Глава 13
После испытания на Лазоревом озере прошло несколько дней. Я уже почти освоилась в замке, по крайней мере, больше не терялась в его каменных лабиринтах, в вереницах бесчисленных залов и галерей. Поближе познакомилась с алианами, а также со здешними традициями и порядками.
Вместе с Ариэллой и Глендой мы грустили о Майруэн, которая, перед тем как покинуть Ледяной Лог, поделилась с эсселин Талврин своей печальной историей любви. Оказывается, Майруэн никогда не мечтала стать императрицей. Единственным её желанием было выйти замуж за Никласа — младшего отпрыска какого-то там князя из мало кому известного и не очень древнего рода, не владеющего ни обширными землями, ни громкими титулами, ни богатствами. А главное, Никлас не был тальденом. И тем не менее наивная алиана не переставала надеяться и верить, что когда-нибудь станет ему женой.
А потом в замок юной наследницы нагрянул Герхильд со своим сногсшибательным предложением руки и сердца, и родители Майруэн, обрадованные свалившимся им на головы счастьем, не раздумывая согласились отдать наследнику на время или навсегда (уж как повезёт) свою единственную дочь.
Майруэн не хватило смелости признаться отцу в постыдной тайне, в том, что потеряла невинность, поддавшись сиюминутной слабости, и она отправилась в Ледяной Лог, а потом на Лазоревое озеро, больше уповая на «авось пронесёт», чем на милость Хадааантиса.
Не пронесло. Змей не захотел скрывать от будущего императора грех прелюбодеяния, и девушке пришлось с позором возвращаться домой. Надеюсь, отцу бедняжки достанет родительской мудрости и, напсиховавшись вволю, он не лишит дочь счастья, а согласится на её брак с тем парнем.
— Как же я её понимаю и как же я ей сочувствую, — прошептала Ариэлла, с тоской глядя куда-то вдаль, сквозь нас, словно мечтала подобно Майруэн вырваться из плена этого места и вернуться туда, где её тоже кто-то ждал.
А меня… Меня, наверное, и не ждут. Да и чего ждать, если я вроде как рядом. Интересно, почувствовал Лёша разницу между прежней и нынешней Аней? Как объяснил себе внезапные метаморфозы, произошедшие со мной?
Горько усмехнулась своим мыслям. Последнее, что может прийти ему в голову — это подозрение, что я застряла в другом мире в теле юной версии самой себя.
Ариэлла Талврин, как и Майруэн, не рвалась в императрицы. Да и Гленда равнодушно относилась к перспективе стать правительницей. А вот невесты вроде Керис, Хелет и Майлоны спали и видели себя на императорском троне. И если последней двигало слепое обожание, что испытывала она к наследнику, то Керис и Хелет больше мечтали разделить со Скальде власть, нежели его постель.
Мотивы и желания остальных невест пока что оставались для меня неясными. Да, впрочем, я ими особо и не интересовалась.
Пока шла подготовка к следующему испытанию, о котором эссель Тьюлин, партизанка, старательно умалчивала (наверняка опять придумают что-нибудь грандиозно-эпатажное), Его Великолепию вменялось каждый день одаривать невест своим вниманием. До меня пока очередь не дошла, чему я была сказочно рада. Видать, не рвался Герхильд познакомиться со мной поближе.
Что ж, и на том спасибо.
Жаль, пыточное рандеву рано или поздно всё равно состоится, избежать его не получится.
Как не получилось увильнуть от ритуальной проверки на сочетаемость с князем Темнодолья. На беду алиан, старейшины благоволили к Игрэйту и убедили, а может, заставили Герхильда позволить кузену провести обряд.
Хорошо хоть Скальде настоял на том, чтобы не привязывали нас к Хентебесиру любовными чарами. Я и так не могла отделаться от ощущения, что у меня весь мозг проспиртован магией, и постоянно чувствовала себя под психологическим прессингом.
Испытывать искусственно вызванные чувства ещё к Игрэйту? На это я не согласилась бы даже под самыми страшными пытками.
Ритуал провели в храме Претёмной Праматери — роскошном здании из белого с серебряными прожилками камня. Внутреннее убранство святилища тоже впечатляло и поражало своей красотой. Стрельчатые своды утопали в полумраке. По витым колоннам струилось вечнозелёное растение с крупными нежно-розовыми цветами. Такими же розовыми, как и мрамор, которым были отделаны стены и пол храма.
В них отражалось пламя сотен свечей и я, вспыхнувшая, что сорвавшаяся с неба комета, едва наши с Игрэйтом руки переплелись.
Прискорбное окончание ритуала: мало того что тело Фьярры откликалось на магию Скальде, так ещё и к силе князя Темнодолья равнодушным не осталось.
Какая-то я универсальная алиана, и почему-то мне кажется, что это скорее плохо, чем хорошо.
Я видела, как разгорались узоры на телах других алиан. У кого-то серебряная вязь была почти неразличимой, блеклой, у кого-то проявлялась отчётливо-ярко. Я же, как назло, вся переливалась и искрилась, точно бенгальский огонь. Будто за руки меня держал не огненный, а ледяной дракон.
Как бы Фьярра не стала яблоком раздора для двоюродных братцев. А расхлёбывать-то придётся не Фьярре, а мне.
После ритуала князь Темнодолья развил бурную деятельность: стал проявлять ко мне повышенное, столь раздражающее внимание. Подкарауливал в коридорах, желая пообщаться. Косил в мою сторону плотоядным взглядом во время вечерних трапез. Будто там жрать больше было нечего.
Приглашал на танцы, зараза.
Несомненное достоинство Скальде — он не любил танцевать. И никогда не навязывался. Убедившись, что я чиста и невинна, аки агнец, перестал до меня докапываться.
В Игрэйте же я пока что видела целый букет из недостатков. Прилипучий, занудный и глуповат в придачу. А ещё его снедала зависть. Зависть к будущему императору. Не надо быть дипломированным психологом, чтобы понять: Хентебесир желал всего того, что было у Скальде. И, наверное, предложи ему кто поменяться с кузеном местами, не раздумывая бы согласился.
Единственное, что мне нравилось в князе Темнодолья — это его свита. Вернее, один её представитель — герцог Блейтиан Крейн. Двойник моего Лёши и глава личной охраны Его Липучества.
Вот с кем я была бы не против проводить время — так это с Крейном. Убеждала себя, что Блейтиан не мой муж и внешность — всего лишь оболочка, столь приятная моему взгляду, а под ней может скрываться что угодно. И тем не менее не думать о нём не могла. Просто не получалось. Невольно искала с ним встречи. Пока что, увы, безуспешно.
В общем, резюмируя, ситуация складывалась странная, можно сказать, нетипичная. Образовался любовный, не треугольник даже, а целый квадрат. Во время вечерних застолий и танцев Игрэйт поедал взглядом меня, Скальде его, а я украдкой любовалась герцогом.
Всегда таким невозмутимым, сдержанным и… притягательным. Притягательным для меня.
Глядя на Крейна, я как будто переносилась к Лёше. Домой, ко всему, что было мне дорого и привычно. Герцог был той нитью, что связывала мою нынешнюю и прошлую жизни.
Жизнь, по которой я безумно скучала и к которой мечтала вернуться.
— Эсселин Сольвер! — Не успев переступить порог Карминовой столовой, в которой проходили наши с алианами завтраки и обеды, эссель Тьюлин направилась ко мне.
Мадам заявлялась каждое утро: распахивала створки, громко стуча каблуками, пересекала зал и, окинув нас собственническим взглядом, словно мы были её личной коллекцией дорогих фарфоровых кукол, оглашала имя смертницы, с которой у месье Герхильда должно было состояться свидание.
И вот, кажется, явились по мою душу.
Отложив столовые приборы, я подняла на сваху глаза.
— Да?
— Сегодня, Фьярра, Его Великолепие встретится с вами. Вы уже наметили программу?
Угу, а заодно и завещание набросала. На случай, если не выживу после свидания. Я за пять минут общения со Скальде умудряюсь наговорить ему такого, что потом уже поздно язык прикусывать и рвать на себе волосы. А за несколько часов тет-а-тет… Боюсь, Фьярре будет просто не во что возвращаться. Меня сегодня же прикопают где-нибудь под припорошенным снегом кустиком и поминай как звали.
— Эсселин Сольвер, так что же вы придумали? — выдернула меня из мира мрачных раздумий генеральша.
Чтобы что-нибудь придумать, надо об этом как минимум иногда думать. А я о рандеву с Герхильдом вообще не вспоминала, не желая лишний раз портить себе нервы.
В отличие от других алиан, устраивавших несравненному нашему пафосные обеды и роскошные ужины с экзотическими яствами и обширной развлекательной программой, я даже смутно не представляла, чем и где мы с ним будем заниматься.
— Эсселин Сольвер…
— Прогулка, — ляпнула, лишь бы отвязалась. — Мне бы хотелось прогуляться с наследником по городу.
— Потрясающая идея! — язвительно прокомментировала Керис, едва не захлопав в ладоши. Вчера она развлекала тальдена тем, что целый день рисовала его портрет. Представляю, какую «радость» испытал Герхильд, часами позируя алиане. Жаль, обошлось без обнажёнки. Я бы многое отдала за возможность увидеть выражение лица мага в момент, когда Керис попросила бы его раздеться. — Его Великолепие наверняка оценит твою оригинальность.
Оценит или не оценит — плевать! Мне просто было интересно познакомиться с Хрустальным городом и его достопримечательностями. Что я там видела, только ратушу да храм их Претёмной матери. А так совмещу приятное с неприятным и совершенно неполезным или, скорее даже, бесполезным и вредным, но, увы, необходимым.
— Хорошо, я передам наследнику ваши пожелания, — не стала оспаривать эссель Тьюлин мой выбор свидания.
— И да! — окликнула я её, уже нацелившуюся на выход. — Попросите Его Великолепие одеться поскромнее. Мне бы не хотелось привлекать внимание горожан.
Обернувшись, эссель Тьюлин вскинула свои кустистые брови, выражая недоумение. Как ещё пальцем у виска не покрутила. Что-то проворчав себе под нос, наверняка снова посетовав на воспитание одной горе-алианы, отправилась к наследнику, передавать моё волеизъявление.
А я, попросив Керис перестать лыбиться, пока рот не перекосило, вернулась к прерванному завтраку.
Беря пример с невест, которые уже отстрелялись, то есть счастливо пережили свидание с Герхильдом, мне следовало сразу после завтрака возвращаться к себе: купаться, наряжаться, драгоценностями обвешиваться. В общем, убить утро на всякие бесполезности.
Но такими глупостями я, понятное дело, заниматься не собиралась. Вчера, гуляя по замку, рассматривая картины в припыленных рамах и любопытства ради заглядывая в щёлочки забрал расставленных вдоль стен доспехов (признаюсь, жуть как хотелось познакомиться с каким-нибудь привидением; мир-то магический, а значит, призраки у них просто обязаны водиться), я случайно забрела в библиотеку.
И тут же чёрной завистью позавидовала Его Великолепию и его будущей царевне. То есть ари-императрице. Не то чтобы я была книгоманкой, но в это место влюбилась сразу. С первого, второго и сотого взгляда. Переступив порог волшебной комнаты, этакой шкатулки с сокровищами, я вдруг почувствовала себя Белль из сказки о Красавице и Чудовище.
Потрясающее место! Огромный зал, залитый холодным зимним солнцем, в лучах которого танцевали крошечные пылинки. За высокими эркерными окнами, поделёнными на квадраты светлой рамой, кружили снежинки, плавно опускаясь на убелённые дорожки парка и соскальзывая с ледяных, будто хрустальных, ветвей деревьев.
Я было ринулась к напольному глобусу, высотой в два моих роста — к нему вела небольшая деревянная лесенка с резными узорами, но потом заметила широкий письменный стол с инкрустациями из слоновой кости. В самом центре него красовалась раскрытая книга, над страницами которой мерцала, словно голограмма из фильма, объёмная картина — зелёная гуща леса, смыкавшаяся вокруг серебристой глади озера. А над ним, разливая по библиотеке трели, парили крошечные пестрокрылые птицы.
Перевернуть страницу я не решилась, побоялась, что сказочный мираж рассеется.
Стоило поднять взгляд, как закружилась голова, а дыхание снова перехватило от упоительного чувства детского восторга. Стены, которым, казалось, нет конца и края, представляли собой ломящиеся от книг стеллажи. Витые лестницы уводили на антресоли, поблёскивая золочёными перилами, обрамляли камин из серого камня. В тёмном зёве которого потрескивали поленья, пожираемые ненасытным пламенем.
Странно, что столь притягательное место пустовало. Ни единой души.
Что ж, мне же лучше. Увы, не успела я дотронуться до кожаных корешков, по которым вились интригующие названия: «История Сумеречной империи», «Хроники Перевоплощённых», «Древние: Ледяные и Огненные», как в библиотеке материализовалась Мабли. Пришлось помахать ручкой мечте устроиться с парой-тройкой книг в глубоком мягком кресле и, вслушиваясь в мелодию огня, погрузиться в чтение.
— Ваша Утончённость, вам нельзя здесь находиться, — с порога заявила служанка.
— Это почему же?
— Приказ эссель Блодейны, — стыдливо опустила глаза.
— Послушай, Мабли, — начала я вкрадчиво, борясь с желанием оттаскать служанку за волосы. Ну почему она перед чёртовой ведьмой так пресмыкается! — Того, что я успела узнать и прочитать в замке князя Ритерха, явно недостаточно, чтобы достойно сыграть роль Фьярры. Да меня могут подловить на любой мелочи! Взять хотя бы тот факт, что я даже не знаю, как алианы становятся алианами.
— А, ну это просто, — улыбнулась девушка, ненавязчиво пытаясь подцепить меня под руку и утащить в коридор. — В двенадцатилетнем возрасте все девочки из магических родов проходят особый ритуал, который и определяет, способны ли они в будущем принять силу тальдена. То же самое касается и ледяных, и огненных магов. Мальчиков испытывают ещё в раннем детстве, чтобы понять, способны ли они обращаться в драконов. Обычно даром перевоплощения Претёмная Праматерь наделяет первенца тальдена и алианы. Реже — их младших сыновей.
Терпение, Аня, только терпение.
— Это я к примеру сказала, — процедила, закипая. Выдохнув, продолжила: — Мабли, пойми, мне нужно больше читать, больше узнавать об этом мире. Чтобы не попасть впросак. Или тебе напомнить, что случилось на озере?
— Хорошо, я спрошу у эссель Блодейны, — сдалась заговорщица и жалобно так попросила: — А сейчас, пожалуйста, пойдёмте.
Не знаю, как Мабли связывалась с ведьмой, мобильных телефонов у них точно не было, но тем же вечером Блодейна дала добро. Только наказала «своим глазам и ушам» фильтровать выбираемую мной литературу. Видимо, боялась, как бы я не разузнала чего лишнего.
Именно это «лишнее» мне и нужно было как можно скорее разузнать.
По примеру мачехи бедной Золушки я велела Мабли как следует отутюжить к свиданию платье, подобрать под него скромные украшения и непременно раздобыть такой же парфюм, как у Гленды, иначе никуда я с Герхильдом не поеду. Запах так себе, слишком приторный и резкий, но надо же было чем-то занять служанку. Загрузив её работой, я помчалась в библиотеку.
Нахватала всякой мути о тальденах и алианах, о придворном этикете и даже мемуары давно усопшего императора зачем-то прихватила. Не забыла также о маленьком томике, в котором говорилось что-то о классификации магов Адальфивы.
Я уже знала, что тальдены делятся на колдунов Огненных и Ледяных. Но есть ведь и другие одарённые. Та же Блодейна, из чего она черпает силу? Наверняка имеются ей подобные. Чтобы нейтрализовать ведьму, мне прежде следовало понять, какой силой она обладает, так сказать, обозначить для себя диапазон её возможностей. И тогда уже думать, как быть: продолжать играться в алиану и покорно плыть по течению или поднять бунт против стервы.
Главное, не попасться с «запретной литературой» на глаза Мабли.
Только раскрыла заветный томик, как примчалась эта мерзавка. Якобы спросить, какие Её Утончённость изволит надеть на свидание перчатки: сафьяновые коричневые или светло-серые бархатные с меховой каёмкой.
К счастью, я успела запихнуть книгу в щель между спинкой кресла и сиденьем и схватила со столика, что стоял возле камина, одну из выбранных ранее книг. Те самые императорские мемуары. Раскрыла наугад посередине, а услышав вопрос про перчатки, с натянутой улыбкой сообщила:
— На твоё усмотрение. Главное, чтобы были тёплыми.
— О, — сунула свой длинный и чересчур любопытный нос в книгу эта Буратино, — решили начать с легенды об Арделии. Хороший выбор. Почитайте про неё обязательно. История, конечно, грустная, но такая лирическая. А песню Ллары — алианы, укравшей у Арделии её возлюбленного, я даже наизусть выучила! И всегда, когда её слышу, начинаю плакать.
— Обязательно почитаю, — заверила болтушку и проводила тяжёлым взглядом.
Мабли ушла. Я собиралась поменять книги, когда вспомнила, что уже слышала это имя. Арделия. Не в её ли честь названы бесценные чудо-цветики, за которые лишают конечностей?
Заинтригованная, стала шуршать страницами, ища начало грустной, лирической истории. Взгляд зацепился за строки стиха, должно быть, той самой песни Ллары, о которой говорила Мабли. Слова — бусины старинного ожерелья, рассыпавшиеся по пожелтевшей бумаге. Каждое — крик души влюблённой женщины.
Влюблённой безответно.
По праву выбора лишилась я всего,
По праву выбора живу воспоминаньями.
С тобой навек душой и сердцем, и желаньями,
В которых место для тебя лишь одного.
Ты видишь ту, что отражается в глазах,
Её рука с твоей соприкоснулась искрами!
И помыслы мои уже не станут чистыми…
Но как мне пережить отчаянный свой страх?
Любовь давно горчит в моей крови как яд,
И пусть взаимной стать не суждено ей никогда,
Я отдаю себя тебе на долгие года.
Пусть даже этому подарку ты не рад.
Я на коленях пред толпой и пред тобой,
И пред невестою твоей, пусть смотрит мир на нас…
Не отведу я и не спрячу глаз,
И буду спорить до последнего с судьбой!
Пусть не поймут меня родные, но любя
Я гордость по ветру свою пущу осколками.
И слёзы если будут, то недолгими.
Ты от меня отрёкся, но я выбрала тебя.
* * *
(автор стихотворения — Марина Эльденберт)
За спиной раздались тихие шаги, заставившие невольно вздрогнуть. Неужели Мабли вернулась? Или…
Я выпрямилась в кресле и обернулась.
