Этот случай рассказала мне мадам Бернаскони, с которой я познакомился в имении Раевских.

«В шестидесятых годах я жила с сыном Виктором в селе Красном. Это был замечательный ребенок, подвижный, умный не по годам. У него было доброе сердце, он очень любил молиться. Когда ему исполнилось пять лет, он неожиданно заболел дифтеритом. Однажды утром он мне сказал:

— Мамочка, сегодня я должен умереть, поэтому сделай мне ванночку, чтобы я мог явиться Богу чистеньким!

Я стала возражать, что ему от этого станет хуже, он может простудиться, но он настойчиво требовал ванну, и я уступила его просьбе — умыла его, одела в чистое белье и положила на кроватку.

— А теперь, мама, дай мне образок, который я так люблю, — попросил он, и я исполнила его просьбу. — Скорей, мама, дай мне в руку свечку, я сейчас умру! — требовал ребенок, и я зажгла восковую свечу и вложила ему в руку. — А теперь прощай, мамочка! — сказал Виктор, закрыл глаза и тотчас скончался.

Для меня потеря сына была страшным ударом, днем и ночью я плакала, не находя ни в чем утешения. Но вот однажды зимой, проснувшись утром, я услышала около моей кровати голос Виктора, который звал меня:

— Мама, мама, ты не спишь?

Пораженная, я ответила:

— Нет, не сплю!

Я повернула голову в ту сторону, откуда раздался голос, и — о чудо! — я увидела моего Виктора, стоявшего в светлой одежде и грустно смотревшего на меня. Казалось, что от него шел свет, потому что в комнате было настолько темно, что без этого я не могла бы его увидеть. Он так близко стоял от меня, что первым моим порывом было броситься к нему и прижать к сердцу. Но едва эта мысль промелькнула у меня в голове, как он предупредил меня:

— Мама, ты меня не трогай, меня нельзя трогать!

При этих словах он отодвинулся немного назад. Я стала молча любоваться им, а он продолжал говорить:

— Мама, ты все плачешь обо мне. Зачем ты плачешь? Мне ведь хорошо там, но еще лучше было бы, если бы ты меньше плакала. Ты не плачь!

После этих слов он стал невидим…

Через два года Виктор снова явился мне наяву, когда я была в спальне. Он сказал мне:

— Мама, зачем тебе Оля, она лишняя!

Оля — это моя дочь, которой тогда было около года. Когда я его спросила, неужели и ее возьмут, он ответил:

— Она лишняя!

За две недели до ее смерти он опять пришел и сказал:

— Мама, тебе Оля лишняя! У тебя все большие, она тебе будет только мешать.

Я была уверена, что моя дочь умрет, и через две недели, придя домой, нисколько не удивилась, когда нянька сказала, что у ребенка жар, а затем через два дня моя Оля умерла».

У монаха Ионы умер сын, послушник в Чудовом монастыре. В пятницу под Лазареву субботу, около полуночи, Иона встал поправить лампадку и увидел, что дверь открылась, вошел его сын в белой рубашке, а за ним шли два светлых мальчика.

— Сынок, зачем ты пришел, я боюсь тебя! — сказал Иона.

— Не бойся, батюшка, я ничего не сделаю, — ответил он и поцеловал отца.

— Каково тебе, сынок, там?

— Слава Богу, батюшка, мне хорошо!

Иона еще хотел спросить о чем-то, но сын встал и поспешно произнес:

— Прости, батюшка, мне нужно навестить старца! — и вышел с мальчиками из кельи.

Этот случай рассказал мне граф М.В. Толстой.

«В ночь на 29 сентября мне снилось, будто я стою у себя в комнате и слышу, что из гостиной раздаются голоса детей. Смотрю — мимо меня проходят в комнату разные дети, а между ними Володя, наш умерший сын. Я с радостью кинулся к нему. Володя улыбнулся мне своей прежней ангельской улыбкой, я протянул к нему руки:

— Володя, это ты?!

Он кинулся мне на шею и крепко обнял меня.

— Где ты, моя радость, ты у Бога?

— Нет, я еще не у Бога, я скоро буду у Бога.

— Хорошо ли тебе?

— Очень хорошо, лучше, чем здесь! А к вам я часто прихожу. Я почти всегда один, только Мария Магдалина бывает со мной. Иногда мне делается скучно.

— Когда тебе скучно?

— Особенно когда обо мне плачут. А утешает меня, когда обо мне молятся, когда за меня подают бедным. Я все молюсь, молюсь за мамочку, за вас, за братьев, за сестру, за всех, кто меня любит. Милую мою мамочку обнимите за меня, вот так, крепко!

— Ты с ней повидался бы, моя радость!

— И повидаюсь, непременно повидаюсь!

— Когда же?

— Когда плакать перестанет.

Тут из коридора послышался голос моей жены. Я обернулся к ней, потом взглянул назад — его уж не было.

Я проснулся с усиленным биением сердца, в таком волнении, что не мог удержаться от громких рыданий, которыми разбудил свою жену. В ту же минуту я записал все увиденное во сне, слово в слово, так, как было».

Этот случай описан святым блаженным Августином.

«Один врач по имени Геннадий сомневался в бессмертии души и будущей жизни. Однажды во сне он увидел юношу, который сказал ему:

— Ступай за мной!

Он последовал за ним и пришел в какой-то город. Потом, спустя некоторое время, тот же юноша опять явился ему во сне и спросил:

— Узнаешь ли ты меня?

— Очень хорошо, — ответил врач.

— А откуда ты меня знаешь?

— Ты меня водил в какой-то город, где я слышал необыкновенно приятное пение.

— Ты видел город и слышал там пение во сне или наяву?

— Во сне.

— А то, что теперь я говорю с тобой, происходит во сне или наяву?

— Во сне, — ответил врач.

— Где же твое тело находится в эту минуту?

— В моей постели.

— А знаешь ли ты, что в настоящую минуту ты ничего не видишь твоими телесными глазами?

— Знаю.

— А какими глазами ты теперь видишь меня?

Врач не знал, что ответить, но юноша сказал ему:

— Как в настоящую минуту ты видишь и слышишь меня, хотя твои глаза закрыты и все твои чувства в бездействии, так же ты будешь жить после твоей смерти. Ты будешь видеть, но духовными глазами, поэтому не сомневайся, что после этой жизни будет иная жизнь».

Один мой знакомый, человек с высшим образованием, заслуживающий полного доверия, рассказал такой случай из своей жизни.

«Несколько лет назад я полюбил одну девушку, с которой собирался вступить в законный брак. Уже был назначен день нашей свадьбы. Но за несколько дней до этого моя невеста простудилась, получила скоротечную чахотку и через несколько месяцев умерла. Как ни велик был для меня удар, но время взяло свое — я забыл о невесте или, по крайней мере, не скорбел уже о ней так, как в первое время после ее смерти.

Однажды по делам службы я проезжал через один город нашей Ярославской губернии, где жили мои родственники, у которых я и остановился на одни сутки. На ночь мне отвели отдельную комнату. Со мной в комнате была собака, умная и преданная. Ночь стояла, как теперь помню, лунная, хоть читай. Как только я начал засыпать, вдруг услышал, что моя собака стала ворчать. Зная, что она никогда напрасно не ворчит, я подумал, что, вероятно, в комнате нечаянно заперли кошку или пробежала мышь. Я приподнялся с постели, но ничего не заметил. Собака же беспокоилась все сильнее, видимо, она чего-то испугалась. Смотрю — а у нее шерсть стоит дыбом. Я попробовал ее успокоить, но она все больше пугалась. Вместе с ней безотчетно и я испугался чего-то, хотя от природы не был трусом. Интересно, что мой страх усиливался по мере испуга моей собаки и дошел до такой степени, что, кажется, еще одна минута, и я, наверное, лишился бы чувств. Но тут моя собака стала утихать, а вместе с ней стал успокаиваться и я. При этом у меня появилось чувство, что в комнате кто-то есть. Когда я совсем успокоился, вдруг ко мне подошла моя невеста и сказала:

— Здравствуй! Ты не веришь, что за гробом есть жизнь, поэтому я явилась тебе. Смотри на меня, видишь — я жива! Верь же, друг мой, что со смертью не прекращается жизнь человека!

При этом она указала мне, что прочитать из Священного Писания о загробной жизни и из разных других духовных сочинений. Она сообщила мне еще нечто, о чем запретила рассказывать другим. Когда я проснулся на другой день, то увидел себя совершенно поседевшим за одну ночь, так что мои родные испугались, когда увидели меня за утренним чаем.

Я должен признаться, что до этого случая ни во что не верил — ни в Бога, ни в бессмертие души, ни в загробную жизнь. Несколько лет я не ходил в церковь, оставаясь без исповеди и Святого Причастия, смеялся над всем священным. Для меня не существовало постов, праздников и священных обрядов Православной Церкви. Но теперь, по милости Божией, я опять стал человеком верующим и не знаю, как благодарить Господа за то, что Он вырвал меня из бездны пагубных заблуждений».

Эта история рассказана господином Н., чиновником:

«Отец мой, будучи очень болен, просил меня навестить его. Жил он от меня довольно далеко, в Чикаго. Он верил в возвращение на землю отшедших душ, но ему никогда не удавалось убедить меня в этом. Когда я к нему приехал, он сказал, что очень рад меня видеть, так как ему уже недолго осталось жить на земле.

— Как, — воскликнул я, — неужели вы действительно думаете, что скоро умрете?

— Нет, — ответил он, — я не умру, а только покину мое земное тело. Я скоро перейду в духовный мир, облеченный в духовное тело, и мне хотелось, чтобы ты дал мне одно обещание. Когда я перейду в иной мир, то приду и покажусь тебе. Обещай мне: когда увидишь и узнаешь меня, то поверишь, что души могут возвращаться, и признаешь это во всеуслышание.

На это я ответил ему:

— Хорошо, отец, но теперь вам не следует говорить о смерти. Быть может, вы выздоровеете и проживете еще долго.

— Я говорю тебе, что не умру, — возразил он, — а буду жить, но ты больше не увидишь меня в моей земной оболочке после этой нашей встречи. Не забудь же своего обещания!

Когда я попрощался с ним, он был спокоен и чувствовал себя хорошо, но повторил, что скоро перейдет в духовный мир и оттуда придет ко мне.

Спустя около десяти дней после моего возвращения домой, не получая дурных вестей от отца, я решил устроить дружеский обед для нескольких моих приятелей.

Мне пришлось провести целый день в хлопотах, и я лег спать с мыслью о завтрашнем дне и о приготовлениях к предстоящему обеду. Не успел я заснуть, как что-то меня разбудило. Я осмотрелся вокруг, размышляя, что же могло разбудить меня. И вдруг в противоположном конце комнаты я увидел яркий свет в виде пятна величиной с мою ладонь. Я начал пристально всматриваться в него и убедился, что свет не мог проникнуть снаружи. Это был нежный белый свет, подобный лунному сиянию, имевший волнообразное движение и точно трепетавший, как живой. Вскоре светлое пятно стало приближаться ко мне, увеличиваясь в объеме. Когда оно приблизилось, я начал постепенно различать в нем фигуру во весь рост. Это был мой отец! Он стоял предо мною так, что я мог рассмотреть все черты его лица. Ничего в нем не изменилось, только он казался моложе, менее утомленным, чем был во время нашего последнего свидания. Вся его фигура была прямее и бодрее. Он заговорил, и его голос был так похож на голос моего отца, что больше сомневаться я не мог! Улыбаясь своей нежной улыбкой, он произнес:

— Ты помнишь свое обещание? Вот, я пришел к тебе, как говорил раньше.

— Отец, разве ты умер? — спросил я его.

— Нет, — возразил он, — я не умер, я жив, но покинул мое земное тело. Теперь я облечен в духовное тело и пребываю в мире и успокоении. Ты не должен забывать своего обещания!

Не понимаю, зачем я вдруг спросил у него:

— Отец, который теперь час?

— Ровно четыре минуты первого, — ответил он.

— Так ты умер ночью? — спросил я.

— Повторяю тебе, — ответил он, — я не умер, я жив и хочу, чтобы ты выполнил свое обещание!

Затем он простился со мной, и его фигура рассыпалась в светлое облако и понемногу исчезла, так же как и появилась. Казалось, что ее поглотил мрак.

На другой день, когда ко мне собрались приятели, вдруг раздался звонок. Мне принесли телеграмму, в которой сообщалось, что мой отец умер сегодня в полночь».

Князь Владимир Сергеевич Долгорукий, находясь в звании посланника при прусском дворе, заразился там вольнодумством, так что не верил ни в Бога, ни в загробную жизнь. Узнав об этом, его родной брат, князь Петр, не раз писал к нему письма, в которых убеждал: «Верь, брат, что без истинной веры нет счастья на земле, вера необходима для будущей жизни…» Но все было напрасно, князь Владимир Сергеевич только смеялся над убеждениями своего брата.

Однажды, возвратившись от короля, Владимир Сергеевич почувствовал сильную усталость. Он быстро разделся, лег в постель и скоро задремал. Вдруг он услышал, что кто-то приблизился к его постели, прикоснулся к его руке и пожал ее. Он открыл глаза и увидел своего брата, который сказал ему:

— Верь!

Обрадованный неожиданным появлением, князь попытался броситься в объятия к брату, но вдруг видение исчезло. Владимир Сергеевич спрашивал слуг, куда делся Петр Сергеевич, но услышал от них, что никакого брата они не видели. Тогда он попробовал убедить себя, что это был сон, но слово «верь» не давало ему покоя. Он записал число, час и минуту видения и вскоре получил известие, подтверждающее, что его брат явился к нему сразу после своей кончины.

С тех пор Владимир Сергеевич стал верующим человеком и часто вспоминал об этом случае.

Один пустынник рассказывал: «В наше время с нами жил брат Иоанн, который нес послушание чтеца. Спустя некоторое время после своей смерти он явился не во сне, а наяву своему духовному отцу Савве. Иоанн стоял в дверях кельи нагой и обгоревший, как уголь. С горькими слезами он просил себе милостыни и прощения, исповедуя своему духовному отцу утаенный грех, за который он теперь там мучается. Он просил духовника рассказать об этом грехе всей монашествующей братии, иначе он сам будет отвечать после своей смерти».