12

Воскресенье, вторая половина дня. Новых зацепок пока нет. Из звонивших никто не назвался похитителем. Кажется, что дело зашло в тупик, и Кора до сих пор не найдена. Где она?

Энн подходит к окну в гостиной. Свет едва просачивается сквозь задернутые от посторонних глаз шторы. Энн встает сбоку от окна и придерживает штору, чтобы выглянуть в образовавшуюся щель. Репортеры не помещаются на тротуаре и стоят на проезжей части.

Она живет в аквариуме, и все стучат по стеклу.

Уже появились признаки, что надежды журналистов сделать из Энн и Марко любимцев публики, не оправдаются. Они встретили представителей СМИ не слишком радушно, они не скрывают, что рассматривают репортеров как вторженцев, неизбежное зло. К тому же они не слишком фотогеничны, хотя Марко красив, и Энн раньше была вполне хорошенькой. Но красоты недостаточно: нужна еще харизма или по крайней мере дружелюбие. В Марко не осталось ничего харизматичного. Он выглядит как бледная тень. Они оба выглядят виноватыми, замученными стыдом. Марко держится с представителями СМИ холодно, Энн вообще молчит. Они не были дружелюбны с прессой, потому пресса недружелюбна к ним. Энн сознает, что, возможно, это тактическая ошибка, о которой они еще пожалеют.

Проблема в том, что их не было дома. Журналисты прознали, что в момент похищения Коры они были у соседей. Энн пришла в ужас, увидев заголовки утренних газет: «КОГДА РЕБЕНКА ПОХИТИЛИ, РОДИТЕЛИ БЫЛИ В ГОСТЯХ» или «ПОХИЩЕННОГО РЕБЕНКА ОСТАВИЛИ ОДНОГО». Если бы в тот момент, когда их дочь украли, они крепко спали в своей кровати, к ним отнеслись бы с гораздо бо́льшим сочувствием – и СМИ и общественность. Тот факт, что они были на вечеринке у соседей, поставил на них клеймо позора. И, конечно, ее послеродовая депрессия тоже предана огласке. Энн не понимает, как это вышло. Она точно ничего не рассказывала репортерам. Она подозревает, что винить в утечке информации о том, что их не было дома, нужно Синтию, но откуда репортеры узнали о ее послеродовой депрессии, она понятия не имеет. Вряд ли в полиции стали бы раскрывать частную информацию. Она даже спросила их, и они подтвердили, что ничего не рассказывали. Но Энн не доверяет полиции. Кто бы ни сливал информацию, он только навредил Энн в глазах СМИ, общественности, родных, друзей – всех. Она подверглась публичному осуждению.

Энн переводит взгляд на груду игрушек и другого живописного хлама, неуклонно растущую на тротуаре у их крыльца. Увядающие букеты, мягкие животные всех цветов и размеров – она видит плюшевых мишек и даже непомерного жирафа – с прикрепленными открытками и записками. Гора шаблонов. Целый поток сочувствия. И ненависти.

Несколько часов назад Марко вышел из дома и вернулся с охапкой игрушек и записок, чтобы ее подбодрить. Этой ошибки он больше не повторит. Многие записки были полны злобы, даже ненависти. Она прочитала несколько, ахнула, скомкала и бросила на пол.

Она чуть отдергивает край занавески и выглядывает снова. На этот раз по ее спине пробегает дрожь ужаса. Она узнает женщин, которые вереницей идут по тротуару к дому, толкая перед собой коляски: трое – нет, четверо – мамочек из ее собрания. Репортеры расступаются перед ними, предчувствуя надвигающуюся драму. Энн не верит своим глазам. Они что, серьезно, думает она, пришли навестить ее с собственными детьми?

Впереди она видит Амалию, мать хорошенького кареглазого Тео, – та шарит под коляской и достает что-то похожее на большой контейнер с едой. Остальные делают то же самое: ставят коляски на тормоз и достают приготовленную еду из корзин под сиденьями.

Такое проявление доброты и такая бездумная жестокость. Энн не может этого вынести. Она всхлипывает и резко отворачивается от окна.

– В чем дело? – встревоженно спрашивает Марко, подходя к ней.

Он отодвигает занавеску и смотрит в окно на тротуар.

– Отделайся от них! – шепчет Энн. – Пожалуйста.

В понедельник, в девять утра детектив Расбах попросил, чтобы Марко и Энн приехали в участок для официального допроса.

– Вы не арестованы, – заверил он, когда они уставились на него, потеряв дар речи. – Мы бы хотели, чтобы каждый из вас сделал заявление и ответил на несколько дополнительных вопросов.

– Почему мы не можем сделать это здесь? – спросила Энн, явно расстроенная.

– Зачем нам ехать в участок? – вторил ей потрясенный Марко.

– Стандартная процедура, – ответил Расбах. – Вам нужно время, чтобы привести себя в порядок?

Энн покачала головой, словно говоря, что ее не заботит, как она выглядит.

Марко вообще не ответил, только стоял, опустив взгляд.

– Хорошо, тогда вперед, – сказал Расбах и повел их к выходу.

Стоило ему открыть дверь, как снаружи все пришло в движение. Репортеры обступили крыльцо, засверкали вспышки камер.

– Они арестованы? – выкрикнул кто-то.

Расбах, сохраняя гробовое молчание, не отвечая на вопросы, вел Энн с Марко через толпу к патрульной машине, припаркованной перед домом. Он открыл заднюю дверь, Энн села первая и подвинулась, чтобы дать место Марко, который сел в машину за ней. Все молчали, кроме репортеров, продолжающих выкрикивать им вслед вопросы. Расбах устроился на переднем сиденье, и машина тронулась. Следом, щелкая камерами, бежали фотографы.

Энн смотрела в окно. Марко попытался взять ее руку, но она отняла ее. Она смотрела, как за окном проплывали знакомые картины города: продуктовый ларек на углу, парк, где они с Корой обычно сидели на одеяле в теньке и наблюдали за плещущимися в маленьком бассейне детками. Они ехали на другой конец города – теперь они недалеко от художественной галереи, где она раньше работала, и от берега реки. Вскоре они проехали здание в стиле ар-деко, где находился офис Марко, а затем центр внезапно остался позади. Все казалось совсем иным с заднего сиденья патрульной машины, в которой тебя везли на допрос об исчезновении твоего ребенка.

Когда они подъехали к участку, современному зданию из стекла и бетона, машина остановилась у дверей, и Расбах повел супругов внутрь. Репортеров здесь не было: никто не знал заранее, что Энн с Марко повезут на допрос.

Они зашли в участок, и полицейский в форме за круглой стойкой с интересом поднял глаза. Расбах передал Энн женщине из полиции.

– Отведи ее в комнату для допросов номер три, – сказал Расбах.

Энн в панике посмотрела на Марко.

– Подождите. Я хочу быть с Марко. Разве мы не можем быть вместе? – спросила она. – Почему вы нас разделяете?

Марко ответил:

– Все в порядке, Энн. Не волнуйся. Все будет в порядке. Мы ни в чем не виноваты. Они просто зададут нам несколько вопросов, а потом отпустят, правильно? – обратился он к Расбаху с ноткой вызова в голосе.

– Правильно, – невозмутимо ответил детектив. – Как я уже сказал, вы не арестованы. Вы здесь добровольно. И вольны уехать в любое время.

Марко неподвижно стоял и смотрел, как Энн уходит по коридору за женщиной в форме. Она в ужасе оглянулась на него.

– Пройдемте со мной, – сказал Расбах. Он отвел Марко в комнату для допросов в другом конце коридора. Детектив Дженнингс был уже там. В комнате стоял металлический стол со стулом с одной стороны и двумя стульями для детективов – с другой.

Марко опасался, что не сможет держаться разумно и невозмутимо. Сказывалось переутомление. Он мысленно приказал себе говорить медленно, думать, прежде чем отвечать.

Расбах был в чистом костюме, свежей рубашке и галстуке. Дженнингс тоже. Марко надел старые джинсы и мятую футболку, которую вытащил утром из комода. Он тогда не подозревал, что его повезут в участок. Теперь он понимал, что нужно было воспользоваться предложением детектива принять душ, побриться, переодеться. Тогда бы он чувствовал себя более собранным, владеющим ситуацией. И не выглядел бы на видеозаписи, как преступник: он только что понял, что, скорее всего, допрос будут записывать.

Марко сел. Охваченный тревогой, он наблюдал за детективами, которых от него отделял стол. Здесь все ощущалось иначе, чем дома. Это его пугало. Марко чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля.

– Если вы не возражаете, мы сделаем запись допроса, – сказал Расбах. Он указал на камеру под потолком, направленную на стол.

Марко понятия не имел, был ли у него выбор на самом деле. Он поколебался долю секунды и ответил:

– Да, конечно, без проблем.

– Кофе? – предложил Расбах.

– Да, конечно, спасибо, – ответил Марко. Он попытался расслабиться. Напомнил себе, что он здесь для того, чтобы помочь полиции найти похитителя его ребенка.

Расбах с Дженнингсом пошли за кофе, оставив Марко мучиться тревогой в одиночестве.

Вскоре детективы вернулись, и Расбах поставил на стол перед Марко бумажный стаканчик. Марко заметил, что детектив принес ему два пакетика с сахаром и сливки: он запомнил, как Марко пьет кофе. Руки у Марко дрожали, пока он возился с сахаром. Это ни от кого не укрылось.

– Пожалуйста, укажите свое имя и дату рождения, – сказал Расбах, и они начали.

Детектив начал с череды наводящих вопросов, чтобы установить версию Марко о произошедшем в ночь похищения. Ничего нового, только повторение того, о чем они говорили раньше. Марко чувствовал, как расслабляется по мере того, как длится допрос. В какой-то момент ему показалось, что они закончили и его сейчас отпустят. Он испытал неимоверное облегчение, но постарался этого не показывать. Затем подумал, как дела у Энн там, где она была сейчас.

– Хорошо, спасибо, – сказал Расбах после того, как они приняли его заявление. – Теперь, если не возражаете, у меня есть еще несколько вопросов.

Марко, который начал приподниматься с металлического стула, пришлось опуститься обратно.

– Расскажите о вашей фирме «Дизайн программного обеспечения Конти».

– А что? – спросил Марко. – Какое к этому отношение имеет моя фирма?

Он смотрел в лицо Расбаху, пытаясь скрыть тревогу. Но понимал, куда тот клонит. Конечно же, они собирали о нем информацию. Как иначе?

– Вы создали свою компанию лет пять назад? – спросил Расбах.

– Да, – ответил Марко. – У меня диплом в сфере бизнеса и программирования. Я всегда хотел заниматься бизнесом. Дизайн программного обеспечения казался перспективным, особенно дизайн пользовательских интерфейсов для медицинского оборудования. И вот я открыл свою фирму. Нашел ключевых клиентов. Небольшой персонал из профессиональных программистов, все работают удаленно. В основном мы обслуживаем клиентов на их территории, поэтому приходится разъезжать. У меня самого офис в центре. Мы стали вполне успешны.

– Да, вы многого добились, – согласился Расбах. – Впечатляет. Должно быть, было нелегко. Это дорого? Вот так создать компанию?

– Когда как. Моя компания поначалу была очень маленькой, только я и несколько клиентов. Я тогда был единственным дизайнером – работал на дому днями напролет. Собирался развивать бизнес постепенно.

– Продолжайте, – попросил Расбах.

– Компания очень быстро добилась внушительного успеха. Мы росли стремительно. Нужно было нанять больше дизайнеров, чтобы соответствовать спросу, и вывести бизнес на новый уровень. Поэтому я стал расширяться. Время было подходящим. За этим последовали бо́льшие траты. Оборудование, персонал, помещение. Чтобы расти, нужны деньги.

– И откуда вы взяли деньги на расширение бизнеса? – спросил детектив.

Марко недовольно взглянул на него.

– Не вижу, какое это имеет значение, но я взял в долг у тестя с тещей.

– Ясно.

– Что вам ясно? – с раздражением переспросил Марко. Ему нужно было сохранять спокойствие. Он не мог позволить себе потерять самоконтроль. Возможно, Расбах вел себя так специально, чтобы его разозлить.

– Я ничего такого не имел в виду, – примирительно ответил детектив. – Сколько денег вы получили от родителей жены?

– Вы меня спрашиваете или уже знаете? – откликнулся Марко.

– Я не знаю. Я спрашиваю.

– Пятьсот тысяч, – ответил Марко.

– Довольно большая сумма.

– Да, – согласился Марко. Расбах его провоцирует. Но он не клюнет.

– И как, бизнес приносит доход?

– По большей части. Бывают хорошие годы, а бывают не очень хорошие, как у всех.

– Что насчет этого года? По-вашему, он был хорошим или не очень?

– Он был хреновый, раз уж вы спрашиваете, – ответил Марко.

– Сочувствую, – сказал Расбах и замолчал.

– Были кое-какие затруднения, – наконец продолжил Марко. – Но все наладится. В бизнесе всегда есть белые и черные полосы. Нельзя просто сдаться, если выдался плохой год. Нужно его пережить.

Расбах задумчиво кивнул.

– Как бы вы описали ваши взаимоотношения с родителями жены?

Марко помнил, что детектив видел их с тестем в одной комнате. Врать нет смысла.

– Мы друг другу не нравимся.

– И все же они дали вам пятьсот тысяч долларов? – брови детектива поползли вверх.

– Они ссудили их нам. У них есть деньги. Они любят дочь. Хотят, чтобы она хорошо жила. У меня был крепкий бизнес-план. Для них это было надежное деловое вложение. И вложение в будущее их дочери. Все остались довольны.

– Но ведь это правда, что ваш бизнес отчаянно нуждается в денежных вливаниях?

– Сейчас всем не повредят денежные вливания, – едва ли не с горечью откликнулся Марко.

– И вы на грани того, чтобы потерять компанию, которую с таким трудом создали? – спросил Расбах, чуть наклоняясь к нему.

– Нет, не думаю, – ответил Марко. Он не даст себя запугать.

– Не думаете?

– Нет.

Марко гадал, откуда детектив получил информацию. Его бизнес действительно переживает не лучшие времена. Но, насколько ему известно, у полиции нет ордера на то, чтобы просматривать его документацию и банковские счета. Может быть, Расбах только предполагает? С кем он говорил?

– Ваша жена знает об этих трудностях?

– Не совсем, – Марко ерзал на стуле.

– Что вы имеете в виду?

– Она знает, что все не так замечательно, как хотелось бы, – признал Марко. – Но деталей я ей не рассказывал.

– Почему?

– Потому что у нас только что родился ребенок, черт возьми! – огрызнулся Марко. – У нее депрессия, вы это знаете. Зачем мне говорить ей, что с фирмой проблемы? – он отбросил волосы, которые лезли в глаза.

– Понимаю, – ответил Расбах. – Вы просили тестя с тещей о помощи?

Марко уклонился от прямого ответа:

– Я уверен, что все наладится.

Расбах не настаивал.

– Перейдем к вашей жене, – предложил он. – Вы сказали, она в депрессии. Вы мне уже говорили, что послеродовую депрессию ей диагностировал врач. Психиатр. Доктор… – он сверился с заметками, – Ламсден, – потом поднял взгляд, – которая сейчас в отъезде.

– Да, и вы все это знаете, – ответил Марко. – Сколько нам еще повторять одно и то же?

– Можете описать ее симптомы?

Марко беспокойно зашевелился на неудобном металлическом стуле. Он чувствовал себя приколотым к доске червяком.

– Как я уже говорил, она стала грустной, ничем не интересовалась, много плакала. Иногда казалось, что она сейчас сорвется. Ей не хватало сна. Кора часто капризничает, – едва он это произнес, как вспомнил, что Кору украли, и ему пришлось остановиться, чтобы взять себя в руки. – Я предлагал ей нанять помощницу, чтобы она могла немного поспать днем, но она не согласилась. Думаю, ей казалось, что она должна справиться самостоятельно, без чьей-либо помощи.

– Давно у вашей жены началось психическое расстройство?

Марко вскинул глаза.

– Что? Нет. У нее депрессия, как у тысячи других людей, – его голос был тверд. – Нет у нее психических расстройств.

Марко не нравились намеки детектива. Он попытался собраться перед тем, что последует.

– Послеродовая депрессия считается психическим расстройством, но не будем спорить, – Расбах подался вперед, не отрывая взгляда от Марко, словно спрашивая: «Мы можем говорить откровенно?» – Вы когда-нибудь опасались, что Энн навредит ребенку? Или себе?

– Нет, ни разу.

– Даже учитывая, что вы читали о послеродовом психозе в интернете?

Так значит, они действительно проверяли его компьютер. И знают, на какие сайты он заходил – с историями о женщинах, убивших своих детей. Марко почувствовал, как у него на лбу выступили бусины пота. Он не мог усидеть на стуле.

– Нет. Я вам об этом уже рассказывал… Когда Энн поставили диагноз, я хотел быть в курсе того, что происходит, поэтому стал читать о послеродовой депрессии в Сети. Вы же знаете, как в Интернете одно ведет к другому. Ты проходишь по ссылкам. Мне просто было любопытно. Я читал эти истории о женщинах, которые сошли с ума и убили детей, не потому, что опасался за Энн. Ни в коем случае.

Расбах пристально смотрел на него, не говоря ни слова.

– Слушайте, если бы я боялся, что Энн может навредить Коре, разве я оставлял бы их вдвоем на целый день?

– Не знаю. Оставляли бы?

Карты были раскрыты. Расбах смотрел на него и ждал.

Марко ответил свирепым взглядом.

– Вы нас в чем-то обвиняете?

– Не в этот раз, – ответил детектив. – Вы свободны.

Марко медленно встал, отодвинув стул. Ему хотелось бежать отсюда со всех ног, но он не собирался торопиться, чтобы показать, что владеет ситуацией, хотя это было неправдой.

– И еще кое-что, – сказал Расбах. – У вас нет знакомых, которые ездят на электромобиле или гибриде?

Марко поколебался.

– Не думаю, – ответил он.

– На этом все, – сказал детектив, поднимаясь. – Спасибо, что уделили время.

Марко хотелось прорычать прямо в лицо Расбаху: «Почему бы вам не заняться своей чертовой работой и не найти нашего ребенка?» Но вместо этого он вышел, слишком быстро, из комнаты. Уже за дверью он понял, что не знает, где Энн. Он не мог оставить ее здесь. Сзади подошел Расбах.

– Если вы хотите подождать жену, то это не займет много времени, – сказал он, прошел по коридору и открыл другую дверь, за которой, как предположил Марко, находилась его жена.