Поправив прическу у зеркала, Вера выглядывает в окно. Стол накрыт, шампанское охлаждается на льду, салат из помидоров, только что сорванных с куста, выглядит весьма аппетитно. Он обещал прийти еще час назад, но она не позволяет себе звонить. Она шагает из стороны в сторону по небольшой, но элегантно обставленной квартире, а затем снова возвращается к окну, чтобы посмотреть, не покажется ли его машина. Прошло уже тридцать лет, а она по-прежнему трепещет, когда замечает его на улице. Она вся так и светится, немножко нервничает и напоминает любую другую влюбленную женщину.

Но она не любая другая женщина. Она просто другая. Также известная как разлучница. Разрушительница семей. Любовница. Секретарша. Шлюха. Эти культурные ярлыки навешивали на подобных ей женщин со времен Лилит. Вера терпеть их не может, поэтому они с Айваном, любовью всей ее жизни, всячески скрывают свои тридцатилетние отношения. В конце концов она унесет их секрет с собой в могилу. Узнает обо всем лишь ее дочь, Бет. В пятьдесят пять лет, похоронив обоих героев истории и уничтожив все улики, Бет придет ко мне, чтобы рассказать историю матери.

– Многолетний любовник моей матери, Айван, был богатым и влиятельным женатым мужчиной. У них была квартира в рабочей части города, где они встречались трижды в неделю. Рядом был разбит небольшой сад, где они оба любили работать. Когда она скоропостижно скончалась в семьдесят семь лет, мне пришлось закрыть их любовное гнездышко и помочь Айвану, которому было восемьдесят пять, справиться с горем. Больше некому было вытирать ему слезы, потому что никто ни о чем не знал. Через несколько лет я пришла к нему на похороны, хотя его родственники и не подозревали, кто я такая.

Бет говорит, что ее мать была настоящей красавицей – энергичной и легкой на подъем. Первый муж бросил ее, когда она была беременна, после чего она снова вышла замуж, но ушла от мужа, который начал ее избивать.

– Она была сильной и независимой, она покупала дома, когда женщинам даже не давали кредитов. Она спасла нас из этого жуткого брака.

Отношения матери с Айваном Бет называет «большой, прекрасной любовью».

– Я была счастлива, что она нашла его, ведь ей вечно не везло с мужчинами. Когда они познакомились, Айван был женат не первый десяток лет и не собирался уходить из семьи. Он только что потерял свою старшую дочь и не мог допустить и мысли о том, чтобы его жена столкнулась с новой потерей.

Вера полагала, что жена Айвана знала об их отношениях, но подтверждений этому не было. Ответственный и щедрый Айван обеспечивал ее финансовое благополучие.

– Маму устраивали их отношения, потому что она любила свободу, – заключает Бет. – Она могла прийти в любовное гнездышко, вся такая сексуальная, очаровать его, приготовить вкусный обед, выпить бутылку вина, а потом в одиночку пойти домой.

Но теперь ее единственная дочь и задушевная подруга порой жалеет, что мать так многим с ней делилась.

– Я впитывала все подробности развития романа такого типа: какую ложь сообщают жене; какие отговорки придумывают, чтобы находить время друг для друга; каким неудовлетворительным называют секс в браке и как прекрасны сексуальные похождения с любовником. Я знала, что мама не пользуется духами, чтобы на нем не оставался запах. Что они платили за аренду наличными, а договор оформили на фальшивое имя.

Я знала слишком много. Например, я знала, как однажды Айван с женой отправился на ежегодный профосмотр, где врач спросил их о сексе. Когда Айван сказал, что секса у них нет, врач предложил прописать ему «Виагру», но жена повернулась к Айвану и спросила: «Дорогой, ты ведь не хочешь начинать все заново?» После визита Айван отвел врача в сторонку и сказал ему, что на самом деле секса у него предостаточно, поэтому он не откажется от рецепта. Мне не нужны были все эти подробности, но теперь мне никуда от них не деться.

Бет говорит, что с возрастом Вере стало гораздо сложнее «оставаться за пределами его жизни, только заглядывая в нее». Ее раздирали противоречия не только насчет отношений с Айваном, но и насчет соучастия в обмане его жены. Порой ей казалось, что она ради него пожертвовала лучшими годами своей жизни. Ей приходилось одной приезжать на семейные праздники, одной ездить в отпуск и поддерживать образ одинокой женщины.

Я задала ей несколько вопросов:

– Что это для вас значило? Поверили ли вы в силу любви? Осознали ли силу лицемерия? Почувствовали ли коварство лжи?

Она невесело улыбнулась:

– Да. Да. Да. С одной стороны, я чувствовала боль матери, но с другой – понимала, что ей казалось, будто на ее стороне трава зеленее. Жене Айвана доставались все плюсы успеха, но она жила с мужем, который не давал ей эмоциональной поддержки и не желал к ней прикасаться. Все лучшее он отдавал моей матери, которая отвечала ему тем же. Так что да, это заставило меня поверить в силу любви. Но до недавнего времени я не понимала, какую тень эта история отбросила на мой собственный 26-летний брак.

Тут я снова вспомнила, что неверность затрагивает не только треугольник любовников.

– В тяжелые периоды, – продолжила Бет, – я становлюсь подозрительной и недоверчивой, хотя это не всегда справедливо или обоснованно. Я слышу ложь, которой Айван кормил жену, шепот своей матери о неожиданной перемене планов, истории, которые они рассказывали, чтобы только быть вместе. Я унаследовала мамину чувственность и хочу такой же любви, что была у нее, но боюсь оказаться на месте жены Айвана.

– Что вы чувствуете по отношению к Айвану? – спросила я.

– Мне было очень сложно сидеть у него на похоронах среди пяти сотен людей и слушать, как его хвалили как прекрасного семьянина. Хуже всего был момент, когда кто-то вышел и рассказал, как порой он показывал на свою жену и спрашивал: «Разве она не прекрасна? Разве она не чудесна?» То же самое он говорил о моей матери. Она тридцать лет дарила ему любовь и заплатила за это немалую цену. Ему платить не приходилось, не считая тех денег, которые он ей давал. Я хочу, чтобы ее историю услышали. Она этого заслуживает!

Мать Бет не смогла рассказать мне об этом лично, но со мной нередко делились подобными историями. Когда стало известно о моей работе над книгой о неверности, я стала получать письма, которые начинались с одной из следующих фраз: «Я любовница женатого мужчины…», «Я та самая другая…», «Я третий угол треугольника…» Со мной делились историями, надеждами, страхами и болью. Меня посвящали в дилеммы.

«Сколько мне ждать?»

«Должна ли я заставить его сделать выбор?»

«Как мне быть с ревностью? С одиночеством? С досадой?»

«Неужели его брак всегда будет диктовать расписание нашей любви?»

«Смогу ли я родить от него ребенка?»

«Я боюсь, что ему нужен только секс. Выберет ли он меня?»

«Такое впечатление, что я поступаю не по-товарищески, предавая другую женщину».

«Он обманывает ее. Как мне быть уверенной, что он не обманывает меня?»

«Я хороший человек с четкими принципами, но теперь одно за другим нарушаю все свои правила. Вы можете мне помочь?»

«Как мне и дальше притворяться одинокой перед родственниками?»

«Как мне сохранить достоинство?»

«Как мне положить этому конец? Разве так может продолжаться?»

Все эти вопросы сопровождаются одной просьбой: не оставляйте нас за скобками истории. В письмах любовницы заявляли о своей важности в этой теме, ведь без них неверности и вовсе не существовало бы.

В большей части клинической литературы о неверности говорится о двух сторонах измены, хотя на самом деле в ней задействовано три стороны. Любовница упоминается лишь вскользь и не учитывается в ходе терапии. Большинство психотерапевтов стремятся как можно быстрее замкнуть контур вокруг пары, поэтому любовницу обычно считают патогеном, а не человеком. Ее чувства не играют роли в восстановлении. Поскольку работающие с парами психотерапевты редко беседуют с неверным партнером наедине, им не удается обсудить, как осторожно окончить роман или как сильно неверный скучает по любовнице. «Отрежьте ее, – говорят нам снова и снова. – Немедленно оборвите все контакты».

При этом общество склонно осуждать «другую» гораздо сильнее, чем неверного мужа. Когда Бейонсе выпустила альбом Lemonade, основной темой которого стала измена, в Интернете тотчас набросились на таинственную «Бекки с густыми волосами», всячески пытаясь идентифицировать ее, в то время как неверного мужа певицы, рэпера Jay-Z, осуждали гораздо меньше.

Я использую местоимение «она», поскольку из тех, кто оказался в таком положении, со мной связались почти исключительно женщины. Речь здесь не о кратких интрижках, не о свиданиях на одну ночь и не о внебрачном сексе по дружбе. Эти женщины состоят в долгосрочных отношениях – они годами, порой даже десятилетиями остаются официально одинокими, поддерживая связь с женатыми мужчинами. На ум здесь сразу приходят стереотипные роковые женщины и молодые соблазнительницы не старше его дочери, но позвольте мне представить «других» других – зачастую разведенных или овдовевших, за пятьдесят, шестьдесят или семьдесят, умных, состоявшихся и трезво смотрящих на жизнь. Это не просто наивные, одинокие и отчаявшиеся женщины, которые хватаются за подвернувшуюся любовь. На самом деле они прагматично оценивают свои причины не только хранить тайну, но и быть тайной. Это типично женская стезя страданий, поэтому применяемые к этим женщинам эпитеты не случайно не имеют мужских эквивалентов. Мы не говорим о «разлучниках» и «разрушителях семей». Кроме того, до недавних пор крайне малое количество женщин имело достаточно денег, чтобы оплачивать не только счета, но и аренду любовного гнездышка!

Я встречала много мужчин, которые были любовниками замужних женщин (или замужних мужчин, если уж на то пошло). Но я еще ни разу не видела мужчины, который оставался официально одиноким и тридцать лет дарил свою любовь жене другого, надеясь, что однажды она оставит мужа и заведет семью вместе с ним. Если одинокий мужчина ввязывается в любовный треугольник, гораздо вероятнее, что он не хочет более серьезных обязательств. Здесь я вспоминаю о Греге, который два года радостно встречался с замужней любовницей дважды в неделю, но ужаснулся, когда она появилась у него на пороге с чемоданом. «Я не хотел, чтобы она разводилась. Конечно, мы говорили об этом, но я думал, что это просто болтовня». Ему было более чем удобно поддерживать такие отношения на полставки.

Мне очень любопытна позиция долгосрочных любовниц – почему они делают свой выбор, что в итоге получают, какую цену платят и как объясняют логику своих поступков. Что бы мы ни думали об этической стороне вопроса, любовницы играют важную роль в драме, а потому тоже заслуживают сострадания.

История о романе на стороне требует внимания, поскольку не всегда понятно, какие из двух отношений продолжатся в будущем – если какие-то продолжатся вообще. Был ли роман просто романом? Или же за ним скрывалась любовная история, ожидающая возможности выйти из тени? Какие есть сложности? Есть ли дети? Какие давались обещания, сколько было потрачено времени, какие возлагались надежды? На терапии одни вопросы задаются в присутствии обоих партнеров: «Как вы его или ее называете? По имени? По прозвищу? Или просто говорите «та женщина» или «тот парень»?» Другие вопросы обсуждаются с неверным партнером наедине.

Меня часто спрашивают: «Вы встречаетесь с любовницами?» Если пара настроена на восстановление отношений, то нет. Однако многие любовницы приходят ко мне сами, чтобы поделиться собственными историями. Одних кормили ложными обещаниями – заставляли поверить, что брак лишен секса или чувств либо вовсе идет к разводу. Другие становились любовницами неосознанно, потому что мужчины не сообщали им о женах. Третьи обнаруживали, что у их партнера есть и другие любовницы. Иногда ко мне приходят пары, состоящие во внебрачной связи. Они спрашивают: «Что, если мы созданы друг для друга? Что, если оба наших брака были ошибкой? Можем ли мы отказаться от шанса быть с любовью всей жизни? Сможем ли мы смириться с тем, что наши отношения ранят стольких людей, если решимся открыться?» Простого ответа на эти вопросы я дать не могу. Однако я могу дать им возможность поделиться своей болью и признать, что неравнодушной терапии заслуживают не только их браки.

«Меня никогда не любили так глубоко, с такой привязанностью, с такой эмоциональной и сексуальной искренностью. Ко мне никогда так хорошо не относились».

Именно так архитектор Андреа из Ванкувера описала свой семилетний роман с работником компании-застройщика Майклом. Андреа пятьдесят девять лет, и она разведена. Майкл уже тридцать лет женат. «Я ищу совета, – написала Андреа, – но в литературе все слишком банально и просто. Книги говорят, что меня используют, что мужчинам нельзя доверять, что я должна его бросить. Так говорят и некоторые подруги – такое впечатление, что я наивная женщина, которая не может за себя постоять. Это оскорбление моему рассудку и самосознанию».

Так началась наша долгая и весьма интересная переписка. Существенная часть отношений Андреа осуществлялась онлайн – за вечер они с Майклом обменивались в среднем пятьюдесятью сообщениями. Андреа обрадовалась возможности провести анализ своей жизни в письмах.

Она проявляет прагматизм по отношению к браку любовника, возможно, потому что сама двадцать пять лет состояла в несчастном браке с мужчиной, который отдалился от нее как в сексуальном, так и в эмоциональном отношении. «Хотела бы я, чтобы он не был женат? Само собой. Как и он. Но он любит и уважает свою жену, он не хочет причинять ей боль, даже если их отношения зашли в тупик. Через тридцать лет привычными становятся даже безучастные отношения. Здесь я его понимаю. В старых ботинках всегда удобно, а жизненные перемены пугают. У меня были такие же доводы».

«Но вам ведь тяжело с этим жить? – спросила я. – Как же ваши чувства?»

Андреа знает свои страхи. Она чувствует себя незначительной, словно второстепенной по отношению к жене. Другие ее осуждают. Вынужденная хранить тайну, она страдает от изоляции. Однако она утверждает, что ее утешает возможность говорить обо всем этом с Майклом, а также слышать его ежедневные признания в любви. «Разве я могу бросаться такой любовью, просто потому что он также любит и уважает мать своих детей?»

Многие женщины в подобной ситуации страшатся одного упоминания о браке, которое может нарушить шаткое равновесие любовного треугольника. Потом они устают обходить эту тему стороной. В конце концов они ставят ультиматумы, обозначают крайние сроки, озвучивают угрозы: «Если ты не сделаешь выбор, я сделаю его за тебя».

Андреа понимает, что ни принуждением, ни манипуляцией, ни гневом ничего не добьешься. «Дело в том, что я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным. Я не хочу на него давить. Я хочу, чтобы он был рядом по собственной воле, а потому не прошу его ее бросить. Я полагаю, что он этого не сделает, потому что именно так он сказал мне в самом начале. И я не спрашиваю, занимается ли он с ней сексом, – полагаю, да, по крайней мере время от времени. Я могу уйти или остаться, но должна принимать все таким, какое есть. Чтобы сделать осознанный выбор, нужна сила». Рассуждая подобным образом, она чувствует себя не столь беспомощной.

Интересно, всегда ли она так философски относится к ситуации? Не прячется ли глубоко внутри нее подозрение, что он бы преодолел все препятствия, чтобы быть вместе, если бы любил ее на самом деле? Спросив об этом, через час я прочла очередное письмо.

«Само собой, иногда я мечтаю, чтобы он развелся и остался со мной, – написала Андреа. – Может, я недооцениваю собственные нужды? Я часто думаю об этом, и мой ответ «да». Почти каждый день я веду с собой диалог, перечисляя, что получаю, а чего не получаю». Ее ответы разнятся в зависимости от того, насколько неуверенной она себя чувствует, но в итоге она приходит к выводу, что оно того стоит.

Андреа также задается вопросом, хотела ли бы она быть с ним постоянно. Замуж она не хочет. Более того, она признается: «Я не знаю, смогу ли поддерживать его интерес, не заскучаю ли с ним, будет ли он мне верен. Думаю, мы оба боимся, что нас ждет печальная судьба многих браков. С этой точки зрения, пожалуй, я не недооцениваю собственные нужды».

Я спросила ее, что помогает ей справляться с ситуацией. Она много работает и встречается с друзьями. Больше всего ей нравится проводить время с друзьями-мужчинами, особенно если они проявляют к ней романтический интерес. Майкл познакомил ее с несколькими близкими приятелями, что также помогло ей почувствовать себя чуть более уверенно.

Любовный треугольник Андреа представляет собой лишь одну из многих конфигураций – она одинока, ее любовник женат. Все иначе, когда в «официальных» отношениях состоят оба партнера. Я спросила, рассматривала ли Андреа возможность вступить в отношения с другим мужчиной. Она признала, что ей зачастую кажется, что все было бы проще, если бы она была замужем или встречалась с мужчиной: «Так мы были бы в равном положении. Но я тешу свое самолюбие, оставаясь открытой для других возможностей. Я сижу на сайте знакомств». Но сердце ее принадлежит Майклу. «И все же мне не кажется, что стоит рисковать нашими чудесными отношениями ради перераспределения баланса сил».

«Изменилось ли бы что-то, если бы вы были не тайной, а признанной любовницей?» – спросила я дальше. Она ответила, что никогда об этом не задумывалась, потому что не считала это возможным. «В самом начале отношений, после первых признаний в любви, он сознался, что подумывает обо всем рассказать, но я ответила: «Не надо! Она заставит тебя выбирать». Я понимаю, что он очень предан ей, хотя и не получает удовлетворения многих важных потребностей. Он почти не сомневается, что она не захочет им делиться. Хоть это и нелегко, я решила, что могу делить с ней его время и внимание, пока он отдает мне все свои романтические и сексуальные чувства».

Любая женщина в такой ситуации мысленно распределяет ресурсы, решая, что получает его жена и семья, а что достается ей. Многие любовницы даже требуют сексуальной исключительности от своих женатых партнеров: «Он живет с ней, завтракает с ней, делит с ней банковский счет и появляется с ней на публике. Поскольку секс – фактически главный аспект его отношений со мной, хотя бы это может быть только нашим». Другие отводят своим отношениям определенное время и место: «Каждое лето его жена на месяц уезжает к родственникам в Канаду. Это наше время».

Баланс Андреа таков: «Она получает семью, финансовую поддержку, ежедневное внимание, праздники, общих друзей. Я получаю все, чего была лишена в собственном браке: глубокую эмоциональную, сексуальную и интеллектуальную связь, романтику, взаимное уважение, доверие и радость. Я ценю это больше всего того, что он дает жене, а потому считаю, что получаю от него все лучшее. Возможно, она тоже считает, что получает от него лучшее». Само собой, у жены Майкла не было возможности провести подобную оценку ситуации. «Но я никак не контролирую распределение ресурсов», – тут же добавила Андреа.

Каждая любовница ведет свой список оправданий – у него несчастный брак, они не занимаются сексом, они все равно собираются разводиться, его дети уедут через год.

Само собой, у жены свои представления. Она заключила договор, в котором не было ни слова о любовнице. Возможно, ее сексуальное влечение угасло в ответ на эмоциональную холодность мужа. Возможно, она согласилась смириться с недостатком близости в обмен на его верность. Для нее становится серьезным ударом узнать, что даже верность ей приходилось делить с другой женщиной. Узнать о существовании романтических связей болезненно, а разоблачить длительные параллельные отношения со своими обязательствами, ритуалами и порядками болезненно вдвойне.

Порой Андреа думает о жене Майкла. «Я никогда не чувствовала к ней враждебности. Я ей сочувствую. Однажды я чуть не столкнулась с ней в магазине, и мне стало ужасно совестно. Но обычно я не чувствую себя виноватой». Но знает ли она? «Она ни разу ничего ему не говорила. Но разве она могла так ничего и не заподозрить после стольких лет? Полагаю, она намеренно закрывает глаза. Если бы я подумала, что она знает обо всем и страдает, мне бы стало ужасно неловко. Наверное, я бы даже положила отношениям конец». Так Андреа озвучила одно из самых типичных – и удобных – оправданий.

Сравнивая себя с подругами, она уверяется во мнении, что получает лучшее. Многие из них живут под «маской супружеской удовлетворенности» – на публике они прекрасно ладят с мужьями, но спят в разных постелях. «Вряд ли они в лучшем положении, чем я, – написала Андреа. – Мы все просто пытаемся найти свое счастье. Мы все идем на компромиссы и находим оправдания, чтобы оставаться в отношениях».

Очевидно, Андреа предпочитает быть желанной любовницей, а не надоевшей женой. Да, порой ей приходится идти на уступки, но есть в ее положении и выгоды. В этом она напоминает мне мою пациентку Роуз, мать которой страдала в лишенном секса браке и взяла с дочери слово, что та никогда не будет с мужчиной, не проявляющим к ней сексуального интереса. Женатый любовник подходил ей как нельзя лучше – Роуз и Тэд три года встречались один-два раза в неделю, и его желание не угасало. Роуз было удобно в роли любовницы – как выразилась писательница Сьюзен Чивер: «Я была независима, оставаясь чьей-то фантазией». Она готова была платить за это отсутствием стабильности и невозможностью публичного признания отношений. Но недавно все изменилось.

Роуз несколько раз пыталась расстаться с Тэдом, но он всегда притягивал ее обратно. Роуз попросила меня помочь разрубить эту связь, но для начала она должна была понять, какую выгоду извлекала из своего положения. Чтобы не быть отвергнутой женой, она стала желанной любовницей.

– Есть способы получше избежать печальной судьбы вашей матери, – сказала я ей.

Несмотря на все плюсы, я снова и снова наблюдаю, как плохо эти тайные связи сказываются на тех, кто остается тайной. Да, любовница получает страсть в отсутствие быта, но при этом живет в бесправном положении, а это неизбежно приводит к снижению ее самооценки и уверенности в себе. Она чувствует себя особенной, потому что ему приходится прикладывать усилия ради свиданий с ней, но в то же время недополучает признания, поскольку вынуждена скрываться от всех остальных. Ее то обожают, то игнорируют. Зачастую разорвать эту связь ей мешают психологические проблемы – низкая самооценка, заброшенность в детстве или нездоровая привязанность. Считая себя «недостойной», она готова довольствоваться жалкими крохами.

В Швеции я познакомилась с Ингрид, которая прекрасно описала эту двойственность. Она много лет не могла положить конец длительному и весьма нерегулярному роману. Год назад она решила, что ушла навсегда, но потом он снова завоевал ее сердце. Последние шесть месяцев они виделись каждый день, до и после его работы. Она называет их любовь «едва ли не религиозным единением», но также ценит и мирскую связь, которая проявляется, когда они вместе готовят ужин. В последнее время он то и дело ласкает ей слух всякой милой чепухой, представляя, как они поженятся и поселятся вместе, и это питает не только ее надежды, но и страхи.

– Когда было ясно, что мы любовники и не более, у меня была своя жизнь. Я не полнилась ложной надежной и была свободна встречаться с другими мужчинами. Но теперь я пристрастилась к его мечте – теперь я ее разделила.

Ингрид стыдится, что позволила себе так глубоко завязнуть. Она злится на себя, но при этом боится, что больше никогда не испытает такой любви и эротического блаженства, если порвет с ним.

– Я просто не понимаю, почему он не уйдет от жены! – восклицает она, перечисляя бесконечные жалобы своего любовника на брак. – В нашей стране мы все эксперты по «дружеским разводам». Деньги и дети тоже не помеха. Почему бы не уйти? Но он не уходит. Уверена, он не уйдет от нее и в семьдесят пять, но и тогда будет твердить, что не любит ее, а меня любит.

– Что вам нужно? – спросила я.

– Я хочу отомстить за свою боль и за ту боль, которую моя боль причинила зависимым от меня людям, – честно ответила она. – Это нелогично, но мне хочется кричать всему миру, что он десять лет обманывает семью. И я хочу восстановить свое достоинство в глазах всех тех, кто сомневался в его любви ко мне, в его намерениях, в его искренности. Я хочу почувствовать, что он выбрал меня, и рассказать об этом всему миру.

Ингрид не может смириться с незаконностью их отношений.

– Я представляю, как приду к нему на похороны, не имея права ни горевать, ни принимать соболезнования из-за потери. Что случится, когда он умрет, а никто так и не узнает о нашей огромной любви? После его смерти наша история просто растворится в небытии, а я останусь одна.

Это яркий и очень точный образ. Здесь я вспомнила о Бет, которая без приглашения пришла на похороны тайного любовника матери, с которым ту связывали тридцатилетние отношения. Я вспомнила об Андреа, которая радуется, что хотя бы несколько приятелей Майкла знают, как ее зовут. Я вспомнила о Роксане, которая переоделась медсестрой, чтобы навестить своего любовника в больнице после инфаркта. Я вспомнила и о Кэти, которая написала мне, что узнала о смерти своего давнего женатого партнера, только когда прочитала об этом в газете. Каждая из этих женщин страдает от своего бесправия. Как бы мы ни относились к их выбору, мы никак не можем игнорировать их боль.

Я надеюсь, что мне удастся помочь Ингрид выпутаться. Я чувствую прямой резонанс между ее недозволенными отношениями и недостатком признания в детстве. Она рассказала мне, что девочкой была близка с отцом, но с возрастом они отдалились друг от друга как физически, так и эмоционально, из-за чего ей было стыдно.

– Во взрослом возрасте я обняла его лишь однажды – когда он лежал в коме на смертном одре, – призналась она. – Я жаждала почувствовать его любовь, но он выражал ее лишь деньгами.

В итоге Ингрид решила, что любви она не достойна.

– В дальнейшем ничего не изменилось? – спросила я.

– Прямо перед смертью отец написал автобиографию, в которой рассказал всему миру, насколько я была ему важна.

Ингрид замолчала, ее глаза заблестели от слез. Теперь и она увидела связь: она хотела от любовника того же самого – она ждала, что он расскажет миру, как любит ее, но только не умирая.

– Во многих отношениях мой любовник залечивает раны прошлого, даря мне ту любовь, о которой я всегда мечтала, – заметила она. – Но он также усиливает мое желание признания. Полагаю, эти отношения и искупают прошлое, и повторяют его.

Ингрид потрясло это осознание. Она осталась благодарна мне. Возможно, теперь она наконец сможет сломать этот деструктивный шаблон.

Ингрид нашла в себе силы разорвать нездоровые отношения. Однако многие другие десятилетиями не могут вырваться из ловушки, наблюдая, как умирают их надежды (а зачастую и снижается фертильность). Для описания таких романов хорошо подходит предложенный Терри Рилом термин «стабильная неопределенность». Это отношения неопределенного статуса, но со стабильными паттернами поведения; из них сложно выйти, но зависеть от них не легче. Пребывая в состоянии неопределенности, люди избегают как одиночества, так и обязательств. Это странное сочетание приятного постоянства с неуверенностью становится все типичнее для отношений эпохи Tinder, однако оно давно характерно для внебрачных связей.

Лиа, дважды разведенная мать-одиночка с двумя маленькими детьми, недавно переехала в Нью-Йорк из Теннесси и закрутила роман с молодым женатым мужчиной, занимавшимся реабилитационной терапией с ее младшим сыном. Она не корит себя за их связь – «мне было одиноко, у меня не было друзей, а он изводил меня своим вниманием», – но расстраивается, что не может положить ей конец. Уже целый год она ходит по кругу: «Он так мил со мной, да и дети его обожают. Я боюсь остаться одна. Но я заслуживаю лучшего – настоящих отношений, а не обрывков. Но как же мне узнать, встречу ли я кого-нибудь еще? Может, я уже никого не встречу. Может, он тот самый. И все же я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, пока он уйдет от жены». Эти мысли неотступно преследуют ее, пока она вполглаза смотрит профили мужчин на Match.com.

Простого решения проблемы Лиа не существует. Хотя ее текущая ситуация преисполнена неопределенности, в одном сомнений быть не может: ее любовник никогда не даст ей того, о чем она мечтает. Завершив отношения, она окажется в ситуации настоящей неопределенности, но в то же время получит выбор и перспективу. Ей нужно отбросить чувство беспомощности и вернуть себе силу и способность к действию. Будет больно, но в конце концов она проникнется уважением к себе и откроет для себя возможность устроить лучшее будущее.

Иногда я работаю с женатым партнером, но все время думаю о попавшей в ловушку женщине и надеюсь, что через него смогу освободить и ее. Джиму пятьдесят три, он женат, воспитывает троих детей и семь лет встречается с 28-летней Лорен. Когда у них завязался роман, Лорен была стажером в его компании; теперь она начинающая художница, которая пытается заработать репутацию. Она надеется на будущее с Джимом и мечтает о семье. Однако, встретившись с ним, я ясно поняла, что он не планирует больших перемен. Джим имеет все: крепкий брак и комфортную жизнь, где есть место любовнице и горячему сексу на стороне. Более того, он уже трижды стал отцом и больше не хочет детей. Он устроил свою жизнь ровно так, как ему удобно, и научился поддерживать в ней равновесие.

Когда Лорен озвучивает свои претензии, Джим задабривает ее экстравагантными романтическими жестами. Идет время. Ей начинает казаться, что ее используют, и она настаивает, чтобы он бросил жену. Он дает обещания, но она понимает, что это пустые слова, а потому отдаляется от него и начинает встречаться с другими мужчинами. Боясь ее потерять, он снова закидывает удочку. Джим точно знает, чем ее привлечь: он арендует ей новую студию, оплачивает ее следующую выставку. Он эгоистично покупает себе время – то самое время, которое часики ее фертильности никогда не вернут назад.

– Вы должны ее отпустить, – сказала я ему.

Джим ответил, что не держит ее и не обещает ей уйти из семьи. Я уверена, что технически это так: он действительно сказал ей, что семью не бросит. Но разве при этом он не говорил ей, что ее любит?

– Само собой, – подтвердил он. – Я ее люблю!

И я поверила ему. Но именно поэтому он и должен завершить отношения. Все милые слова, которые он шепчет ей в посткоитальной неге, в ее мозге преобразуются в надежду. Мечты и желания любовницы почти никогда не возникают в вакууме – они подпитываются признаниями в любви и жалобами на несчастье в браке. Именно Джим должен ослабить их связь, чтобы она могла уйти. Я помогу ему сделать это как можно осторожнее и оплакать ее потерю. Легко называть мужчин вроде Джима эгоистичными и самовлюбленными, однако зачастую они просто слишком сильно влюблены и нуждаются в человеке, с которым можно будет поделиться горем.

Положить конец роману можно лично, а можно и письменно, но главное – сделать это по-взрослому: осторожно, заботливо и недвусмысленно. Я подробно объяснила Джиму, что нужно сказать, и провела с ним несколько репетиций. Он должен признать взаимность их чувств, подчеркнуть глубину того, что было между ними, извиниться за ложные обещания, установить четкие границы и поставить точку в отношениях. Это неотъемлемые элементы прощания. Дело не в том, что он ее не любит, а в том, что он уходит от нее, потому что любит. Попрощаться нужно решительно – он не вправе оставить ей ни капли надежды. Боли избежать не удастся, однако Лорен будет гораздо легче понимать, что не только она остается с разбитым сердцем.

Этот подход отличается от подхода многих других психотерапевтов, которые советуют более резко завершать отношения. Обычно они призывают прекратить все общение, удалить ее контакты, исключить ее из списка друзей на Фейсбуке и не упоминать ее имени. Наблюдая последствия таких действий, я начала искать более человечные решения. Мне пришлось утешать многих женщин, которых «заигнорили», как сейчас выражаются, те мужчины, чьи терапевты (или жены) настояли, чтобы они завершили свои длительные романы, даже не сказав «прощай».

«Он все время твердил, что обожает меня, потому что я восхитительна, а потом вдруг тишина, – вспоминает Джилл. – Я даже искала в Интернете новости – вдруг он с семьей попал в аварию или еще что? Это было гораздо страшнее, чем если бы он просто пришел и сказал, что все кончено».

Роман Кейси с Райдом умирал медленнее – такие разрывы называют «затуханием». «Он начал чувствовать себя виноватым и отдаляться от меня. Он стал реже писать. Опаздывать на наши встречи. Более лестно отзываться о жене». В итоге Кейси сама порвала с ним, когда узнала, что его жена беременна. «Я понимала, что в конце концов он просто пропадет».

Кэт вне себя от ярости. Очевидно, Джоэл решил, что может просто уйти и продолжить жить обычной жизнью. «Что за трус! Ему даже не хватило приличия сказать мне лично». Прекрасно зная график любовника, она специально пришла в его любимый ресторан, когда он ужинал там с женой, затем заглянула на бейсбольный матч его сына, а потом и в кофейню перед работой. «Неужели он думал, что я просто тихо исчезну?» – негодует она.

Дарби хотя бы получила сообщение от своего женатого любовника, с которым встречалась десять лет, однако это не слишком ее успокоило. «Мне нужно на время залечь на дно», – сказал он и поступил именно так. Прошло два года, но он на дне до сих пор. «Я была подавлена, даже подумывала о самоубийстве, – рассказывает она. – Друзья твердят, что надо двигаться дальше, но это сложно, ведь он не поставил точку. Мама говорит: «Чего ты ожидала от мужчины, который изменял жене?» Может, она и права, но я ожидала, что со мной хотя бы поступят по-человечески».

Разоблачение параллельной любви, пусть оно и ведет к более честному будущему, для любых отношений – болезненно, и к другой нужно относиться по-человечески. Ей нужно иметь возможность выговориться и отдать должное своим отношениям. Если роман необходимо закончить, чтобы выжил брак, это должно быть сделано с заботой и уважением. Если любовнице необходимо разорвать связь, чтобы поправить самооценку и восстановить собственную целостность, ее нужно поддержать, а не осуждать. Если браку суждено распасться, а тайной любви – стать явной, ей нужно помочь при щекотливом переходе в законную сферу. Не прислушиваясь к историям любовниц, мы можем рассчитывать лишь на частичное понимание извилистых путей, которыми любовь идет по нашей жизни.