Итак, Катя хотела стать счастливой. Она мечтала о любимом человеке, о доме, о детях. Но в реальности она сейчас работала по 12–14 часов в сутки.

Кате приходилось ежедневно погружаться в режим очень жесткой конкуренции среди коллег. Взаимоотношения между юристами в компании имели неровный, напряженный характер. Катя часто жаловалась на неадекватность поведения некоторых коллег, сетовала на их некомпетентность. Вместе с тем она стремилась вверх, она страстно рвалась выйти на новый уровень — ей очень хотелось стать старшим партнером компании. Это дало бы ей гораздо больше полномочий, совершенно иной статус и серьезную прибавку в зарплате. Для исполнения задуманного Кате необходимо было постоянно показывать высокие результаты, успешно проводить сделки, привлекать новых клиентов, причем не просто новых клиентов, а как можно более перспективных и выгодных для компании.

Слушая Катю, я порой приходила в ужас. Ужасало, конечно, не само стремление продвигаться вверх по карьерной лестнице, а готовность платить за продвижение непомерную цену. Катя принимала на себя колоссальную ответственность, претерпевала невероятные физические и психологические перегрузки. Она стремилась быть совершенной, безукоризненной, причем абсолютно во всем. Это съедало ее жизненные силы. Каждый раз я видела ее уставшей, не успевшей поесть, с воспаленными от компьютерного монитора глазами.

Мне как терапевту было абсолютно понятно, что реализация Кати в отношениях с мужчиной, реализация ее в любви и близости неминуемо повлечет за собой серьезный пересмотр ценностей и изменение всей ее жизни. На определенном этапе терапии я начала подыскивать момент, который дал бы мне возможность показать ей нарушение равновесия в ее жизни. Но сделать это нужно было очень аккуратно, чтобы она ни в коем случае не подумала, что я обесцениваю ее заслуги и достижения в карьере. Ведь многие годы она жила только этим и дорого заплатила за свой успех.

Такой случай не заставил себя долго ждать.

Катя пришла с заметным опозданием. В необычном расположении духа: нельзя было не почувствовать, что она напряжена, угрюма и, возможно, с трудом подавляет раздражение.

Мы начали разговор, но состояние Кати, ее тон и какой-то общий негативный фон, привнесенный ею в кабинет, сильно мешали нашему контакту. Похоже, мысли ее были далеко. Она говорила без охоты. Теряла ход начатой мысли. Обычно сосредоточенная, на этот раз она казалась разобранной и невнимательной.

— Что-то случилось? Что-то опять не так с Дэвидом?

Она пожала плечами:

— Да нет, с Дэвидом все более-менее ничего, так… Со мной все в порядке.

— Катя, мне кажется, что в последнее время наши встречи становились все более теплыми. Я ощущала вашу включенность. Но сегодня что-то явно не так. Вы как будто не хотите вовлекаться в разговор. Что-то мешает вам быть со мной открытой и доброжелательной. Как вы думаете, что бы это могло быть? Что из последних событий могло бы вызвать такое сильное ваше напряжение, недовольство?

Подумав, она кашлянула, передернула плечами и сказала:

— Скорее всего, дело в неприятном осадке, оставшемся после разговора на работе, с руководителем группы.

Я попросила ее рассказать о случившемся подробнее. Катя пояснила: сегодня с самого утра она потратила два с половиной часа на разговор с шефом — руководителем их группы. Пару недель назад Катя вышла на очень серьезного клиента, начала переговоры. Назревал интересный, прибыльный, долгосрочный контракт. Катя была невероятна рада и горда собой. Эта работа сулила ей большой годовой бонус и серьезные очки для перехода в новый партнерский статус.

Подготовку контракта Катя обязана была обсуждать со старшим партнером — Андреем. Все сотрудники компании четко придерживались определенной этики, соблюдали субординацию. Катя обязана была согласовывать с Андреем стратегию ведения каждого клиента.

— Андрею за сорок. То есть он опытный профессионал и взрослый человек, но… сегодня битых два часа продолжался этот кошмар — я втолковывала Андрею какие-то элементарные вещи! Понимаете, это я поймала крупную рыбу — привела платежеспособного клиента. Я знаю, как вести себя с этим клиентом, и я считаю, что предлагаю правильные условия контракта. Мы должны твердо отстаивать наши интересы, а не раздавать скидки направо и налево.

Катю возмущала лояльность Андрея. Ей казалось, что ее старший коллега уж слишком идет на поводу у клиента. Катя считала его поведение трусливым, а позицию — слабой. Мне вспомнилось начало нашего общения: Катя рассказывала о двух молодых людях, отношения с которым она разорвала, потому что ее тяготила их податливость. Она характеризовала их как слабых.

Я сопоставила эти факты. Оформлялась гипотеза, что Катя в принципе обесценивала людей с мягким и лояльным характером. Судя по всему, она отождествляла лояльность с пораженчеством. В ее представлении человек, склонный к поиску компромисса, просто не мог быть успешным. Моей клиентке не приходило в голову взглянуть на лояльность как на способность учитывать долгосрочную перспективу деловых отношений, как на неотъемлемую составляющую сотрудничества, предполагающего выигрыш обеих сторон.

Катя верила, что успеха быстрее всего добьется тот, кто жестко ведет переговоры и хладнокровно продавливает свои интересы. Как терапевта меня интересовала природа этой веры.

— Катя, скажите, а откуда у вас такая уверенность в том, что именно ваша позиция в этой ситуации исключительно правильная? Со стороны, например, невозможно не обратить внимание на то, что у вашего руководителя значительно больший профессиональный опыт и успешная клиентская практика. И, я так понимаю, конечную ответственность за успех этого проекта несет именно Андрей. Почему вы не прислушиваетесь к его аргументам? Пока из вашего рассказа я слышу лишь то, что вы настаиваете на своей правоте. Вы не думали о том, что ваши старшие коллеги могут воспринять такое поведение как заносчивость, неуважение, может быть, даже высокомерие?

Катя бросилась возражать с жаром:

— Что вы! Какая заносчивость?! Напротив, я хочу защитить его же интересы! Да, вы правы, он очень опытен, у него отличные мозги, но он совершенно не способен конвертировать все это в успех, которого достоин! Он постоянно старается быть для всех хорошим, хочет угодить всем.

— Катя, я вполне могу допустить, что вы верно подмечаете черты характера Андрея. Но как ваше поведение поможет шефу стать сильнее и увереннее? Разве вас саму когда-нибудь вдохновляли чьи-то обвинения и обесценивание?

— О, как вы повернули! Ну, конечно, я не люблю, когда меня обвиняют, это понятно… — Катя выглядела так, будто ее обдали ледяной водой.

Но, собравшись, со свойственной ей настойчивостью она вернулась к сказанному ранее.

— Поймите, я спорила с Андреем и что-то доказывала не только из-за собственных амбиций. Хотя, конечно же, мне неприятно прогибаться! Я также хотела добра и ему.

— Катя, я рискну предположить, что ваше доброе намерение осталось недоступным для понимания Андрея, увы. Так уж устроены люди: они реагируют больше не на то, что мы пытаемся им донести, а на то, в какой форме мы делаем это. Попробуйте взглянуть на себя со стороны, взвесьте, сколько в вашем отношении к человеку давления, а сколько — доверия к его собственным силам. Я думаю, некоторые черты вашего характера существенно осложняют процесс сотрудничества и объединения усилий. Все выглядит так, будто вы очень одиноки и все время пытаетесь обратить людей в свою веру. А когда они оказывают сопротивление, вы гневаетесь и давите. Я очень прошу вас подумать об этой черте вашего характера. Очевидно, вы не родились с ней. Когда-то вы этому научились.