Глава 42
Из подъезда, в котором жил отец Лады, Виктор Иванович Одинцов, выбежал-выкатился мальчик в яркой красно-желтой курточке.
– Сережа! Осторожно на ступеньках! – раздался преду-предительный оклик откуда-то сверху.
Воспользовавшись предоставленной оказией, Ася скользнула в открытую дверь, которая захлопнулась за ней с недовольным лязгом.
Жил Виктор Иванович на третьем этаже, и Ася не стала дожидаться лифта. «Интересно, какой он?» – думала она, шагая по ступенькам. Среди ее знакомых кадровых военных не было (Ваня не в счет), и офицеры, даже ушедшие в запас, представлялись ей людьми мужественными, несгибаемыми – людьми, которых учили защищать Родину. Даже в том, как отец Лары открыл дверь – без продолжительного разглядывания в глазок, осторожных «кто там?», предохраняющей цепочки, – Ася видела проявление бесстрашия. Хотя ничего героического в образе стоявшего на пороге мужчины не было: неопрятные седые волосы, пегая щетина на впалых щеках, мятая майка, болтающаяся на плечах и обтягивающая пивной живот, нависающий над поясом растянутых джинсов. И только взгляд глаз цвета стали – пристальный и злой – хоть как-то примирял Асю с несовпадением придуманного ею образа и его реального прототипа.
– Что надо? – спросил Одинцов хмуро, и Ася почувствовала запах перегара.
– Я вот… Лада… Вместо нее… – Порог неприветливого хозяина переступать не хотелось, и Ася протянула ему пакет с едой.
– Нельзя через порог. – Ася и сама не заметила, как Одинцов втащил ее в квартиру и захлопнул дверь.
«Наверное, именно так чувствует себя кролик, попавший в ловушку», – подумала Ася. Сердце сорвалось с места, застряло где-то в горле и противно вибрировало, мешая дыханию.
«Успокойся! Дыши!» – уговаривала себя Ася, но ничего не получалось. Ноги противно дрожали, ладони сделались мокрыми и липкими.
– А где сама? – Одинцов, повернувшись к ней спиной, пошел в комнату, и Асю немного отпустило.
«Нужно включить диктофон», – это была первая нормальная мысль. Доставать телефон из кармана она побоялась и, мысленно поблагодарив Лебедева за уроки пользования телефоном «вслепую», сунув руку в карман плаща, нажала необходимые кнопки.
Надо же – Аська звонит! – обрадовался Лебедев. Звонила она ему нечасто, да что там нечасто – вообще не звонила. От этой мысли стало грустно. Аська выходит замуж. А чего, собственно, он ждал? Ведь все к тому шло. Эти двое созданы друг для друга – мышцастый, об дорогу не убьешь, и тупой Рыбак и субтильная интеллектуалка Ася. Сложить и разделить – получатся два вполне самодостаточных человека. А с ним, Лебедевым, они как два близнеца. Полусиамских. Почему полу? Да потому что Лебедев, сам того не желая, прирос к Асе, да так, что рвать приходится с мясом. А она – нет. Обидно.
Ася в телефоне молчала, и Федор с досадой понял – звонит вовсе не Ася, а ее карман. Каким-то образом кнопка вызова нажалась сама собой. Он хотел было прервать бесполезный разговор, но тут до его слуха донеслись отголоски разговора:
– Где сама, я спрашиваю? Ты что – немая? – раздраженно говорил неизвестный мужчина.
А потом раздался Асин голос:
– Она заболела. Попросила меня съездить, отвезти. Возьмите, пожалуйста, и я пойду.
– Пойдет она, как же! Тебе отсюда только одна дорога.
Что-то загремело, и Ася испуганно вскрикнула.
– Аська где? – вскричал Федор, обращаясь к Кристине.
– Что случилось? Она собиралась к Ладиному отцу. На машине. А что?
– Адрес! Кристина! Срочно пробей адрес!!!
Этот резкий переход на «ты», без обрыдлой «Сергеевны» заставил Кристину оставить вопросы до лучших времен.
Пальцы не слушались.
– Что ты копаешься! Беги, заводи машину, я сам! А ты звони! Молчанову! Рыбаку! Вот где ты, гад! Романовская улица! Поехали!
– Федор! – пытаясь не дать ему заразить себя безумием, спокойно сказала Кристина. – Ты можешь внятно сказать, что происходит?
– Аську убивают! – заорал Лебедев, срываясь с места. – Что ты стоишь?
Он включил телефон на громкую связь, и Кристина услышала:
– Я вас, сволочей, всех уничтожу! Не хочет жить с дочкой моей – пусть разведется! Зачем же убивать? А это что? Вы меня собрались отравить? Догадались, суки, что это я хотел убить муженька ее? Если бы не амбал, гнил бы уже на кладбище, как эта тварь, Ладкина мать. Ну ничего, я вам всем покажу! И Тарасову, и амбалу, и тебе!
Раздался грохот, испуганный вскрик Аси, а после наступила тишина.
Телефон выскакивал из рук у Кристины, словно это был не маленький гаджет, а огромная скользкая рыбина.
– Тимур, где же ты! Ответь, пожалуйста, – заклинала она длинно гудящую трубку.
– Привет!
– Скорее звони Рыбаку, пусть попросит срочно приехать своих друзей из полиции. Романовская, пятнадцать, квартира сорок семь. Срочно!
– Черт! – Кристина ударила по тормозам, поздно заметив собравшегося перестраиваться в ее ряд таксиста. Телефон упал на пол. Позади раздался визг тормозов. Надо собраться, а то трупов будет гораздо больше.
В «Тойоте» Андрея Петровича бушевал «Шторм» Вивальди в исполнении оркестра Янни Хрисомаллиса.
Ольга Эдуардовна увлечение Андрея Петровича подобной музыкой не одобряла.
«Ну что за насилие над музыкой? – сказала она, услышав эту обработку. – Разве можно так издеваться над классиками? Это же Вивальди!»
При этом она подняла глаза к небу, словно говорила: «Это же сам Господь Бог!»
А Андрею Петровичу нравилось. Аранжировку Хрисомаллиса наполняли бешеный драйв и страсть, которым не было места в его обыденной жизни. Харизматичный Янни, гениальный скрипач, проникновенная виолончель. А что выделывает на арфе музыкант из Парагвая! Вот это жизнь! Именно такая музыка примиряла Андрея Петровича со скучным прозябанием, именуемым жизнью.
В этот момент, словно чтобы подразнить Андрея Петровича, из-за поворота вылетел белый паркетник «КИА Спортейдж». Он еще не успел остановиться, как пассажирская дверь распахнулась, и из нее выскочил парень. Все произошло так быстро, что Андрей Петрович смог разглядеть только кеды с высунутыми наружу языками. Парень бросился к двери подъезда, в котором жил отец Лады, споткнулся, с трудом удержался на ногах и принялся нажимать на все кнопки домофона.
Андрей Петрович опустил стекло и услышал, как парень кричит кому-то, отозвавшемуся на домофонный призыв, что у них в доме пожар. Из «КИА», с водительского сиденья, выскочила женщина и принялась что-то быстро втолковывать парню. Запищал домофон, парень рванул в подъезд, женщина попыталась удержать его, ухватив за полу куртки. Безрезультатно.
Через секунду к подъезду с двух сторон, почти синхронно, подъехали еще две машины. А следом – микроавтобус с ОМОНом.
«Да что же такое творится?» – подумал Андрей Петрович и от греха подальше отъехал немного от шумной братии под самые окна дома, чтобы не мешать ОМОНу работать. А работал ОМОН быстро и слаженно. Домофонить и кричать про пожар они не стали. Дверь распахнулась сама по себе, и группа бойцов исчезла в подъезде. Раздался треск выстрелов, а потом страшный грохот, словно само небо обрушилось на крышу автомобиля. Вздрогнув от неожиданности, Андрей Петрович инстинктивно зажмурился и замер. Затем осторожно приоткрыл глаза и застыл от ужаса – сквозь покрывшееся сетью трещин лобовое стекло на него смотрел отец Лады, Виктор Иванович Одинцов. Судя по стекленеющему взгляду, серебристая «Тойота» стала последней точкой его жизненного пути.
Завывая сиреной и сверкая маячком, подъехала «Скорая». Задние двери раскрылись, выпуская двух медиков. Оценив обстановку, один бросился к Одинцову, пощупал пульс и покачал головой. Женщина из «КИА» подбежала к ним, указывая на подъезд.
Когда медики скрылись из виду, Андрей Петрович вылез из автомобиля и набрал номер Прохора Тарасова. Пока дожидался ответа, из дверей подъезда, пошатываясь, словно зомби, вышла Ася. Женщина из «КИА» бросилась к ней, а Ася села на ведущие к подъезду ступеньки, а потом легла, свернувшись калачиком, и закрыла глаза.
Разбитый автомобиль, мертвый отец хозяйки, Ася, лежащая на ступеньках подъезда, – Андрею Петровичу больше не хотелось драйва, он был сыт им по горло.
– Ася, Асечка, что с тобой? – Кристина теребила лежащую на ступеньках подругу, но та оставалась безучастной.
Подъехала еще одна «Скорая». К Асе подошел врач.
– Что с ней? – спросил он у Кристины.
– Я не знаю, она молчит.
– Давайте носилки! – крикнул врач в сторону машины.
– Не надо носилок! – тихо прошептала Ася.
– Цела? – обрадовалась Кристина.
– Я убила его! – тихо сказала Ася, а потом повторила громче: – Я убила его!
– Кого? Одинцова?
– Нет, Федю, Федьку. Нашего Федора!
И тут Асю словно прорвало.
– Я убила его! – сначала шепотом, а потом все громче и громче повторяла она, размазывая по лицу слезы и тушь: – Я убила его!
– Сейчас, сейчас, – сказал врач, поколдовал в своем чемоданчике, и в Асину руку, прямо сквозь плащ, вонзилась игла.
Ася еще немного побилась, словно попавшая в силки птица, потом затихла, застыла.
– Ась, пойдем в машину, замерзнешь, – попросила Кристина.
Но Ася лишь грустно помотала головой:
– Хочу еще раз его увидеть.
– Вас нельзя оставить ни на секунду. – К сидящей на ступеньках паре присоединился Тимур.
Из-за большого скопления транспорта он оставил машину в соседнем дворе и, пока дошел до подъезда Одинцова, узнал у любопытствующей толпы подробности происшествия.
– Спасибо, что организовал помощь, – прошептала ему на ухо Кристина.
– Еще Рыбак где-то несется из Андреевска, хоть бы шею не свернул.
– Тихо ты! – шикнула Кристина.
– А что там? – Тимур кивком указал на окна Одинцова.
– Федор, – только и смогла вымолвить Кристина.
Тимур попытался было пройти в подъезд, но быстро вернулся.
– Не пускают. Пойдемте в машину, замерзнете, – предложил он Асе с Кристиной, но те лишь синхронно покачали головами.
Тимур сбегал в машину и принес одеяло и термос с чаем. Укутав женщин, он налил в крышку термоса чай и протянул Асе.
– Пей! – она покачала головой. – Пей, я сказал, это приказ!
Кристина удивленно посмотрела на Тимура: нашел время, когда приказывать. Но на Асю, как ни странно, оклик подействовал. Обхватив импровизированную кружку руками, она маленькими глоточками проталкивала в себя горячую жидкость. Спустя некоторое время нос ее захлюпал, из глаз покатились слезы. Кристина испугалась, что она снова начнет кричать, но Ася была спокойна. Во всяком случае внешне.
Они не заметили, как уехала одна «Скорая» и ОМОН, как труп Одинцова накрыли белой простыней и как пришел Прохор Тарасов и сел рядом с Асей на ступеньки крыльца.
– Дорогу! – раздался позади зычный оклик.
Кристина поняла, что сейчас увидит Федора. Вернее, его тело, которое больше никогда не будет служить нарушением спокойствия в офисе «Кайроса». Никогда… Слово-то какое ужасное! Ни-ког-да… Ей вдруг показалось, что пока она не увидит Федора мертвым, он будет жить. С искрометным энтузиазмом трескать чипсы, запивая их колой, с развеселой бесшабашностью говорить все, что взбредет в голову, а еще – быть настоящим другом, готовым прийти на помощь. Пусть даже ценой собственной жизни. И все-таки она обернулась. Первое, что бросилось в глаза, – нелепая лебедевская обувка, кеды с гордо высунутыми языками. Если бы не они, Кристина ни за что бы не узнала в лежащем на носилках человеке Федора. Бледная кожа, заострившийся нос, тонкие белые губы, прилипшие ко лбу волосы – все это никак не вязалось с привычным обликом неунывающего программиста. Но кеды! Вряд ли еще кто-то в городе является счастливым обладателем аналогичной пары. И то, что Федор, пусть даже не своим ходом, но выбрался из передряги, а не лежит, подобно Одинцову, накрытый простыней в ожидании своего часа, вселяло надежду, что все еще будет. И чипсы, и кола, и спонтанные речи, и дружба.
– Куда вы его? – спросил у медиков Тарасов.
– В первую, – отозвался кто-то из сопровождающих носилки.
– А я? Можно мне с ним? – вышла из ступора Ася.
– Задержитесь, пожалуйста, Анастасия Павловна, – заявил вышедший из подъезда Синицын, – мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Какие вопросы? Разве вы не видите, в каком она состоянии, – вступилась за подругу Кристина. – Она же тоже пострадала!
Ася – и откуда силы взялись – не обращая внимания на следователя, рванула к «Скорой» и забралась внутрь.
– Она никуда от вас не денется, – заверила Синицына Кристина и примиряюще добавила: – Хотите, я вас в больницу отвезу?
– Да я уж как-нибудь сам, – сурово ответил Синицын. – Нужно тут еще кое-чего доделать, – и он кивнул в сторону «Тойоты» – Вы мне оставьте свои координаты.
Следователь достал из кармана блокнот, приготовившись записывать, но Кристина протянула визитку.
– Детективы, значит! – хмыкнул Синицын, ознакомившись с ее содержанием. – И пострадавший – тоже детектив?
С точки зрения Кристины опрос был некорректным – ведь пострадавших было двое, причем по сравнению с Одинцовым Федор еще легко отделался.
– Наш в «Скорой», – сказала она, провожая отъезжающий автомобиль грустным взглядом. Тут-то все ясно, и ей, конечно, сейчас лучше быть с Федором и Асей, чем разводить пустопорожние разговоры со следователем.
Кристина повертела головой в поисках Тимура и поняла, что он, скорее всего, поехал за «Скорой». Тарасов тоже куда-то пропал.
Кристина вкратце, стараясь избегать подводных камней, обрисовала Синицыну ситуацию. Понимала, что ее рассказ выглядит какой-то невнятицей, но с ходу не могла придумать ничего правдоподобного.
– Извините, я сейчас очень волнуюсь, давайте я завтра приеду, куда скажете, и расскажу обо всем, что мне известно, – предложила она.
Синицыну ничего не оставалось, как согласиться. Была, конечно, мысль задержать дамочку до выяснения обстоятельств, но Михаил Александрович отмел ее как несостоятельную. Ладно, пусть едет. Чуть позже и он в больницу съездит, пообщаться с Субботиной и, если удастся, с пострадавшим, пока Новоселов с Медведевым опрашивают соседей. Или сначала поговорить с Тарасовым? Спросить, чем это он тестю не угодил. А в том, что стрелял в Тарасова именно Одинцов, Синицын уже практически не сомневался. Конечно, последнее слово за экспертизой, но поговорить можно. А может, для начала лучше опросить очень уж своевременно заболевшую жену Тарасова? Ну не верилось Синицыну, что Ася оказалась в квартире Одинцова случайно! Опять же, каким боком встрял в это дело признавшийся в покушении на Тарасова и до сих пор находящийся в ИВС Ларин? Получается, признание липовое? Он пришел после беседы с Рыбаком. Значит ли это, что Рыбак заставил его прийти с повинной? Если да, то с какой целью? Покрывает невесту, которой жена Тарасова поручила убрать надоевшего мужа? Ведь эта Ася только с виду такая тихоня! Вон как ломанула за «Скорой»!
Синицын набрал номер Тарасова и, к удивлению своему, выяснил, что тот тоже направляется в больницу. Туда же, как выяснилось из следующего звонка, спешил Рыбак. «Тут-то я вас, голубчики, и накрою всех разом, – обрадовался Синицын. – Только сначала заеду все-таки к Тарасовой».
– Повезло вашему парню, – сказал хирург, оперировавший Лебедева. – Еще бы пара сантиметров или на полчаса позже привезли… – он посмотрел на поникших детективов – Кристину, Тимура, Рыбака и Асю, которая крепко спала на составленных вместе стульях – сказалось действие введенного врачом «Скорой» успокоительного.
Тарасов, попросив держать его в курсе состояния Федора и, в случае чего, незамедлительно звонить, поспешил домой. Мысль о предстоящем разговоре с Ладой приводила его в отчаяние. Он не знал, какими словами рассказать ей о случившемся. Конечно, отношения Лады с отцом далеки от идеальных, особенно в последнее время, но все-таки это ее отец. Прохор отлично помнил весенний день, когда в спальном корпусе его швейцарского колледжа внезапно появилась мать. Он тогда сразу понял – случилось что-то страшное. А что же она тогда сказала? Очень хотелось вспомнить ее слова, но ничего не получалось. В память впечаталось платье матери – тонкой черной шерсти, сумка – строгий портфель с золотым замочком, обручальное кольцо, которое она так и не сняла. А слова… Впрочем, даже если бы он и вспомнил те слова, для Лады нужно было подобрать другие. Особенные. А он не мог. И поэтому выдохнул с облегчением, обнаружив в гостиной следователя Синицына.
Судя по окаменевшему лицу, Лада уже все знала. Она не плакала, хотя Прохор видел, как ей тяжело. Его сильной, крылатой, самой лучшей на свете женщине.
Из послеоперационной палаты выскользнула медсестра, окинула взглядом компанию в коридоре.
– Вы можете идти домой, пациент спит и до утра вряд ли проснется. А если даже проснется, то никто вам с ним общаться не разрешит. Идите. – И она сделала нетерпеливый жест руками, словно выпроваживая надоевших гостей.
– Правда, поехали, – кивнула Кристина. – Федьке все равно не поможем, а нам нужно поговорить, причем желательно без свидетелей.
– Предлагаешь везти ее в офис? – с горечью сказал Иван, глядя на спящую Асю.
– Зачем в офис? – отозвался Тимур. – Поехали ко мне. Устроим ее с комфортом.
Рыбак бережно взял Асю на руки, словно маленького ребенка, прижал к груди. Она не проснулась, лишь что-то неразборчиво пробормотала. Сон ее не был безмятежным – нахмуренные брови, скорбно сжатые губы. Иван не хотел ехать к Тимуру, хоть убей. Как можно обсуждать дела, когда они чуть не потеряли двух сотрудников? В эту минуту Рыбак мечтал о том, чтобы их пути с Тимуром, Кристиной и Тарасовым никогда в жизни не пересекались. Чтобы существовали только он и Ася. Хотя, если бы не Кристина, вряд ли они с Асей встретились.
