Вопрос – ответ

Невозможно, конечно, в рамках одной книги рассказать обо всем, о чем хотелось бы. С возрастом память извлекает из прошлого одну за другой темы, которые когда-то были просто пищей для размышлений, а с течением времени начинают проситься на бумагу. Да и вспоминаются вопросы, когда-то задававшиеся в ходе встреч с избирателями, с читателями. Поэтому завершающую главу я оформил незатейливо в виде в меру коротких ответов на вопросы. Они никак не связаны между собой, но все были мне заданы читательской аудиторией предыдущих книг, однако не вошли в те издания.

Это известный парадокс. Люди во власти, с одной стороны, – публичные персоны, испытывающие кайф от всеобщего внимания, а с другой – хотели бы оставаться в тени. Ленточку торжественно перерезать, ребенка по головке погладить перед телекамерами – это всегда пожалуйста. А вопрос, откуда личное состояние, описываемое цифрой размером с телефонный номер, – это табу.

Чем дольше эти люди находятся на Олимпе, тем больше начинают верить в свою непогрешимость, в то, что они никогда не ошибались и не ошибаются. Как верно заметила германский канцлер, властная элита в нашей стране живет в иной реальности.

Семь моих внуков и внучек родились при одном президенте страны и никого, кроме Путина, не знают. Когда-то руководитель КГБ СССР Крючков напутствовал меня словами: «Берегите Ельцина». В свою очередь, Ельцин с точно такими же интонациями отправлял в большую политику Путина: «Берегите Россию». Какое тут чтение может быть, когда о судьбах мира мысли уже… Так что вряд ли они читали мои книги.

В 1997 году я издал свою вторую книгу (первая была, если кто не знает, «Записки президента», 1994 год, под псевдонимом «Борис Ельцин»). Экземпляр № 1 своей книги под названием «Борис Ельцин. От рассвета до заката» я подарил Борису Николаевичу, подписав так: «Президенту всех россиян с приветом от автора». Он ее не читал, конечно. Но иллюстрации рассматривал точно, как мне докладывал старший адъютант А. Кузнецов. Там было много уникальных фотографий.

В дни, когда книга вышла, в Грановитой палате Кремля президент давал прием для руководителей СНГ. Первым поднял тост Ельцин. Вторым взял слово «дуайен» Назарбаев: «Я хочу выпить за то, чтобы вас, Борис Николаевич, в жизни окружали только друзья и чтобы впредь никакой Коржаков не писал про вас похабных книг». Мне было приятно, что на таком высоком уровне меня вспомнили и прорекламировали новую книгу. Пиар для нее был классный, конечно. Одну я с дарственной надписью подарил Нурсултану Назарбаеву.

А что касается Ельцина… Мне рассказывали, что еще долго он, выходя из машины, спрашивал, оглядываясь по сторонам: «А где Коржаков?» Ему растолковывали: Борис Николаевич, нет больше Коржакова, другие времена наступили, теперь у вас дочь Таня вместо него, она с вами выпивает и обедает…

Добавлю про свою книгу 2004 года. Хочу заверить, что мертвого льва я не топтал: 1997 год, ЕБН – действующий Президент РФ; 2004 год – бывший, но живой экс-президент с еще могущественной «семейкой» при очень неуверенном в себе его сменщике.

Не знаю, какие там попойки были по случаю моего ухода, но вот 25 человек из СБП выгнали после того, как они отметили в Кремле мое избрание в Туле депутатом Государственной думы в 1997 году.

А жуликам и ворам во власти мы на самом деле крови немало попортили. Они же, дай им волю, тут выжженную землю после себя оставят. Такая философия у них: после нас хоть потоп, главное – успеть урвать. И это безудержное казнокрадство поощряют те, кто на самом верху.

Вот возьмите Сингапур: страна с высочайшим уровнем жизни и нулевой коррупцией. В его истории сыграла большую роль личность. Отцом сингапурского экономического чуда называли Ли Куан Ю. Приводятся его слова о том, что у него было два пути – воровать и вывести близких в список «Форбс» или служить народу и вывести страну в десятку лучших в мире. И он выбрал второе. Ли Куан Ю, кстати, признался, что самым трудным оказалось сажать друзей в тюрьму. Увы, Ельцин и его «экономисты» выбрали иное. Те, кто от его имени правил в 90-е, сколотили огромные состояния и распихали их по иностранным счетам, вложили в недвижимость за границей.

И до сих пор это продолжается. По данным 2016 года, только в одном третьем квартале из России было выведено в Швейцарию 837 миллионов долларов, а за 9 месяцев – 3,7 миллиарда долларов, что в 1,4 раза больше аналогичного периода 2015 года. В Латвию в июле – сентябре 2016-го из России утекло 519 миллионов долларов, с начала года – 1,5 миллиарда. Да полно в мире «тихих гаваней» для денег, украденных из российского бюджета.

После Березовского в Лондоне поняли, что из России потоком идут грязные деньги. То же самое можно про Австрию сказать. Есть информация о том, что в этой стране Таня Дьяченко и Валя Юмашев вложились в недвижимость. Вообще, очень может быть. Там же, в Австрии, бывший владелец «СБС-Агро» Смоленский обосновался – создатель «семибанкирщины» и член «семьи». Австрийские журналисты назвали и место жительства Юмашева – местечко Винден-ам-Зее в 60 км к юго-востоку от Вены. Там зарегистрировались и Таня с дочерью Марией. Чета могла получить гражданство еще в 2009 году по статье «за особые заслуги»: за вклад в развитие австрийского автопрома в лице концерна «Magna Steyer».

Легкие русские деньги в Европе легко и тратятся. СМИ на Западе пишут, что Борис Ельцин-младший, к 30 годам не получивший высшего образования и подолгу нигде не работающий, легко оставляет в клубах по 20 тысяч долларов.

Так что «поураганили» в 90-е не столько те, кого потом обзывали «либерастами», сколько «Таня + Валя» и им подобные персонажи, припавшие к бюджетному корыту.

Не то что знаю – это мой организм на себе сполна испытал!

Когда ЕБН отовсюду повыгоняли, мы стали друзьями, а чем многие друзья занимаются, когда работы лишились? Правильно, выпивкой. Это происходило каждый день. Я с Ельциным тогда чуть всего здоровья не лишился. Борис Николаевич был «всеядный»: самогон – да наливай! Вонючий китайский технический спирт – за милую душу. Такой водители заливали в бачок стеклоомывателя, хотя редко – в салоне запах жуткий стоял. А ЕБН пил с удовольствием и разбавлять не давал.

У меня алкоголь всегда был – дарили регулярно. И до Ельцина, и после. Так, губернатор Тульской области Н. Севрюгин каждую неделю привозил по паре ящиков водки «Левша» и 40-градусной настойки «Тульский сувенир». Вплоть до самого моего увольнения. Но алкоголь у меня мог стоять месяцами «без движения». У Ельцина – нет.

Мы с ним литрами пили. Начинали в 11 утра и заканчивали около 9–10 вечера, когда я отвозил его домой. А потом еще ехал в свою службу, встречался с подчиненными, ставил задачи на следующий день – работу ведь никто не отменял. Или в Президентский клуб приезжал, если компания меня ждала. И только потом – домой, в 3 часа ложился спать, а в 6 утра уже подъем, и – на спортивные занятия. График был бешеный, но я, слава богу, выжил. И, вынужденно употребляя литрами, я не позволял себе пьянеть. Если бы хоть кто-то меня увидел пьяным, об этом сразу раструбили бы.

Ельцин «отрывался», а от Наины за его пьянку доставалось почему-то мне – постоянно выговаривала. В 1996 году, когда у него был уже шестой инфаркт, она мне заявила: мол, это вы его таким сделали, вы его споили. Но это вопрос спорный – кто кого спаивал. Когда мы с ним встретились в 1985 году, я вообще редко употреблял алкоголь, был спортсменом, неоднократным чемпионом 9-го Управления, аппарата КГБ СССР по нескольким видам спорта. А как стал работать с Елбоном, так и начались мои испытания.

Сценарий всегда был одним и тем же. Вызывает к себе в кабинет. Журнальный столик, бутылка армянского трехзвездочного коньяка за 8 рублей 12 копеек со спецбазы, то есть не «левый»; боржоми и фруктовая вода – грушевая или «Тархун», бутылочки по 330 граммов. Фужерная тара разная: 250 граммов для боржоми, 125 – для вина, 50 – для водки или коньяка. Он возбужденным голосом: «Ну, давайте!» Открываю. Показывает на 125-граммовый бокал: наливай. Лью коньяк и смотрю: показывает – еще, еще, до полного. «Себе. Ну, поехали!» Отставать я не имел права. «Между первой и второй перерывчик небольшой». И так каждый день почти.

В Молоково у меня Борис Николаевич не раз напивался так, что местный деревенский народ, который случайно видел эту картину, бывал в изумлении.

В президентском доме на Осенней улице Наина одно время грешила на нечистую силу. Заезжают они днем по делам каким-то, вроде постоянно при ней муж, из дома не выходит, а не успеешь оглянуться – пьяный. Секрет был несложным. Когда Ельцин с Наиной входили в квартиру, он набирал мой номер телефона и сбрасывал. Это был сигнал. А я, пока они поднимались в лифте, проводил подготовку к спецмероприятию. Наина начинала хлопотать по хозяйству, Борис Николаевич заходил в туалет, открывал окно, а на соседней лоджии – верный Санчо, у которого с собой было. Набулькать «Гжелки» в стакан – дело нескольких секунд, выпить – еще меньше, закусь – пара огурчиков. Я быстро отходил на заранее приготовленные позиции. Наина заглядывает в туалет, а там Борис Николаевич, уже удовлетворенный, любуется в окно окрестностями: «Эх, красота-то какая!

Лепота!»

Трудно ему, конечно, пришлось, когда врачи без всякой дипломатии сказали: будете так же дружить с водкой, Борис Николаевич, вы – не жилец. «Соскакивать» с крепких напитков ЕБН решил при помощи шампанского, против него медики ничего не имели. Но они-то рассматривали разумные количества, а не коробку (12 бутылок) за один присест! Особенно жалко мне стало однажды Александра Лукашенко. Белорусский президент приехал в гости к российскому как раз в момент «лечения шампанским». Час они сидят вдвоем, два, три… Дверь распахивается, вываливается Григорьич с круглыми глазами и с придыханием шепчет мне на ухо: «Саша, где туалет? Сейчас днище вырвет! Не могу шампуня столько пить, я ж бэлорус. Сделай что-нибудь!»

А что я мог с Ельциным сделать? Тут уж мужик или сам с собой что-то сделает, чтобы жизнь свою изменить, или никто не сделает…

Я с Владимиром Владимировичем не работал, поэтому про его двойников ничего не знаю. У Ельцина не было, хотя эта тема не раз возникала. Как же – якобы имелись «копии» у Брежнева, Сталина. Вместо них в президиумах сидели, в командировки ездили, на Мавзолее, когда холодно, на демонстрациях стояли. И ко мне многие подходили: дескать, ради безопасности стоит завести пару дублеров Бориса Николаевича.

Я был категорически против, потому что хорошо изучил этого человека и твердо знал: никто никогда Ельцина в жизни не смог бы скопировать достоверно. Пародировать – легко, шаржи хорошо получались, вспомните «Куклы». А копия, чтобы отличить нельзя было, невозможна в принципе. Слишком он фактурный был.

Для органов КГБ – ФСБ специально всегда таких кандидатов в сотрудники подбирали, чтобы как серая мышь, не выделялся из толпы. А здесь – полная противоположность. Нельзя скопировать манеру, жесты, непредсказуемые действия. Он же не сидел, как другие, уставившись в бумажку и изредка поднимая голову, чтобы изобразить «живую речь». Вот премьер-министру Медведеву с его «свобода лучше, чем несвобода, воля лучше, чем тюрьма» можно двойника подобрать, чтобы банальности изрекал. Он предсказуем. А Ельцин был человек экспромта. Невозможно предугадать, что ему в голову придет в следующий момент. Такие копированию не поддаются. Он был просто чудак, хоть иногда и на букву «м». «Не так сели», «38 снайперов», «Шта-а-а??» – этому двойника не научишь, понимашь…

Конечно, если человек в политике, то он должен как-то меняться, расти, переходить на другие уровни. Застой в этой деятельности особенно вреден.

Взять того же Ельцина: к концу своего первого президентского срока он становился не то чтобы тупее – просто мозг его все больше ленился. Когда был первым секретарем Свердловского обкома, членом Верховного Совета, начинающим президентом, он свою голову эксплуатировал по полной программе. Терпеть не мог, когда ему кто-то что-то навязывал. Прокачивал все через себя, много размышлял. Сидим за обедом, он жует, я ему докладываю что-то – часто никакой реакции, он делает вид, что не слышит. Но проходит неделя, и он возвращается к той теме, говорит мне то же самое, что я ему раньше, но уже – со своей колокольни, со своим авторством. И спрашивает о моем отношении к вопросу. Как в известном фильме: Штирлиц раскусил, что Шелленбергу можно намекнуть о чем-то, а через какое-то время тот сам озвучит эту же мысль, но уже как свою собственную. И я исподволь довел до Ельцина немало мыслей, которые потом воплотились в президентские решения. Пусть он их потом за свои выдавал, главное – результат был, польза для страны.

Например, именно по моему ненавязчивому совету Ельцин инициировал внесение в Конституцию положения о том, что губернаторы после своего избрания автоматически становятся сенаторами. Я тогда часто размышлял об особенностях механизма наделения властью в России. Кстати, текст и прежней, и ныне действующей Конституции почти наизусть знал. Если губернатор всенародно избран, то почему он не может быть членом Совета Федерации? Людей, составляющих верхнюю палату парламента в путинскую эпоху, сенаторами всерьез считать нельзя – их никто не выбирал. В США – да, они проходят жесткую процедуру выборов, проводят агитационные кампании, борются с оппонентами. А у нас к середине 2000-х годов верхняя палата Федерального Собрания стала клубом блатных небедных людей, куда попадают по таксе за определенную сумму в валюте. Это – не настоящая власть, имитация.

Я потому и предложил Ельцину вариант назначения губернаторов сенаторами: будет кому его, сумасброда, сдерживать. Когда они в кучу собираются, себя армией ощущают и роль противовеса чрезмерно сильной президентской власти вполне могут сыграть. ЕБН тоже впоследствии это почувствовал, когда в марте и октябре 1994 года Совет Федерации дважды не утверждал внесенную президентом и рекомендованную тогдашним главой АП С. Филатовым кандидатуру А. Ильюшенко на должность генерального прокурора. Административный ресурс был подключен весь, какой имелся – безрезультатно. Так и не попал Ильюшенко в генпрокуроры, уволился в 1995-м из прокуратуры, а затем и вовсе в Лефортово загремел по уголовному делу о получении взятки и злоупотреблении полномочиями.

Потом президентской администрации пришлось буквально продавливать через Совет Федерации постановление об освобождении Ю. Скуратова от должности генпрокурора. После чего верхнюю палату, по сути, разогнали. А понятие «сенатор» стало неуместным – слово «члены» больше подходит этим людям, которые засели в здании на Большой Дмитровке. 10 процентов членов лично назначает президент. Совфед, на мой взгляд, стал отстойником для тех, кому нельзя больше воровать даже по кремлевским понятиям – хватит уже.

К слову, из той же оперы и Совет безопасности РФ – «собес» для бывших. Экс-министр внутренних дел Р. Нургалиев что может насоветовать? Был там еще и Б. Грызлов – тоже «советчик» знатный. Торжественно начал кампанию по выявлению «оборотней в погонах», которых выявили, но никак не наказали, и тема «оборотней» приказала долго жить. В 2011 году снова баллотировался в Госдуму, на сей раз от Тульской области – поездил там по глухомани, цветов повозлагал, попиарился за бюджетный счет, наобещал людям с три короба, да и сдал мандат сразу после выборов.

В 2004 году, когда я еще даже не объявил официально о намерении участвовать в выборах губернатора Тульской области – только поделился об этом в некоторых СМИ, и пошли разговоры – ко мне друг за другом с интервалом в неделю подкатили три человека, которые попросили назначить их членами Совета Федерации от региона после того, как я выборы выиграю. Конечно, не за бутылку коньяка. «Размер благодарности» мне был озвучен в вилке от миллиона до двух в валюте.

Все были уверены, что в Тульской области Стародубцев очередные выборы проиграет, и мои шансы оценивались как предпочтительные: я до того момента трижды побеждал в Туле на выборах в Госдуму, как говорится, за явным преимуществом. Василий Александрович много чего натворил в главном областном кресле, и я с ним тоже 8 лет потерял. Когда был депутатом Госдумы, мог гораздо больше для Тулы сделать, но «красный губернатор» клал под сукно все мои инициативы. Я в то время целый жилой район мог построить, инвесторов привлек. Но Стародубцеву, видимо, капиталистическое слово «инвестиции» было невмоготу слышать.

Жгли деньги ляжку тем троим, что ко мне подкатывали. Очень им хотелось позаседать, ничего не решая, на Большой Дмитровке, но «пролетели» они мимо кресла сенатора. Как, впрочем, и я не стал тульским губернатором – президент в тот год выборы глав регионов отменил, воспользовавшись, как предлогом, трагедией в Беслане.

А вообще, когда теперь, по прошествии времени, я размышляю о моем несостоявшемся губернаторстве, меня терзают смутные сомнения… Подозрения вряд ли беспочвенны, хотя на сто процентов достоверной информацией я не располагаю. Думаю, что у «семейки» глава государства в тот момент еще находился «под подпиской», она с ним «поработала», и он к ней прислушался, что, в числе прочего, могло сыграть свою роль в отмене выборности глав регионов. Юмашев, Таня, Волошин, Чубайс и иже с ними в страшном сне не могли представить последствий моей победы на губернаторских выборах. Помимо всего прочего, у меня появлялась бы реальная возможность, спустя три года, участвовать в выборах Президента России.

В Америке губернаторы часто борются на равных за кресло президента и регулярно его занимают. Да и у нас тот же Константин Титов, руководивший Самарской областью, участвовал в президентской кампании 2000 года и показал неплохой результат. И это при том, что у него практически не было узнаваемости на востоке России. А меня знала вся страна. Тысячные залы во многих регионах собирались на презентации моей книги, слегка раскрывающей глаза на власть. В одном только Нижневартовске трижды был с представлением книги по приглашению горожан!

Авторитет среди многих социальных групп, репутация человека, знающего подноготную высшей власти и, следовательно, не способного ходить по нашим российским граблям, вполне могли сыграть свою положительную роль. И компания «теневых руководителей страны» понимала: при таком раскладе, если Коржаков въезжает в Кремль, им – конец. Так что, глядя в корень, эта «семейка» меня и раскрутила как политика. У нас ведь как в народе считают: если богатое начальство кого-то «мочит», значит, он – хороший человек.

В 2011 году первый заместитель руководителя фракции «Единая Россия» в Государственной думе 5-го созыва Николай Булаев уговаривал меня, чтобы я пошел в Думу 6-го созыва депутатом по списку «Единой России» от Тулы, потому что там у меня был самый высокий рейтинг из действующих политиков. Что характерно, «услуга» предлагалась бесплатно – я ничего платить не должен был за депутатский мандат, что по нынешним временам удивительно. Выпили мы с Булаевым у меня в Молоково бутылку виски, и я ответил отказом: уже побывал думским «едросом» – хватит.

В трех созывах был независимым депутатом, голосовал в Госдуме, как хотел, вернее, как было полезно для избирателей, а потом, в последнем моем созыве, попал на четыре года под каток «Единой России», где меня, по законам фракционной дисциплины, заставляли голосовать за ряд антинародных законов. Это будет мучить до конца дней: стыдно перед внуками, стыдно перед народом. Николай, кстати, это мое решение так прокомментировал: «Васильич, я даже не ожидал. Я тебя еще больше зауважал за то, что «кнопкодавом» не хочешь быть. Не буду больше тебя уговаривать».

Потом, кстати, у Булаева все удачно сложилось: ушел из Думы в члены Совфеда, а в 2016 году стал заместителем председателя Центризбиркома Э. Памфиловой – у них всех госдачи, машины с мигалками и 150 000 рублей пенсия.

На троечку. Но все относительно: если сравнивать с рядовыми пенсионерами, то я – обеспеченный человек. У меня нет и никогда не было секретов по этой части. Все, что имею, заработано и заслужено. Ничего не украдено.

Хотя в свое время стараниями «благожелателей» я прослыл чуть ли не распорядителем нефтяных и газовых потоков страны. По этой теории, я сейчас должен бы жить в Швейцарии, сидеть в шале у камина и дегустировать «Бордо» 2000 года, а не думать над тем, как оплачивать растущие как на дрожжах счета за содержание дома в Орехово-Зуевском районе Подмосковья.

В декабре 1994 года в «Известиях» вышла статья под заголовком «Кто управляет страной: Ельцин, Черномырдин или генерал Коржаков?» Да, я в том году подписал письмо в адрес премьер-министра (академия ФСБ помогала аналитическому центру СБП составить текст) о том, что зампред правительства Шохин своими распоряжениями раздает квоты на экспорт нефти за миллионы при их цене в миллиарды. Из чего журналистка Т. Замятина, близкая к тогдашнему «младшему спичрайтеру» президента Сатарову, сделала вывод: «Коржаков ТЭК из-под Черномырдина вытаскивает». А я всего-то написал, что считаю необходимым предложить президенту «создание комиссии для проведения экспертной оценки всех вышеприведенных распоряжений с точки зрения соответствия национальной стратегии в области нефтяной политики и укрепления экономики страны».

Так что ответ на вопрос в заголовке той статьи прост: воры управляли страной, кто же еще. А вовсе не Коржаков.

После истечения последнего срока депутатских полномочий я остался на «голой» пенсии. Приехал как-то в Тулу к знакомому мастеру на автосервис машину починить, и тут раздается звонок от помощника тогдашнего губернатора Тульской области Груздева: «Владимир Сергеевич хочет с вами встретиться». Соединили. Говорю ему: «Володя, я на сервисе, вид у меня не для визитов». «Да не важно, приезжайте». В местном «белом доме» охрана, секретари и прочие клерки рты при виде меня разинули – не каждый день генерала Коржакова в цитадели власти в дачных шортах и в плетенках на босую ногу увидишь.

Груздев, учитывая, что мой рейтинг в Туле так и оставался непревзойденным, предложил быть у него советником с неплохой зарплатой. Плюс военная пенсия – выходило почти столько же, сколько получал депутат Госдумы в то время. Но все когда-нибудь кончается, и по завершении работы советником тульского губернатора мои доходы вновь сократились до уровня пенсии. Но зато совесть чиста.

Если бы позволяло здоровье, больше внимания уделял бы личному подсобному хозяйству – это неплохое подспорье, испокон века птица, скотина и огород россиян выручали. В Молоково я животных сейчас не держу, есть только три десятка гусей на двоих с другом детства – это традиционная птица для той местности. Хотя в свое время были на подворье три свиньи – Раиса, Наина и Татьяна. Кормил я их по науке, уход организовал надлежащий, и хрюшки были хороши. У них ведь задача одна: морду отъедать, никаких других забот.

К слову, о Наине и Татьяне на двух ногах – они в Молоково тоже бывали. После того, как Ельцины перебрались в Москву, уже во время горбачевской опалы главы семейства, привез я их в свою деревню. Понравилось им там очень: живописные места, речка, леса вокруг – почти как на их Урале. И загорелось им в огороде покопаться, припасть, так сказать, к земле и народной доле. Отвел я им несколько соток на своем участке. И вот по весне приехали они картошку сажать: куртки, сапоги, ведра, лопаты, сто граммов водки после работы под бутерброд с колбаской – все, как положено по дачному уставу. Усталые и чрезвычайно довольные собой, Ельцины сказали перед отъездом: «Ну, теперь ждем урожая».

Однако, судя по всему, в их представлении картошка растет, как кактус в Мексике – не требует ни окучивания, ни прополки, ни навоза, не говоря уж о поливе. До осени они больше так и не появились, грядки заросли сорняком, и урожая – мелкой картошки удалось собрать совсем чуть-чуть, столько же, сколько и посадили. Но зато это позволило президентской семье многие годы всем встречным и поперечным рассказывать: «Мы – как все россияне, восемь мешков картошки сажаем, восемь выкапываем».

Молоково Ельцину приглянулось, и, как быстро увлекающийся (и быстро остывающий) человек, он отправил меня в командировку в Костромскую область.

– Езжайте, Александр Васильевич, это моя личная просьба. Закажите там два сруба, небольшие, метров десять на десять. У вас в Молоково и поставлю. Будем соседями – банька, шашлычок, грибы-ягоды. Хочется пожить в доме, где свежим деревом пахнет. Я же строитель. И в душе деревенский человек…

Ельцин отслюнявил мне из заначки тысячу рублей. Увидев мою приподнявшуюся бровь, добавил еще пару сторублевок.

– В тех краях бревно, небось, по рублю за штуку, – пробурчал начинающий дачник.

Прибыв на место в город Шарью, я провел рекогносцировку, выпил с лесниками несколько бутылок водки и быстро выяснил: даже там, в лесной глухомани, где Сусанин поляков утопил, два домика из бревна ручной рубки обойдутся тысяч в двадцать. И это – по самому скромному варианту, без наборных фронтонов, резных наличников и флюгеров-петухов. Президент бушевал, когда я ему рассказал о костромских ценах:

– Да там одни леса кругом! Они что – офонарели?!.

На этом и завершилась эпопея с желанием ЕБН выйти утром босиком в огород и съесть огурец с грядки. Реальная экономика сильно отличалась от представлений Ельцина о ней.

Я не знаю, возможно ли такое сейчас. Во времена, когда я руководил Службой безопасности президента, – вряд ли. Там каждый метр пространства просматривается. В том числе и на Большом Москворецком мосту, думаю, нет места, которое не записывается с трех точек камерами с хорошим разрешением.

Для обеспечения безопасности кремлевских обитателей мобилизованы лучшие силы охраны. Хотя и у них проколы порой случаются. Вспомним хотя бы известное покушение на Брежнева в 1969 году, когда в генсека стрелял младший лейтенант Ильин из Питера. Все известные мне официальные версии и телефильмы об этом происшествии – из рубрики «В гостях у сказки». На самом деле этого Ильина спецслужбы ждали, он не свалился как снег на голову. О том, что он будет в милицейской форме, узнали в последний момент, но не успели всем сотрудникам эту информацию передать.

Встречали космонавтов 22 января того года чуть ли не от МКАДа – по нашей доброй традиции, конторских работников и студентов автобусами свозили отовсюду тысячами. Это была первая встреча космонавтов Брежневым – генеральным секретарем. Угрозы его убить Ильин не раз высказывал и попал в разработку. Но, украв два пистолета Макарова в Ленинграде, он появился в Москве раньше, чем предполагалось. Среди публики у Кремля в тот день каждый третий был сотрудником КГБ. Но никто не мог подумать, что Ильин войдет в Кремль.

Он всех перехитрил, попав на территорию Кремля с народом через Боровицкие ворота в районе Оружейной палаты, когда в 10 часов открыли вход. Его высматривали снаружи, а он был уже внутри. В Оружейную палату всегда очередь, в любую погоду – толкучка, он этим и воспользовался.

Ильин стал изображать регулировщика потоков людей. И никто не обратил внимания – тогда часто милиционеры из Александровского сада приходили в Кремль помогать при большом скоплении народа. Не обратили внимания и на слишком длинные рукава шинели, которую он украл у высокорослого родственника для выполнения задуманного. Ильин прятал руки с пистолетами в этих рукавах, размахивал ими, как чучело огородное, но внимания не привлек – потом при разборе полетов сотрудникам в вину это поставили.

Появились машины с космонавтами и руководителями, Ильин открыл огонь с двух рук. Игра слов: одна из пуль зацепила Василия Зацепилова – мотоциклиста. Он в Кремлевском полку на сверхсрочной службе был. Увидел Вася кровь у себя на рукаве и – грохнулся в обморок. Но орден Красной Звезды, тем не менее, получил.

Вообще, когда молодежь стремится устроиться в охрану VIP-персон, наверное, представляют картинку из кино: идет какой-нибудь важный чин, а вокруг сотрудники охраны – в классных костюмах и белых сорочках с галстуками, в темных очках и с наушником в ухе. Красивая, на первый взгляд, служба, не пыльная.

Но основная работа в охране – это не дефиле перед девушками в костюме и темных очках, а стояние на посту. Для многих, и для меня тоже, это была адская мука. Стоишь часами без движения, что только не передумаешь… 9 из 10 мечтают, чтобы что-нибудь случилось и появилась возможность спасти кого-то или обезвредить, подвиг совершить, и карьера пойдет сразу в гору. А то ведь обидно: четверть века отстоишь, и ни разу ничего не произойдет. Так вот, когда Ильин изображал регулировщика, он около часа болтался на виду двух сотрудников на посту. Они бдительности не проявили. Но их не наказали, а наградили, потому что они все же скрутили стрелявшего – уже под пулями. И движение по службе было: один до полковника дослужился, другой – до подполковника.

Ильин был уверен, что первое лицо едет в первой машине. Но очередность проезда машин часто меняется именно в целях безопасности, а не потому, что кто-то опоздал, как потом в байках об этом ЧП рассказывалось. Первыми ехали космонавты, Брежнев – в следующей машине. Все пули – Ильин выпустил 15 из 16 – достались первой «Чайке» с космонавтами и чуть не задели тех двух офицеров на посту (в будке пробоины потом нашли).

Терешкова ничего не делала, как и положено женщине. Леонов потом рассказывал, что это он всех спас. Береговой убеждал, что он тоже всех спас, потому что воевал и среагировал на поведение Ильина: когда тот встал перед кортежем и уже готов был открыть огонь, всех пригнул и положил на пол в машине – места в лимузинах для этого достаточно.

Одна пуля, деформированная из-за толстого стекла правительственной «Чайки», попала в водителя машины космонавтов Жаркова – полголовы снесло. Первую помощь оказали, как смогли. Довезли до нашего госпиталя КГБ на улице Пехотной, хотя надо бы в «Склиф», конечно. Но вряд ли что-то помогло бы: ранение головы, несовместимое с жизнью. Прожил немного только потому, что сердце тренированное.

Кстати, была сделана видеозапись того инцидента: у кого-то оказалась включенной кинокамера. Качество – примерно такое же, как и записи убийства Немцова спустя полвека.

Из автоматов и снайперских винтовок меньше стреляют, а в общем и целом мало что меняется в одном городе, если в стране изменений не происходит.

Сергей Собянин – третий столичный мэр. В 2010 году, когда он занял это кресло, Лужков москвичей уже начал раздражать: снос или распродажа купеческих особняков, «черкизоны» повсюду, нашествие мигрантов и так далее. Хотя начинать Лужкову пришлось в суровых условиях. Летом 1987 года положение с продовольствием в Москве стало аховым. Те же овощные базы оказались на грани краха – грязь, разруха, запустение. Ельцин обратился к Лужкову – тот прежде был одним из двух заместителей председателя исполкома Моссовета, которые занимались повседневными делами города. И Лужков навел порядок со снабжением города овощами и фруктами. За что получил юморное прозвище «Главарбуз». Хотя – не только за это. Сам лично он взяток не брал, осторожничал. Даже арбузы с морковкой ему в машину загружали, а он сверху из окна за этим наблюдал. И только после этого спускался и садился в автомобиль. Вот и «Главарбуз» получился.

Ельцин его тоже так иногда звал. Гавриил Попов мэром был слабым, жаловался постоянно: «Я – не практик». Ельцину это надоело, и он, как мне рассказывали, однажды заявил: «Да вот Главарбуз есть, он – практик».

И вот после практичного Лужкова в кресле мэра возникает никому не известный в Москве тюменский чиновник, слегка пообтершийся на Старой площади.

Поначалу Собянин сказал, что возьмется за автомобильные пробки. Взялся – пробки стали еще более лютыми. Много можно назвать и других сомнительных деяний мэрии. Набивший оскомину пример: у всех на глазах в Москве происходит многолетняя эпопея с заменой асфальтобетонного покрытия тротуаров на плитку. Хотя и более актуальных проблем в столице выше крыши. Компания из Тюмени шустро освоила на московской плитке миллиарды. Злые языки говорят, что за этой фирмой стоит жена мэра Ирина Собянина, или «Ира-бордюр», как ее прозвали за любовь к тротуарам.

Ладно бы, плитка была просто практичной, так нет – она в Москве используется только дорогостоящая. Идет в ход и гранит. Это – фантастические деньги. При этом москвичи, и особенно – москвички на каблуках, скажут, что по асфальту ходить было удобнее. Наши работящие гости с южных рубежей кладут эту плитку так безобразно, что щели и неровности образуются почти сразу, плитка встает на дыбы, как после землетрясения.

То же самое, кстати, я наблюдал, когда Таня Дьяченко к семье подтягивала госдачу Барвиха-4, чтобы свить там гнездо с новым мужем Юмашевым. Решила молодая семья первым делом дачу капитально отремонтировать (поскольку она государственная, то, естественно, ремонт не из своего кармана – бюджет все стерпит). Строители со слезами рассказывали, что мрамор итальянский, который при Горбачеве там клали, пришлось им отбойными молотками отколупывать – Тане другой мрамор понравился. Так же и Собянин плитку хорошую на более хорошую меняет. Я бы в своем деревенском доме тоже что-нибудь поменял с удовольствием. Но как возьмешь калькулятор, так сразу это желание пропадает. А вот у нынешних мэрских чиновников калькулятор, наверное, эрекцию вызывает.

Надо подчеркнуть, что, наверное, больше половины проектов Собянина начинались еще при Лужкове, они в Генплане есть. Хотя, конечно, сам Юрий Михайлович святым не был, сделал миллиардерами жену и Ресина. Теперь вот сельским хозяйством занялся. Медынь Калужской области, Калининград – там у него имеется старинный замок, хотя выглядит он как советская автобаза. Бедновато живет. На склоне лет решил о вечном подумать. Как в анекдоте: «Вам, уважаемый, пора бы уже о душе подумать». – «Да, вы правы: душ триста мне бы хватило».

В Москве как шла, так и идет точечная застройка. При этом у москвичей под строительство торгово-офисных центров и жилых комплексов бесцеремонно отбирают скверы, детские площадки. Парки вырубают. Как в Кусково: дубы в три обхвата Наполеона пережили, а Собянина – нет, победил он их. Массовое строительство храмов развернулось. Храм – это, конечно, душеполезно, но при этом должно быть согласие в людях.

Исстари на Руси собирались всем миром и ставили храм там, где общество решило. Иначе как церкви стоять на таком месте, где склока шла и люди под бульдозер ложились? Я в своей деревне Молоково храм построил на том месте, где он и в старину стоял. Так вот это место было всегда издали заметно – на прямоугольнике соток в семь, посреди сорняков, буйно росли цветы, которые там никто не сажал. А на этих площадках в Москве, из-за которых войны чиновников с народом идут, чертополох только уродится. Испорчена аура этой земли гневом, агрессией.

Еще один большой раздражитель – восстановившие против Собянина всю Москву платные автомобильные парковки. В начале 2017 года зона парковки за деньги расширилась более чем на 200 улиц, большинство из которых – в спальных районах, где в платной парковке нет никакой необходимости. Мэрия врет о том, что это москвичи сами просят о парковках. А они на самом деле объединяются в соцсетях в протестные группы. Власти сами провоцируют возмущение населения, бесцеремонно залезая в карман к людям.

В 90-х так откровенно не наглели – вот и вся разница.

И, несмотря на «лихость» того времени, отношение сотрудников мэрии к нуждам людей было иным. Так, Лужков любого депутата Госдумы принимал без звука просто по телефонному звонку. Я у него четырежды был, решая вопросы москвичей. А сейчас выросла Берлинская стена. К московскому градоначальнику на разговор попасть сложнее, чем к мэру Нью-Йорка. Я, будучи депутатом, неоднократно пытался с Собяниным встретиться, чтобы решить проблему одной большой общественной организации. Хотя бы просто выслушал из уважения к погонам – так нет. Обижали, наверное, командиры его, когда он срочную служил.

Хотя, думаю, не он решает, кого принимать, кого – нет, а Анастасия Ракова (так и хочется похулиганить: перед ее фамилией «полбублика» нарисовать). Все это понимают. Привез ее из Сибири в столицу, всем ясно, что человек этот ему близок. Когда у нее родился ребенок, создали все условия в мэрии, чтобы у матери не было нужды часто отлучаться с рабочего места. Но это – их личные дела. А есть потребности города и горожан, и вот здесь к стилю руководства возникает немало справедливых вопросов.

Это, конечно, события в Чечне. Погибли десятки тысяч, наверное, не самых плохих ребят. И мирное население. А за их гибель так никто и не ответил. Были люди, и нет их.

Я генерала Лебедя в чеченском вопросе всегда защищал, но теперь признаюсь: Хасавюртовский мир – это была его инициатива, хотя считается, что он только выполнял распоряжение Ельцина. Тот к тому времени уже совсем мозги пропил и рукой махнул: делайте что-нибудь с Чечней этой, а меня не напрягайте. Конечно, те, кто в первую чеченскую воевал, Лебедя благодарят: вылезли из окопов, домой поехали. Но потом была вторая война. И снова жертвы. Уступки народам Северного Кавказа боком выходят всегда, что вся история России подтверждает. Это не уступки европейцам, там другая ментальность, и любой компромисс для них – это признак слабости.

Развязывание войны в Чечне происходило на моих глазах, и у нас с Ельциным по поводу чеченских проблем была ожесточенная перепалка: он – за военную операцию, а я пытался его переубедить. Ельцин же сам никогда пороха не нюхал, в армии не служил и, естественно, не представлял себе, что такое настоящая война и какая это всегда трагедия. Он думал: трубку снимет, прикажет, документ подпишет, и все – победили. А то, что боевая техника сметает все живое на своем пути, гибнут ни в чем не повинные люди – он об этом не знал и знать не хотел.

Я неоднократно предлагал ему встретиться с главой Ичкерии, чтобы они поговорили по-человечески, попробовали найти общий язык в неформальной обстановке. К тому же Дудаев в течение нескольких месяцев регулярно делал попытки связаться по телефону с Ельциным. Но его соединяли то с Филатовым, то с какими-то другими клерками. При этом о звонках Дудаева президенту не сообщали.

Тогда я доложил Ельцину о попытках чеченского руководителя дозвониться. Президент сказал: «Да пошел он! Не буду я с ним разговаривать. Вон Грачев говорит… Как махнем эту Чечню!» Его уговаривали – не подействовало. Других советчиков послушал. И мы имеем то, что имеем – живущую по своим законам республику в составе Федерации. Чечне выплачиваются огромные дотации, о которых другие регионы не могут и мечтать. Один фонтан в Грозном в миллиард обошелся. Главное, чтобы они там сидели мирно и тихо. Дотации на 2017 год пытались сократить, так на Кавказе сразу ропот: вы что, мол, себе позволяете, мы не мордва какая-нибудь.

Конечно, в Мордовской Республике нет столько героев, как в Чечне. Следите за мыслью: один чеченец, Герой России, убивает другого чеченца, Героя России, а за него мстит третий чеченец, Герой России. Это – настоящая девальвация высокого звания. А сами герои все больше чувствуют себя политиками федерального масштаба, которым закон не писан.

Москвичи видят, во что превратился за десяток лет «Президент-отель» – бородатым постояльцам осталось до полноты картины только перепоясаться пулеметными лентами, как в Панкисском ущелье. Я там, кстати, побывал, сопровождая президента, когда он впервые поехал на встречу с Гамсахурдиа в 1990 году. Гамсахурдиа был кандидатом в президенты Грузии. В ущелье я подхватил серьезную пневмонию, которая до сих пор аукается.

Это было настоящее логово. А из охраны у президента – только я и Юра Одинец. Мы были поражены: будто на базу террористов попали – все, кого в этом ущелье увидели, вооружены были до зубов. А потом я свалился. Хорошо, был там с нами доктор-реаниматолог, еще с брежневских времен в кремлевском медицинском пуле остался, он меня спас. «Воспаление легких у тебя, опасное», – сказал он, вколов лошадиную дозу антибиотиков. Я лег спать, а когда проснулся, увидел настоящий гудеж – безудержная пьянка, шашлыки, сумасшедшее веселье, и на фоне этого Ельцин выделывается… Плюнул я и снова спать завалился.

А потом была операция Службы безопасности президента под условным названием «Пейте-ешьте, гости дорогие». Пригласили все руководство Чечни в Москву, на госдаче в закрытой зоне – пир горой, а мы в 7 утра, не афишируя, улетаем в Чечню объявлять о конце войны. И – ни одного чеченского начальника в Чечне, все на госдаче в Москве гуляют. Они звонят: как так, вы – там, а мы – здесь! Отдыхайте, говорим им – кино, вино и домино… Даже 1-й помощник президента Илюшин о том, что мы улетели в Чечню, утром в машине по радио услышал. Меры предосторожности предпринимались для того, чтобы не было утечек информации. Батурин, Илюшин, Филатов, Сатаров – это дырявое решето, в котором никакие секреты не могли храниться. Более того, некоторые из них за деньги сливали информацию «моджахедам», на дотации у них сидели.

А вообще народ на Кавказе серьезный, ощущающий до сих пор себя на войне и юмора не понимающий – такое у меня сложилось впечатление. Когда я четвертый срок работал в Госдуме, в зале заседаний мы располагались за столами по четыре человека. За одним из столов сидели мы, четыре генерала. И вот одного из нас отправляют в партию пенсионеров, чтобы оживить там работу. Освобождается место, на которое приходит тоже военный – красивый, здоровенный, с Кавказа.

И вот усаживается он к нам четвертым на лавку и сидит, как сфинкс, с каменным лицом, словно мы там – пустое место. Все молчат, и я, чтобы разрядить обстановку, говорю: «Уважаемый, ты представься, мы же коллеги. С тобой не воевали. И вообще ты в генеральскую элиту попал, так что с тебя простава в обед». Обычная мужская шутка для завязывания разговора. Но то, что нам кажется абсолютно нормальным и человеческим, этими людьми воспринимается, наверное, как покушение на честь. В ответ он глянул зло и медленно, как Терминатор, свалившийся из другого времени, и отвернулся. Ни слова в ответ. После этого как-то само собой мы перестали здороваться.

Как-то подъезжаю к стоянке возле Госдумы, и вдруг из здания выбегает сотрудник комендатуры и всех останавливает поодаль. Подлетает один огромный джип, за ним – другой. Из второго выскакивают бородачи с автоматами, занимают позиции вокруг, осматривают подходы. Я заинтригован: думаю, что за охраняемое лицо подвезли, почему не знаю? Распахивается дверь первого джипа, и из него вылезает наш чеченский коллега. Рядовой, замечу, депутат. Хотя у них там свои понятия об иерархии. Может, у него пистолет золотой, а к нему, безусловно, автоматчики с джипом полагаются. Восток – дело тонкое, как говорил товарищ Сухов…

А никак. Сами себе обеспечили головную боль. Напомню только о беловежском соглашении трех «гигантов мысли» Ельцина, Шушкевича и Кравчука. Несколько лет назад откровенно высказался Кравчук. Он в Крыму получал награду за то, что в беловежской дележке сумел отстоять полуостров за Украиной. Кравчук сказал, что не надо, мол, преувеличивать его заслуги. Крым сохранить за Украиной было легко. Ельцин ненавидел Горбачева до такой степени, что для того, чтобы от него избавиться, готов был хоть мать родную, хоть пол-России отдать, а не то что Крым. Так что корни крымской проблемы – в Беловежской Пуще. Если бы Ельцин отстаивал тогда интересы страны, Крым был бы наш без нарушения каких-либо договоров.

Правильное слово употреблено: легенда. Это когда то или иное реальное событие в народном сознании украшается, приобретает фантастические черты, становится похожим на красивую сказку. Изложу вам, как свидетель и непосредственный участник, как оно было на самом деле. Один раз Ельцин, еще будучи народным депутатом СССР, проехался остановку на автобусе, один раз – на троллейбусе, один раз – в метро. Один раз посетил обычную районную поликлинику – не на прием ходил, конечно, он же не враг своему здоровью, а просто зашел, постоял десять минут в очереди, записался, ответив на вопросы ошалевшей сотрудницы регистратуры, и вышел.

Еще раньше, будучи первым секретарем Московского горкома КПСС, он неоднократно заходил в магазины как бы с инспекцией. Торговые точки не вдруг возникали, как в народе рассказывали: мол, едет секретарь горкома по городу, видит вывеску «Универсам», приказывает остановиться, заходит и начинает чехвостить торгашей за скудный ассортимент, товары под прилавком, обман и недовес. В какой именно магазин он зайдет с целью «пиара» – я решал, подбирая торговые точки по ряду параметров, в том числе и с точки зрения безопасности.

Учитывались и пожелания телеоператоров: редкий «спонтанный» визит без видеокамер и фотографов обходился, иначе зачем по магазинам отираться, не цены же изучать, на самом деле. Толку в этом не было: Ельцин не знал, что сколько стоит, дорого это для рядового москвича или нет. Все делалось ради телевизионной картинки.

А став президентом, о посещении магазинов и поликлиник он забыл навсегда.

Это традиция такая у нас, начиная с Ленина на броневике и Сталина с девочкой на плече. Десятилетия прошли, а все то же самое: президент с покупателями, рабочими, зоологами, молящимися в храме… Действует закон постоянной накрутки рейтинга: чуть притормозил – народ же голову включит.

Кстати, попутное замечание: некоторым из политиков надо бы быть осторожнее. У того же Шойгу реальный рейтинг очень высок, хоть он специально и не светится с рыбаками и учеными, не изображает из себя лидера нации. Но, тем не менее, все равно на телеэкране появляется. На его месте я бы поостерегся. Если, конечно, на пенсию собрался, то выступай на публике, а если хочешь еще служить – прячься от телекамер. Чья-то еще популярность – это для других популярных как серпом по некоторым частям мужского тела.

Альфред Кох – деятель любопытный, хотя не без греха (а кто без него?). Для начала вспомним, что именно Альфред Рейнгольдович входил в число инициаторов приватизации и шоковой «рыночной терапии» начала 90-х. Хамские залоговые аукционы, благодаря которым собственность всего народа оказалась в руках кучки алчных проходимцев (они до сих пор ею владеют) – это, в числе прочих, заслуга и Коха тоже.

Но – не он первый, не он последний… От должности вице-премьера Правительства России в 1997 году его отстранили, обвинив в получении «передним числом» гонорара за будущую книгу о реформах Гайдара. Нетрудовой доход, мол. Смешно даже – кто бы об этом говорил… Кох знал, что сидит в банке с пауками, поэтому особо и не дергался, собрал манатки и ушел без пресс-конференций и рванья рубахи на груди. Сейчас он – гражданин Германии, бизнесом занимается. Все у него, надо думать, там хорошо – лучше, чем то, что с ним здесь было бы, если б права качать стал. Сидит себе в немецких барах, пьет пиво и в Интернет пописывает. Вот что он в «Фейсбуке» написал в феврале 2017-го (привожу с небольшими сокращениями).

Я внутри той ситуации не находился, но в курсе и могу подтвердить: так оно и было. Коху-то зачем теперь врать. В свое время с ним случилось то, что регулярно происходило и происходит с заметными персонажами в этих кругах, где добра, преданности и заслуг никто не помнит. Сегодня ты – в телевизоре, а завтра – в немецкой пивнушке.

В Кремле, наверное, тогда, двадцать лет назад, поглядели на Коха и вспомнили замечательного Папанова в фильме «Берегись автомобиля»: «Нет, все-таки надо тебе дать под зад коленом, надо!»

– Да какое там – над символами еще думать. Выбрались из Белого дома. Кто-то подбросил идею: мол, пойдемте с людьми поговорим. «Давайте!» – загорелся Ельцин, он любил красивые героические позы принимать. И «пошел в народ». Танки стоят невдалеке. Подошли, а дальше-то что? У ЕБН возникла мысль забраться на броню, как Ленин на броневик. А с какой стороны к машине подойти – неизвестно. Ельцин не служил и вообще никогда рядом с этой техникой не стоял. Я тоже не танкист ни разу. Но как-то залезли.

Рядом тут же фотографы, операторы замельтешили. Вообще, мы с ним вдвоем на танк поначалу забрались. Но у нас же немало любителей в кадр влезть, чтобы по телевизору показали рядом с «самим» или фото в газете напечатали. Смотришь телеинтервью какой-нибудь важной персоны – сзади обязательно строем «свиньи» торчат головы соратников – любителей присоседиться к славе начальства. И я даже не понял, откуда на танке возникла еще одна «антенна» – нынешний росгвардеец «фельдмаршал» Золотов. Так и получился тот снимок. Меня часто обрезают на этом фото, а Золотова оставляют.

Кстати, у меня в кабинете дома висит большая фотография «без цензуры», обошедшая весь мир, с автографами всех, кто являлся тогда главными действующими лицами. Ельцин читает воззвание, я рядом демонстрирую готовность Ельцина и демократию защитить, и Золотов тут же изображает историческую фигуру.

Люди, которые были вдали от событий, называют тот путч опереточным. Но откуда им знать? Ведь этих питерских ни в девяносто первом рядом не было, ни в девяносто третьем – они выжидали. Как историки говорят: в то время, когда пролетариат проливал свою кровь на баррикадах, буржуазия медленно карабкалась к власти. А сейчас они главные демократы – ордена за заслуги друг другу вешают…

Да потому, что у нас к человеку – к любому – относятся не как к человеку, а как к ресурсу: отработал – и на помойку. Традиции такие. Так всегда было. Те, кто не на лафете из власти уехал, плохо жизнь заканчивали. Или как Хрущев, вроде как отдыхающий на даче, а на самом деле сидящий под домашним арестом (дача по периметру круглосуточно охранялась – ни войти, ни выйти). Или как Ельцин, моментально позабытый теми, кому он вручил власть.

И такое отношение – как к самим носителям высших должностей, так и к их близким. У меня в архиве сохранилось письмо дочери Ю. В. Андропова. Ее выгоняли из поликлиники ЦКБ, где она лечилась, не хотели больше обслуживать. Причем отказывали даже в праве платно получать медицинскую помощь (бесплатно лечились те, кто дорогие подарки людям в белых халатах носил). Тогда главное медицинское управление при президенте возглавил С. Миронов, который решил, что это гуманно: отказать в медпомощи старикам – членам семей руководителей. В том числе и дочери бывшего генерального секретаря. Можно подумать, это именно они мешали работе учреждения. Это не реформа ЦКБ была, а видимость кипучей работы.

Хотя я уже был депутатом Госдумы и к Кремлю отношения не имел, тем не менее позвонил Миронову, высказал ему все, что о нем думаю, и добавил: «Я вот не хожу к вам в ЦКБ – если надо, у военных лечусь или вообще в Орехово-Зуево. Но дочь Юрия Владимировича оставь на обслуживании – ради памяти об отце». И ей позволили «в виде исключения» лечиться в поликлинике ЦКБ.

Так что преемники на предшественников у нас всегда «кладут» невнимание и забвение. Был нужен – почет и уважение, свою роль выполнил – отработанный материал. Зато «подельников» никто не бросает, потому что «не по понятиям». Главного железнодорожника Якунина, постоянно вымогавшего бюджетные деньги на свою империю, никто не бросил – колоссальный дворец с шубохранилищем на месте, сам подъедается в каких-то фондах, дети – на Западе, на груди – орден Андрея Первозванного, высшая награда России, между прочим.

Когда он был в здравом уме, при памяти и отдавал отчет своим действиям, давить на него никто не мог – получался обратный эффект. ЕБН из принципа делал наоборот, чтобы доказать, кто в доме хозяин. Ну а когда его голова от алкоголя и перегрузок перестала нормально работать, президент перешел под «внешнее управление», и там уже им рулили, как хотели: и семья, и маячившие за нею «серые кардиналы» Чубайс с Березовским и Юмашевым.

Ну, вот один только факт. 3 июля 1996 года. Только что завершились выборы президента. Ельцин лежит дома с инфарктом, семья в полном составе хлопочет вокруг. И – вдруг они бросают «папу», одеваются в «парадку» и мчатся в ночь к кому-то, кто их позвал…

В выездной охране членов семьи было два сотрудника по фамилии Кузнецов – Юрий и Александр. Юра давно работал с Ельциными, еще с тех времен, когда они в начале 90-х соблюдали традиции уральской технической интеллигенции и периодически выбирались в походы по рекам и тайге. Но уже барские замашки проступали, и они не хотели, как рядовые «лохи» – туристы, носить свои рюкзаки, палатки и прочее. И бедный Юра, как шерп, таскал за ними весь этот скарб. Вот он мне и передал рассказ другого Кузнецова, Александра.

В ту ночь после президентских выборов Саша, вконец измотанный, решил поехать домой. И тут звонок: срочно собираемся на выезд. К тому времени уже стало известно, что Ельцин одолел Зюганова (по крайней мере, в протоколах избиркома). По ночной Москве кортеж с Ельциными полетел к дому приемов «ЛогоВАЗа» – потому что позвонил Борис Абрамович и позвал отметить победу. Они и подхватились.

То есть семья новоиспеченного главы государства не в церковь пошла, не домой гостей пригласила, чтобы отметить важнейшее в стране событие, а к Борису Абрамовичу по его свистку полетела. И сидели там до утра – Наина, Таня, Лена, зятья и внуки. Вот и делайте выводы сами о том, оказывал ли кто-то влияние на «коллективного президента» – семью Ельциных.

Чем это кончилось – все помнят. «Березовский, как компьютер, все просчитывал в уме, а на поверку оказался банальным самонадеянным идиотом», – написал Альфред Кох, которого я уже недавно вспоминал. Вот тут я с ним согласен полностью: мало быть ученым – надо еще и голову на плечах иметь. Потому что на всякую хитрую математику найдется физкультура.

Не могут ездить, потому что у них важные дела, а «чернь» должна знать свое место. Это, увы, тоже многолетняя традиция. Хотя из-за проезда экипажей царского выезда до революции Питер не перекрывали – было только сопровождение конной охраны. Вот и кидали террористы бомбы в них. А ведь тоже могли заставить городовых все перекрывать, разгонять народ по переулкам. Но не делали этого, несмотря на реальную угрозу для жизни со стороны бомбистов.

Сегодня, конечно, жизнь другая. И потенциальные угрозы иные. И средства поражения при покушении тоже. Но все же в Европе, да и в США, умеют находить баланс между интересом жителей и безопасностью первых лиц так, что никто не звереет, выстаивая часы в пробках. Там канцлеру Германии или королю Испании, например, не зазорно и в общем потоке ехать. Со специальными мерами предосторожности и охраной, конечно. А у нас же собственная гордость…

Когда мы с Борисом Николаевичем выезжали кортежем на столичные магистрали, дороги тоже перекрывались – там, где без этого было не обойтись. Но в последние несколько лет этим злоупотребляют. Москвичи часами стоят в пробках, ожидая, когда в бронированном лимузине проедет президент или глава правительства, да и вообще неизвестно кто. Вот где русофобия-то: разве можно как огня бояться своих же граждан?

Сотрудники ГАИ жалуются, что нынешние пробки разрулить стоит огромных сил и времени, потому что поток возрос в разы по сравнению с 90-ми. Прямо пропорционально возросло и хамство тех, кто хочет летать по Москве на скорости 140 км/ч – не ради безопасности, чтобы снайпер не смог прицелиться, а ради своего удобства, наплевав на людей. Опытные водители в Москве за новостями утром следят: если нет визитов глав государств, съездов и прочих признаков того, что президент из Огарево выедет – значит, в городе более-менее нормальное движение ожидается.

А вообще у нас «езда поперек» издавна практикуется, еще со времен гаража особого назначения (ГОН). В его составе было две колонны специальных машин: они стояли в Кремле и под мостами. И транспорта всем хватало, не то что сейчас, когда всякий «мелкий прыщ» норовит проехаться по-взрослому, имея под собой спецмашину. Брежнев сначала ездил на «Чайке» – тогда все высокопоставленные чиновники на них передвигались. Но у Брежнева была особая, боевая – с лобовой антенной, она означала, что машина принадлежит 9-му Управлению КГБ и едет охраняемое лицо. Водитель был с пистолетом, прикрепленные рядом с охраняемым лицом – тоже, сотрудники сзади на машинах – с автоматами. Но мне тогда больше нравился «Паккард»: более продуманный и комфортабельный автомобиль. И отечественный «ЗиЛ-110» тоже был хорош: Хрущев на таком ездил, а Брежнев не стал копировать предшественника.

Тогда не было в кортеже ни машины связи, ни машины медицины, как у нынешних хозяев страны, которых целый караван сопровождает. Когда появился ядерный чемоданчик, в кортеже стала ездить еще одна машина с двумя офицерами-ракетчиками, вся в антеннах спутниковой связи.

Когда Ельцин только пришел во власть, Горбачев ему отдал машины похуже, а себе оставил хорошие: это была одна из самых сильных обид для ЕБН. И забрав бразды правления, он сразу распорядился о смене автопарка. Взял себе бронированный горбачевский «ЗиЛ» – в мире на тот момент это была самая безопасная для седоков машина. Пассажиры в этом «ЗиЛе» сидели в капсуле из брони, как сейчас экипаж в танке «Армата». Если авария или взрыв, автомобиль может весь развалиться на фрагменты – не страшно, капсула остается целой. Машина не могла перевернуться из-за низкого центра тяжести и веса – многие водители ГОНа на льду на Ходынке пытались это сделать ради эксперимента – бесполезно.

Банкиры и олигархи тогда покупали себе за границей бронированные «Мерседесы», но они защищали только от автоматной пули, а у «ЗиЛа» был совсем другой уровень защиты. Это как танк сравнивать и броневичок какой-нибудь: тоже вроде бы броня, но попадание снаряда танк выдерживает, а от броневика останется груда железа.

Одно слабое место было у того «ЗиЛа»: когда ездил в жарких странах, двигатель у него закипал и глох, потому что автомобиль тяжелый. Так с нами во время визита в Грецию было: заглохли и остановились на дороге, пришлось пересаживаться в резервную машину: с виду она такая же была, но меньше защищена. После того случая было принято решение заказывать для Ельцина машины за рубежом. Лучшим считался удлиненный «Мерседес» – в нем президенту можно было ноги вытянуть. И если пьяный, то спать удобно при его росте в 186 см.

Но расписаны в Германии эти бронированные «мерсы» были на два года вперед – эмиры, султаны в очереди стояли. И Гельмут Коль тогда отдал другу Борису свой автомобиль: очередь как раз подошла у него – канцлер тоже в ней стоял, как это ни дико для нас звучит. Полмиллиона долларов стоил аппарат, по тем временам это большие деньги были.

Еще один раздражитель сегодняшнего дня – мигалки. При Ельцине Бурбулис стал первым машину с ней просить. Какие были у него функции, для выполнения которых нужно было нестись, разгоняя всех спецсигналами к обочинам, – никто не знал, даже в Кремле. Сам себе придумал должность госсекретаря. Как ни приду к нему: «Саша, давай чайку попьем, посидим, поговорим». Чем он еще занимался, я не знаю.

В аварии начальство тоже попадает, не без этого. Когда Ельцин стал председателем Верховного Совета РСФСР, ездил на работу из дома на Тверской. В том доме за магазином «Пионер» немало номенклатуры обитало. ЕБН жил тогда на 4-м этаже, а Зюганов – на 3-м в том же подъезде. Я много раз тогда встречал его во дворе, когда тот машину ждал. Тогда Зюганов был простым клерком в ЦК, и никто не мог подумать, что он станет главным коммунистом, «неубиваемым», как японский автомобиль.

Так вот, в тот день мы выехали утром, по всем правилам следовали сначала, но Ельцин, как стал начальником, «приборзел» уже и потребовал нарушить ПДД и пересечь сразу восемь полос, чтобы более коротким маршрутом проехать. Ни проблесковых маячков не было на нашей «Волге», ни крякалки. Тогда скромнее народ ездил, и семь рядов остановились, чтобы нас пропустить. А по восьмому ехал классический пенсионер – «на классике» и в очках. Он и засадил нам свое транспортное средство в правую стойку между дверьми. Возле ресторана «Якорь», который тогда ремонтировался, мы сносим деревянное ограждение и останавливаемся.

У Ельцина – шишка на голове, он сходит с ума, орет что-то. Я выскакиваю ловить «террориста», попутно выломав с корнем заклинившую дверь, чтобы ЕБН выбраться смог. Народ набежал, его увидел и зашумел: «Ельцина убили!» А мне больше всего пенсионера было жалко – чуть инфаркт его не хватил, когда увидел, в кого въехал. Всю биографию несчастного подняли – чем болел в детстве, в каком полку служил, не было ли там рассадника врагов демократии и где сейчас его партбилет.

А сами «випы» с техникой, в том числе и автомобильной, не дружили совсем. Своими руками у них вообще все плохо получается делать, особенно если подшофе. Как-то мы в компании с Ельциным и моим напарником Юрием Одинцом приехали ко мне в Молоково на двух машинах – моей «Ниве» и ельцинском «Москвиче». Вечером, естественно, была баня и все сопутствующее. Спозаранку Ельцин поднялся, сходил в туалет, а затем не проспавшемуся ЕБН захотелось покататься на «тачке». Зная, что я его за руль не пущу, так как он уже разбивал мою машину, Ельцин поднял только Одинца, завел своего «Москвича» и… Какой же русский не любит быстрой езды…

В деревне поднимаются рано. Метрах в пятистах за Молоково на дороге стояли «Жигули» и мотоцикл с двумя седоками. Водитель машины через открытую дверь разговаривал с мотоциклистом. Чем они помешали «чайнику» Ельцину на достаточно широкой дороге, так никто потом и не понял. Может, он снова перепутал педали.

От удара у «Жигулей» оторвало дверь, а мотоцикл смело с дороги. Ситуация дикая: за рулем – нетрезвый оплот демократии, рядом – разбитая техника и покалеченный пассажир мотоцикла. Это – легкое уголовное дело даже для студента юрфака. Горбачев, который в то время мечтал найти хоть какой-нибудь повод задвинуть Ельцина, озолотил бы любого, кто ему рассказал о случившемся.

Ситуацию пришлось «разруливать». Разбитые «Жигули» в тот же день отогнали на сервис, где из побитой машины сделали просто новый автомобиль. Его хозяин не стал писать никакого заявления, поэтому разбирательства не последовало. С пострадавшим оказалось сложнее. Травмы были серьезные (поврежденный позвоночник, надорванные почки и т. д.), после чего человек долго и тяжело болел. Конечно, несчастному при нашем участии покупали лекарства, меняли врачей, больницы, но через полгода он все-таки умер. Хоронили его тоже мы, так как близких родственников покойный не имел. А Ельцин за это время даже ни разу не спросил о судьбе, по сути, убитого им человека.

Позже его «летописец» Юмашев также сбил двух человек. Тоже с плохим концом – жертвы скончались. Правда, в отличие от деревенской езды Ельцина, Валя был трезвым – просто ездить не умел.

Он тогда работал над книжкой Ельцина на улице Варги, на объекте АБЦ, где в свое время Крючков с командой составляли планы ГКЧП. В то время это был один из самых современных специальных объектов госбезопасности. Например, там Ельцин принимал директора Федеральной резервной системы США, которому я тогда подарил едва ли не первую серийную винтовку «Тигр» тульского производства – его тогда только-только в серию пустили, и я сразу купил. Даже на учет в милицию поставить не успел. Ну а поскольку все американцы к оружию неравнодушны, я и преподнес американцу.

Это здание многие москвичи знают, но мало кто внутри был. Юмашев – был, там у него имелся кабинет, где он и творил очередную книжку. И как-то вечером, отправившись домой с Варги на Осеннюю улицу, он на своей иномарке насмерть сбивает двух мигрантов – рабочих, трудившихся на строительстве медцентра. Там всегда было полно гастарбайтеров.

Валя ворвался в Президентский клуб на Ленинских горах весь трясущийся, белый, даже прыщи побледнели – спасите, дескать, от гаишников, я людей сбил. То, что он в момент ДТП не был пьяным, я просто знаю. Хотя водителю даже не было проведено медосвидетельствование, потому что вступился директор ФСБ Барсуков, начальник СБП Коржаков также вынужден был подключиться. Оценивая ту ситуацию с позиций сегодняшнего дня, я считаю, что нужно было поступить иначе. Но таковы правила игры установились: мы часто не вольны были в своих поступках. А фарш обратно в мясорубку, увы, не засунешь…

Да ничем. Я никаких иллюзий не питал по поводу торжества справедливости, а подал тогда иск просто потому, что себя уважаю и не смог промолчать. Иск генерала Коржакова к Верховному главнокомандующему Ельцину и его Администрации о защите чести и достоинства был «убит» не где-нибудь, а на самом юридическом Олимпе – в Верховном суде Российской Федерации. По-другому вряд ли могло быть: штатные лизоблюды из окружения семьи ЕБН постарались.

В справедливый суд у нас в стране простые граждане уже давно почти не верят. И уж если генералу и депутату парламента России Коржакову в его обоснованном с юридических и человеческих позиций иске к главе государства отказали, то что тогда может ожидать от судебных инстанций рядовой труженик из глубинки, осмелившийся, например, доказать местному главе администрации, что имеет равные с ним по Конституции права… «Телефонное право» пока что сильнее. Россией испокон веку правят не законы, а конкретные люди.

…Указом Президента РФ № 963 от 20 июня 1996 г. меня отстранили от должности начальника Службы безопасности президента. По всем правилам и инструкциям и по воинскому Уставу, в течение десяти дней я был обязан передать дела и документы своему преемнику. Необходимая в таких случаях рутина, естественно, требовала моего присутствия на рабочем месте. Конечно, недоброжелатели, которых тут же стало гораздо больше, чем было, контролировали каждый мой шаг в Кремле и докладывали об этом «кому положено». Донесли и Ельцину. Тот удивился:

– А что, Коржаков здесь?

– Так точно, каждый день приезжает на службу… – начал было докладывать адъютант.

– Немедленно опечатать кабинет, отобрать у него удостоверение, машину, отключить связь! – зарычал гарант Конституции.

Ослушаться Ельцина не решились. Пропуск в Кремль, правда, у меня никто изъять не осмелился, и он до сих пор лежит дома, как напоминание о том, что любой вход в большую власть в России имеет когда-то и выход оттуда.

Жизнь продолжалась. Я общался с журналистами, отвечал на их вопросы. Безусловно, всех интересовало истинное состояние здоровья Ельцина. Регулярные сообщения кремлевского пресс-секретаря Ястржембского о «крепком рукопожатии» звучали комично – ведь о том, что Ельцин серьезно болен, знали все. На рельсы он так и не лег, а вот в ЦКБ лежал регулярно.

Ко мне обратились журналисты немецкого журнала «Шпигель» и английской газеты «Гардиан» с рядом вопросов, и я не нашел причин, чтобы отказать им в интервью. Это стало детонатором, вызвавшим очередной приступ негодования на тему «Семья» против Коржакова».

Президент издал распоряжение о предоставлении материалов о моем увольнении с военной службы. Документ истеричный (что-то там о «дискредитации» и «грубых нарушениях») и юридически ничтожный, потому что не был подписан самим президентом. Что касается «грубых нарушений», которые я якобы допустил, то можно, конечно, посчитать таковым мой запрет сотрудникам опохмелять главу государства. В чистом виде нарушение принципов гуманизма.

Изучив эту ахинею, я подал иск к президенту о защите чести и достоинства в Кунцевский межмуниципальный народный суд г. Москвы. Просил опровергнуть конкретные бредовые пассажи, содержавшиеся в распоряжении президента (пусть и не подписанном), в отношении меня.

Конечно, я прекрасно понимал, что создаю сложный юридический прецедент: судиться в России с действующим президентом – все равно что справлять нужду против ветра. Но не соглашаться же с глупостью о том, что, дескать, я разгласил тайну о его болезни. Любой россиянин, имеющий телевизор, это видел своими глазами. К тому же народ, избравший себе президента, имеет полное право знать, в каком состоянии находится его избранник. Хотя бы ради того, чтобы понимать, чего можно и чего нельзя от него ожидать и к каким последствиям правления своего кумира стоит готовиться.

Интересы главы государства в суде по моему иску защищал Генри Резник. Для меня это уже было неожиданностью, так как Ельцин из всей когорты российских адвокатов более всего почему-то невзлюбил именно Генри Марковича.

– Губошлеп, понимаш… – Это обычная ельцинская характеристика Резника, которую мне лично не раз доводилось слышать.

– Что делать, Александр Васильевич, – философски заметил Резник, – я вынужден этим заниматься…

Суд удалился на совещание, и решение было готово уже через 15 минут, хотя наверняка оно уже там лежало готовое. В иске к президенту Ельцину и его администрации мне было отказано.

В Верховном суде председательствует Вячеслав Михайлович Лебедев, работавший еще председателем Верховного суда РСФСР. Я его прекрасно знаю, более того, отчасти благодаря мне он и занимает свой пост, но просить его о помощи в деле я тогда не стал, чтобы не подводить человека и не ставить его в неловкое положение невыполнимой просьбой. Он ничего не смог бы сделать. Понятно же, что решение о том, отказать мне в иске или удовлетворить его, принималось совсем не в судебных кабинетах, и вообще Закон там ни при чем был – все решала «семья».

А история с В. М. Лебедевым в 1995 году была простой, как семь копеек. Глава президентской администрации С. Филатов тогда решил во что бы то ни стало не допустить переназначения Лебедева председателем Верховного суда. Филатов хотел кого-то своего (знаю, что женского пола) в главное судебное кресло страны посадить. И Ельцину на стол легла бумага о том, что когда-то в Свердловске некий судья Лебедев что-то натворил непристойное. Это был просто бред: Вячеслав Михайлович предъявил доказательства того, что в Свердловске он физически никогда не был, а отметился там в неприглядной истории совсем другой юрист по фамилии Лебедев.

Я вступился за порядочного человека, обратил внимание президента на чушь, которую нес жулик Филатов, желая опорочить Лебедева. И Вячеслав Михайлович продолжил занимать главное кресло в здании на Биржевой площади.

Надо отдать Лебедеву должное – доброго отношения к себе он, как многие другие, не забыл. Просто штрих: спустя несколько лет иду в сторону Торгово-промышленной палаты, которая находится напротив здания главного суда России. Вдруг останавливается мимо летевший «Мерседес» с мигалками, из него выбирается председатель Верховного суда, подходит, трясет мне руку и говорит, что рад видеть. Простой человеческий жест, а приятно.

Еще раз судьба меня свела с председателем Верховного суда в 2014 году, когда на Ассоциацию ветеранов и сотрудников Служб безопасности президента, в которой я состою и до сих пор ее возглавляю, «наехало» министерство юстиции. Оно вообще всегда неровно дышит по отношению к общественным организациям: они ведь безответные, их легко «запрессовать», чтобы галочку поставить в графе «работа» – это же не кропотливая возня с анализом и совершенствованием действующего законодательства. В деятельности нашей Ассоциации Минюсту не понравилось слово «президент» в названии – это же священная корова, нечего, дескать, лапы протягивать к образу хрустальной чистоты. На наш логичный вопрос: «А если мы там действительно работали, нам что теперь – многоточие в названии ставить?» Минюст ничего вменяемого не ответил. Ну и еще ряд формальных придирок такого же рода министерство нам выкатило и обратилось с иском к Ассоциации в суд.

Я позвонил Вячеславу Михайловичу и рассказал об ахинее «made in Минюст». Но не для того, чтобы тот обеспечил какой-то режим благоприятствования – просто попросил, чтобы на процесс назначили нормального, не ангажированного судью. Лебедев выполнил просьбу. И случилось невероятное: наверное, единственный раз в истории Министерство юстиции РФ проиграло суд общественной организации, вернее, была ничья, а потом мировое соглашение. Но для нас это была победа.

А вообще Вячеслав Михайлович Лебедев, да простит он меня за такой образ, производит впечатление белой вороны в нашем бюрократическом зоопарке. Прежде всего тем, что не утратил скромности. Вспоминаю, как-то пригласил меня к себе в председательский кабинет. Ну, как водится, зашли в комнату отдыха на рюмку чая. Хозяин – обладатель главной судейской мантии страны – достал бутылку заурядной водки, собственноручно нарезал крупными ломтями батон и простецкую колбасу из аппаратного буфета, а к чаю выставил вазочки с сушками и обычными дешевыми леденцами «слеза пенсионерки».

А в кабинет иного высокопоставленного московского чиновника попадешь – таких «понтов» насмотришься… Словно главная задача хозяина не оказать внимание гостям, а продемонстрировать им, что круче только яйца.

Ничего не могу сказать об экспозиции музея – я там не был, меня никто не приглашал. Хотя трудно найти другого такого человека, который больше, чем я, времени провел рядом с первым президентом страны в конце 80-х – первой половине 90-х годов.

Не только Никита Сергеевич критиковал этот музей. Еще, например, телеведущий Владимир Соловьев. В принципе, он сказал то, о чем я и так догадывался: Ельцин Центр – это еще одна тщетная попытка этой команды жуликов назвать черное белым и доказать, что никакого казнокрадства не было, а было сплошное строительство светлого будущего. Используя имя Ельцина, «семейка» потратила огромные, в том числе и бюджетные, средства, чтобы сделать музей себя самой. И показать, что именно они – строители новой России, а все остальные – плевки под ногами.

Вот стенограмма той передачи с участием Соловьева (с небольшими сокращениями).

«Давайте я вам скажу сразу мое отношение? У меня были контакты с разными людьми, имеющими прямое отношение к этому Ельцин Центру. Они спросили меня, понравилось мне или нет. Я сказал: «Музей – да, экспозиция – нет». На что мне было сказано, что музей и экспозиция – одно и то же. Я сказал: «Нет, это не одно и то же». Извините, я, как человек, выросший в музее-панораме «Бородинская битва», должен вам сказать, что музей и экспозиция – это не одно и то же.

Давайте по порядку. Нужен ли музей? Обязательно. Никакого сомнения. В нашей стране последние периоды (в царской, конечно, было чуть по-другому) не хватало формального уважения к уходящему правителю, то есть к институту президентской власти. Это новое для нашей страны, поэтому тем более необходимо выстраивать уважение. Поэтому, бесспорно, понятно, зачем прививается уважение к институту президентской власти. Синонимично ли это тому, что должно идти обожествление, идеализация, искажение истории? Нет, совсем не очевидно. Уважение к статусу, уважение к институту, к президентской власти как таковой – не вопрос. Вопрос состоит в другом: а что внутри Ельцин Центра?

Здание очень красиво – я не рассматриваю его коммерческую часть, я не смотрю, сколько денег было потрачено. Здание очень талантливо архитектурно выполнено, насыщено большим количеством новинок музейного дела. Очень хорошо обученный, вежливый, доброжелательный персонал. Высока насыщенность кафе, магазинчиками – что в них продают, это другое дело. Большое количество экспонатов.

Большая доска, на которой указаны люди помогавшие, дарители. Я хорошо понимаю, когда среди них находится руководитель государства, что очевидно, потому что показывает саму суть преемственности власти. Я понимаю, когда там находятся крупные предприниматели, которые оказали помощь лично, и выдающиеся деятели искусств – тоже люди небедные. Я не понимаю, почему там находится ряд чиновников средней руки – они не являются ни членами семьи, ни еще кем-нибудь. Видно, в этом есть какой-то тайный смысл.

В этом музее Ельцина нет. Ну, где-то маленькие вкрапления. Это не музей первого Президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина, к сожалению. И когда я спросил об этом, было сказано: «Ой, вы знаете, мы делаем сейчас частную коллекцию, частный музей, где будут друзья Ельцина и прочее». Но вот в самом музее Ельцина нет. Это не Ельцин Центр», а либерал-центр. В Советском Союзе был такой музей Ленина. Вот в музее Ленина его было больше, чем Ельцина в Ельцин Центре. В худшие годы советской пропаганды столь откровенно однобокого взгляда на историю, как в Ельцин Центре, не было.

То есть создатели экспозиции, среди которых есть очень талантливые люди, сломали через колено историческую правду. Проведена идеологема (это – музей идеологем), которой подчинено всё. Ради подтверждения которой можно выбрать отдельные мнения маргинальных историков, маргинальных политиков.

Можно выбрать из всей истории России отдельные моменты и дать им оценку: «Немногие знают… Есть историки, которые…» И все это по отдельности будет правдой. Другой вопрос, что эти историки могу быть абсолютными маргиналами, не уважаемыми в среде. А «немногие знают» – может оказаться неправдой. Можно утаить гигантские пласты русской истории, можно дать им вольную трактовку, но подвести к мысли, что все сводится к вечной борьбе за свободу по западному пути.

Я не хочу материться и говорить гадкие слова, но я вышел из этого Ельцин Центра, и мне нужно было сдерживать дикое чувство ненависти, потому что у меня органическое неприятие лжи. И когда я видел ту ложь о нашей истории, меня с каждым шагом начинало потрясывать все больше и больше. Талантливо ли сделано? Очень! Но контент убивает. Выборочность контента.

Например, посмотрев 90-е годы, ты никогда не поймешь падение производства, падение населения. Об экономических реформах сидят и рассуждают Чубайс, Авен и Нечаев! Это кто – реформаторы или выгодоприобретатели? И так сделано всё. Например, гигантский стенд, на котором – «Отечество», Примаков, Лужков, правительство Маслюкова, и написано: «Антипрезидентские силы».

Стоит бронированная «Чайка», на которой ездил Ельцин, и подарки – от Назарбаева и прочих. И очень трогательный подарок от Бориса Ефимовича Немцова за № 19 от 2005 года: оранжевый свитер с запиской: «Дорогой Борис Николаевич, примите мои самые теплые поздравления с днем Вашего рождения. Решил подарить Вам свитер, чтобы Вам было в нем тепло и уютно. А его оранжевый цвет – намек на то, чего не хватает сейчас в России. С каждым днем, Борис Николаевич, я люблю и ценю Вас все больше. Ваш Борис Немцов».

Возникает вопрос: случайно, просто так? Но – всё на этом построено, всё – на вызове. Но это не только Ельцин Центр, но и откровенно «анти-Горбачев центр». Уровень возмущения людей, особенно исторического сообщества, будет такой, что можно сойти с ума. Это не музей Бориса Николаевича. Это не музей даже идей Бориса Николаевича. Его там нет. Там есть абсолютно идеологизированные, придуманные сахарные фигуры.

Конечно, там нет никакого Березовского, «семибанкирщины», ограбления залоговыми аукционами, страшного обнищания народа. Там всё в виде хохмы: а вот пустые прилавки, а вот ваучеры и МММ. Там нет ни слова о том, что падение ВВП было в два с лишним раза больше, чем во время Великой Отечественной войны. Там ничего этого нет.

Ходим, я спрашиваю: «А Чеченская война где?» Мне говорят: «А вот здесь» – закуток маленький. И ясно, что Ельцин вообще не виноват в том, что Чеченская война была. И не пытайтесь там найти, сколько погибло. Нет терактов. Нет всего этого позора. Нет Хасавюрта. Нет и второй Чеченской.

Путина вообще нет.

Как ты будешь относиться после этого к своей стране? «Слава богу, что был такой Ельцин», – это первое, что я должен вынести. А второе: «Какой ужас, где я живу!» Азиатчина, страна вечной тирании, страна, где хотели как лучше, а получилось как всегда – там маечки такие продаются. Никита Сергеевич [Михалков] делал передачу об этом, но он был, конечно, очень мягок.

Используя имя Ельцина, выстроили музей чему? Вот мне хочется, чтобы был музей Ельцина – честный, правдивый, сложный, рассказывающий о том, как человек вырос, занял самую высокую должность в стране, проявил волю и мужество и стал президентом, взял на себя ответственность. Как он не смог побороть соблазны, как он тасовал эти команды, как он вечно мучился, выбирая одних или других, как он сдавал, по большому счету, налево и направо ближние свои команды…»

На мой взгляд, в худшую. При мне высший орган законодательной власти только становился придатком к президентской администрации, а теперь окончательно им стал. Думать депутатам стало незачем – за них уже все продумали «большие ребята», задача парламента – эти решения проштамповать.

Со спикерами, я считаю, Думе тоже не везет хронически. Один в свое время хотел на двух стульях усидеть, вернее, и рыбку съесть, и к Березовскому на коленки пристроиться. Другой родил незабываемое «парламент – не место для дискуссий». Его сменил «свадебный певец», переквалифицировавшийся в разведчики, а того – «майонезный король».

Госслужащих обязали предоставлять сведения о доходах и имуществе. Подавали их и мы, депутаты Государственной думы. В 2000 году, по этим декларациям, годовой доход у 75 % народных избранников был одинаков: 1 миллион 200 тысяч рублей. У большинства – одна зарплата, никаких акций. И вдруг спустя пару лет благосостояние депутата Володина начинает расти как на дрожжах, да так, что коллеги подозревают нехорошее. Вскоре он становится вице-спикером Госдумы.

В 2006 году «Ведомости» пишут: «Депутаты хотят узнать реальные источники доходов вице-спикера и просят прокуроров сверить декларации о доходах Володина с данными о реальной стоимости пакета принадлежащих ему акций. Подсчитать доходы Володина депутаты решили после публикации в февральском номере журнала «Финанс», где состояние Володина было оценено в 2,7 млрд руб., а сам вице-спикер занял 351-е место в списке богатейших россиян. «В Госдуму приходят миллионеры и миллиардеры, к ним нет вопросов. Но Володин стал депутатом в 1999 г., его средняя зарплата составляет 70 000 руб., – объясняет саратовский член КПРФ, депутат Валерий Рашкин. – Еще три года назад он декларировал доходы в размере 1–2 млн руб. в год, а тут такая сумма. Нам интересно, как за это время он смог заработать такие деньги».

Наивный коллега Рашкин – знать-то ему интересно, да кто ж расскажет, КАК такие деньги зарабатываются у нас в стране. Вернее, все догадываются, но вслух говорить об этом желающих мало находится: единороссы – народ мстительный.

Попросили написать заявление. Пост советника-наставника губернатора Тульской области я занимал с 2011 года, цитируя СМИ, потому, что губернатор Груздев принял во внимание мой высокий профессионализм и популярность среди туляков.

Это произошло в сентябре 2014 года. Тогда шла предвыборная кампания в Орехово-Зуевском районе Подмосковья. Это родина моей матери, а значит, моя вторая родина, и я не мог остаться в стороне, когда там начался полнейший беспредел, устроенный подмосковным губернатором Воробьевым. Он совсем берега потерял, считая население муниципальных образований бессловесной дворней, которая все проглотит.

Как, кстати, проглотили его дальневосточные знакомые – сахалинские рыбаки, у которых он в свое время «купил» для своей компании «Русское море» 500 тонн красной икры. А на вопрос рыбаков – «ну когда уже вы, Андрей Юрьевич, за икру расплатитесь?» – последовал ответ: «А нет денег, ушли на нужды МЧС». Об этом мне рассказал человек, следы которого, к сожалению, пока затерялись – я не смог его найти, когда писал эту книгу. Но не только он источник этой информации: когда я был на Сахалине, рыбаки поинтересовались у меня, не знаю ли я такого Воробьева, который у них эшелон деликатеса забрал и не расплатился. А что я отвечу: знаю, конечно, бывший коллега по Госдуме…

Но вернемся к Орехово-Зуево. Мэр Олег Апарин, который смог выправить ситуацию в городе, выдвигался тогда в качестве самовыдвиженца, но к нему применили излюбленный «единороссовский» предвыборный прием: придрались к несуществующим нарушениям в подписных листах. Избирком отказал ему в регистрации. Губернатор Воробьев начал вставлять Апарину в колеса и другие палки. Ему нужно было протащить в мэры своего человека – председателя горсовета Панина, команда которого перед выборами передала заместителю губернатора М. Кузнецову «пустячок», всего-то 70 миллионов рублей – не много. Но в Московской области – десятки таких орехово-зуевых… Поглядел я на все это безобразие и написал открытое письмо президенту Владимиру Путину, чтобы обратить внимание гаранта Конституции на ее хамское попрание.

Ну а в Туле мне попытались инкриминировать «нарушение корпоративной этики»: дескать, некорректно в письме президенту (да и само письмо, сказали, не имел права посылать) высказался в адрес губернатора Московской области. «Коммерсантъ» тогда, кстати, написал, что Воробьев после моего открытого письма Путину позвонил тульскому губернатору Груздеву и попросил его «повлиять» на меня. Тот и повлиял, куда ему деваться, он тоже в этой системе человек подневольный. И, к слову, сам был вот так же впоследствии освобожден от должности губернатора и отправлен выполнять отцовский долг по воспитанию четвертого ребенка. Вот только не знаю, материнский капитал из какого бюджета ему причитался – из тульского или московского.

А меня вызвала, возвратив с полдороги в Москву, тогдашняя замгубернатора Ю. Марьясова и начала лекцию о «прыжках через голову», корпоративной этике (только непонятно, о какой корпорации речь) и желательности моего ухода. Я поинтересовался, почему сам губернатор мне об этом не сказал. Она набрала его номер и дала мне трубку. Груздеву, чувствовалось, тот разговор тяжело давался. Да не вопрос, говорю, Владимир Сергеевич, вот уже беру бумагу и пишу заявление. Буду в Молоково гусей выращивать.

Я не очень переживал, хотя и жаль было с Тулой расставаться – все-таки 18 лет отдано городу и горожанам. Но успокаивало понимание того, что об этих унылых чиновниках и их «корпорации» с извращенной «этикой» сразу забудут, когда они уйдут. А песню «Тула – земля моя», автором слов которой является Коржаков и которая стала гимном Тулы, поет весь город оружейников, когда на массовые мероприятия народ собирается. Это для меня – дороже.