Побег Фильки Веселого
Было уже почти утро. Монголы не каждую ночь останавливались, но в этот раз все же решили разбить стан. Горькая весть пришла. Монголы похвалялись победой над владимирским воинством.
– Ну смотрите, братья, – сказал Филька Веселый, – действуем, как условились. Прости меня, Господи, что вас здесь, в плену, на смерть оставляю. Как встретимся в раю, так сочтемся.
Филька и другие воины спрыгнули с коней и не спеша подошли к сидящему в седле монголу. Степняки нечасто подходили греться к костру, понимая, что хворь легко может проникнуть в распаренное тело.
Проходя мимо полонян, Филька Веселый увидел, как женщина растирает тело мужчины, который, по всей видимости, уже умер. Пленников к кострам вообще не подводили, и, ослабленные ранами и голодом, они каждую ночь отдавали свои жизни Богу.
Монгольский всадник посмотрел на воинов Евпатия и ухмыльнулся.
– Слышь, чушка, а ты язык наш разумеешь? – спросил Ярослав Вадимович у басурманина.
Монгол явно хотел ударить пленника за такое, но сдержался. Видимо, предавать их смерти было запрещено.
– Чего, чушка, на теплой шкуре зад свой греешь? – продолжал Ярослав.
К всаднику тут же подъехали еще несколько монголов. Видимо, те предполагали, что воины могут попытаться совершить побег, и ждали этого. От Фильки Веселого не утаилось, что один из воинов положил руку на саблю. Ждут повод, чтоб изрубить нас, решил Филька и подал условный знак.
Ярослав что было сил схватил монгола за руку и, вырвав из седла, повалил на землю. Сверкнули обнаженные сабли, которые легко пробили меховую куртку воина, нанося глубокие смертельные раны. Ярослав, превозмогая боль, сорвал с монгола шапку и бросил ее Фильке, который, схватив ее, кинулся в сторону как можно дальше от костра. Остальные воины тоже бросились врассыпную, крича при этом бранные слова. Монголы погнались именно за ними, дав возможность Фильке, напялив шапку и вскочив на коня, бежать. В монгольской шапке и на небольшом коньке он выглядел так же, как и тысячи воинов в округе. До рассвета он был в относительной безопасности.
Впрочем, Филька понимал, что не стоит думать, что монголы не заметят его побег, и спешил. Надо как можно дальше уйти. Эх, земля Русская, подумал Филька Веселый, сколько раз ты меня схороняла – и зимушка твоя, и травка. Не найти вам меня, басурмане!
У Фильки не было ни оружия, ни еды. Только конь, и того, он понимал, надо бросить. Отъехав от полона, Филька понял, что находится в центре раскинувшегося на многие километры воинства. Спрыгнув с коня, Филька поспешил в рощицу. Эх, местечко знакомое, подумал Филька Веселый, только мне не отсидеться надо, а спешить. Мимо монгольского войска и разъездов Филька пройти не боялся. Век не найдут меня, но вот знать бы, где сейчас боярин Евпатий Львович!
Укрывшись в роще, Филька стал быстро размышлять. Где же будет Евпатий? Коли боярин смерти ищет, то далеко от монгольского воинства он не отойдет. Есть там одно местечко. Там даже деревенька в лесу затаилась – верно, там и будет скрываться боярин Евпатий. Коли хоть кто-то из моих лихих дружков еще жив, то он укажет ему это место. Там и отогреться можно, и раны перевязать.
А как Демидка Гнус будет искать Евпатия? Он ведь про деревеньку не знает. Скорее всего, какие-то условные знаки ведает или еще каким путем найдет. Бес, как говорится, подскажет, как злодейство совершить. А я положусь на свое чутье – оно меня никогда не подводило. Ладно, решил Филька, хватит тут лежать, дальше двигаться надо. Пройду рощицей, там поле будет. По нему проползу, а дальше лесом пробегу. Коня надо увести у монголов и пустить его в другую сторону, чтобы, коли за мной идут, со следа сбились. Спешить надо!
Филипп бежал изо всех сил, но понимал, что Демид выехал раньше и он на коне. Как бы успеть предупредить боярина Евпатия! Как бы суметь. Бежали часы, уже появилось солнце. Легкие Фильки разрывались от холодного воздуха, но бывший разбойник не сдавался. Я не остановлюсь. Еще восемь верст по лесу, по снегу, через болото и почти обессилевшим. Ничего. Смогу, бывало и хуже. Эх, только тогда я чуть помоложе был, размышлял Филька, ползя по очередному полю и замирая при виде разъезда.
Однажды монголы проезжали всего в пяти метрах от него и заметили Фильку, но, видимо, приняли за труп, так как, когда он замирал, то рукой прижимал к сердцу обломок стрелы, которую подобрал по дороге. Смотрелось со стороны, словно труп лежит, стрелой сраженный. Монголам мысли его похоронить не приходило.
