:

– Ты серьезно? Ты и правда всегда пользуешься этой штукой?

Самкин кивнул:

– Да, мне жалко пальчики.

– Ну ты лошара! – резюмировал Коба, и тут Самкин обиделся. Он очень заметно обижался: поджимал губы, щурился, морщил лоб.

– Лошара, говорите? Ладно. Снаряжаем магазин на скорость, ты, – он ткнул в Кобу, – делаешь это вручную, а я – с помощью обоймы. Химик, суди!

Мне самому интересно было посмотреть на результат, потому что сам к обойме так и не привык, хотя от многих слышал, что штука полезная, здорово облегчает жизнь. Особенно на западе ее любят, наши же бойцы чаще брезгуют, как говорил один знакомый сиделец: «Обойма – это зашквар».

Я нашел на ПДА секундомер (первый раз понадобился), посмотрел на бойцов. Самкин спокойно сел, приготовил две обоймы, Коба тоже сел, высыпал патроны в панаму, оба уставились на меня.

– На счет три, – сказал я и начал отсчет. – Раз, два, три!

В помещении было темно, я в подробностях не рассмотрел, что делал Самкин, услышал только «трррррррррррр» и «клац-клац-клац».

– Все! – отчитался Самкин, продемонстрировал пустые обоймы и снаряженный магазин.

– Двенадцать секунд, – озвучил я.

Коба не сдавался, снарядил магазин за тридцать секунд и посмотрел с уважением на раздувающегося от гордости Самкина. Джига, который болел за напарника, выглядел разочарованным и не верил своим глазам. Признаться, я и сам был за Кобу.

– Обалдеть! – восхитился Коба. – Как ты это делаешь? Оно ж заедает, наматеришься больше, чем снарядишь.

– Все дело в навыке, – ответил Самкин. – Смотрите: магазин крышкой к пузу, обоймой от себя. Вот так. Пулями вверх. Левой рукой держим магазин, указательным пальцем правой давим на крайний патрон в нижней части. Если заело, слегка встряхните магазин, и все, не надо его терзать и материть. Входят как по маслу при определенной сноровке. И я утверждаю, что вручную с такой скоростью снарядить магазин невозможно. А разряжал таким макаром: вытаскивал крайний патрон, брал его в правую руку и донцем гильзы по одному выталкивал остальные. Но в Зоне этот навык редко используешь, только когда уходишь в большой мир. Если потренироваться, происходит этот процесс очень быстро.

– Это здесь удобно, – не сдавался Джига. – А на поле боя, когда мутанты напирают, ты больше времени потратишь, засовывая патроны в обойму, а потом в магазин…

– Так пальчики никто не отменял, я по-всякому умею, а ты – нет. На этом предлагаю закончить, поужинать и спать.

Самкин демонстративно отвернулся к рюкзаку; свирепо на него глядящего Джигу он игнорировал.

– Здравое предложение, – сказал я. – Едим, спим, выдвигаемся в шесть утра.

Перед тем как лечь спать, я проверил щеколду, подергал дверь, убедился, что ее разве что колосс лбом вышибет, и только потом расстелил спальник, завидуя Самкину, которому посчастливилось спать на самой настоящей кровати.

Интересно, аномалия, на которой мне померещилась «тесла», действительно она? Если да, это здорово облегчит нам задачу.