Глава 19

Весь день Его Светлость не находил себе места. От завладевших им чувств — этой гремучей, опасной смеси, готовой рвануть в любое мгновенье, тальдену хотелось на стенку лезть. Крушить всё вокруг, рычать, изрыгать пламя.

Но единственное, что мог он себе позволить, будучи гостем в императорском замке, — это срываться на слугах и, запершись у себя, исходить злостью. Которая, как и зависть, уже давно засели в его голове. А теперь ещё к этому неразлучному тандему прибавился яд ревности, отравивший тальдену сердце.

Это чувство — острое как кинжал, болезненное как кровоточащая рана, — было Игрэйту в новинку, и он не собирался и дальше нести на себе столь неприятное бремя.

Уступить алиану Герхильду? Сдаться?

Ни за что на свете!

Пламя ярости полыхнуло в груди с новой силой. Глухо зарычав, князь Темнодолья обрушился кулаками на ни в чём не повинный стол. Кубок дорогого файларсского стекла, до краёв наполненный вином, запрыгал на толстой гранёной ножке. Не выдержав очередного удара, перевернулся, забрызгав чернильно-ягодным напитком пестротканый, постланный у камина ковёр.

Не полегчало. Из груди тальдена вырвался гортанный звук, больше похожий на раскат грома. Посильнее сцепив зубы, Игрэйт в сердцах смёл кубок с графином, искусно декорированным серебром, на пол. В пушистом ворсе ковра теперь тускло поблёскивали осколки.

Как же ему сейчас хотелось обернуться в дракона! Дать волю огненной силе, обжигавшей внутренности. Поджарить парочку стражников тагрового кузена. А лучше — самого Герхильда! Изрыгать пламя до тех пор, пока от извечного соперника не останется даже горстки пепла!

Истинный Огненный — Игрэйт был вспыльчив, скор на принятие решений, зачастую необдуманных. Опрометчивых. Не обуздан в своих желаниях. Легко впадал в самое настоящее исступление и мог взбеситься даже из-за незначительной неурядицы.

Узнав о том, что у эсселин Сольвер должно состояться свидание, тальден всё утро пытался её разыскать, чтобы… Игрэйт и сам не знал, что скажет чужой невесте. Как предотвратит треклятую встречу. Понимал, что при всём своём желании не сумеет помешать им видеться. Пока Фьярра — законная невеста наследника, он, князь Темнодолья, не имел на неё прав.

Хентебесиру не везло. Он так и не сумел разыскать девчонку. Та будто сквозь землю провалилась, а может, намеренно его избегала, и это предположение ещё больше взбесило мага.

Фьярра заинтересовала его сразу. Ещё там, на озере. Было трудно отвести взгляд от хрупкой, озябшей фигурки, когда алиана, насквозь промокшая, выходила из лодки. Его Светлость не мог налюбоваться соблазнительными очертаниями тонкого девичьего стана и только и думал о том, как согрел бы её в своих пламенных объятиях.

А уж после ритуала в храме, когда выяснилось, что эсселин Сольвер для него — идеальная пара, князь решил во что бы то ни стало сделать её своей.

Желание обладать ею мучило, истязало. Сводило с ума, туманило разум. А то, как она себя с ним вела… Сама о том не подозревая, ещё больше распаляла его своей холодностью. Безразличием. Как и всякий тальден, Игрэйт был охотником. Фьярра — желанной добычей. Было в ней что-то дикое, что-то дерзкое, необузданное, пусть она и пыталась скрыть настоящую себя под маской напускной кротости, притворного послушания.

Закрывая глаза, тальден видел, как покрывает поцелуями её юное, не знавшее мужской ласки тело. Как алиана стонет, выгибаясь под ним. Покорная, податливая. Готовая ночь напролёт ублажать своего хозяина.

Из последних сил боролся маг с искушением похитить девушку, пленившую его разум, и связать себя с нею узами брака. Тогда ни отец Фьярры, ни Скальде ничего не смогут поделать. От опрометчивого поступка останавливало лишь осознание того, что последствия будут необратимы. Старейшины благоволят к нему, Герхильд скрепя сердце терпит. Ни одна алиана, даже эта, не стоила того, чтобы отказываться из-за неё от заветной мечты — править Сумеречной империей.

Игрэйт усмехнулся. Но это не значило, что он подарит её Герхильду.

Просто следовало быть хитрее. Обуздать чувства, укротить страсть и сделать так, чтобы Скальде сам от неё отрёкся.

Добровольно.

Хоть это будет и непросто. Игрэйт вырос с кузеном, воспитывался вместе с ним в стенах Поднебесной академии, где сопливых мальчишек, способных обращаться в драконов, превращали в воинов. За годы, проведённые бок о бок со Скальде, молодой князь успел неплохо его изучить. И знал, что за привычной холодностью, безразличием, скрывается интерес.

Это подтверждали бросаемые украдкой на Фьярру взгляды. Мимолётные, тут же обращавшиеся к другим алианам. Кажется, Герхильд врал не только старейшинам, придворным. Но и себя тоже зачем-то обманывал.

Эсселин Сольвер удалось зацепить ледяного мага. А потому для Игрэйта Хентебесира эта девушка была вдвойне желанной.

Его Светлость жаждал иметь всё то, что принадлежало Скальде. Мечтал владеть его землями, распоряжаться судьбами его подданных.

А главное — его голубоглазой невестой.

Как можно скорее сделать её своей собственностью.

Тем более что Фьярра больше всех подходила Герхильду, а значит, если дело дойдёт до свадьбы, был риск, что она сможет принять силу наследника.

Этого князь Темнодолья допустить не мог. По замыслу Игрэйта, Скальде ждала незавидная участь — сойти с ума и отправиться в склеп, гнить вместе с предками.

Ну а что касается Фьярры…

— Слишком уж ты лакомый, сладкий кусочек, девочка. Герхильду ты не достанешься. Только мне.

Тальден не заметил, как начал говорить вслух. Не услышал ни короткий стук в дверь, ни стремительные шаги вошедшего. Вздрогнул, лишь когда кто-то кашлянул, намеренно громко, прервав ход мыслей правителя.

Игрэйт резко обернулся.

— Вызывали, Ваша Светлость? — Глава личной охраны князя — Блейтиан Крейн почтительно поклонился.

Тальден кивнул, пристально разглядывая своего телохранителя. Свою тень, правую руку, главного советчика и исполнителя. Блейтиану князь доверял, как самому себе. Маг служил при дворе Темнодолья уже более десяти лет, был слепо верен своему правителю. Без лишних вопросов выполнял любые поручения.

Это он помог отыскать Игрэйту дорогу к позабытому людьми храму Леуэллы. Это он принёс в жертву снежному духу невесту князя, когда пришло время расплачиваться за помощь с первой женой Скальде.

У самого Игрэйта рука не поднялась перерезать горло своей избраннице. Но рука Крейна не дрогнула. И слёзы юной девушки его не разжалобили.

Несомненно, в Блейтиане Крейне — одном из самых могущественных магов Темнодолья, бесстрашном воине, имелось немало достоинств. По крайней мере, так считал Его Светлость. Но самое главное, главное в сложившейся ситуации, — Блейтиан нравился женщинам.

Не желая ходить вокруг да около, князь сказал:

— Мне нужно, чтобы ты сблизился с одной из алиан. Эсселин Сольвер, княжной Лунной долины, старшей дочерью князя Ритерха. Она должна увлечься тобой. Не влюбиться, конечно же. Так, лишь на время потерять голову. Чтобы об этом узнали все в Ледяном Логе.

Ни один мускул не дрогнул на лице воина. Если он и удивился необычной просьбе правителя, то виду не подал.

Вновь поклонился и обронил без тени эмоций:

— Будет сделано, Ваша Светлость.

Когда за начальником княжеской стражи захлопнулась дверь, Игрэйт приблизился к окну. Толкнув мозаичные створки, устремил мрачный, тяжёлый взгляд на ворота, ожидая появление кареты.

Им уже давно следовало вернуться! Герхильду и его невесте.

Князь попытался притушить внезапную вспышку гнева, напомнив себе, что очень скоро невеста эта станет бывшей. Скальде — гордец, каких поискать. Как только Фьярра окажется опороченной, Ледяной, не раздумывая, выставит её из замка.

Даже не станет разбираться.

И тогда уже — Его Светлость, предвкушая скорую победу, усмехнулся — алиане ничего не останется, как принять покровительство огненного мага.

Единственное, о чём я мечтала после богатого на события и переживания дня, — это доплестись до собственной спальни, стащить с себя одежду, всучить Мабли украшения и, утонув в мягкой перине, начать считать барашков. Впрочем, в последнем не было необходимости. Судя по количеству зевков, что по пути в замок пытались выскочить из моего рта, я на первом же баране и усну.

Раздеваться начала ещё в коридоре, сразу после прощального реверанса Его Великолепию. Надеюсь, Скальде не имеет вредной привычки оглядываться. А если всё-таки имеет, тогда, боюсь, я порадовала его ещё и бесплатным стриптизом в своём исполнении. Хотя, конечно, мне далеко до непревзойдённой Шарлиз Терон, на ходу сексапильно обнажившейся в рекламе всемирно известного парфюма. Я совсем не сексапильно запуталась в накидке. Ругаясь сквозь зубы, долго скакала на одной ноге, пытаясь стянуть с другой сапог, будто сросшийся со стопой. С горем пополам доскакала-таки до своей комнаты и ввалилась в неё на радость Мабли, волоча за собой по полу накидку.

— Ваша Утончённость! Ну наконец-то вернулись! Я уже начала волноваться!

— Ты всегда волнуешься. — Больше не сдерживая себя, широко и громко зевнула. — Всё, я спать.

— Но…

— Вопросы завтра.

— Как скажете, — покорно согласилась девушка и помогла мне переодеться.

Даже если бы я вдруг загорелась желанием посплетничать, не сумела бы поделиться с нею своими впечатлениями о минувшем вечере. Язык не слушался, глаза слипались. Видя, что нахожусь в недееспособном состоянии, Мабли откинула одеяло, взбила подушки и, дождавшись, когда я бревном рухну на кровать, погасила свечи.

— Спите, Ваша Лучезарность. Отдыхайте. Пусть Претёмная Праматерь оберегает ваш безмятежный сон.

Уснула я сразу, стоило голове коснуться подушки. А наутро готова была предъявить местной властительнице целый список претензий. Морфей из неё вышел никудышный.

Всю ночь, всю тагрову ночь я металась в постели, не способная вырваться из плена жуткого сна. Главную роль в котором, по традиции, исполнял Герхильд.

И я.

Свечкой плавившаяся в его руках на смятых, сбитых простынях. Дугой выгибавшаяся от каждого бесстыдного прикосновения. От жадных поцелуев, клеймом обжигавших мне кожу. Как в бреду снова и снова повторяла его имя. Сначала шёпотом, сбивающимся до хрипа, потом — выкрикивая, выталкивая из себя вместе со стонами всё нарастающего удовольствия.

Жаркими волнами накрывающего нас обоих.

Одурманенная ласками, захмелевшая от поцелуев, от наслаждения, что дарило мне каждое его движение, не сразу почувствовала, не сразу поняла, как пламя, охватившее наши тела, превратилось в такой же обжигающий холод.

Я замерзала в его объятиях, покрываясь ледяной коркой. От кончиков пальцев, вдруг больно заколовших, до самой макушки. Ядовитыми змеями холод полз по обнажённой коже, оплетая меня, проникая всё глубже. Инеем оседая на губах, ещё совсем недавно пылавших от поцелуев. Сковывая мне сердце.

Превращая меня в статую изо льда…

— Мамочки! — Я села на постели. Взгляд скользнул на грудь, часто вздымавшуюся под кружевом сорочки, переместился на мелко дрожащие руки. Несмело пошевелила пальцами и облегчённо выдохнула.

В спальне было прохладно: камины давно погасли. Но всё же не настолько холодно, чтобы стать ледяным экспонатом.

— Ваша Лучезарность, — в проёме приоткрывшейся двери показалось сияющее улыбкой лицо служанки в привычном обрамлении из белоснежного крахмального чепца, — хорошо, что уже проснулись. Я вам завтрак принесла.

— Привет, Мабли, — с трудом заставила себя подняться.

Босая пересекла комнату и рухнула в кресло возле камина, в котором служанка, не успев войти, старательно поворошила кочергой угли. После чего подбросила в огонь пару поленьев, а я поджала под себя ноги, пытаясь согреть заледеневшие ступни, и потянулась к кружке парного молока. С наслаждением отпила немного, отправив в рот подрумяненное пирожное. Тоже ещё тёплое. За ним последовало другое, после чего я принялась грызть медовый пряник, рассеянно наблюдая за девушкой, занявшейся растопкой второго камина.

— Мабли, всё забываю спросить, а зачем вообще нужны отборы? Разве недостаточно обряда сочетаемости? Сходил в храм, проверил, светится ли твоя избранница, словно переевшая фосфора, и там же, не теряя времени, обвенчался.

— Всё не так просто, — поднимаясь с колен, покачала головой девушка.

— У вас хоть что-то бывает просто?

Мабли отряхнула юбку и засеменила к сундуку чёрного дерева. Откинув тяжёлую, исчерченную бронзовыми полосами крышку, с головой нырнула в гигантский кофр, подбирая мне платье на день грядущий.

— Тальден и алиана могут подходить друг другу в магическом плане, но при этом быть совершенно разными, как день и ночь. Далёкими друг от друга, как земля и небо. Не чувствовать друг друга, как…

— Я поняла, — прервала очередное лирическое сравнение и вернула девушку в интересующее меня русло. — То есть, получается, отбор нужен, чтобы свести риск отторжения силы к минимуму. А если это всё же произойдёт? Что тогда? В случае с Герхильдами всё ясно. Бедная ари попросту превращается в лёд. — Перед глазами встала картина ночного безумства, которую я поспешила спрятать в шкатулке своих не самых приятных воспоминаний. Этаком ящике Пандоры. Сглотнув осевший в горле комок, проговорила: — Если, допустим, алиана переспит с нормальным тальденом — и не красней так(!), давай называть вещи своими именами, — и сила мужа к ней всё равно не прицепится, дракону ведь по логике придётся искать себе новую жену, так? Для передачи потомкам своего бесценного наследия. А что станет с женой забракованной?

Остановив выбор на платье из пурпурного шёлка с серебряной отделкой и рукавами-метёлками, Мабли тяжело вздохнула, явно не получая от этого разговора никакого удовольствия.

— Она становится элири — отверженной.

Алианы, ари, элири — столько названий для несчастных юных дев, характеризующих разную степень их «несчастности».

— И?

Очередной вздох и тихие слова, которые Мабли с усилием вытолкала из себя:

— А дальше уже всё зависит от супруга элири. Она может либо вернуться в родительский дом, если он её отпустит, и, возможно даже, в будущем снова выйти замуж. Не за тальдена, конечно, а за…

— Того, кто согласится взять в жёны бракованную, лишённую невинности алиану. Полагаю, шансы обзавестись семьёй у такой девушки невелики. С вашими-то допотопными взглядами.

— Либо останется при супруге в качестве… — Мабли замялась, густо покраснев, и рванула к кровати, лишь бы на меня не смотреть.

— Рабыни, — догадалась я.

Усмехнулась горько. Взгляд остановился на последнем выжившем пирожном, которое тут же исчезло у меня во рту: лишняя глюкоза сейчас не помешает.

Даже не знаю, что хуже: превратиться в лёд или в бесправное дополнение к не в меру одарённому мужику, которому то ли ты не подошла, то ли он тебе не подошёл.

А в итоге при любом раскладе страдает алиана.

Нда. Как говаривала Алиса: всё чудесатее и чудесатее…

— Эссель Блодейна, она ведь тоже… — вдруг ни с того ни с сего разоткровенничалась Мабли, перестав встряхивать одеяло.

Я чуть не подавилась воздушной сдобой и едва не выплюнула ту обратно вместе с восклицанием:

— Блодейна — алиана?!

— Была. Вышла замуж за герцога из соседнего королевства, а после брачной ночи выяснилось, что силу мужа она не приняла. К счастью, тальден отпустил её, не стал удерживать. Хотя у них в Рассветном королевстве это в порядке вещей: превращать несостоявшихся жён в рабынь, — скривилась сплетница, словно кусок протухшего мяса проглотила. Гордо задрав подбородок, заявила: — Это у нас здесь редко какая элири становится наложницей. Наши маги благородны.

— Да уж, святоши.

— Эссель Блодейна так и не вышла замуж повторно. Поступила в услужение к князю Ритерху и воспитывала его дочерей после смерти княгини. Своих детей у эссель не было, их заменили Фьярра и её сёстры. Теперь понимаете, почему она так тревожится за эсселин Сольвер.

— Ну и дела, — протянула я, переваривая откровения служанки. — Блодейна участвовала в отборе, — хмыкнула. — Сложно представить её кроткой ланью, преданно заглядывающей в глаза жениху.

Может, потому и превратилась в такую стерву. Не сложилась собственная личная жизнь, вот и портит жизни другим. Так сказать, чтобы взять моральный реванш.

Я закусила губу, гадая, спрашивать или не спрашивать. Болтать Мабли любила и явно считала себя непревзойдённой рассказчицей. Похоже, мне-таки удалось её разговорить, и сейчас у неё как раз то самое, благоприятное для задушевной беседы настроение. Как бы только не спугнуть её своим любопытством.

Ладно, была не была! Попробую — а там видно будет.

— Значит, Блодейна была алианой. А вчера ты назвала её моркантой. Это что-то означает?

К моей немалой досаде, вопрос так и остался без ответа. В комнатушке, гордо именуемой будуаром, а своими скромными размерами больше смахивающей на прихожую, раздались шаги. Судя по тому, как тяжело ступал вошедший, неожиданным гостем был мужчина.

Напряжённый взгляд служанки скользнул по мне, развалившейся в кресле в одной полупрозрачной сорочке.

— Не выходите, — рванула Мабли к двери, растерянно бормоча: — Кто бы это мог быть? Так рано.

Вернулась спустя пару минут. Лицо бледное с пятнами румянца, словно свеклой всё утро щёки натирала. Виски блестят от испарины. В глазах тоже что-то искрится. Не то напуганная, не то растерянная. А скорее, всё вместе.

— Там… там Его Великолепие. Хочет вас.

— Ничем не могу помочь.

Вот зачем спрашивается притащился, когда у нас с Мабли завязался такой многообещающий разговор!

— Я не то имела в виду, — ещё больше покраснела скромница, поняв двусмысленность обронённой ею фразы. — Наследник желает с вами говорить. Скорее! Мне нужно вас одеть. Его Великолепие не любит ждать.

Я тоже много чего не люблю. Например, непрошенных гостей. Особенно тех, с которыми… хм, тесно общалась ночь напролёт. А теперь сгораю со стыда и ругаю себя последними словами. И видеть его после такого-то сна меня совершенно не тянет!

Но не выставлять же его вельможество за дверь. Поскрипев от досады зубами, принялась собираться.

Тальден пытался понять, что на него нашло. Что спровоцировало этот приступ никому не нужного благородства. Снять чары с алианы, острее всех откликающейся на его силу? Собственными руками разорвать ту незримую нить чувств, пусть и навеянных магией, что связывала его с девушкой. Возможно, с единственным шансом на спасение. Для него и для всего императорского рода.

Если на нём род Герхильдов прервётся, трон унаследует Игрэйт. И тогда этим землям, народу Сумеречной империи останется только посочувствовать.

Скальде рассеянно скользил взглядом по склонявшимся в поклонах слугам, приступавшим к работе ещё затемно. Кивал на приветствия редких придворных, сонно, точно сомнамбулы, слонявшихся по просыпающемуся замку. Невольно ускоряя шаг, будто влекомый неведомой силой, шёл по коридору, в котором вчера закончилось самое необычное свидание с самой необычной невестой.

Странная девочка. Занятная. Порой смешная. Непонятная.

Загадка.

В первую встречу, в Лунной долине, эсселин Сольвер не вызвала у него ничего, кроме жалости. Во вторую, когда заключалась помолвка, он испытал по отношению к ней то же самое. Разве что к состраданию прибавилось ещё и раздражение. Тальден не понимал, зачем силой заставлять дочь обручаться с человеком, которого она так боится. До дрожи в коленях, до сбивчивого, невнятного шёпота, больше похожего на блеянье приговорённой к закланию овечки. До слёз, что стояли в широко распахнутых от страха глазах во время священного ритуала — проверки на сочетаемость. Когда он держал в своей руке её дрожащую, холодную ладонь, а она кусала губы, из последних сил сдерживая рыдания.

Наследник был зол на Фьярру за это проявление слабости, за трусость — самое постыдное чувство. Зол на себя, ведь это из-за него она страдала. Зол на её отца, пожелавшего рискнуть жизнью собственного ребёнка в надежде породниться с императорским родом.

Скальде даже подумывал отказаться от невесты. Но чтобы не оскорбить чувства князя Ритерха, сдержался, решив для себя, что Фьярра, каким бы ярким ни был обручальный узор — свидетельство их сочетаемости, одной из первых покинет Ледяной Лог. Пусть не после испытания на невинность, но после следующих проверок точно.

И вот должен был состояться второй этап отбора, а он уже был не уверен, готов ли её отпустить.

Жалеть юную княжну больше не получалось. Ну не вызывала она жалости! Интерес — да. Иногда раздражение. За то, что так любила дерзить. Без страха смотрела ему в глаза, каждым взглядом бросая вызов. Не смущалась говорить искренне, прямо. Хоть свободомыслие не приветствовалось и не поощрялось. И было не свойственно алианам, да и вообще девушкам её возраста.

Было в ней что-то неправильное, нелогичное и вместе с тем интригующе-притягательное. Что-то, что лишало его привычного равнодушия. Покоя. Заставляло думать о дерзкой невесте, вместо того чтобы сосредоточиться на других алианах, искренне желавших его внимания.

На Керис, Хелет и Рианнон. Майлоне в конце концов. Последние дни Его Великолепие честно пытался ими увлечься. Хотя бы одной из них. Заставить себя почувствовать хоть что-то. Ведь у этих девушек обручальный узор тоже проявился достаточно ярко.

Подавали также надежды Гленда и Ариэлла.

Все они могли похвастаться идеальным воспитанием, манерами, красотой. А главное — выгодно отличались от Фьярры послушанием.

И, в отличие от эсселин Сольвер — этой маленькой бунтарки с мятежным взглядом и такими соблазнительными сочными губами, которые за вчерашний вечер в мыслях он не раз успел попробовать на вкус, — другие алианы не мечтали вернуться к безымянному возлюбленному.

Какому-то сопливому мальчишке, которого эта вертихвостка и не думала забывать. И как могла боролась с привязкой. Столь ей отвратительной.

А значит, он поступает правильно, отпуская её.

Сейчас освободит от чар, а после останется только наблюдать, как Фьярра провалит одно из испытаний. С её нежеланием выходить замуж это наступит скоро.

Дождавшись, когда эсселин Сольвер соберётся и соизволит его принять, тальден переступил порог спальни. Чтобы встретиться с алианой взглядом. И понять…

Что ему не хочется её отпускать.