29

Марко сидит за столом и смотрит в окно невидящим взглядом. Дверь закрыта. Он опускает глаза на дорогую столешницу красного дерева, которую он так старательно выбирал, когда начал расширяться и снял в аренду этот офис.

Теперь, оглядываясь на собственные невинность и оптимизм тех дней, он чувствует тошноту. Унылым взглядом он обводит свой офис, который так хорошо соответствует образу успешного предпринимателя. Солидный стол, вид из окна на город и реку, дорогие кожаные кресла – образец современного дизайна. Энн помогала ему с интерьером – у нее хороший вкус.

Он помнит, как весело им было покупать мебель, а потом расставлять ее. Когда они закончили, он запер дверь, откупорил бутылку шампанского и занялся на полу любовью с хохочущей женой.

В те дни он чувствовал давление, он должен был оправдать высокие ожидания всех: Энн, ее родителей, свои собственные. Может быть, женись он на ком-нибудь другом, он бы довольствовался медленным продвижением, сделал карьеру постепенно с помощью своего таланта, упорства и бессонных ночей. Но у него была возможность ускорить события, и он ею воспользовался. Поддался амбициям. Он получил деньги на блюдечке с голубой каемочкой, и, естественно, от него ожидали немедленного успеха. И как мог он не преуспеть после такой щедрой помощи? Он чувствовал ужасное давление. Ричард особенно часто интересовался продвижением дела, в которое вложился.

Казалось, что все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой, так оно и вышло.

Он замахнулся на крупных клиентов, будучи не готов. Он совершил классическую ошибку новичка – стал расти слишком быстро. Если бы он не женился на Энн… нет, если бы он не принял дом в качестве свадебного подарка, а несколько лет спустя и деньги, то, возможно, сейчас они жили бы на съемной квартире, у него был бы захудалый офис на окраине, он бы не ездил на «Ауди», но он бы усердно трудился и добился успеха на своих собственных условиях. Они с Энн были бы счастливы.

Кора была бы дома.

Но посмотрите, чем все обернулось. Он владелец раздутой компании, которая балансирует на грани краха. Он похититель. Преступник. Лжец. Его подозревает полиция. Он во власти самолюбивого тестя, который знает, что он натворил, и бессердечной шантажистки, которая никогда не перестанет требовать денег. Его компания почти обанкротилась, даже несмотря на то что родители Энн были с ним так щедры – дали деньги на фирму и контакты друзей Ричарда по клубу.

Инвестиция, которую Элис и Ричард сделали в бизнес Марко, сгорела. Так же, как и пять миллионов долларов за выкуп Коры. А теперь Ричард ведет переговоры с похитителями – им с Элис придется заплатить еще, чтобы вернуть Кору. Марко понятия не имеет, сколько.

Как, должно быть, родители Энн его ненавидят. Впервые Марко смотрит на ситуацию с их точки зрения. Он понимает их разочарование. Марко подвел их. Его дело закончилось грандиозным провалом, при всей их финансовой поддержке. Марко до сих пор уверен, что, если бы делал все по-своему, он бы добился успеха – со временем. Но Ричард заставил его принять контракты, которые он не мог выполнить. И тогда Марко впал в отчаяние.

Несколько месяцев назад, когда все пошло наперекосяк, у Марко появилась привычка пропускать стаканчик в баре на углу, перед тем как идти домой к Энн, где он чувствовал себя несчастным из-за ее усиливающейся депрессии. Обычно в пять вечера, когда он заходил, было мало народу. Он садился у бара и над стаканом с янтарной жидкостью предавался мрачным размышлениям о том, что же теперь делать.

Потом он уходил и гулял какое-то время возле реки, не чувствуя охоты возвращаться домой. Опускался на скамейку и смотрел на воду.

Однажды на скамейку рядом с ним сел какой-то человек, на вид старше него. Марко уже собирался встать, недовольный тем, что вторгаются в его личное пространство. Но прежде, чем он успел уйти, человек заговорил с ним дружелюбным тоном:

– Вы, кажется, чем-то расстроены, – произнес он с сочувствием.

Марко резко ответил:

– Расстроен.

– Расстались с девушкой? – спросил человек.

– Если бы все было так просто, – ответил Марко.

– А, значит, проблемы с бизнесом, – сказал человек и улыбнулся. – Это гораздо хуже, – он протянул руку. – Брюс Неланд, – представился он.

Марко ответил на рукопожатие.

– Марко Конти.

Вскоре Марко стал с нетерпением ждать новых встреч с Брюсом. Он находил отдушину в том, что мог рассказать кому-то – с кем едва был знаком, кто не стал бы осуждать его – о своих проблемах. Он не мог поговорить о них с Энн из-за ее депрессии и завышенных ожиданий. Он не рассказал ей вначале, что все покатилось к чертям, и теперь, после того как промолчал, уже не мог начать посвящать ее в плачевное состояние дел.

Казалось, что Брюс понимает. К нему, с его теплотой и открытостью, было легко проникнуться. Он был маклером. У него выдавались и хорошие годы, и плохие. Нужно быть стойким, чтобы пережить тяжелые времена.

– Это не всегда легко, – говорил Брюс, сидя рядом с ним в своем дорогом, хорошо скроенном костюме.

– Точно, – соглашался Марко.

Однажды Марко хватил лишнего в баре. Позже у реки он рассказал Брюсу больше, чем намеревался. О своих трудностях с родителями жены, случайно. Брюс умел слушать.

– Я должен им уйму денег, – признался Марко.

– Они твои тесть с тещей. Они же не скормят тебя рыбам, если ты не заплатишь, – ответил Брюс, глядя на реку.

– Может, так было бы и лучше, – кисло отозвался Марко. Он объяснил Брюсу, как давят на него родители жены из-за дома, из-за бизнеса, даже пытаются настроить против него жену.

– Да уж, они тебя взяли за одно место, – сказал Брюс, поджимая губы.

– Ага, – Марко снял куртку, повесил ее на спинку скамейки. Было лето, и вечера стояли теплые.

– Что делать будешь?

– Не знаю.

– Ты можешь попросить их ссудить тебе еще немного, поддержать на плаву, пока дела не улучшатся, – предложил Брюс. – Заварил кашу, так не жалей масла.

– Сомневаюсь, что они захотят это делать.

Брюс посмотрел ему в глаза.

– Почему нет? Не будь пентюхом. Просто спроси. Вытащи себя из этой ямы. Не сдавайся без боя. Им самим выгодно защищать свои инвестиции. По крайней мере, дай им такую возможность.

Марко подумал. Как бы он ни противился этой мысли, было бы разумно пойти к Ричарду и рассказать ему честно, что фирма в беде. Он мог бы попросить, чтобы это осталось между ними, чтобы они не беспокоили Энн и Элис. В конце концов, компании рушатся каждый день. Такая уж экономика. Времена теперь гораздо жестче, чем когда начинал Ричард. Конечно, Ричард никогда с этим не согласится. По крайней мере, вслух.

– Попроси тестя, – советовал Брюс. – Не ходи в банк.

Марко не сказал Брюсу, что уже был в банке. Несколько месяцев назад он заложил дом. Он сказал Энн, что ему нужны деньги на дальнейшее расширение, и она не стала задавать вопросов. Он заставил ее пообещать, что она не расскажет родителям. Он сказал, что те и так слишком сильно суют нос в их дела.

– Может быть, – ответил Марко.

Он думал об этом два дня. Плохо спал. Наконец решился пойти к тестю. По финансовым вопросам, касающимся родителей Энн, он всегда обращался к Ричарду. Это было требование Ричарда. Марко набрался храбрости, позвонил ему и предложил выпить где-нибудь. Ричард казался удивленным, но предложил бар в своем клубе. Ну конечно. Все всегда должно происходить на его гребаной территории.

Марко нервничал, когда приехал, и быстро опустошил свой стакан. Когда на дне, кроме льда, почти ничего не осталось, он попытался пить медленнее.

Ричард пристально посмотрел на него.

– В чем дело, Марко? – спросил он.

Марко поколебался.

– Бизнес идет не так хорошо, как мне бы хотелось.

Ричард мгновенно принял озабоченный вид.

– Насколько все плохо? – спросил он.

Именно это Марко больше всего и бесило в тесте. Он всегда пытался унизить. Никогда не давал Марко сохранить лицо. Не умел быть великодушным.

– В значительной степени, – ответил Марко. – Я потерял некоторых клиентов. Другие не заплатили. Мне бы сейчас не помешала текущая наличность.

– Ясно, – произнес Ричард, цедя свой напиток из стакана.

Повисла долгая тишина. Он не собирался предлагать первым, понял Марко. Он хотел, чтобы Марко просил. Марко оторвал глаза от стакана и взглянул в суровое лицо отчима.

– Не мог бы ты ссудить мне еще немного, чтобы пережить трудности? – спросил он. – Мы могли бы оформить это как настоящую ссуду. На этот раз я заплачу проценты.

Марко не допускал мысли, что тесть может отказаться. Он думал, Ричард не осмелится, иначе что тогда станет с его дочерью? Больше всего он боялся унижения, того момента, когда ему придется просить и он будет всецело во власти Ричарда.

Ричард холодно посмотрел на него.

– Нет, – ответил он.

Даже тогда Марко не понял. Он подумал, Ричард отвечает «нет» на его слова о процентах.

– Нет, правда. Я готов заплатить проценты. Скажем, сто тысяч.

Ричард наклонился в кресле, нависая над столиком между ними.

– Я сказал нет.

Марко почувствовал, как жар поднимается по шее и лицо вспыхивает. Он промолчал. Ему не верилось, что Ричард говорит серьезно.

– Мы больше не дадим тебе денег, Марко, – сказал Ричард. – И мы не будем тебе ничего ссужать. Выпутывайся сам, – он удобнее устроился в кресле. – Я сразу распознаю неудачную инвестицию.

Марко не знал, что ответить. Он не собирался умолять. Когда Ричард принимал решение, он стоял на своем. И тогда он явно уже принял решение.

– Элис со мной согласна, мы уже договорились, что больше не будем оказывать тебе финансовой поддержки, – добавил Ричард.

«А как же твоя дочь?» – хотелось спросить Марко, но он не смог выдавить ни слова. А потом он понял, что уже знает ответ.

Ричард расскажет обо всем Энн. Он расскажет дочери, какой неправильный она сделала выбор, когда вышла замуж за Марко. Ричарду с Элис он никогда не нравился. Они терпеливо ждали этого дня. Они хотели, чтобы Энн от него ушла. Взяла ребенка и ушла. Именно этого они и хотели.

Марко не мог этого допустить.

Он резко встал, стукаясь коленями о столик.

– Хорошо, – сказал он. – Сам справлюсь.

Он повернулся и вышел из клуба, вне себя от гнева и стыда. Он расскажет Энн первым. Расскажет, какой ублюдок ее отец.

Близился вечер. У него оставалось время еще раз выпить, прежде чем идти домой. Он зашел в свой бар, где пропустил стаканчик, а потом отправился к реке. Брюс был уже там, на скамейке. Тогда-то это и произошло. Момент, после которого уже ничего нельзя было повернуть вспять.