Глава 26
Следующий день начался с сюрпризов. Первым, и самым приятным, стало моё пробуждение в Ледяном Логе. Я была жива и почти невредима. Слабость и тошнота — последствия яда кьёрда, той мелочи кусаче-пузатой, не в счёт. И светлая, смоченная в чём-то весьма пахучем повязка, перетягивавшая укушенную руку, меня не смутила и не напугала. Боли я не чувствовала, разве что лёгкий зуд.
Второй сюрприз вызвал противоречивые чувства — левая ладонь сияла так, что приходилось жмуриться и прятать руку под одеялом. Всё-таки заработала я своё солнце, желанно-нежеланное, и теперь не знала, что делать с этим подарком судьбы, с собой и со Скальде.
А ещё с оставленным на Земле мужем, при мысли о котором хотелось головой о стенку биться. Авось тогда из неё (из головы, а не из стены) выветрится вся эта любовно-хмельная дурь.
— Только посмотрите, какое оно красивое, ваше солнышко! — сияла Мабли как то самое солнышко. Счастливо кружила по комнате, пританцовывая. Поправляла мне одеяло, заботливо взбивала подушки и всё частила, не замолкая ни на секунду: — Не терпится узнать, что там проявилось у других алиан. Сколько невест, интересно, покинут замок? Сейчас позавтракаете, и я пойду всё разузнаю.
Мабли торопилась отправиться на разведку, но приходилось исполнять наказ эррола Хордиса: дождаться, когда хозяйка проснётся, дабы накормить её, то бишь меня, уже остывшим бульоном.
Опять бульоном…
— Можешь идти. Я всё равно пока не голодна. А если проголодаюсь, сама поем. Не маленькая.
Стоило только взглянуть на желтовато-сероватую бурду с утопленными в ней крупно порубленными листьями капусты, как желудок начал громко и негодующе протестовать против такого гастрономического эксклюзива.
— Это из-за яда кьёрда у вас аппетита нет, — пристраиваясь рядом и ставя мне на колени поднос с овощной отравой, пояснила Мабли. — Эррол Хордис сказал, вам нужно побольше кушать, чтобы силы скорей вернулись. Даже если и не хочется.
— Мне даже смотреть на еду тошно, — пожаловалась я. Сделав над собой усилие, всё-таки проглотила первую ложку бульона. За ней, с горем пополам, удалось отправить в путешествие по пищеводу вторую. А на третьей я не выдержала и сказала: — Баста.
Мои вкусовые рецепторы явно взбунтовались. Бульон казался то кислым, то чересчур солёным, а то и вовсе горьковато-терпким, будто эспрессо, разбавленное настойкой полыни. Хлеб с хрустящей, рыже-золотой корочкой тоже не пришёлся мне по вкусу. С трудом протолкнула в себя один несчастный кусок.
— Будем считать, что я на диете.
Что такое «диета» Мабли наверняка не поняла, но уточнять не стала, поглощённая мыслями о том, кто из алиан какой получил в лабиринте подарок от покойных ари.
Удовлетворившись тем, что я хоть немного поела, девушка переставила поднос на прикроватный столик. Но прощаться почему-то не спешила.
Вместо того чтобы мчать всё выведывать и вынюхивать, мечтательно прикрыла глаза и с самым одухотворённым видом проговорила:
— А Его Великолепие как за вас переживал! Так переживал… Это ведь он вчера вас спас, маги бы точно вовремя не поспели.
Значит, всё-таки это было моё чудовище.
То есть, конечно же, не моё, а самое что ни на есть чужое. Очень надеюсь, что старые склочницы не сильно проредили наши дружные невестины ряды, и у меня ещё остались соперницы. Одна из которых вскоре станет лучезарной императрицей. А когда-нибудь в будущем (если, конечно, сумеет выжить после интима с Герхильдом), удостоится чести, правда, весьма сомнительной, присоединиться к этой призрачной шайке.
— С утра пораньше, как только рассвело, слугу прислал справиться о вашем самочувствии, — продолжала отчитываться-сплетничать служанка. — А вчера вечером заглядывал сам лично. Но я не пустила, — заявила важно, высоко задирая голову. — А то взял моду, — стопудово у меня словечко стащила, — заявляться к вам в спальню. Совсем не беспокоится о вашей репутации!
Почувствовала, как уголки губ сами собой тянутся кверху. О репутации, может, и не беспокоится, а вот о моём здоровье…
Да что же это такое! Аня, ты — безнадёжный, абсолютно клинический случай.
От очередного выговора самой себе меня отвлекла Мабли.
— Расскажите, как всё прошло. — Девушка поудобней устроилась на кровати, настраиваясь на долгий и обстоятельный рассказ. — Они догадались, что вы… ну, того.
Главное, что я уже догадалась, что я того. Чувствую то, что не должна чувствовать, и даже не представляю, что с этим делать.
Служанка смотрела на меня таким жалобным, молящим взглядом, что я не выдержала: описала в нескольких словах своё знакомство с бывшими императрицами, опустив историю с проклятием Королёвых. Всё-таки мы с Мабли не закадычные подружки, чтобы делиться друг с другом сокровенным, и будет лучше соблюдать субординацию: я хозяйка, она служанка. Или, скорее, пленница и надзирательница.
— Выходит, это Ллара пыталась от вас избавиться, — с тяжёлым вздохом подытожила слушательница.
— Думаешь, она?
Девушка уверенно кивнула.
— Снежные кошки в тех краях не водятся. И уж никак новорождённый детёныш кьёрда не мог оказаться в Лабиринте смерти. Магией его туда перенесли. Сильными чарами. А раз, говорите, лабиринт исследовали перед началом испытания, значит, малыш попал туда уже после проверки.
Логично. Неужели я и моя душа настолько не понравились Лларе, что она не побрезговала попыткой убийства? Страшная женщина. Хорошо, что мёртвая.
Наверное, у меня в мозгах рылась, выискивала мои слабости. Или действовала наобум? Телепортировала в лабиринт первое, что пришло в голову — детёныша какого-то там кьёрда.
Я поёжилась, ощутив на своём лице ледяное, мёртвое дыхание ари, как будто она снова была рядом, и спросила тихо:
— Что оно вообще такое, этот кьёрд? Котёнок казался таким безобидным. Выглядел, кроха, несчастным и беззащитным.
Мабли негромко хмыкнула.
— Этот, как вы выразились, кроха в будущем мог бы вырасти до размеров пони.
— Мог бы?
Девушка бойко затараторила, будто пересказывала главу из учебника по зоологии:
— Кьёрды — дикие снежные кошки, обитают в горах, на неприступных вершинах. С наступлением тепла спускаются со своим выводком в долины и леса, чтобы учить тех охоте. В былые времена, пока прадед Его Великолепия, император Родриг, не издал указ о запрете охоты на кьёрдов, звероловы выслеживали этих животных. Взрослых особей убивали — знать щедро платила за их шкуры. Из меха дикой кошки дамы шили себе красивейшие муфты и манто, оторачивали им накидки.
Жуть жуткая. У меня никогда не было ни дублёнки, ни шубы. Жили мы с мамой скромно и прекрасно обходились пуховиками и куртками. А когда Лёшка раскошелился мне ко дню рождения на норковый полушубок, я его чуть из дома не выгнала вместе с этим самым полушубком. Увы, вернуть подарок в магазин не получилось, и он осел в шкафу моей свекрови.
Или правильней будет называть Елену Вениаминовну Фьярриной свекровью? Уф, не буду сейчас об этом думать.
В Адальфиве мне пришлось скрепя сердце изменить своим принципам последовательницы «Гринписа» и носить то, во что вменялось наряжаться алиане, княжеской дочери. Накидок и меховых пелерин у Фьярры бессчётное множество. Без них в такую холодрыгу из замка и носа не высунуть.
— А детёнышей кьёрдов ловили и продавали магам, — тем временем, не догадываясь о моих унылых мыслях, рассказывала Мабли.
Я встрепенулась:
— Но если эти снежные кошки и даже котята ядовиты, разве не опасно держать при себе такого питомца? Пусть бы жили себе в своих горах. А то цапнет тебя такая лапа, играючи, и всё — ты труп. В лучшем случае, как я, мучаешься тошнотой и мигренью.
Расправляя на юбке невидимые складки, Мабли покачала головой и продолжила предаваться своему излюбленному занятию, другими словами, чесать языком:
— Выпрыскивать яд кьёрд способен всего раз в жизни — в момент смертельной опасности и наивысшего страха. Укус взрослой снежной кошки наверняка убьёт, да и яд малыша, если вовремя не принять противоядие, тоже может оказаться смертельно опасным.
Получается, я его сильно напугала. Да и как такой крохе было не напугаться? Его наверняка отняли у матери или кто у этих кьёрдов занимается потомством. Перенесли чёрт знает куда, а тут я, вся такая большая и непонятная, пытаюсь взять его на руки. Вот он с перепугу и цапнул меня. Защищался как мог, бедняжка.
— Это хорошо, что магам удалось приостановить действие яда до вашего возвращения в замок, а здесь уже эррол Хордис завершил лечение. Я за вас так сильно переживала! Ночью глаз не сомкнула, — причитала, нервно кусая губы, Мабли. — В старину говорили, что только сильные телом и духом способны выжить после укуса кьёрда. У нас даже пословица про них есть: ядовит, как кьёрд. Вы, Аня, очень сильная и очень везучая.
Сомнительное утверждение. Была бы сильной и везучей, меня бы уже давно здесь не было.
Некоторое время я молчала, прокручивая в уме слова служанки, а потом, подняв на неё глаза, поинтересовалась:
— И всё же, зачем магам кьёрды? В качестве оружия? Так если травят всего раз в жизни, какой от них толк?
— Взрослые снежные кошки и без яда очень опасны. Для врагов. А вот для своих хозяев они надёжнее любой охраны. Да ещё и преданы до последнего вздоха. Детёнышей кьёрдов и приручали с помощью их же яда. — Заметив мой недоумённый взгляд, Мабли без особого энтузиазма сказала: — Вроде бы после укуса у кьёрда и им укушенного возникает неразрывная эмоциональная, ментальная и душевная связь. Честно говоря, это всё, что мне известно о снежных кошках. Я не очень-то разбираюсь во всех этих связях и привязках. Лучше потом у эррола Хордиса спросите.
Девушка явно торопилась закончить вдруг ставший обременительным для неё разговор. Но я удержала Мабли за руку, велев остаться, и продолжила расспрашивать об этих необычных созданиях, с шерсти которых, сверкая и искрясь, сыпались снежинки.
Неудивительно, что здешним модницам нравилось щеголять в таких вот снежно-волшебных шубках. Вот только слишком высокую приходилось платить за них цену — жизни животных.
От Мабли я узнала, что в прошлом маги, сознательно идя на риск, заставляли маленьких кьёрдов себя кусать, при помощи чар вызывая в них сильнейший страх. После этого котёнок привязывался к своему хозяину до конца жизни. Вырастая, становился его надёжным охранником и защитой.
Оказывается, снежное создание способно учуять, когда хозяину грозит опасность. Жаль только, что после смерти своего господина животное тоже умирает. Из-за разрыва привязки, без которой, если уж привязался к кому-то душою, кьёрд не мог существовать.
— А если маг по какой-нибудь причине отказывался от своего воспитанника?
— То же самое, — потупившись, промямлила служанка. — Привязка разрывалась, и животное умирало. — Вздохнув, снова принялась частить: — Потому император Родриг и запретил охоту на кьёрдов. Снежные кошки вымирали. Охотники за бесценными шкурами безжалостно истребляли целые стаи, маги ставили на кьёрдах эксперименты, привязывая к себе их потомство и пытаясь отыскать действенное лекарство от яда. К счастью, нашли. Иначе бы вас могли и не спасти.
Должно быть, во времена Ллары противоядие ещё изобретено не было, вот она и была уверена, что я с большей долей вероятности отброшу коньки.
— Это что же получается, у меня появился домашний питомец? — Я огляделась, но нигде не обнаружила бело-снежного, то есть белого и снежного, зверёныша. — И где же он, мой кьёрдик?
Мабли посерела лицом.
— Только не говори, что вы его там оставили, — ужаснулась я, хватаясь за сердце, усиленно таранившее грудную клетку. — Замерзать и умирать от голода? Изверги!
А может, его Скальде просто-напросто схомячил? Клацнул разок своей драконьей пастью — и всё, нету кьёрдика.
— Не оставили. — Глаза девушки забегали из стороны в сторону с такой скоростью, будто решили сыграть в догонялки. Только не понятно, от кого убегали и где собрались прятаться. — Его тоже привезли в замок.
— Ну тогда где он? — спросила, закипая.
Никакого терпения на неё не хватит.
— Вы только не нервничайте сильно, ладно? — плаксиво протянула служанка, пятясь к выходу. — Поймите, так было нужно.
— Мабли, — глухо прорычала я, переползая к изножью кровати. От каждого малейшего движения перед глазами мутнело, и одна Мабли так и норовила превратиться в три несносных служанки.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, девушка взволнованно затарахтела:
— Когда вернётся Фьярра, кьёрд наверняка её не примет. Не признает своей хозяйкой! Вот я и сказала…
И снова пауза.
В иные моменты хочется придушить интриганку.
— Мабли!
— Сказала, что вы решили не оставлять его себе. Разорвать привязку. Утром проснулись, решили и… снова заснули.
— Я тебя сейчас придушу! Придушу и порву! На молекулы разложу! — Не думала, что умею воспроизводить звуки, так похожие на шипение растревоженной змеи.
Мабли тоже так не думала. А потому испуганно вздрогнула и заныла:
— Ваша Утончённость, Аня, Анечка!
Подхалимка.
— Кьёрд ведь не может прожить без своего хозяина. Умирает долго и мучительно. Вот Его Великолепие и решил, что, раз он вам не нужен, будет лучше усыпить котёнка. Чтоб не мучился. Он ничего не почувствует. Честно-честно!
— Зато ты у меня сейчас почувствуешь! Ох, как почувствуешь… — Внутри от злости уже взрывались петарды и перед глазами сверкали, ослепляя, звёздочки и квадратики.
Собрав в кулак все силы, что ещё оставались во Фьяррином теле, я стекла с постели. Вообще, собиралась вскочить, воинственно и стремительно, но каждое движение давалось с огромным усилием. Было такое ощущение, будто двигаюсь, как в замедленной киносъёмке.
— И когда же Его чёртово Великолепие принял столь «гуманное» для моего котика решение? Чтоб вас всех!
Молчит.
— Отвечай по-хорошему. — На всякий случай ухватилась за витую колонну балдахина. Тело, будто многотонный якорь, непреодолимо тянуло к постланному перед кроватью ковру.
— Около часа назад, — всхлипнула живодёрка. Заметив, что оглядываюсь в поисках одежды, и окончательно обнаглев, встала передо мной, преградив дорогу. — Ну куда же вы пойдёте в таком состоянии? Аня!
Хотела оттолкнуть негодяйку — не вышло. Так только, осторожно её подвинула, хоть Мабли бережного отношения к бесстыжей себе не заслужила!
Ни платья, ни длиннополой накидки в поле зрения так и не попало. Опять эта чистюля всё по сундукам распихала. Если отправлюсь в путешествие по замку в одной ночной сорочке — придворных удар хватит. А впрочем… В таком состоянии я буду одеваться до Второго пришествия.
А следовало спешить.
Скинув на пол одеяло, кое-как завернулась в простыню и белёсым призраком поплыла к выходу.
По плану должна была бежать, но слабость, резко усилившаяся, стоило подняться с кровати, давала о себе знать. Ещё и Мабли ни в какую не хотела меня отпускать, упёрлась бараном (как бы ещё не начала бодаться) и всё тянула на себя край моей импровизированной тоги.
— Аня, подумайте, что вы творите. Эссель Блодейна будет недовольна. Очень недовольна! Да и вообще, нельзя вам показываться на людях в таком виде! Это же бесстыдство, такое бесстыдство!
— Плевать на эссель Блодейну. Я в любом случае пойду. С простынёй или без. Выбирай. — Обернувшись, угрожающе сощурилась. — А ещё скажу Герхильду, что ты меня обокрала и потребую себе новую служанку. Как у вас тут наказывают за воровство?
То ли вид у меня был совершенно безумный, а потому устрашающий, то ли подействовала угроза — Мабли разжала пальцы.
Пискнула приглушённо:
— Всё равно не успеете.
— Не успею, тебе же хуже будет, — мрачно бросила я.
Толкнув створки, показавшиеся необычайно тяжёлыми, будто сделанные из монолита, потащилась по коридору, волоча за собой отвоёванный у Мабли «шлейф» и на всякий случай придерживаясь рукой за шероховатый камень стены. Пол неприятно холодил босые ступни; колол кожу, будто шла по бутылочному стеклу. Но не возвращаться же за обувью.
В замке, как всегда, было полно народу. Кучковались придворные, сбиваясь в мелкие шайки и целые банды. Перешёптывались алианы, провожая меня ошеломлёнными взглядами. Свидетельницей моего эпатажного появления в кулуарах императорской резиденции стала и эссель Тьюлин. Кажется, это её грузное тело, прежде издав пафосное: «Ах, какой кошмар!», с глухим стуком распростёрлось на полу.
К счастью, меня никто не пытался остановить. Некоторые, самые впечатлительные, даже наоборот, шарахались в стороны. А стражники и лакеи в ярко-зелёных лосинах услужливо открывали двери мрачному привидению — невесте наследника.
Выбитая из колеи всем случившимся, напуганная и разозлённая, я не подумала спросить у Мабли, куда забрали кьёрда. Увы, на обратную дорогу в спальню меня бы попросту не хватило. А потому отправилась прямиком к Хордису, решив, что если бедолагу и будут усыплять, то только в его лаборатории.
Главное, чтобы уже не усыпили…
Дверь в лекарскую подсобку оказалась не заперта. Сквозь гул, стремительно заполнявший сознание, прорвались голоса: вкрадчивый целителя и ничего не выражающий Скальде. Этого негодяя, вот так легко решившегося на убийство невинного зверька.
Ещё один живодёр.
Соскребя по закуточкам своего многострадального тела последние силы, толкнула дверь, сощурилась грозно (Его Великолепие, конечно, не Мабли, но вдруг прокатит) и воинственно выпалила:
— Где мой кот?!
Выражение лица Скальде, этой ледяной глыбы, при моём появлении почти не изменилось. Герхильд только лениво дёрнул бровями, давая понять, что всё-таки удивился. В той степени, в какой вообще был способен испытывать удивление или любое другое чувство.
А вот эррол Хордис, в отличие от этого эмоционального жмота, выглядел поживее. Когда я вплыла в его фитотерапевтическое царство, придерживаясь одной рукой за стену, а другой за простыню, целитель вскрикнул от неожиданности и от неё же вздрогнул, уронив на пол какую-то мензурку с ультрамариновой жидкостью.
А может, моего внешнего вида так испугался? Я, конечно, спросонья далеко не красавица, да и яд, полагаю, меня не сделал краше, но чтоб вопить в присутствии дамы…
Вот оно, средневековое воспитание.
Челюсть у бедолаги отвисла аж до самого пола, по которому растеклась синяя лужица, а в ней, пронзённые косыми лучами холодного зимнего солнца, поблёскивали осколки стекла.
Неужели эту дрянь они приготовили для моего Снежка?
Ироды и супостаты.
«Если что, — подумала грозно, — воспользуюсь простынёй на манер удавки».
— Эсселин Сольвер, что вы здесь делаете? — первым из ступора вышел Хордис.
— Кота ищу, — терпеливо пояснила я. Вот ведь, какие непонятливые.
— Вы не должны были покидать свои покои. Ни в коем случае! Я же наказал вашей служанке, чтобы даже с постели не вставали! — не возмутился, всполошился лекарь. — Тем более… Тем более ходили вот такой… вот так по замку. — Покраснел, став похожим на брошенного в кипяток рака.
— Вы хотели сказать, в простыне?
Герхильд, вместо того чтобы прекратить этот бестолковый разговор и наконец сказать мне, что они, изверги, сделали с кьёрдом, молча смотрел на меня. Точнее, смотрел целитель, сначала изумлённо округлив глаза, потом сконфуженно их отводя. В то время как глаза этого подмороженного наглеца бесстыдно стягивали с меня мою «тогу». Неторопливо так, смакуя каждое мгновение этого воображаемого стриптиза.
Пока плелась коридорами замка, мёрзла, дрожала. Сейчас же чувствовала, что начинаю сгорать под этим взглядом, словно брошенная в полыхающий костёр ветка.
Я огляделась, вернее, попыталась это сделать через вуаль из мглы, наброшенную на глаза. Но кьёрда, как назло, нигде видно не было. Повсюду склянки, мутные колбы, припыленные стопки книг. И всё это, подёрнутое туманом, танцевало и расплывалось у меня перед глазами.
— Эсселин Сольвер, я так полагаю, у вас украли все платья? — снизошёл Его Драконство до контакта. Жёсткий взгляд, в котором серебрится пламя. Не гнева, не раздражения — чего-то более нехорошего и опасного. — И вы поэтому решили отправиться на поиски своего кота в чём мать родила.
— Мать меня в простыне не рожала, — справедливости ради заметила я, чувствовавшая себя сейчас так, будто прямиком из бани голышом нырнула в сугроб.
Да там и осталась, замерзать под коловшим льдом взглядом.
Подумаешь, не совсем одетой прошлась по замку. Нашёл повод психовать.
— Странно, что вас благословили мои предки, — ещё больше помрачнел Герхильд, больно полоснув по сердцу словами. Что самым острым, ядовитым кинжалом.
Расстроился, что прошла испытание?
— Хотите, можете сами поставить крест. — Наверное, не стоило давать волю чувствам. Но я дала.
Быстро, насколько позволяла слабость и жутко неудобное псевдоплатье, складки которого настырно путались у меня под ногами, приблизилась к тальдену. Протянула ему ладонь, сиявшую волшебной меткой.
— Вы же маг, можете исправить ошибку своей родни. Давайте уже, не тяните. Раз так не терпится от меня избавиться.
— Не дерзите мне, Фьярра, — опасно сощурился Скальде, оказавшись рядом. Так близко, что и эррол Хордис, и окружающая обстановка, да и весь мир перестали существовать. Подавшись ко мне, прошептал, опалив дыханием, угрозой-обещанием, которую я, будто пребывавшая во хмелю, уловила в его словах: — Могу ведь и наказать.
Меня бросило в жар. От его голоса, от потемневшего взгляда. От него по телу волнами растекалась лава, томительными напряжением концентрируясь внизу живота.
Совсем близко слышалось чьё-то назойливое покашливание, и я даже не сразу поняла, что нас в лаборатории по-прежнему трое. А не только он и я, словно глупый Икар летящая на солнце, в моём случае солнце ледяное. Хоть и знала прекрасно, что потом будет больно. Сгорать и падать. Разбиваясь насмерть.
Наверное, у меня подскочила температура. Иначе откуда все эти бредовые мысли и чувства? И близость Герхильда снова превращает меня в безумную, заболевшую им. Этой неизвестной, неизлечимой болезнью.
Предательски дрогнули коленки. Опомниться не успела, как оказалась в кольце сильных рук. Теперь уже сиял не только знак на ладони. Сверкала магическая вязь на плечах, с которых медленно сползала простыня. А с нею и кружевная тесёмка, заменяющая сорочке рукав.
Скальде обнимал меня, крепко и вместе с тем мягко, щедро делясь своей силой и нежностью. Я не спешила отстраняться, повторяя самой себе, успокаивая на время притихшую совесть, что я так слаба, так больна и могу в любой момент шлёпнуться в обморок. Так что пусть ещё подержит меня, не отпускает. Хотя бы немножко.
А лучше «множко».
— Ещё долго старейшины будут припоминать мне эту вашу выходку, княжна. — И голос больше не колол сталью. Обволакивал лёгкой будоражащей хрипотцой, как будто привязывая меня к своему хозяину невидимой магической тесьмой.
— Значит, мнения старейшин испугались.
— Не в старейшинах дело. Вы — не бесплатное представление, Фьярра, чтобы все на вас пялились.
Не сдержала разочарованного вздоха, когда тальден отстранился, а в следующее мгновение тёмный бархат мужского кафтана, от которого исходил едва уловимый горьковато-травяной запах, лёг на мои плечи.
— Так намного лучше. В следующий раз, если вам снова взбредёт в голову отправиться на прогулку полуголой, мне придётся заморозить всех своих подданных.
— Мест в саду не хватит, — хихикнула я, в глубине души радуясь, что буря миновала, и я, кажется, прощена. Подняв на мага глаза, с самым невинным видом пообещала: — Следующего раза не будет. Честное алианское. — Не сдержавшись, облизнула вдруг ставшие сухими, такими горячими губы. Его — были так близко, почти касались моих. Почти…
— Кхе-кхе! — снова закашлялся эррол Хордис, да так громко, будто поперхнулся одной из своих подозрительных настоек. — Эсселин Сольвер, вам, кажется, был нужен ваш кьёрд.
Действительно, нужен.
«Ох, прости меня, глупую, бедняжечка, — спохватилась я, отстраняясь от Скальде и мысленно себя ругая: — Опять рядом с ним недожаренной глазуньей растеклась».
— То, что сказала Мабли — неправда. Я не отказывалась от него.
Боялась услышать самое худшее — котёнок уснул и больше никогда не проснётся. Но вместо страшных слов услышала робкое «мяу» и последовавшее за этим довольное «мурк».
Поглощённая Скальде, не заметила, когда в руках эррола Хордиса оказался кьёрд. Малыш млел, жмурясь от удовольствия, позволяя лекарю чесать себя за ухом. От каждого движения длинных, как у пианиста, пальцев целителя белоснежная шёрстка котёнка начинала сверкать, и с неё серебристой пыльцой осыпались на пол снежинки.
— Значит, вы его не усыпили, — выдохнула облегчённо. От сердца сразу отлегло.
Благодарно улыбнувшись мужчинам, несмело протянула руку к своему новоиспечённому питомцу, не без оснований опасаясь снова быть укушенной.
— Не бойтесь, — ответил добродушной улыбкой на мою улыбку лекарь. — Он больше никогда не сделает вам больно. Просто не сможет.
Кьёрд не выглядел напуганным. Не шипел и даже не думал скалиться. Наоборот, заурчал ещё громче и принялся ластиться к моей ладони, тереться о неё своей маленькой мордочкой.
— Я заметил, ваша служанка любит принимать решения за вас, — нарушил идиллию хозяин Ледяного Лога.
И непонятно, то ли хотел поддеть, то ли просто констатировал очевидное.
— Да, Мабли слишком многое себе позволяет. Пора это прекращать.
Забрать котёнка мне не дали. Даже на руках мелочь не позволили подержать — остановил Скальде.
— Пойдёмте, эсселин Сольвер. Ещё раз шокируем придворных. Кьёрда принесут вам позже, когда эррол Хордис его осмотрит.
Я послушно кивнула, понимая, что у меня даже на то, чтобы удержать такую кроху на руках, скорее всего, сил сейчас не хватит. Попрощалась с лекарем, извинившись за то, что нарушила постельный режим.
Когда за нами захлопнулась дверь, Скальде обернулся и сказал:
— Вы без булавки. Постарайтесь всё же носить её не снимая. От таких эмоциональных скачков может быть только хуже.
Растерянно оглядела простыню, белевшую под длинным мужским кафтаном, от которого по-прежнему одуряюще пахло им.
Действительно, нет булавки. Вот, значит, почему меня снова так колбасит. Аж разум мутится. Впрочем, и с булавкой со мной тоже творилось что-то странное.
Не такое безумное, но не менее опасное.
И с каждым днём всё сложнее становилось игнорировать, обманывая себя, эти чувства.
