«Не виноватый я, она сама пришла!»
Анекдот времен моей комсомольской юности.
Невеста – жениху:
– А после свадьбы я разрешу тебе поцеловать там, где меня еще никто не целовал.
– И где же это?
– В Сочи…
Как давно уже подмечено, от мемуаров политиков публика всегда ждет, во-первых, каких-то разоблачений закулисных деяний власть имущих, а во-вторых, «клубнички», какую НТВ каждый субботний вечер нам показывает. Что касается интриг во власти, заговоров, чиновничьих афер и прочей «борьбы под ковром», то любопытство по этому поводу закономерно – вся российская политика сегодня делается за кулисами, и людям не хватает информации. Да и просто они не любят лапшу, которую им вешает на уши официальная пропаганда. Ведь все понимают, что высокое начальство врет народу всегда и во всем, даже в мелочах.
По поводу тайн личной жизни политиков я уже говорил здесь: да, есть у них право на огороженную флажками свою территорию, но она по площади гораздо меньше, чем у простого смертного. Потому что политик добровольно взвалил на себя груз ответственности перед обществом. А значит, общество имеет право знать о тебе больше, чем ты сам считаешь. Если строго по-мужски говорить, то имеются, конечно, темы, которые нормальные мужики только в банях обсуждают после третьей рюмки. Но порой те, кто у власти, сами провоцируют публичное обсуждение того, о чем вслух не говорят.
Даже в известной вольными нравами Франции в 2014 году поднялся шум, когда журнал опубликовал фотографии, на которых видно, как президента Олланда подвозят на мотороллере к дому его любовницы-актрисы, которой он купил квартиру недалеко от Елисейского дворца. Хотя общественное мнение было, скорее, на стороне президента, попавшегося на интрижке: ну, любовница, и что? Не любовник же. Комментарии были больше иронические, беззлобные. Чего не скажешь, например, об истории 1999 года с «человеком, похожим на генпрокурора России» Ю. Скуратова. На некачественной записи, показанной по центральному телеканалу, было видно, как некий мужчина в постели кувыркается с двумя девицами. Тем не менее ролик обнародовали. И понеслось…
На руководителя надзорного органа набросилась тогда целая свора холуев. Назову только троих.
«Профессор политологии» (а на самом деле совсем других наук профессор), управделами президента Бородин.
Управделами Генпрокуратуры Хапсироков по кличке «Хапсик» – тот самый, кому Березовский привез на Большую Дмитровку охапку роз в день, когда с Абрамыча сняли обвинение по делу «Аэрофлота». Хотя дело не закрыто: на начало 2017 года по «аэрофлотовскому» делу было назначено разбирательство в Высоком суде Лондона.
Трижды депутат Госдумы от ЛДПР Егиазарян, купивший себе мандат. Я ни разу не видел его на работе в Думе, хотя двухкомнатный роскошный кабинет за свой счет он на Охотном Ряду обустроил. И в итоге лишился депутатской неприкосновенности – в его деяниях обнаружились признаки мошенничества в особо крупном размере, что было связано с аферами с торговым центром на Рублевском шоссе и легендарной реконструкцией гостиницы «Москва» с кирпичами по сто долларов за штуку.
И вот эта братия, «моральная» до такой степени, что пробы ставить негде, бросилась публично обвинять генпрокурора в «аморалке». Довели человека до такого состояния, что Скуратов в феврале 1999 года обратился с просьбой к Совету Федерации об освобождении от должности, объяснив это состоянием здоровья. Совфед отказался утвердить отставку Скуратова, и тот вышел на работу, не согласовав это с Кремлем. Что расценили как бунт на корабле.
Думается, собака порылась совсем не там, где указывали «моралисты». Как сообщили тогда «Московские новости», федеральный прокурор Швейцарии Карла дель Понто предупредила председателя Госдумы и главу российского МВД: идея отставки Скуратова – плохая. Федеральный прокурор лично возглавляла расследование «сомнительных финансовых операций между Москвой и Лугано». А поводом стало поручение из Москвы, подписанное генпрокурором Скуратовым: он хотел разобраться с деятельностью компании «Mabetex», из которой в полный рост торчали не только уши, но и лапы Бородина. Кстати, о собаках. Мой бывший заместитель генерал Г. Рогозин, прекрасно разбиравшийся в восточных гороскопах, сказал как-то, что в день и час рождения Бородина звезды были расположены так, что в тот момент родилась «грязная и подлая Собака».
Эта фирма не только выполняла заказы по ремонту Кремля, «Белого дома», зданий Государственной думы, Совета Федерации, Конституционного и Верховного судов, Центризбиркома, но и посредничала при приобретении для российского президента двух яхт за государственный счет. А сопрезидент «Mabetex» В. Столповских, как писала в 1998 году газета «Совершенно секретно», под Москвой на Николиной горе строил дворец для Тани Дьяченко.
Так что это только скандал вокруг Олланда мог быть «из любви к искусству» адюльтера. Вся наша «клубничка», которая вырывается в публичное пространство, имеет обычно четкую политическую цель – опорочить людей, в данном случае тех, кто покушается на привилегии и спокойствие высокопоставленных воров и жуликов.
Сам Скуратов всегда говорил, что пленка была поддельной. Я протоколов экспертиз не видел, но могу засвидетельствовать: качество записи такое, что невозможно понять, кто там изображает «Камасутру» с проститутками, Скуратов или какой-нибудь депутат. Или сотрудник администрации президента. Или продавец шаурмы из ближайшего ларька. Тем не менее Владимир Путин, который занимался разбирательством, говорил, что запись признана «предварительно подлинной». По утверждению погибшего в 2016 году в Киеве журналиста П. Шеремета, «Путин, как говорят люди из ближнего окружения Ельцина, отвечал за то, чтобы Скуратов тихо ушел из Генпрокуратуры и не стал «мутить воду».
Я достаточно хорошо разбираюсь в механизмах таких «утечек» и получения компрометирующих материалов. Поверьте, в середине 90-х годов спецслужбы располагали технологиями, позволившими бы и родинку на попе проститутки разглядеть, не то что черты лица партнера. Если бы стояла задача записать похождения генпрокурора, на видео было бы четко видно, брился он в тот день или нет.
В появлении пленки Скуратов обвинил Кремль и спецслужбы: «Они в панике думали, что бы такого сделать, чтобы я ушел со своего поста, и выбрали этот способ».
Больше всего меня возмутил комментарий Ельцина, когда он обсуждал кино «Трое в постели» с Е. Примаковым. Бороться с преступностью, дескать, могут только безупречные люди, а «нечистоплотность и политиканство несовместимы с высокой должностью генерального прокурора». Однако 142 сенатора из 151 отказались снять Скуратова с поста генерального прокурора, и Ельцину пришлось отстранять его своим указом.
Как у нас в народе говорят, «чья бы «мычалка» мычала» про нечистоплотность. Я не стал тогда эту тему затрагивать, хотя мог многое рассказать о Ельцине, который подавался публике верным мужем и образцом для подражания. В тот день, когда он вылез со своими комментариями по ситуации со Скуратовым, у меня было интервью одному из телеканалов. И я журналистов попросил: ребята, у вас есть выходы на Кремль, меня туда не пускают, так вот передайте там – если президент еще раз рот раскроет, если будет очернять честных людей, то и я заговорю.
Но сразу подчеркну: я его на мотороллере к любовницам не возил. Зачем мотороллер, если есть тонированная «Волга» с финским бархатным салоном…
…Когда Борис и Наина Ельцины приехали в Москву из Свердловска, для широкого употребления всячески поддерживалась легенда о том, что он – настоящий коммунист, то есть практически идеальный мужчина и муж, раньше думающий о Родине, и только потом – о себе. В это же время сам Борис Николаевич с широкой улыбкой бывшего наставника двух женских волейбольных команд рассказывал мне, какой он опытный бабник, и давай, мол, Александр Васильевич, организовывать уже бордельеро.
От первого забега в ширину у меня осталась недобрая память, потому что я тогда сильно простудился. 1989 год, поздняя осень, первый снег, ночь, дом в Подмосковье под Зеленоградом с накрытым столом и горящим камином. А я на морозе на протяжении нескольких часов обеспечиваю безопасность в ботинках на тонкой подошве, невольно наблюдая «забег» в окна, на которых не было штор…
Следующая часть марлезонского балета могла закончиться уже не моим насморком, а репутационным ущербом для высшего должностного лица России. 1991 год. Два президента в одной берлоге: Ельцин (РСФСР) и Горбачев (СССР), в Москве – двоевластие. Осенью стали подбирать ЕБН госдачу. У него до той поры была в Архангельском, но для президента России та дачка – прямо скажем, никакая, с одной горничной на пять домиков. Дача была в ведении Верховного Совета РСФСР и не подлежала госохране с контролируемым периметром, комендантами в погонах, садовниками-прапорщиками и дворниками-сержантами. В то же время по всему Подмосковью имелось полно дач по линии 9-го Управления КГБ СССР, с площадью участков в 10–20 гектаров и соответствующим первому российскому президенту «царским» комфортом. К слову, позже, после путча Горбачев решил поделить с Ельциным имущество, в том числе и дачи. Но ему не дали этого сделать: было создано Главное управление охраны (ГУО), и его начальник, генерал-майор Владимир Степанович Редкобородый, сам все распределил, на что Борис Николаевич потом долго обижался: считал, что его обделили.
Подбирая госдачу Ельцину, осмотрели около пяти различных вариантов, в том числе и в Сосновке. Кстати, одну из тамошних дач хотели выделить Солженицыну – не самую лучшую, но все равно очень приличную, с участком в несколько гектаров. Но Барсукову (не Кумарину) тогда не понравилась жена писателя, которая повела себя очень капризно – заявила, что, если не будет прямо вот сейчас второго особняка под архив, они не станут въезжать. Такое ощущение было, что командовала всем в семье она, а не прозаик.
Наконец подходящий вариант госдачи для Ельцина нашли. Встал вопрос набора для нее обслуживающего персонала – сестры-хозяйки, поваров, горничных, официантов. ЕБН сразу заявил: «Меня чтоб обслуживали только девушки, не нужны мужики ваши, от них аппетит портится». Привлекли двух официанток, одна из них – назовем ее Машей – свои функции выполняла особенно изящно и профессионально, засмотришься. Ну и плюс к тому – красавица, очень молодо выглядевшая, так, что и не скажешь, что у нее двое детей и муж-милиционер. Жили они в милицейском общежитии, очень скромно, если не сказать, в нужде. С мужем к тому моменту Маша развелась, но вынуждена была терпеть его присутствие по месту жительства. А куда деваться – не москвичка, приезжая.
На «смотринах» за обедом Маша всем понравилась: хорошее платье, располагающее лицо, аккуратная прическа – она вела себя достойно, кандидатуру даже Наина одобрила.
К тому же сразу было заметно, что Маша – строгих правил, держала дистанцию, и с ней никто не вел себя фамильярно. Облапать, как Трамп, схватив за… – это ни-ни, у мужиков на даче не возникало на ее счет никаких мыслей, выходящих за рамки работы. Есть такие женщины, глядя на которых сразу отмечаешь: красивая, но – не более того. Недоступная.
Так и носила она кофе-чай Ельцину, суп в тарелку наливала и котлеты подкладывала. Пока однажды не грянула буря…
В тот вечер Ельцин сказал, что останется на даче ночевать, предупредил по телефону об этом Наину, попросил принести в кабинет ужин и в его ожидании разминался коньячком. Я спускался по центральной лестнице, собираясь выезжать в Москву, и с кем-то говорил по спутниковому на ходу. И вдруг мне навстречу из примыкающего коридора буквально вылетает Маша. Я даже аппарат выронил от неожиданности. Всегда безукоризненно выглаженное платье порвано, шея и открытые плечи – в засосах, предплечья исцарапаны. В голове промелькнуло: так выглядела в каком-то старом кинофильме служанка-рабыня на американском Юге, которую хотел изнасиловать хозяин-плантатор, а она смогла сбежать, изловчившись дать пинка по мужскому достоинству.
Маша, рыдая в голос, пыталась обрывками платья прикрыть голое тело, а я, моментально сообразив, что именно там случилось, бормотал банальности, потому что за годы моей службы такая ситуация приключилась впервые:
– Машенька, успокойся, это недоразумение, я прошу тебя, тише – охрана услышит, все сделаем для тебя, только не поднимай шума…
– Александр Васильевич, я вас очень уважаю, но я так это не оставлю… Я журналистов соберу… Мне такая работа не нужна, я не крепостная, чтоб так со мной! Я никакого повода ему не давала!..
– Машенька, ну по пьяни же! Помутнение нашло, мозги от спиртного переклинило, успокойся…
– Да мне что – легче оттого, что он по пьяни? Завтра же заявление напишу, ни дня тут не останусь! И все прессе расскажу!..
– Ну, подожди, Маша! Что для тебя сделать, чтобы это между нами осталось? Ты только скажи…
Сам «насильник» уже храпел на весь коридор, а я, сдав пострадавшую на попечение сестры-хозяйки, стал перебирать в голове возможные варианты развития событий. На первый взгляд они ничего хорошего не сулили. Конечно, за его закидоны я не ответчик, я за безопасность отвечаю, но все равно мучило чувство, что где-то недоглядел, и надо выходить из положения.
Как юрист, я понимал, что процессуально являюсь свидетелем уголовного преступления. Причем из разряда тяжких. С Машей нужно было искать консенсус. И тут меня осенило.
Буквально накануне того дня руководитель администрации президента Ю. Петров своим решением выделил генералу В. Редкобородому квартиру в Москве на Лесной улице, в новостройке еще ЦК КПСС. А Владимир Степанович на тот момент занимал квартиру – подарок Б. Бугаева, министра гражданской авиации СССР и личного пилота Брежнева. Они еще до Афганистана подружились, в ту пору, когда Редкобородый по линии 9-го Управления КГБ работал в «Аэрофлоте». И Бугаев выделил семье Редкобородых двухкомнатную квартиру в районе метро Войковская, которую тот теперь освобождал. Отличная по тем временам квартира – кирпичный дом, большая площадь, высокие потолки, близко от центра столицы. Квартира только вчера освободилась и еще не перешла на учет в жилищный фонд ГУО. Я мгновенно позвонил начальнику жилищной комиссии ГУО Всеволоду Колбасову и попросил: «Будь добр, придержи квартиру на Войковской, не показывай пока комиссии».
Утром приехал и пригласил Машу для разговора к себе в машину, чтобы глаза на даче не мозолить. Она вышла: бледное лицо, глухое платье без выреза с пуговицами под самое горло. Села в машину, смотрит перед собой.
– Маша, я тебе предложить хочу кое-что. Я знаю, у тебя тяжелое положение с жильем. Ну что тебе с бывшим мужем в общаге угол делить. Так вот, ты получаешь «двушку» в центре, но с одним условием: не будешь афишировать вчерашнее происшествие. Никаких журналистов, и вообще постараешься забыть все, как страшный сон…
На следующий день, видимо, обсудив предложение со своим другом (появился у нее к тому времени близкий человек, коллега-официант из нашей системы), Маша сказала мне:
– Александр Васильевич, я согласна на квартиру. Я не буду выносить сор из вашей избы, но и сама в ней не останусь. Я увольняюсь…
Все-таки за решение жилищного вопроса в столице люди (а тем более иногородняя женщина с детьми) на многое способны закрыть глаза. И это их право, их выбор. Мы Маше помогли с оформлением документов и переездом, ремонт сделали в квартире. Она вышла замуж за того официанта, он усыновил детей, которые его обожали. Они оба уволились тогда. Но затем произошла какая-то мутная история с кавказцами, я подробностей не знаю. Ее подсадили на наркотики, муж боролся за нее до конца. Очень трудная сложилась судьба у женщины, которая однажды принесла Президенту России тот злополучный ужин…
Я пришел к протрезвевшему Ельцину в кабинет, закрыл дверь и высказал все по полной программе, по-мужски, не стесняясь:
– Борис Николаевич, так нельзя, это же Уголовный кодекс! И мы не на Сицилии, чтоб бабу – в бочку с цементом, и в воду. Разве можно так на ровном месте подставляться?..
Видно, что ему было стыдно, меня он еще воспринимал, другой бы выгнал подчиненного, и дело с концом. Сидит, сопит, глаза опустил… Он меня однажды после такого же примерно разговора спросил: «За что вы меня так ненавидите?» Я ответил: да просто говорю то, что думаю, кто вам еще это все выскажет?
Ну, думаю, будет теперь наука мужику. Один сексуально-криминальный скандал удалось потушить ценой квартиры, должен теперь даже спьяну о последствиях помнить.
Кроме Маши, в команде была еще одна официантка, назовем ее Дашей. Она, в отличие от уволившейся Маши, не могла себе позволить хлопнуть дверью: носила погоны, служила в 9-м Управлении, прапорщик, выслуга лет – никуда не денешься, иначе без пенсии останешься. Остальные повара и официанты – мужики. С ними легче приходилось еще и потому, что дачная жизнь была не постоянной. Командировок много, переездов, перелетов. А пища – серьезнейший вопрос, логистика должна быть безупречной. Чтобы охраняемое лицо ничего не съело от «доброжелателей», все отлажено и рассчитано до минуты: доставка продуктов, исследование проб пищи в спецлаборатории, процедура передачи с пломбами, печатями при транспортировке от одного звена цепочки к другому – делалось все, чтобы гарантировать невмешательство посторонних. Сотрудники – дисциплинированные и тренированные, все процессы при подготовке прогонялись множество раз. Однако Даша лишней в этой группе не была и выполняла много ответственной работы.
После ухода Маши я прикрепил ее к Ельцину. Она не такая симпатичная была – довольно заурядная внешность, не «серая мышка», но далеко и не «мисс Россия». Да и постарше Маши. Я понадеялся, что уж эту-то Ельцину не придет в голову прижучить в темном углу.
Свежо предание…
Проходит полгода, и я испытываю ощущение дежавю: точно такая же картина – вечер, коридор и женщина в порванном платье с засосами на шее… С той только разницей, что рыданий не было – не на ту напал. Я прапорщицу успокаиваю, но особо и не требовалось. Опытная и психологически устойчивая, она восприняла покушение пьяного президента как боец стройбата – рабочий момент, когда бадья с раствором случайно на голову вылилась. Скандал закатывать – пустое дело, служба.
Но, тем не менее, я распорядился:
– Даша, больше ты его не обслуживаешь!
– Как скажете, товарищ генерал…
Кажется, она не сильно от этого расстроилась. Но все равно, чтобы подсластить пилюлю, назначаю ее чем-то средним между сестрой-хозяйкой и кладовщицей: выдавать полотенца, закупать салфетки и освежители воздуха и пр. Функционал – куча бытовых мелочей, которые в командировках всех утомляют, потому что об этих мелочах даже жены забывают, собирая своего в поездку. Ни в одном пособии для служб безопасности этого нет, только личный опыт сотрудников, который приходит с практикой.
Впрочем, Ельцину все же удалось вывести Дашу из себя. Она однажды не выдержала и мне пожаловалась:
– Товарищ генерал, что мне делать: Борис Николаевич в туалете упорно подтирается не бумагой, а полотенцами для лица с гербом России, вышитым золотом. Их стирают в общей машине, негигиенично. Да и дорогие они, а я – материально ответственная…
Тут даже я, несмотря на свой богатый опыт, не нашелся, что ответить. Надругательство над государственным символом ведь осуществляет президент – сам практически символ государства и высшее должностное лицо. Ну, путает он это свое лицо с другими местами – не вышивать же на полотенцах буквы «Л» и «Ж»…
После попытки «полюбить» Дашу я Ельцину сказал:
– Все, Борис Николаевич, вас теперь будут обслуживать за столом только мужики…
Он в ответ обиженно рыкнул:
– Хватит меня воспитывать, не буду больше!..
Ну, поскольку в русских сказках все случается трижды, была и третья серия этой эпопеи.
Начиная с избирательной кампании по выборам депутатов Верховного Совета РСФСР в 1990 году на Ельцина работала группа спичрайтеров. Она начала формироваться в Свердловске из преподавателей вузов. Тогда и возникли из небытия Бурбулис и прочие, вошедшие в штаб и прижившиеся затем возле ЕБН. Появилась и женщина, проработавшая потом с Ельциным многие годы. Ну, назовем ее просто – Спичрайтерша.
Писать выступления у нее не очень хорошо получалось, это делали, в основном, Саша Ильин и Гена Харин. Второй потом умер от рака, возникшего, я считаю, на почве переживаний по поводу того, что вляпались с кандидатурой Руцкого в 1991 году. Пришли они тогда в штаб по выборам Президента России и сказали: Руцкой будет отличным вице-президентом, весь из себя такой геройский и народный. Это было буквально за день до окончания заявочного периода для кандидатов. И Руцкой пошел в паре с Ельциным. Ну, а что потом получилось – то и получилось. Я об этой истории подробно рассказывал в предыдущей своей книге. Ничего хорошего из Руцкого не вышло: один длинный паровозный гудок и матрас под мышкой для Лефортово.
Когда ЕБН стал председателем Верховного Совета РСФСР, он забрал Спичрайтершу в Москву, в Кремль. Что-то пописывала, что-то организовывала…
Однажды звонит мне из приемной В. Мамакин – работал в предбаннике у Ельцина такой персонаж. Его я буквально к жизни вернул в свое время, а он меня предал потом.
Мамакин:
– Васильич, он пригласил Спичрайтершу, очень долго сидят. А у него дела еще, и меня он не предупреждал – беспокоить его или нет с напоминаниями. Я уже им и коньяк носил, и закуску. Что делать-то?..
– Я не знаю, я к нему тоже не пойду…
Мы в тот момент поссорились с Ельциным из-за чего-то. Ни он не извинялся долго, ни я. Когда он хотел помириться, обычно звал в бильярд играть. Я его легко обыгрывал, бывало, что и 8:0, хотя, справедливости ради, ведь это Борис Николаевич научил меня играть. Он кий ломал от злости и минимум неделю не разговаривал со мной. Именно в такой момент, когда ЕБН отходил от проигрыша, и раздался звонок из приемной.
Поднимаюсь в приемную. Сидим с Мамакиным, решаем, что делать. И вдруг дверь распахивается, и из кабинета появляется Спичрайтерша: глаза на конус, кофточка до пупка расстегнута, бюстгальтер непонятно на чем держится – одна сиська голая болтается, помада по лицу размазана. Тот же сценарий случился: «А не выпить ли нам по рюмашке, ну иди ко мне, я – президент…» До дела у него вряд ли доходило, не тот случай. Но засосы повсюду – фирменный стиль. Как говорится, не съем, так понадкусываю.
И вот идет Спичрайтерша мимо нас, тщательно переставляя ноги. Вышагивает гордо, задрав подбородок, не соображая при этом, что полуголая. Мы с Мамакиным аж во фронт вытянулись от такой картины. Побрела в сторону своего кабинета, а там еще несколько офицеров охраны по пути…
Мамакин потом докладывал, что «подготовка выступлений» происходила чуть ли не каждую неделю. Как бы то ни было, пару хлебных должностей, будучи почти 10 лет при теле Ельцина, эта женщина заработала. Руководила впоследствии Центром общественных связей федерального ведомства – генеральская должность, работала вице-президентом одного из банков. Мы с ней как-то встретились на торжественном мероприятии в Госдуме в 2008 году. Она меня заметила, но как-то незаметно испарилась.
Вообще, «женский вопрос» у нас не то чтобы часто стоит в политике, но иногда «выстреливает». В 2016 году наше «сливное» телевидение показало очередную скандальную запись – как «человек, похожий на М. Касьянова», обсуждает текущий политический момент в постели с товарищем по партии женского пола.
Если это на самом деле был он, то Михал Михалыч классически подставился. При его-то опыте государственного деятеля водить женщин в московские гостиницы – поступать очень неосмотрительно. Он-то должен знать, что многие номера в них были оборудованы аппаратурой еще в то время, когда самого Касьянова в проекте не было. Особенно в тех гостиницах, где предпочитали жить иностранцы. Камера не обязательно может быть, как в шпионском кино – вместо глаза статуэтки, например. Современные технологии далеко шагнули. Само видеозаписывающее устройство могут расположить за стеной, а объектив – в отверстии в стене диаметром в миллиметр. Объект его заметить не в состоянии. Кстати, в этих изделиях для изменения угла съемки микрокамерой впервые применили оптоволокно.
Касаемо первого президента России – были и другие части «балетов», на которые я на «Волге» тайно возил ЕБН. Причем подходил к этому вполне профессионально, так, что даже личная охрана пребывала в уверенности, что «сам» в это время в кремлевском кабинете работает с документами. Но этот архив – «аморальный кодекс строителя России» – лежит у меня в загашнике. Я опубликую его, если меня вынудят это сделать. Например, если «семейка» опять что-то начнет говорить насчет вмешательства в личную жизнь и публично лицемерить. Все «примы-балерины» живы-здоровы, будем считать, что пока они – «законсервированные спецагенты».
И вновь подчеркну: ничто человеческое и политикам не чуждо, но если ты облечен полномочиями, знай место и время, где расслабляться. А главное, не лги в таком случае, что ты – пример нравственности в мире разврата и пошлости.
Перефразируя героя Папанова в фильме «Берегись автомобиля», это можно сформулировать так: тебя запишут, а ты не блуди.
