— Вам удавалось следовать этому детскому решению?

— До недавних пор, вот до нашего скандала с Дэвидом — да. Что бы ни происходило вокруг, как бы меня ни провоцировали, я всегда сохраняла невозмутимость. Понимаете, мне очень не хочется видеть людей жалкими и раздавленными.

— Понимаю. Катя, наблюдая в детстве крайне неприятные, пугающие сцены, слыша крик, вы люто возненавидели агрессию. В итоге вы приняли решение никогда не становиться похожей на свою мать, то есть никогда не выплескивать свою агрессию на людей. Вы следовали этому решению, и вы полагали, что проблема решена. Но задумывались ли вы, что же происходит с болью и гневом — с тем, что вы реально переживаете, но не выражаете вовне, скрывая под маской невозмутимости?

— Я никогда об этом не думала. Мне просто было важно держать свои эмоции под контролем.

— Катя, допустим, какой-то человек решил каждый момент своей жизни удерживать на себе маску невозмутимости. Допустим, что ему это удается. Но давайте постараемся увидеть обратную сторону такой ситуации: вечно невозмутимым может оставаться лишь тот, кто всегда общается с людьми, не вызывающими в нем сильных чувств, — тот, кто всегда держится на дистанции и не дает приближаться к себе. Когда же мы влюбляемся, когда влюбленность перерастает в близость, в привязанность, нам становится очень трудно оставаться в тех ролях, которые мы себе определили: чувства приятные и неприятные просятся наружу. И это — естественно.

В близости естественно испытывать сильные чувства и выражать их — как раз обмен чувствами укрепляет близость, развивает ее, углубляет взаимопонимание. В вашем же случае сближение становится трудным и опасным. Вы располагаете только двумя крайностями. Либо держите свои настоящие переживания внутри. Либо, когда удерживать больше нет сил, даете эмоциям волю, выражая себя через крик, агрессию и жесткие требования. Собственно, вы ведь повторяете модель поведения вашей матери. Получается, вы в ловушке.

Катя слушала предельно внимательно. Подняв на меня глаза, она сказала очень тихо:

— Мне кажется, так живет весь мир вокруг. Из этой ловушки выбраться невозможно.

— Можно. Для этого и существует психотерапия. Но вы правы в том, что в такой же ловушке живет большинство людей. Это не уникальный ваш личностный дефект. Но от того, что таких людей в последние годы становится все больше, это не значит, что их жизнь нормальна. Если, конечно, не считать нормой отклонение, которое наиболее часто встречается в популяции. — Я решила немного пошутить.

Катя искренне засмеялась. Видно, ей понравилась шутка.

— Ольга Александровна, но ведь эти люди уверены, что они любят! Как мои родители, например, так думали — и при этом всю жизнь страдали.

— Верить можно во что угодно. Люди хотят любви. Это базовая потребность, заложенная в человеке. Но порой не могут. Способность оказывается просто неразвитой. Не понимая и не слыша себя, люди не могут просто и искренне поделиться с близкими тем, что их беспокоит, попросить о том, что им нужно, сказать «нет». Вместо этого люди обижаются на близких, обвиняют их в нелюбви, непонимании, неуважении. Люди могут прожить в ловушке всю жизнь, так и не пережив моментов покоя и счастья в близости. Они могут разводиться, менять партнеров, каждый раз надеясь, что новый партнер окажется лучше. В конце концов такие люди могут приходить к полному разочарованию в любви вообще. Или могут увидеть на себе печать исключительности — решить, что любовь дается всем, кроме них.

— Очень грустная перспектива… Ну а если, допустим, ребенок вырос в семье, где родители не были по-настоящему близкими… Может ли такой ребенок научиться близости, уже будучи взрослым человеком? — Катя задала в третий раз один и тот же вопрос. Она как будто никак не могла на что-то решиться.

— У каждого здорового человека есть основания и возможности не воспроизводить разрушительные схемы поведения, усвоенные в детстве. — Я сказала это спокойно.

— Всё. Кажется, теперь я действительно вас поняла. Я готова работать.

Надев пальто, уже в дверях, она сказала:

— Я не хочу прожить жизнь моей матери и быть частью большинства. Я хочу быть счастливой!