Глава 21

– Итак, – произнес «Зовите меня Чарльз», – давай поговорим.

Этот разговор начался следующим утром в его кабинете. Стиви сидела напротив большого стола. Дождь барабанил по оконному стеклу, а из маленьких белых колонок на столе лилась тихая классическая музыка. Стиви ждала этого приглашения и, когда наконец ее сюда вызвали, была морально готова. Она вспомнила Марию Антуанетту: та тоже ждала в парижской тюрьме, пока ей приготовят гильотину.

– Поговорим о том, что у нас произошло, – сказал Чарльз. – Для начала – как твои дела?

– Вы имеете в виду, как я себя чувствую? – спросила Стиви.

– Неважно, просто ответь на вопрос.

Стиви была не из тех, кто любит распространяться о своих эмоциях и переживаниях, но в данный момент говорить о чувствах было бы мудрее, чем о фактах.

– Думаю, – осторожно начала она, – я в порядке. Немного растеряна, но Хейза я плохо знала. Это ужасно, конечно, но… мы не были близкими друзьями.

Чарльз понимающе кивнул.

– Можешь рассказать еще раз, что там у вас произошло? Чья была идея использовать туннель?

– Это Хейз придумал, – сказала Стиви. – Я думала, туннель завален.

– Уже нет, – ответил Чарльз. – Весной мы его расчистили, но планировали разрушить и засыпать снова, как только проведем новую канализацию и водопровод к базе творчества. Мы думали, нам удастся сохранить это в тайне, но…

– Кроме меня, замок никто не вскрывал, – сказала Стиви.

Важно было сказать ему об этом. В полиции уже знают. Ни к чему ей этот предательский дамоклов меч над головой, по крайней мере, пока она еще в игре.

– Знаю, – сказал он.

Повисла пауза, показавшаяся Стиви вечностью. Она внимательней взглянула на Чарльза. Сегодня он не выглядел таким моложавым и беспечным. Никаких супергероев на футболке под пиджаком.

– Долгое время туннели были фишкой этой школы. Мы пытались охладить пыл студентов, жаждавших туда пролезть. И Хейз не… В общем, туннель тут ни при чем. То, что случилось с Хейзом, можно считать трагической случайностью, чрезвычайно прискорбным несчастным случаем. Чрезвычайно прискорбным. Следовало ли вам идти в тот туннель? Нет. Но в ту ночь он был один, ты не помогала ему проникнуть внутрь.

Стиви смотрела, как по стеклу, рисуя узоры из линий и пятен, ползут извилистые водяные дорожки.

– Меня исключат? – спросила она.

– Нет, – ответил Чарльз. – Но я хочу, чтобы ты кое-

что сделала. Идем.

Он направился к входу на чердак, а Стиви шла за ним в полуобморочном состоянии. Ее не выкинут из школы – и ее ведут на чердак?

– После происшествия с Хейзом было принято решение везде усилить охрану, – сказал он, набирая новый, более длинный код на панели замка.

Они поднялись по узким ступеням. Чарльз щелкнул выключателем.

– Когда мы говорили с тобой в прошлый раз, – сказал он, – я предложил тебе придумать проект, в котором преступление, совершенное здесь много лет назад, сможет обрести человеческое лицо. Ты нашла проект, но никто даже представить не мог, какой ужасный урок ты извлечешь. Сейчас, когда ты знаешь, что туннель открыт, я хочу показать тебе кое-что.

Он прошел между стеллажами вглубь и свернул в проход, заставленный открытыми шкафами с коробками для хранения. Здесь же на полках громоздились одинаковые, с датированными обложками из зеленой кожи, толстые книги-реестры.

– В этом ряду хранятся хозяйственные записи и личные вещи из офиса Альберта Эллингэма, – сказал Чарльз.

Чарльз прошел в конец ряда и опустился на колени. Из-под нижней полки стеллажа он вытянул кованый металлический сундук, около метра в длину и сантиметров тридцать в высоту. Видно было, что сундук очень старый. Когда-то он был выкрашен в красный цвет, и краска местами сохранилась, но бо´льшая часть поверхности была истерта и покрыта ржавчиной.

– Когда рабочие впервые спустились в туннель, они нашли его в земле, которой был забит туннель. Он был заперт…

Чарльз осторожно откинул старую защелку.

– Все переполошились. Зарытый в туннеле сундук… там могло быть все что угодно. В общем, мы его открыли и…

Он поднял крышку – в сундуке плотно лежали две пачки пожелтевших газет. «ПОХИЩЕНО СЕМЕЙСТВО ЭЛЛИНГЭМ» – гласил заголовок самой первой. Стиви опустилась на колени рядом с Чарльзом, а он начал перебирать газеты. Они были разными, из разных городов, датированы разными датами, но во всех мелькали заголовки, связанные с эллингэмским делом.

– Кто-то закопал в туннеле коробку с газетными статьями об эллингэмском деле? – спросила Стиви.

– Мы не знаем, кто сложил их сюда, – сказал Чарльз. – Думаю, это мог быть Альберт Эллингэм. Может, так он хотел похоронить прошлое, похоронить свою боль.

– Для человека, владеющего газетой, не так-то легко спрятаться от новостей, – заметила Стиви.

– Верно подмечено, – кивнул Чарльз. – Но ты же понимаешь, туннель стал… как бы точнее выразиться… священным местом. Его стены видели смерть. Порой люди склонны устраивать шумиху вокруг такого.

Стиви уловила в его словах какое-то предостережение.

– Итак, вот что тебе здесь нужно будет сделать, – Чарльз поднялся с колен. – Эти ряды…

Он вернулся чуть назад, к стеллажу с прикрепленной табличкой «38».

– На стеллажах с тридцать восьмого по сорок пятый хранится домашняя утварь. Она собрана в коробки, но не отсортирована. Я хочу, чтобы ты перебрала эти семь стеллажей, рассортировала все вещи и составила их каталог.

– Это мое наказание? – спросила Стиви.

– Мы не назначаем наказаний, – ответил Чарльз. – Мы делаем проекты. Это твой проект. Отсортировать, организовать, внести в каталог.

Стиви оглядела ближайший стеллаж. Он был забит коробками с дверными ручками, кипами старых журналов, сумками со старой одеждой.

– Можешь приступить прямо сейчас, – сказал Чарльз, – если есть настрой.

– Конечно, – кивнула она.

– Тогда оставлю тебя здесь. Позвони охране, когда закончишь. Тебе, наверное, понадобится несколько дней, так что я распоряжусь, чтобы кто-нибудь приводил тебя сюда.

Он ушел, оставив ее наедине со всеми этими сокровищами. Если бы все ее наказания были такими! Она побродила в проходах, бездеятельно рассматривая вещи. В голове выстраивались элементы системы: сюда – одежду, туда – мебель. Глобусы, книги, посуда… Теперь эти вещи принадлежали только ей и Эллингэмам, и, тихо повторяя их названия, она знакомилась с ними.

Какое-то время она постояла перед массивным буфетом со стеклянными дверцами, прежде чем набралась смелости открыть его и взять с полки хрупкую суповую чашку, белую, с узором из розовых цветов и зеленых виноградных листьев, окаймленную золотом. На донышке чашки также золотом были выписаны три буквы: А. А. Э. Рядом с фарфоровым сервизом высились стопки книг.

Стиви вернулась к первому стеллажу и принялась разглядывать зеленые бухгалтерские книги. Она взяла первую попавшуюся – в нее были внесены заявки на продукты и бытовые принадлежности. Это семейство закупало массу еды на выходные – бесконечные списки с лимонами, апельсинами, яйцами, мятой для напитков. Пухлая пачка заказов на сигареты, которыми наполняли специальные контейнеры. Записи о дюжинах разбитых бокалов для шампанского и заказы новых. Воск для затирки царапин в бальном зале.

В следующей книге записывалось ежедневное меню. Стиви пробежалась по датам, пока не нашла 13 апреля 1936 года. Аккуратным, четким почерком было выведено:

На следующий день, 14 апреля, меню не отличалось таким разнообразием и изысканностью:

Казалось бы, пустяк – чуть изменилось меню, но эта мелочь отражала всю важность возникшей в тот день ситуации. Вплоть до 13-го числа был обычный распорядок дня, но 14-го все изменилось. Подносы с холодными сэнд-

вичами, приготовленными второпях, просто потому, что им нужно было хоть чем-то подкрепиться. Нарезанный сельдерей, возможно, оставшийся со вчерашнего дня, и оливки – некогда ждать полноценных блюд, нужно съесть что-нибудь, неважно что, что угодно… И кофе. Много кофе – чтобы держаться.

Флора Робинсон и Лео Нейр, похоже, ели в своих комнатах, и еда была совсем простой. Такую дают, когда болеешь или страдаешь похмельем. Яичница-болтунья. Бульон. И снова кофе и чай. Просто чтобы оставаться бодрыми. Весь дом на нервах, воздух наэлектризован, все ждут звонка. И все равно даже эту несчастную еду дворецкий вносит в книгу: так заведено, так положено. К тому же с персоналом кухни наверняка тоже проводили беседы, и у него просто могло не хватить времени на приготовление полноценного обеда.

Стиви задержалась у одного стеллажа и стащила с полки коробку, набитую старьем из кабинета: три дисковых телефона, свернутые карты, воск и печати, потрепанные телефонные справочники. Здесь же лежала большая, обитая бархатом шкатулка, содержимое которой представляло явную ценность: хрустальная чернильница, дорогая перьевая ручка, пачка визиток из плотной бумаги, приглашение на вечеринку 31 октября 1938 года.

Это была особенная дата. Должно быть, все эти предметы находились на столе Альберта Эллингэма в тот день, когда он умер. Она перебрала их, полистала испещренные цифрами и чернильными кляксами страницы блокнота. Обрывок газеты с заметкой о биржевых курсах. Телеграфный бланк «Вестерн юнион» с текстом:

30.10.38

Где бы ты искал того, кого здесь нет?

Он всегда на лестнице, но не на ступени.

Вот и весь секрет.

Его последняя загадка, так и оставшаяся без ответа. 30 октября 1938 года Альберт Эллингэм сказал своему секретарю, что поедет кататься на лодке. Он выглядел удивительно бодрым в тот день. С собой он взял Джорджа Марша, своего преданного друга. Они отплыли от причала берлингтонского яхт-клуба. В тот же вечер жители Саут-Хиро услышали громкий хлопок и увидели вспышку над водой. Лодка Эллингэма взорвалась. Исследование обломков показало, что в нее подложили бомбу.

Казалось, анархисты, так долго преследовавшие магната и, возможно, убившие его жену и дочь, наконец добрались до него.

Странно. Большинство людей не имеют ни малейшего понятия, что они будут делать в свой последний час. Более того, они не могут это контролировать. Стиви на мгновение пришла мысль о том, понимал ли Хейз, что происходит, что во время съемки ролика в школе он умрет.

Потом ее мысли перескочили на то послание на стене. Да, оно казалось реальным, но, конечно же, нечего было и думать, что это так. Это был всего лишь яркий сон, вызванный взбудораженным сознанием. Стиви не верила в медиумов и предвидение. Она не считала, что видела приближение смерти Хейза. В ее сне появилось слово «убийство», но лишь потому, что убийство уже случалось здесь. Ничего таинственного и страшного. Ей приснилось убийство, здесь произошло убийство. Альберт Эллингэм придумал загадку, как он это делал не раз, а потом он умер.

Она долго рассматривала узкий телеграфный бланк, изучая слова, чернила, старую, но хорошо сохранившуюся бумагу. Должно быть, это последняя загадка Эллингэма, которую он придумал в день своей смерти. Маленькая бессмыслица, возвращение к его прежнему образу жизни. А потом вмешалась смерть. Интересно, заметил ли кто-нибудь тогда этот обрывок среди россыпи предметов на его столе или никому не было дела до его игр, ведь огромной империей по-прежнему нужно было управлять. Кого волновала какая-то загадка, когда один из богатейших людей умер? Стиви положила листок обратно в коробку, бережно, словно цветок на его могилу. В горле у нее встал ком, на глазах выступили слезы.

Стиви вытерла их и подошла к окну. Она смотрела на территорию школы, деревья и лужайки, на горы, вздымающиеся вдалеке. Смерть снова пришла в эллингэмское поместье. Смерть полюбила это место. Но если Стиви решит здесь остаться, если она готова справляться с работой, о которой мечтает, ей придется взглянуть смерти в глаза, забыть о страхе и сдерживать слезы всякий раз, когда одолевают печальные воспоминания. Она должна быть решительной и жесткой. Мертвые имеют на это право. Но любопытно, какая же отгадка? Что всегда было на лестничной клетке, но не на ступенях?

Федеральное бюро расследований.

Протокол допроса Джорджа Марша, агент Самюэль Арнольд.

Место допроса: поместье Эллингэмов.

17 апреля 1936 года, 17.45