Глава 30
С утра пораньше ко мне заявилась эссель Тьюлин с целым вагоном упрёков и претензий. И ещё с несколькими, совсем немаленькими, ими же забитыми тележками. По мнению свахи, вся вина за неподобающее отношение Его Великолепия к своей невесте, то бишь к бесстыжей мне, целиком и полностью ложилась на мои хрупкие плечи. Мол, нечего вести себя с наследником столь вызывающим образом, провоцировать его, цитируя придворную даму, на всякие глупости.
Это она ещё не знает, насколько неподобающе Герхильд вчера со мной обошёлся. Иначе бы снова закатывала глаза и хваталась за сердце. А если б узнала, как я сама желала этого его неподобающего поведения… Наверняка бы эссель Тьюлин сделала всё возможное и невозможное, чтобы предотвратить грядущий ужин.
От картины, ожёгшей сознание — я, зажатая между стеной и Скальде, словно вплавленная в него, — вдруг стало невыносимо жарко. В груди как будто вспыхнул факел. Сердце забилось быстрее, кровь прилила к щекам, что вызвало у достопочтенной сводницы удовлетворённый кивок и даже некое подобие благосклонной улыбки. По-видимому, эссель Тьюлин решила, что подопечная краснеет, смущённая и пристыженная её обличительной речью. Добрую половину которой я благополучно пропустила мимо ушей.
— Будьте бдительны, эсселин Сольвер, и не давайте поводов для пересудов. Ваша репутация так же бесценна, как и ваша невинность. Подумайте о будущем и о том, какое о вас может сложиться впечатление у других господ тальденов. Вы ведь ещё не стали императрицей, и, возможно, это ваш не последний отбор.
На такой пафосной ноте мадам сваха закончила своё сольное выступление. Сольное, потому что мне, оказавшейся на скамье подсудимых, и слова не дали вставить в свою защиту.
Шурша парчовыми юбками и подметая полы длинной вуалью головного убора, эссель Тьюлин направилась к выходу. Согнулась в три погибели, чтобы эннен вписался в низкий проём, и, обернувшись, строго напомнила:
— Не вздумайте за ужином позволить ему лишнего!
А кто не позволит мне позволить лишнего самой себе?
Я, конечно, борюсь с собой. Но пока что-то не очень успешно. Каждый день сражаюсь с соблазном, можно сказать, не на жизнь, а на смерть. Разум воюет со слабой плотью, совесть — с необъяснимыми желаниями, пробуждавшимися во мне от одной лишь мысли о моём ледяном пламени. Которое и не моё вовсе. Об этом неустанно твердил здравый смысл.
А что-то глубоко внутри нашёптывало совсем другое…
После эссель Тьюлин проведать пациентку заглянул эррол Хордис. Довольный моим посвежевшим лицом, на котором наконец-то начали проступать краски (спасибо провокационным и таким шальным мыслишкам о Скальде) и тем, что ко мне наконец-то вернулся здоровый аппетит, лекарь радостно возвестил, что уже через каких-то пару дней я смогу позволить себе короткие прогулки по замку и трапезы в обществе других невест.
— А пока что лучше оставайтесь в кровати, эсселин Сольвер. Полежите ещё денёк-другой.
— Как скажете, — согласилась послушно и, следуя наставлениям эссель Тьюлин, робко взмахнув ресницами, потупила взор.
Ведь юной деве не пристало долго глазеть на мужчину.
И вообще на него глазеть.
Когда за целителем закрылась дверь, я перетащила на кровать вчерашние дары Ариэллы и принялась их изучать. Одна из книг была посвящена тальденам и алианам. Ари, сумевшим принять силу мужа, а также элири, не сумевшим этого сделать и по прихоти своих жестокосердных супругов вынужденным стать бесправными рабынями.
Эх, жаль, тот тальден из Рассветного королевства отпустил в своё время Блодейну. Сделай он тогда её своей игрушкой, и не было бы всей этой истории. И меня бы…
Тоже здесь не было.
Я собиралась лишь мельком просмотреть пухленький томик, содержащий в себе любовные предания былых времён. Этакие средневековые лирические баллады. Едва ли они могли мне помочь отыскать дорогу домой, а значит, нечего на них время тратить. Но, прочтя одну историю, я незаметно переключилась на следующую и исчезла из реальности на добрую половину дня.
Признаюсь, некоторые истории мне совершенно не понравились. Взять хотя бы ту, в которой описывалась судьба императора Роланта. Его Великолепие долго не мог найти свою половинку, три алианы его стараниями отправились украшать сады в виде ледяных произведений магического искусства. И только с четвёртой, с юной княжной Ильсиррой, ему наконец подфартило. Как и юной княжне, благополучно пережившей первую брачную ночь.
Чтобы будущий император раньше времени не отбросил коньки (или в случае дракона правильней будет сказать не склеил ласты, то бишь лапы?), при нём всегда была фаворитка, некая маркиза де Лавьен.
Если для обычных неженатых тальденов любовница — это средство для расслабления и сбрасывания напряжения, вызываемого концентрацией в организме родовой силы. То для Герхильдов интимная связь до брака — своего рода лекарство от безумия и отсрочка неминуемой гибели. Вот такой своеобразный способ борьбы с магическим передозом и возможной шизофренией.
Каждую строчку я читала, громко скрипя зубами. Не выдержав, хлопнула пыльными половинками книги. Нервно отпихнула от себя этот нервотрепательный кладезь знаний, чувствуя, как всё внутри меня начинает бурлить, клокотать и дымиться. Словно я была котелком, позабытым нерадивой хозяйкой на огне.
Нет, я, конечно, всё понимаю: Её Сиятельство Мымра жизненно необходима Его Великолепию Дракону. Который, по логике, совсем не необходим мне. Поэтому и думать тут не о чем.
А вот думается!
И болезненное ощущение, всякий раз возникавшее при мысли о сладкой парочке (будто мне на сердце кислотой из пипетки капали), уж больно походило на ревность. Которой, по идее, не должно было быть.
Но она была и есть! Уф…
Справившись с очередным приступом своего собственного безумия, подтянула книгу обратно. Умостив рукопись у себя на коленях, пролистала несколько пожелтевших от времени страниц и принялась знакомиться со следующей душещипательной балладой, так и не узнав, как в конце концов сложились отношения императора Роланта с его четвёртой ари и маркизой-фавориткой. Жили ли они одной большой дружной шведской семьёй или любовница после свадьбы тальдена получила от ворот поворот.
После следующей истории, при чтении которой я спотыкалась на каждой строчке, настолько тяжеловесными были фразы, настроение сползло до минусовой отметки. Сложно получать удовольствие от подробнейшего описания жестокой смерти Огненного, воспользовавшегося своим даром во вред людям. Желая проучить девушку, отказавшуюся провести с ним ночь, мерзавец превратил в пепел всё её поселение.
Суда над магом не было. На тальдена натравили дольгаттов — созданий вечного мрака. Что-то вроде адских гончих — гигантских трёхглавых псов, да ещё и крылатых, которые одной дружной компанией могут запросто завалить дракона, большого и маленького, и разорвать его в клочья.
Из баллады я узнала, что эти бессмертные твари натасканы охотиться на Ледяных и Огненных и в случае необходимости могут с лёгкостью уничтожить зарвавшегося или обезумевшего от силы мага. Псов создали тёмной магией из останков тех самых старейшин, что в древности принесли себя в жертву, дабы дать жизнь первым тальденам.
Наверное, это правильно. Ведь на каждое действие должно быть противодействие, тем более если добро вдруг превращается в зло. Но мне от одной лишь мысли, что подобная участь может постигнуть Скальде — быть растерзанным дьявольскими тварями, становилось жутко.
А от того, что Его Великолепие по ночам кувыркается с этой шлю… Её Сиятельством, пусть и ради собственного благополучия, — обидно и неприятно.
Наверное, я эгоистка.
Не знаю, то ли переволновалась из-за свидания, то ли ревность, на которую не имела права, стала тому причиной — за день я так себя накрутила, что к ужину напоминала самой себе сжатую до предела пружину. Которая, если отпустить с одной стороны, обязательно больно ударит с другой.
Когда в спальню явились слуги накрывать на стол, а Мабли принесла нарядное платье, пошитое из ярко-красного бархата, лишь неимоверным усилием воли я подавила в себе трусливый порыв прогнать всех к чёртовой бабушке и запереться со Снежком в спальне. Даже стульчик подумывала к двери приставить и подтащить к ней пару сундуков.
Спасибо моему питомцу, вернувшемуся с очередной охоты и принявшемуся с довольным урчанием ко мне ластиться, а ещё умилительно запрокидывать мордочку, чтобы преданно заглянуть своей хозяйке в глаза. Ласка кьёрда помогла успокоиться, и я, дождавшись ухода парней в лосинах, заставивших стол всякими вкусностями, начала наряжаться к ужину.
— Ваша Утончённость, с вами всё в порядке? — От Мабли не укрылось, что я сегодня немного не в себе.
— Всё просто зашибись. — Я не переставала нервно теребить рукав-разлетайку.
И зачем делать их такими длинными и такими широкими? Неудобными, одним словом.
— Зашибись — это значит хорошо или плохо? Что-то не совсем поняла, — пробормотала девушка, глубокомысленно почёсывая спрятанную под крахмальным чепцом макушку.
— Это значит… — Закончить не успела. Да и, если честно, не знала, что сказать.
С каждым днём я всё больше запутывалась в себе и в своих чувствах. А увидев Герхильда, по-хозяйски переступившего порог комнаты, даже не постучав (не у одной у меня, оказывается, проблемы с манерами), снова оказалась во власти безумного наваждения.
— Не буду мешать. — Низко поклонившись, Мабли растворилась в полумраке дверного проёма.
Я осталась с Ледяным один на один и даже не заметила, когда в спальню снова незаметно прокрался демон ревности.
— Всё-таки сумели ко мне прорваться, — нарушила опасно затянувшуюся паузу. Вчерашняя закончилась тем, что Скальде пошёл в наступление. Боюсь, если он и сейчас начнёт со штурма, свернём мы не к столу, а совсем в другом направлении.
— Думали, меня к вам не пустят?
— Было такое подозрение.
Тальден улыбнулся одними уголками губ, и черты лица его, так часто походившего на высеченную из камня маску, сразу смягчились. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне в этом лице — хоть в маске, хоть без неё — нравится всё. Высокий лоб, упрямый подбородок, хищный разлёт бровей. И губы… Ой, нет! Лучше не будем про губы.
— Что ж, я здесь. Надеюсь, вы этому рады, эсселин Сольвер.
В ответ я неопределённо хмыкнула. Потому что и сама не знала, что чувствую в данный момент. Чувств этих было слишком много, и все они теснились в моём сердце, роились, воплощаясь в сумбурные мысли, в моей голове. Нахлёстывались друг на друга, сплетаясь в тугой клубок противоречий, желаний и сомнений.
— Чудесно выглядите. — От взгляда, которым Его бессовестное Великолепие по мне прошёлся, тело накрыло пламенной волной. Появилось ощущение, что никакого платья — тёмно-красного, затканного серебряными цветами, на мне нет и в помине не было. И нижней сорочки тоже. И волосы, сколотые серебряными шпильками, не могли скрыть эту воображаемую наготу.
— Надеюсь, я вас не сильно разочаровала. — Светлый шелковистый завиток овил указательный палец. Я нервничала, а потому не знала, куда деть руки, вот и дёргала себя за волосы или за юбку. И взгляд, то и дело обращавшийся к Герхильду, не знала, куда бы спрятать. От тальдена подальше. — Мабли настояла на причёске.
А ведь ему нравятся распущенные волосы.
— Помню, — лёгкий смешок, — у вас деспотичная служанка.
Что правда, то правда.
— Может, присядем? — прервала повисшее молчание, на протяжении которого меня снова успешно раздели взглядом — по крайней мере, чувство, что стою перед ним обнажённой, так никуда и не исчезло, — и первой поспешила к столу.
Увы, это был маленький круглый столик на две персоны. Хотя я бы сейчас предпочла оказаться в Карминовой комнате и усадить Его Снеговейшество за один конец длинного обеденного стола, а себя за другой. На расстоянии всё же спокойней и безопасней.
Мне и моей совести.
Вот только мы были не в столовой, а в спальне, чуть тронутой мерцанием свечей. Тёплые блики жидким золотом струились по стенам, подсвечивали застланный узорчатыми коврами пол. Возле каминов было значительно светлее и в центре стола красовался изящный подсвечник на длинной витой ножке. Отдельные же участки комнаты, например, кровать, спрятанная под балдахином, утопали в густом полумраке.
Впрочем, о кровати тоже лучше не думать.
— Позвольте. — Тальден наполнил вином чеканные кубки.
Мне совсем чуть-чуть, себе плеснул побольше. После чего украсил мою тарелку с ажурной золотой каёмкой тонко нарезанными кусочками мяса, политыми густым, ароматным соусом. Нос защекотал резкий запах пряностей.
А пряности, говорят, самые сильные афродизиаки.
Тьфу ты! Опять всякая блажь лезет в голову!
— Тронута вашей заботой, — польщённо улыбнулась я, делая небольшой глоток. Лучше б и дальше вино пила, но вместо этого, отставив кубок, кашлянула и сама не знаю зачем выдала: — Надеюсь, эсселин д’Ольжи будет не в обиде. Что вы здесь, со мной. До сих пор, полагаю, ужинами в спальне вы удостаивали только её.
Сказала и с силой закусила губу. Но поздно. Слова ведь не воробьи. Их не поймаешь и не перестреляешь из ружья. И обратно в себя не затолкаешь. Оставалось только пожинать плоды своей несдержанности и пожаром полыхавшей в груди ревности.
Его Великолепие выразительно дёрнул бровями, после чего с самым расслабленным и безмятежным видом откинулся на спинку кресла.
— И у вас ко мне по этому поводу имеются претензии, эсселин Сольвер?
Схватив первую попавшуюся тарелку — с песочными корзиночками, начинёнными чем-то не то мясным, не то рыбным, поспешила отправить в рот одну и, кое-как протолкнув песочное лакомство внутрь, потянулась за кубком.
— Попробуйте. Жуткая вкуснятина.
Тальден сощурился и посмотрел на меня с пристальным вниманием, будто глазами собирался сделать мне флюорографию. Угощений так пока и не коснулся. Разве что пригубил немного вина.
— Не уходите от темы, эсселин Сольвер. Вы начали говорить о графине. Так закончите же.
Боюсь, если я сейчас начну «заканчивать», то вся эта расчудесная еда окажется не в Герхильде, а у него на голове. Как вариант — кое-какие шедевры средневекового кулинарного искусства украсят гобелены и пол.
Выдохнула, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. Никак не уймётся, сумасшедшее; всё в хозяйку. Убеждая себя, что я тоже могу быть чуточку ледяной, с самым безразличным видом проронила:
— Ладно, не буду уходить. Просто я сегодня читала… — Собравшись с мыслями, осторожно продолжила: — Вот скажите, после свадьбы с… с кем бы то ни было, графиня продолжит делить с вами эм-м-м… вечерние трапезы?
То ли в светлых глазах Скальде так причудливо отражались лепестки пламени, флегматично колышущегося над свечами, то ли что-то там заискрилось в глубине драконьих глаз — серая радужка вспыхнула золотом. Я вжалась в спинку кресла и замерла в ожидании ответа.
Герхильд не сводил с меня взгляда, будто силою мысли пытался подковырнуть хрупкую ледяную корку, маской растянувшуюся на моём лице. Того и гляди она растает или растрескается, и тогда я выдам себя с потрохами. Все свои чувства и то, как меня задевают эти его шуры-муры с конопатой мамзелью.
— Мы с эсселин д’Ольжи больше не вместе. Или вы не в курсе последних придворных сплетен?
Кажется, тальдена забавлял наш разговор, хоть по его невозмутимой физиономии сложно было понять, веселится ли он, раздражён или ему вообще всё пофиг. А вот на моём лице, уверена, сейчас отчётливо читались все мои эмоции. Среди которых удивление (и, наверное, радость напополам с каким-то эгоистичным удовлетворением) явно преобладали.
— Отчего ж так?
Скальде вонзил нож в сочный антрекот и одним движением отрезал от него большой, весь в капельках жира кусок.
— Вы казались мне более проницательной девушкой, эсселин Сольвер.
Это сейчас что такое было? Завуалированное признание — признание в чём бы то ни было — или очередная издёвка? Больше походило на второе, но верить очень хотелось в первое.
— Может, всё-таки просветите меня непроницательную? Прямолинейность украшает мужчину. — Не одному же Герхильду тут упражняться в искусстве колоть словами и обнажать взглядами.
И если в последнем я была не сильна, то в иронично-насмешливых беседах, по своему скромному мнению, неплохо преуспела.
— Не люблю украшений, — ответ не заставил себя ждать.
Оторвавшись от мягкой спинки кресла, в котором вальяжно развалился (я же сидела как на иголках, причём раскалённых), тальден с ленивой медлительностью потянулся к блюду с теми самыми корзиночками, которые я незаметно для себя самой уплела аж целых пять штук.
Спасибо стрессам и их катализатору в лице Его Насмешливости.
— Говорите, жутко вкусные?
Признание в тот вечер мне так и не обломилось, и выяснение отношений незаметно сошло на нет. Новость о том, что любовница Герхильда теперь вместо воображаемой короны, которую сама же на себя нацепила, носила такую расчудесную и совсем не воображаемую приставку «экс», меня страшно обрадовала. Причём ключевым словом было предпоследнее — «страшно». Ведь радоваться я не имела права. Только бояться. Как и не имела прав на многие другие чувства.
Ну нельзя мне за него замуж! Нельзя и всё тут! По многим причинам. Во-первых, я уже замужем, хоть порой об этом забываю. Во-вторых, брак со Скальде может оказаться для меня фатальным. Не зря же мы оба прокляты. Ну а в-третьих… Не могу я позволить себе то, что порой позволяла в своих безумно-откровенных снах. Сама себя ведь потом не прощу и…
Тогда уже точно буду покидать Адальфиву с разбитым вдребезги, не на осколки, а в крошево сердцем.
Встрепенулась, почувствовав, что он снова рядом, в опасной близости, и несмело подняла на тальдена глаза. Скальде протягивал мне руку, наверняка даже не подозревая, какое воздействие на меня оказывает малейшее его прикосновение.
— Присядем к огню? Вы вся дрожите.
Хорошо хоть не приляжем.
Впрочем, в последнем Фьяррино тело не видело ничего хорошего.
Мы устроились у камина, возле которого прошло столько приятных вечеров за непринуждённой болтовнёй с Глендой и Ариэллой. И в обществе Снежка, однажды притащившего нам на девичьи посиделки свой трофей — дохлую мышь, и коварно подложившего её в тарелку с печеньем. Ох и визгу было…
Белоснежный охотник спрыгнул с кровати и теперь крутился возле нас, стараясь привлечь к себе внимание. Распушив хвост, важно вышагивал перед Его Великолепием с таким видом, будто Герхильд был ему ровней. Ну или имел ранг пониже. Кьёрд деловито мяукал, не забывая при этом энергично тереться макушкой о драконье колено.
— А вы ему нравитесь, — улыбнулась я, наблюдая за играющим на публику питомцем.
— Кьёрды по природе своей дружелюбные создания. Если их не обижать, не пугать и не отбирать у них добычу.
Это дружелюбное создание наконец угомонилось. Растянулось между нами и, блаженно урча, прикрыло глаза.
— А драконы?
— Дракона нелегко обидеть и тем более напугать.
Надо же! Вторая за вечер улыбка. Эволюционируем.
— А что будет, если отобрать у дракона его добычу? — исподлобья посмотрела на мага, едва не утонув в его глазах.
Цвета предгрозового неба, туманной бездны. Смертельно опасной, но такой манящей. Сорваться бы в неё, позабыв обо всём. О прошлом, которое не отпускало, и о будущем, которое так пугало своей неизвестностью.
— Драконы не расстаются со своей добычей. И никому её не отдают.
Пламя в камине негромко потрескивало, и у меня внутри от близости мужчины, к которому тянулась каждая клеточка моего тела, вся я; от его голоса — шёпот с лёгкой, будоражащей хрипотцой — тоже что-то потрескивало и уже вовсю искрилось.
Скальде взял меня за руку. Лаская, провёл по ладони большим пальцем, вырисовывая на коже невидимые узоры и посылая недвусмысленные сигналы всем моим нервным окончаниям. Словно завороженная я смотрела, как стальная вязь татуировки пробегает по руке дракона, связывая нас незримыми, но такими прочными узами.
Поцелуй, вдруг ожёгший запястье, заставил задохнуться от нахлынувшего жаркой волной желания. За ним последовал другой, дразняще неторопливый, от которого закружилась голова, меткой-клеймом отпечатавшийся на ладони. Я вздрогнула и взволнованно закусила губу.
— Всё ещё боитесь меня, эсселин Сольвер? — неправильно истолковал мою дрожь тальден.
Зажмурилась, понимая, что надо бы вскочить и отойти. Убежать. Но вместо этого потянулась к нему, прошептав:
— Больше себя, чем вас.
Губы скользнули по губам лёгким, невесомым касанием, таким невинным и в то же время порочно-страстным, что лёд мог запросто превратиться в огонь. Неистовое, безудержное пламя.
Мог бы, да только…
— Ой! А мы думали, ты уже всё. — Ариэлла запнулась и смущённо кашлянула.
— Мы-ы-ы… — подключилась Гленда.
На этом её словесный поток иссяк, а вот мой, мысленный, состоявший из одних матов, едва не затопил спальню. Пришлось посильнее стиснуть зубы, дабы ни один звук не прорвался наружу. Иначе, если начну говорить, боюсь, уже не смогу остановиться.
Нет, это какое-то издевательство. В этом замке что, даже нельзя нормально поцеловаться?!
По-видимому, Герхильд был того же мнения, потому как окинул девушек таким холоднющим взглядом, что даже удивительно, как это они сразу не примёрзли к полу или не отправились в сад пополнять коллекцию ледяных фигур.
— Мы-ы-ы… — теперь уже мычала эсселин Талврин, наверное, из солидарности с рыжеволосой алианой.
Обе то краснели, то бледнели и старались не смотреть на мага. Моих выразительных взглядов тоже избегали, предпочитая пялиться в пол или на стены.
Гленда оказалась храбрее. Вздохнув, тихо попросила:
— Простите нас за вторжение. Но… Можно мы пока здесь побудем?
— Эссель Тьюлин прислала, — мрачнея на глазах, догадался Скальде.
Девушки виновато кивнули.
— Проходите, — махнула я рукой, честно пытаясь выдавить из себя улыбку или хотя бы некое её подобие.
Снежок, до сих пор изображавший белоснежную меховую подстилку, постланную на шкуре больших размеров, вмиг ожил и принялся крутиться возле нежданных, незваных и совсем нежеланных гостий, клянча для себя очередную вкусняшку.
— Сегодня без подарков. — Ариэлла потрепала вымогателя по пушистой холке, отчего пол вокруг него тут же укрыло снежной крошкой, и, усевшись со мною рядом, прошептала одними губами: — Прости. Мы не специально. Она нас сюда чуть ли не под конвоем приволокла.
— Всё в порядке, — отмахнулась я и обвела притихшую компанию взглядом.
Напряжение и неловкость, нависшие над нами мутным, удушающим облаком, заставляли ёрзать и нервно мять вышивку на юбке.
По глазам Скальде поняла, что вот сейчас он поднимется и, сославшись на неотложные дела, уйдёт. Поступит по-джентльменски, дабы не смущать меня и девушек ещё больше. Несомненно, эссель Тьюлин будет довольна таким поворотом событий и сможет облегчённо выдохнуть.
Но этого удовольствия я ей точно не подарю. Не только драконы не отпускают свою добычу. Добыче, может, тоже хочется подольше побыть с охотником. Тем более, если это позлит и заставит понервничать придворную интриганку.
Пусть эссель Тьюлин теперь мучается и гадает, чем это наша группа занимается в моей спальне.
— Может, во что-нибудь сыграем? — предложила и с удовлетворением заметила, как тальден, было поднявшийся, опустился обратно на пол.
— Замечательная идея! — сразу оживилась Ариэлла, явно чувствовавшая себя здесь не в своей тарелке.
— Во что же? — с улыбкой поинтересовалась Гленда.
— В… — Я запнулась, гадая, что бы такое предложить.
Подвижные игры в спальне? На ум приходила только одна подвижная игра, и алианы (все, кроме меня) в ней не должны были участвовать.
Сыграем в шарады? Но я никогда не любила эту забаву, да и мало ли, какие придётся отгадывать слова. Я ведь не местная, плохо знакома со здешними реалиями. Не хотелось бы, чтобы у Скальде сложилось впечатление, что его седьмая невеста — непроходимая дура.
Подруги не спешили приходить мне на помощь и подкидывать интересные или хоть какие-нибудь идеи. Герхильд — тем более. Скорее всего, у него вообще с играми всё сложно, и в детстве он политике обучался, а не сражался оловянными солдатиками с другими мальчишками.
Не придумав ничего лучшего, предложила:
— А давайте сыграем в «Я никогда не…»!
Где там моя ежевичная наливочка… Она нам сейчас пригодится.
— Никогда о такой не слышал. — Скальде полулежал, расслабленно опёршись на локоть, и, не стесняясь, скользил по мне взглядом.
— Это… хм, излюбленная игра жителей Лунной долины. Правила очень просты. — И я вкратце рассказала, в чем суть развлечения. — Играем до победного конца. То есть, пока не закончится наливка.
Так как других предложений не поступило, остановились на моём варианте. Хоть подруги и восприняли его без особого энтузиазма.
Плеснув по несколько капель рубиновой жидкости в кубки, я пустила алкоголь по кругу и сказала:
— Начнём с меня. Итак! Я никогда не была в Рассветном королевстве.
Я много чего не делала и не видела в этом мире и имела все шансы остаться трезвой. А вот Герхильду и Гленде пришлось опустошить свою тару; мне же, как взявшей на себя обязанности бармена, снова наполнить их кубки.
Следующей была Ариэлла. Скосив на меня хитрый взгляд, алиана с улыбкой заявила:
— Я никогда не заводила себе питомца.
Теперь настал мой черёд угощаться наливкой, в компании всё той же Гленды. Щёки девушки порозовели. То ли от крепкого напитка, то ли от близости пламени, возле которого мы так дружно сидели. А может, всему виной была иная близость — присутствие мужчины, к которому Гленда была привязана любовной магией.
Постаралась придушить ревность, хищным зверем царапавшую мне сердце, и посмотрела на Герхильда:
— Ваша очередь, Ваше Великолепие.
— Я никогда не носил платьев.
— Так нечестно! — в один голос возопили мы.
Но делать нечего, пришлось пить.
— Я никогда не превращалась в дракона! — азартно выкрикнула Ариэлла, тоже румяная и уже порядком захмелевшая.
Неловкости между нашим квартетом как не бывало. Зато теперь имелись две нетрезвые алианы. И всё благодаря мне. Кто ж знал, что они так быстро наклюкаются и будут проигрывать с завидной регулярностью.
Ежевичное искушение таяло на глазах; вернее, испарялось со дна графина. Наконец, последние капли сладкого напитка перетекли в кубки, и я торжественно объявила:
— Сейчас мы узнаем имя или имена победителей!
Кивнула Гленде, так как была её очередь признаваться в очередном «никогда». Алиана тихонько хихикнула, явно обрадованная посетившей её идеей, и, гордо задрав подбородок, громко проговорила:
— Я никогда не целовалась с мужчиной!
Его Великолепие, разумеется, пить не стал и был удостоен лавров победителя, как самый трезвый из нас. Или, скорее, совершенно трезвый. Я бы очень удивилась, если бы он после заявления Гленды вдруг взял и опрокинул в себя наливку.
А вот нам с Ариэллой, опасливо переглянувшимся, ничего не оставалось, как, смущённо потупившись, поднести кубки к губам. Игра есть игра. Обманывать нечестно. Хотя порой полезно. Для собственного здоровья. Потому что, если судить по вмиг потемневшему взгляду тальдена, сверлящему меня, будто буром, здоровье это у меня очень скоро подорвётся.
Искры в серых глазах недвусмысленно намекали, что подорвётся надолго.
После нашего с Ариэллой бесславного поражения гостьи начали прощаться. При этом они выразительно поглядывали на Его Мрачность, намекая, что ему лучше бы сейчас составить компанию им, чем мне.
— Значит, мне не удалось и уже не удастся украсть у вас первый в вашей жизни поцелуй, эсселин Сольвер. — Скальде воспользовался тем, что захмелевшие алианы тискают в объятьях Снежка, и решил во всём разобраться.
Или, как вариант, разделаться. С ветреной невестой.
— Не во всём же вам быть первым, Ваше Великолепие, — не растерялась я.
— Полагаю, счастливец — тот самый влюблённый в вас мальчик, имя которого вы от меня так упорно скрываете.
И сдался ему этот мальчик! Который уже давно и не мальчик, в общем-то.
— Полагайте, если вам так хочется, — решила я поупражняться в игре на нервах дракона — весьма занятном инструменте и дерзко улыбнулась наследнику.
А всё наливка, из-за которой чувствовала себя отчаянной и как никогда смелой. Наверняка завтра чувства и ощущения будут совсем другими. Но сегодня…
— Не дразните меня, Фьярра, — шёпот опалил губы.
— А то что? — Вскинув голову, заглянула в глаза мага, своим цветом сейчас напоминавшие сталь, обдаваемую яростным пламенем.
— Ваше Великолепие, вы нас проводите? — подала голос Гленда.
У Ариэллы случился очередной приступ кашля, а у меня — раздражения.
Совсем забыла, что они ещё здесь. Как забывала о многом другом, когда он был рядом.
Тальден нехотя отстранился и, пожелав мне спокойной ночи (нашёл чего желать после такого-то свидания), отправился разводить девушек по комнатам.
А я, быстро переодевшись, с тяжёлым стоном рухнула на кровать. Обняв подушку, принялась воскрешать в памяти каждое мгновение минувшего вечера и попутно себя ругать.
