Глава 27
— Просыпайся. А-у-у-у… Какая же вы всё-таки соня, Ваша Светлость. Просыпайся, мой огненный дракончик. Я здесь всю ночь торчать не буду. А если не проснёшься, могу и не сдержаться: возьму и поцелую, — журчал совсем близко, словно капель по весне, нежный, ласкающий слух голос.
Знакомый голос.
Поцелует?!
Игрэйт резко сел на постели, едва не завопив во всю силу лёгких. Огляделся нервно, чувствуя, как сорочка неприятно липнет к коже и виски становятся мокрыми от испарины. Поцелуй снежного духа, Леуэллы, был смертельным. За несколько коротких мгновений превращал в лёд. А ему, Огненному, совсем не хотелось закончить свои дни ледяной статуей, украшающей семейный склеп.
Снежная дева сидела, удобно устроившись на широком столе, закинув ногу на ногу и кокетливо поигрывая хрустальной туфелькой, так и норовящей соскользнуть с изящной ступни. Фривольное платье с глубоким вырезом поблёскивало во тьме спальни, будто сотканное из невесомых крупинок льда. Струилось по светлой коже, серебристым мерцанием обтекая силуэт Древней, подчёркивая каждый изгиб её совершенного тела.
— Давно не заглядывал в гости, — обиженно поджала белые с оттенком синевы губы искусительница. — Я соскучилась. По твоим молитвам. И подношениям. — Хитро поведя точёным плечиком, взмахнула веером длинных белёсых ресниц.
Князь Темнодолья поёжился от холода, царившего в комнате. Камины давно погасли, обугленные поленья припорошил снег. Морозными узорами, словно редчайшей материей, были затканы стены, пол и даже потолок. Сосульки, словно хрустальные украшения, свисали с канделябров и кованой люстры. Вино в графине превратилось в кровавого цвета льдину.
Как и всякий Огненный, Игрэйт ненавидел стужу, плохо переносил мороз. Считал дни до окончания зимы и мечтал о том, как реки растаявшего снега потекут по улицам городов, туманная пелена перестанет закрывать небо, и под лучами весеннего солнца оживёт природа.
В древности его предки поклонялись созданиям огня, потому в жилах князя Темнодолья и текла огненная магия. Игрэйт бы предпочёл призвать в мир живых духа своей стихии, а не эту снежную строптивицу. Но только лишь такие, как Леуэлла, способны были обращать людей в лёд одним своим смертоносным прикосновением.
Именно благодаря снежной деве прежняя супруга Скальде покоилась в садах Ледяного Лога, пока наследник мучился раскаяньем, считая себя повинным в смерти Мавены.
— Я тут прогулялась по замку, послушала, о чём болтает народ. — Зимняя красавица, само олицетворение древней магии, выдержала паузу и лукаво продолжила: — Оказывается, у Его Великолепия среди невест наметилась фаворитка. Некая девица Сольвер. Интересная штучка. И душа у неё наверняка вкусная. Ну и плоть, конечно, тоже. Та твоя наречённая, алиана, была лакомым кусочком. И эта, уверена, будет не хуже, — хищно осклабилась Древняя, уже представлявшая, как полакомится смертной и станет в разы сильнее. — В силу постоянной жёсткой диеты и отсутствия жертвоприношений от вас, глупых смертных, я, конечно, не привередничаю. Всё сгодится. Но алианы — это как изысканный деликатес.
Игрэйт побелел от страха и гнева.
— Не смей её трогать! Слышишь?! Я тебе запрещаю, Леуэлла! Фьярра — моя! Только попробуй её коснуться — сразу попрощаешься с этим миром!
— Запрещаю, запрещаю, — перекривляла князя снежная дева. — Вот плохо, что запрещаешь. — Принялась перечислять, загибая унизанные драгоценными перстнями пальцы: — Девчонка откликается на силу Герхильда — раз. Явно ему небезразлична — это два. Да ещё к тому же её одобрили его предки. В общем, у нашей Фьярры есть все шансы на победу. И что тогда? — Серебристой дымкой Леуэлла подплыла к мужчине и, скользнув ему за спину, дразняще зашептала на ухо: — Не видать тебе Сумеречного престола, милый.
Лицо князя Темнодолья искривилось в гримасе злости, зависти, раздражения. Тальдена обуревали самые разнообразные эмоции. Эта девчонка… Странная, но такая манящая. Ставшая ещё более желанной теперь, когда её хотел Скальде. Когда её благословили покойные ари.
Всем, чем владел или желал завладеть Герхильд, тут же заболевал и Игрэйт Хентебесир. Фьярра не стала исключением. Она была нужна ему и с каждым днём становилась всё нужнее.
Его Светлость убеждал себя не торопиться, набраться терпения. Тем слаще и ярче будет победа. Но как же сложно видеть её каждый день и даже не сметь к ней прикоснуться!
— Я ведь помочь хочу, — не сдавалась снежная дева.
— У меня уже есть помощник, — отстраняясь от Древней, буркнул Игрэйт. — Твоя помощь понадобится потом, после того как Скальде женится.
— А если он выберет Фьярру?
— Не выберет, — решительно отрезал Хентебесир.
— Откуда такая уверенность?
— Я же сказал, мне помогут.
— Если ты про свою верную собачонку Крейна, то от него, как оказалось, мало толку, — презрительно фыркнула Леуэлла.
— У меня есть и другие союзники. Вернее, скоро появятся, — важно сообщил Его Светлость.
Перед внутренним взором тальдена возникла прелестная графиня д’Ольжи. Яркая, точно солнце. С волосами, что чистое золото. Красавица, каких поискать.
А главное, слепо влюблённая в Скальде. Ну или в положение, которое она здесь занимала.
Хищница. Настоящая львица. В Даливе д’Ольжи успешно сочетались ум, красота и хитрость.
Такая не упустит своего и сделает всё, лишь бы и дальше оставаться желанной фавориткой.
Тальден довольно усмехнулся своим мыслям. Фьярра для Даливы что кость в горле. Или вскорости таковой станет. Досадным препятствием, которое, объединившись с князем Темнодолья, Её Сиятельство легко устранит. Вместе они сделают так, чтобы Скальде отрёкся от алианы.
И тогда, отвергнутая наследником, девица Сольвер станет его.
Только его.
Вплоть до самого празднования Нового года эррол Хордис посадил меня под домашний арест. Строго-настрого наказал не покидать спальню и, по-хорошему, даже не расставаться с кроватью. Разве что только по какой-нибудь крайне важной нужде. Вроде сходить в дамскую комнату «припудрить носик» или немного освежиться в бассейне.
На случай, если Его Великолепие решит нежданно-негаданно нагрянуть в покои невесты, как делал это раньше, доводя эссель Тьюлин до инфаркта и инсульта вместе взятых. Которые эта лицедейка успешно симулировала при каждом удобном случае.
Даже на больничном алиане надлежало быть при параде, дабы жених не застал её, плесневеющей под одеялом.
Вот только что-то этот самый жених не спешил появляться. Не пришёл ни на следующей день, ни через два. И даже на третьи сутки не осчастливил своим вельможным вниманием. Только пару раз присылал слугу справиться о самочувствии эсселин Сольвер и через него же желал ей, то бишь мне, скорейшего выздоровления.
В общем, просто проявлял банальную вежливость.
Не то чтобы я ждала его… Вернее, не ждала совсем! Так только, изредка (по сто раз в день) поглядывала на дверь.
Слабость, вызванная укусом кьёрда, всё ещё ощущалась. Поэтому я не роптала, послушно валялась в кровати, одну за другой глотая горькие настойки, которые эррол Хордис приносил мне лично. Сопровождаемый эссель Тьюлин, так пекущейся о моей репутации. Вернее, о её жалких останках.
Наверное, если бы не благословение умерших ари, старейшины сами бы наградили меня «почётным» крестом забракованной кандидатки и вежливо попросили бы из замка. Ни один из первых магов империи не желал видеть в правительницах девицу, полуголой разгуливающую по замку и как магнитом притягивающую к себе неприятности.
Впрочем, последняя, кьёрд, очень быстро из неприятности превратилась в приятность, радовавшую меня каждый день. Своей умилительной мордашкой, шаловливым характером, любовью, искренней и бескорыстной, которую мой питомец щедро мне дарил.
После второго испытания из гонки за сердце наследника выбыла… всего одна алиана. Бриаллен. Ходили слухи, что всё те же старейшины остались недовольны таким результатом. Надеялись, отсеется хотя бы половина невест, и из благословенной правительницами четвёрки можно будет по-быстрому выбрать призёршу. Ан нет. Не вышло, как ожидали.
Все эти новости я, замурованная в собственной спальне, замумифицированная простынями в кровати, узнала не от Мабли. Мы с ней теперь, мягко говоря, не ладим и практически не разговариваем. Только по делу. А дел в последнее время у Мабли стало невпроворот.
В воспитательных целях и чтобы проучить интриганку, я превратилась в капризную, привередливую и самую вредную хозяйку. Худший кошмар любой служанки. Теперь Мабли работала, не покладая рук, исполняя любой, даже самый абсурдный мой каприз. То в город смотайся и принеси то, сама не знаю что. То камины почисть. И чтоб непременно до блеска.
Перешей платье. Вернее, нет! Быстро переделай всё обратно. И неважно, что на дворе ночь, а у тебя все пальцы исколоты в кровь. Напёрстком пользоваться надо.
Это есть я не буду — живо унеси! Взамен принеси то, то и то. А если на кухне не найдётся этого самого «того», пропеллер на свои вторые девяносто и бегом обратно в город.
Не заставляла только разве что горох отделять от крупы.
Не скажу, что мне была в кайф роль злобной мачехи разнесчастной Золушки, но Мабли должна была понести наказание. За то, что по её милости чуть не погиб мой кьёрд.
Можно было, конечно, не изгаляться и просто отправить служанку обратно в замок к папику. Но где гарантия, что Блодейна не пришлёт ко мне нового надсмотрщика и похуже Мабли? Или обзаведётся шпионом в Ледяном Логе. А может, и не одним.
Как говорится, держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Да и из двух зол следует выбирать меньшее.
В данный момент надутое, как бурундук, и ёжиком пыхтящее от обиды.
— Я, между прочим, и слова не сказала эссель Блодейне о кьёрде. Молчу на свой страх и риск. А вы со мной вот так обращаетесь, — пожаловалась Несмеяна, складывая в сундук дважды перешитое по моему приказу платье.
— Ждёшь от меня благодарности? — хмыкнула я, переворачивая страницу наиинтереснейшей книги о самых необычных созданиях Адальфивы. Улыбнувшись, погладила свернувшегося клубочком у меня под боком котёнка, в который раз напомнив себе, какую участь готовила ему Мабли.
Малыш зевнул и сладко потянулся. Возможно, когда-нибудь Снежок и вымахает до размеров пони и станет для меня защитником. А пока что он легко умещался в ладони. Много спал, много ел, любил погонять по полу мои колечки, которые вытаскивал из раскрытых шкатулок, подцепляя те коготком. И за мышами не забывал охотиться. Но чаще всё-таки они за ним. Те, что были покрупнее и позлее.
— Не благодарности — понимания. Разве я недостаточно наказана? Хотя бы больше не заставляйте меня делать никому не нужную работу, — насуплено пробормотала служанка, поднимаясь с колен.
Обернулась, чтобы уколоть меня очередным укоризненным взглядом.
— Я подумаю, — хмуро пообещала я. Помешкав, всё-таки выдавила из себя: — А пока что сбегай-ка в лавку к госпоже Сольс. У неё самые вкусные медовые пирожные во всей столице. Прямо тают во рту. Лучшее лекарство от хандры в холодный зимний вечер.
— Вы же меня только утром в город посылали, — расстроившись, хлюпнула носом Мабли. — За ежевичной наливкой, помните? Сегодня ведь так холодно и так метёт. Куда я в такую погоду отправлюсь!
За окном парили, водя хороводы, крупные хлопья снега. Он падал весь прошлый вечер и всю ночь. И сегодня после обеда из молочной пелены, затянувшей небо, будто крупа из продырявленного мешка, снова посыпалась белая крошка, грозясь превратить ледяные статуи в выбеленном снегом саду в гигантские сугробы.
В душе, словно та самая мышка, с которыми так любил поиграться Снежок, заскреблось чувство, от которого вот уже несколько дней мне не было спасенья — жалость.
Сделав над собой усилие, обронила сухо:
— Я ведь тебя не за подснежниками в лес посылаю. Оденься потеплее. Да и не пешком же в город тебе идти. Вечером ко мне заглянет Ариэлла, хочу, чтобы она тоже попробовала эти пирожные.
— Как вам будет угодно, Ваша Утончённость, — обиженно буркнула девушка и мрачной тучкой поплыла к выходу. Желая отвести душу, демонстративно хлопнула дверью, а я, почесав снежного лентяя за ушком, попыталась сосредоточиться на книге.
Не тут-то было. Зацепившись мыслями за Ариэллу, я незаметно переключилась на Гленду. Обычно они навещали меня вместе, делились свежими сплетнями, развлекали болтовнёй ни о чём, а главное, таскали мне из библиотеки книги. По магии, по истории мира.
Но сегодня рыжеволосой алиане было не до посиделок с подругами. Сегодня она встречается с Герхильдом. Свидания пошли по второму кругу. Правда, до меня пока что очередь не дошла. А может, и вовсе не дойдёт. Я ведь вроде как больна и не могу ни с кем видеться.
Наверное, это и к лучшему. Да, однозначно, к лучшему…
Так вот, Гленда. Очень хорошая девушка. И императрицей наверняка станет замечательной. Не просто замечательной — идеальной! Всё при ней. Внешность — на зависть всем придворным красавицам. Лицо как у фарфоровой куколки. Фигура — на зависть мне, обделённой пышным бюстом.
В принципе обделённой бюстом.
Я уже не говорю про волосы, огненной пелериной окутывающие плечи девушки. Его Великолепию ведь нравятся рыжие.
Гр-р-р…
Характер — слегка нордический. Гленда очень сдержанная. Немногословна и улыбается редко. Но если уж улыбается, то искренне, от души, и эта улыбка делает её ещё красивее.
По-моему, именно такая жена и нужна Скальде. Получится этакая идеальная сладко-ледяная парочка.
Двойное «гр-р-р».
Нет, я вовсе его не ревную. А то, что настроение сегодня не очень, так то, наверное, из-за погоды. За стенами замка холодно, серо, уныло. Ну прямо как у меня на душе. И чем ближе подкрадывался знаменательный для Гленды вечер, тем унылее становился мой.
Интересно, где будут свиданничать? В замке или с выездом?
Даже булавка не спасала. Действовала так-сяк. Как лёгкое жаропонижающее при сильнейшей любовной лихорадке.
Просроченное, кажется.
Приказав себе не забивать голову глупостями, а Герхильд как раз-таки и был самой большой глупостью в моей жизни, я вернулась к книгам. На чтение которых Мабли, дабы вернуть себе моё расположение, теперь смотрела сквозь пальцы. Другими словами, не пыталась фильтровать литературу, и я, пользуясь возможностью и тем, что делать всё равно больше нечего, глотала один том за другим, всё глубже погружаясь в предания и мифы этого странного мира — Адальфивы.
Именно благодаря здешним кладезям знаний я наконец-то узнала о том, кто такие морканты. За появление на свет божий этих не в меру одарённых ведьм, как и за рождение драконов — Хранителей мира во всём мире, а также за алиан и Перевоплощённых следовало сказать спасибо Древним. Духам, что издавна населяли эти земли.
Сколько их было — история умалчивает. Но из того, что уже успела прочитать, сделала для себя вывод, что дофига и больше. Духи огня, духи воды, делившиеся в свою очередь на озёрных, морских и бог ещё знает каких. Властители лесов, хозяева пустынь, владыки гор и повелители вулканов. Воплощения воздушной стихии, обитавшие в поднебесье, а также создания холода и вечной тьмы — снежные духи.
Последние в этих краях были в особом почёте, потому среди тальденов Сумеречной империи так много ледяных драконов. А вот в Рассветном королевстве и соседствующих с ним государствах чаще всего можно встретить огненных.
Об иных Древних почти не вспоминали, в честь других — самых могущественных или, проще говоря, пользовавшихся у народа особой популярностью, возводили храмы: в самых крупных городах, на вершинах гор, посреди морей на безымянных островах.
Предки нынешних магов не просто поклонялись Древним. Дабы почтить своих всесильных властителей, они приносили им жертвы в обмен на силу.
Духи, не подпитываемые людскими молитвами и новыми жертвоприношениями, погибали. Те же, которым удалось собрать вокруг себя толпы фанатиков, жирели и крепли с годами. А это значило, что становились сильнее и маги, им поклонявшиеся.
Что-то вроде естественного отбора. Этакая жуткая, кровавая эволюция.
Самыми крутыми считались магические роды, поклонявшиеся огненным и снежным созданиям. И всё бы хорошо, да только аппетиты Древних росли, а простой люд, служивший им подкормкой, всё громче роптал, недовольный таким укладом.
Последней каплей, переполнившей чашу людского терпения, стало появление Перевоплощённых.
Позволю себе небольшое лирическое отступление. Тут, как мне кажется, автор исторического труда с громким названием «Закат эпохи Древних» слямзил идею из земных мифов. Уж не знаю, как он про них проведал, но о распутных богах, принимавших человеческий облик, дабы закрутить роман со смертными девами, писали ещё древние греки.
Божества Адальфивы от земных богов недалеко ушли. Тоже стали крутить шуры-муры с первыми красавицами подведомственного им мира. В итоге получались не дети, а чёрт знает что. Потомство Древних обладало незаурядными магическими способностями. Увы, у своих одарённых предков они взяли не только особые силы, но и переняли их скверне привычки: жестокость и жажду крови.
В общем, психи из них получились ещё те. Без совести, жалости и нравственных принципов. Короче, без тормозов.
Подстрекаемые своими верховными родителями (или тараканами, что с рождения множились в их задуренных магией головах), потомки Древних стали проводить премерзкие обряды перерождения. Убивали обычных магов и, напившись их крови (вампиры недоделанные), становились ещё более могущественными и являли собой странные существа. Видела я в книге одну картинку. Очень ею впечатлилась. Вроде ещё не животное, но уже и не человек.
Жадный до людских страданий монстр. Ненасытный и безжалостный.
Тогда-то до глав самых сильных магических родов Адальфивы, в жилах которых текла огненная и ледяная магия, наконец дошло, что они сотворили нечто ужасное, столетиями поклоняясь обнаглевшим духам. Из-за которых, из-за их безумного выводка, целые города и селения исчезали с лица земли.
Узнав о Перевоплощённых, я ещё долго оставалась под впечатлением от всех тех ужасов, что они творили. Теперь я понимала, почему старейшины пошли на ритуальное самоубийство. Своими жизнями они расплачивались за ошибки предков. Умерев и передав свою силу достойнейшим юношам Адальфивы, ставшим первыми драконами, они подарили этим землям шанс на спасение. Возможность построить мир без жестоких духов и их уродливого потомства.
После кровопролитной войны с Перевоплощёнными многие храмы Древних были разрушены, а те, что уцелели, вроде Лабиринта смерти, на веки вечные запечатаны магией тальденов.
От духов отрекались все дружно и навсегда. Без поклонений и жертвоприношений злобные создания были обречены на погибель. Выжили единицы, так сказать, самые безобидные и полезные. Вроде Хадааантиса — Его Премудрости, к которому сильные мира сего, да и простые смертные, время от времени обращаются за советом. Ну и в качестве провидца-гинеколога он, как оказалось, тоже пользуется немалым спросом.
Благо мой старый знакомец неплохо обходится и без жертв, довольствуется только молитвами и рыбёшками, что водятся в его озере, в котором живёт уже чёрт знает сколько тысяч лет.
Я, правда, так пока и не поняла, откуда в итоге взялась Претёмная Праматерь, она же Ясноликая, она же Сияющая, и что такого особенного эта богиня сделала для Адальфивы, что все её чтут до сих пор. Но, думаю, и до этого секрета со временем докопаюсь.
А пока что вернусь-ка лучше к злободневной проблеме — к моркантам. Вернее, к алианам, как и тальдены, тоже появившимся в результате тех давних печальных событий.
Если верить всем прочитанным мною книгам, женщины не могут быть магами. Вот мужчины — всегда пожалуйста. Налицо дискриминация по половому признаку. Хоть в семье дворян, хоть среди крестьян может родиться одарённый мальчик.
Тальдены считаются самыми могущественными колдунами Адальфивы, потому как каждый несёт в себе силу целого рода. Маги попроще черпают её из природы. Кто-то тяготеет к земле, а значит, его предки поклонялись земным духам. Кто-то берёт магию из водной или воздушной стихий. Источников, откуда можно позаимствовать толику волшебства, в этом мире хоть отбавляй.
Ну а прекрасный пол, обычные женщины — как утверждают учёные мужи, наваявшие проштудированные мною книги, — просто не способны удержать в себе магическую силу. В отличие от женщин необычных — ари, которые, как известно, забирают часть силы у мужа в первую брачную ночь. И носят её в себе, пока не настаёт время передать магию рода первенцу, мальчику, во время родов.
Но случается так, что магия, хранившаяся в ари, может проявиться и в её дочери. Если только дочь эта не простая, а, как говорится, золотая — ну то есть тоже будущая алиана, да ещё и непременно из близняшек-двойняшек. Выношенная вместе с потенциальным тальденом.
Таких одарённых девочек и называют моркантами. Они попросту присваивают предназначенную братьям силу, ещё находясь в утробе матери. Не всегда сестра забирает силу у брата. Но если уж такое случается, то выясняется это не сразу. А в двенадцатилетнем возрасте, когда девочек и мальчиков из магических родов начинают испытывать, дабы выявить среди них одарённых.
По степени могущества среднестатистическая морканта ничем не уступает среднестатистическому тальдену, разве что в дракона не превращается. А так всё при ней. Магия бурлит в крови, и такие, как я, для таких, как Блодейна, — ничтожные марионетки, с которыми не жалко расстаться, когда отпадёт в них надобность.
Интересно, как у эссель ведьмы отношения с братом, по её милости, вместо того чтобы стать драконом, ставшим никем?
Морканты — создания уникальные, можно сказать, эксклюзивные экземпляры. На рынке невест они даже ещё более ценные, чем алианы. Считается, что от союза тальдена и морканты рождаются супердети.
Представляю, как обломалась Блодейна, когда не сумела принять силу мужа и была вынуждена ни с чем возвратиться домой. Ни тебе титула ари, ни дракона-супруга, ни детей. Осталось только одно утешение — магия, древняя, всемогущая, украденная у родного брата.
Конечно, нехорошо злорадствовать, но я ей вот ни капельки не сочувствую.
Скорее, можно снова начинать сочувствовать самой себе. «Повезло» нарваться на суперодарённую колдунью, равную по силе тому же Скальде. А может даже, во многом его превосходящую. Ведь чем старше маг, тем он могущественнее. А Герхильд по сравнению с ней ещё зелёный пацан. Сколько ему стукнуло? Лет тридцать, не больше.
Блодейна же дама, так сказать, в самом соку. Это тебе не древние склочницы, мающиеся от скуки и готовые сыграть в крестики-солнышки. Такая запросто может поставить крест, в прямом смысле слова, на мне, Лёше и моей семье.
Крест на всей нашей жизни.
