Не трожь – он и пахнуть не будет
Ученые провели исследование, которое показало: каждый человек хотя бы раз-два в день врет. Для чего? Причины у всех разные. Одни – для приобретения каких-то благ и преимуществ, другие – просто ради красного словца, третьи – для того, чтобы казаться лучше, чем они есть на самом деле. При этом в отдельную категорию выделены политики: существует мнение, что этим-то врать приходится по характеру их деятельности. Политика, мол, всегда была и будет делом грязным, и в ней невозможно выжить, если не умеешь городить чушь с честным выражением лица. Но это – для тех, кто заматерел уже, у кого политический капитал наработан. Я убежден, что начинать политическую биографию со лжи, стартовать нечестно – нельзя. Ведь потом все тайное станет явным, и будет стыдно. Всплывшая на поверхность старая ложь может стать впоследствии рычагом влияния на политика. Или элементарно выставить его в смешном виде.
Борис Ельцин порой врал ради самого вранья – чтоб «красиво было», хотя можно просто промолчать.
Многие врачи и медсестры в Центральной клинической больнице в курсе, что у Ельцина была попытка суицида. После пленума ЦК КПСС 1987 года, на котором будущий президент подвергся обструкции, он впал в такую депрессию, что дома по распоряжению жены от него спрятали все колющие и режущие предметы. В кабинете Ельцина в горкоме КПСС оставили только ножницы для бумаги с тупыми концами. Но он и их попытался использовать, чтобы свести счеты с жизнью: приставив их к груди в районе сердца, упал грудью на пол. Однако только располосовал кожу на ребрах. На порез в ЦКБ наложили швы.
Я часто парился с ЕБН в бане. Однажды он, почесывая шрам на груди, поинтересовался:
– А вот вы знаете, Александр Васильевич, откуда у меня этот шрам?
Естественно, я знал, но ответил отрицательно, чтобы выслушать версию ЕБН.
– Это было, когда с меня сняли охрану, – начал Ельцин свой рассказ. – Ну, думаю, не дождетесь: слабины не дам! Ходил, как обычный советский гражданин, по улицам, ничего не боясь. А чего бояться – я же мужик. Один раз иду по подземному переходу через улицу Горького, и вдруг навстречу выскакивает вот такой амбал! Вытаскивает нож, замахивается и бьет меня! Но у меня же реакция – о-го-го-го! Отмахнулся, и нож только вот на груди кожу зацепил…
– Борис Николаевич, да вы герой! А амбал куда делся?
– Да убежал. Увидел, что против меня нет у него приемов, не на того напал, и смотался. То ли подосланный был, то ли просто хулиганье…
Проходит месяц, и снова мы в бане, и опять та же тема:
– А вот вы знаете, Александр Васильевич, откуда у меня этот шрам?..
И я выслушиваю очередную версию про злодея с ножом и героического ЕБН, давшего негодяю квалифицированный отпор. Правда, уже с другими координатами места происшествия и временем: «Это было, когда я был депутатом первого съезда народных депутатов, и жили мы все в гостинице «Москва». Вот рядом с гостиницей и набросился он, подлец, на меня с ножом. То ли заказ был, то ли просто наркоман. Но не на того напал!»…
Думаю, что если бы снова эта тема возникла, была бы и третья версия покушения на видного деятеля перестроечного движения. Зачем он врал? Не знаю. Может, и сам уже поверил, что не было никакой малодушной попытки самоубийства, а был враг с ножом. Это такой пацанский фольклор из серии «они подошли из-за угла, их было семеро, а я один».
Из той же оперы: Ельцин повсюду рассказывал, что он два раза прочитал все 50 с лишним томов собрания сочинений В. И. Ленина. Я спрашивал его: «А зачем это было вам нужно?» Он задумался, но не привел никаких аргументов в пользу того, что в практической жизни ему те знания хотя бы раз пригодились.
Хвалиться прочитанными томами Ленина – это примерно то же самое, что гордиться количеством бутылок коньяка, выпитого в 1991 году в белорусской Беловежской Пуще. К слову, я тогда был сильно удивлен тем, что не очень большая компания пожилых мужиков, язвенников и диабетиков, способна столько выпить…
О принятых там решениях, которые отправили в корзину истории страну СССР, много уже написано. Скажу лишь, что именно из того леса растут ноги дичайшего социального расслоения в России. Спустя 100 лет после Октябрьской революции с ее незабвенным «Фабрики – рабочим!» примерно один процент населения России владеет 9/10 всех национальных богатств. Нигде в мире такого больше нет.
В Беловежском лесу Россия получила независимость от окраин, а присосавшиеся к Кремлю персонажи – возможность безнаказанно грабить страну. К той приватизации намертво прилепилось определение «грабительская», и с этим трудно не согласиться. Кто-то с кем-то в бане парился, или в одном классе учился, потом подсуетился вовремя, поучаствовал в мошенническом залоговом аукционе и приехал, допустим, на огромный металлургический комбинат. И сказал рабочим: товарищи, вы всю жизнь гнули спину на коммунистов, а теперь все изменилось – будете гнуть спину на меня. Чтобы мои дети за границей учились, а у меня был самый большой коттедж в Подмосковье и самая комфортабельная на Лазурном Берегу яхта, потому что я больше вашего понимаю в экономике, а значит, я – более эффективный собственник.
Таким вот образом раздербанили самые лакомые куски национальной экономики. И первое, что сделали «эффективные менеджеры», – задрали цены и тарифы. Это вообще наша национальная идея: если представилась возможность, надо немедленно хапать, и как можно больше, пока по рукам не дали.
В Кремль и в правительство, как тля, полезли какие-то люди, которые (я доподлинно знаю) платили десятки и сотни тысяч долларов только за возможность попасть в кабинет Ельцина, Филатова, Чубайса, Юмашева, Волошина и пр., чтобы «продавить» нужное бизнес-решение, неслыханно обогащающее за бюджетный счет очередной «коллектив единомышленников». Это была не экономически оправданная приватизация, а именно захват национального достояния группой лиц, имеющих доступ в коридоры власти.
Цель была не укрепить и развить экономику, а «наши гордые дать имена» лучшим предприятиям, чтобы высосать из них все соки, поматросить и бросить обратно государству. Правильно в этой связи заметили по поводу Чубайса и его «реформы РАО ЕЭС»: это была передача предприятий частнику по формуле «приватизация прибыли и национализация убытков». И так – во всех отраслях, какую ни возьми.
И все это продолжалось не год, не два – десятилетия. В 2014 году началась «вторая волна приватизации»: надо доесть то, что не сожрано было в свое время по каким-то объективным причинам. У руля уже новое поколение «прихватизаторов»: детишки подросли у олигархов 90-х…
И ведь что более всего обидно, есть масса совестливых, образованных, современных ребят, патриотов в полном смысле этого слова, которые готовы работать в России, связать с нею свое будущее. Но, глядя на все это шакалье пиршество у трупа российской экономики, они закономерно делают вывод: нет, ЭТИ жить и работать здесь не дадут. И вот уже в середине 2010-х пошла очередная волна эмиграции. И на этот раз уезжают не те, кто смог, а – лучшие. Думающая молодежь с мозгами, не отшибленными ток-шоу-телевизором, нужна везде, и она повсюду в мире – как у себя дома. Потому что мир кардинально изменился, о чем не догадывается наша замшелая властная верхушка, пытающаяся изолировать страну, пугая Западом, желающим нас зачем-то захватить (а то у них своих проблем мало).
А мы прописались у разбитого корыта с разваленными промышленностью и сельским хозяйством, «убитым» образованием, «ползучей» платной медициной и десятками миллионов нищих. Богатейшая по природным ресурсам страна болтается на задворках списка стран мира по всем социально-экономическим параметрам. Не можем создать сами ни компьютер, ни мобильный телефон, ни автомобиль нормальный, а овощи закупаем в Израиле. Обнаглевшие от безнаказанности чиновники себе строят виллы на Средиземноморье и в Альпах, а оставшемуся в России народу – бомбоубежища.
Знали бы, что так будет, те, кто поднимал в Беловежской Пуще 18-й тост «за будущее наших стран»… Смешно было наблюдать, как вчерашние функционеры КПСС, завсегдатаи партхоз-активов, вдруг ставшие убежденными демократами, пытались под «Зубровку» с маринованной кабаниной на вилке выговаривать еще вчера идейно-вредные слова «интеграция», «международное разделение труда», «рынок», «технократия». Это были те еще технократы… Как в старом анекдоте.
Поехал Чапаев поступать в институт. Через месяц Петька его встречает:
– Ну что, Василий Иванович, сдал?
– Да понимаешь, кал сдал, мочу сдал, а математику завалил.
– Чего так?
– Да спросили про трехчлен в квадрате. А я такого даже представить не смог…
Вспоминаю в этой связи одну из поездок «технократа и демократа» Ельцина в северокавказскую республику, какую – не важно. Это был обычный визит государя в подведомственный регион. Прилетели вечером. Лишним будет даже говорить, что хорошо посидели по приезде – кавказское гостеприимство еще никто не отменял.
Утром начиналась официальная часть визита.
Совещание с участием местного директорского бомонда было назначено на 10 часов. Ну, поскольку это – Кавказ, а приехал к ним ЕБН, вкусы которого по части меню на завтрак уже были известны, то прямо с утра подали спиртное. Высокий гость опохмелился, хотя и в меру – выступать же нужно было, рассказывать о рыночных преобразованиях и планах по подъему гор Кавказа и расширению предгорий.
Кортеж подъехал к республиканскому «белому дому» – стандартному зданию с претензией на монументальность. Зал уже был заполнен ответственными джигитами во французских костюмах. Прибывшее руководство разместилось в комнате президиума за занавесом. ЕБН взял текст доклада, подготовленного помощником В. Илюшиным, открыл и сделал вид, что читает. Хотя было заметно, что мысли его – не в процентах и планах, а где-то еще. Поскольку мы его уже изучили, то по озабоченному сопению поняли: думает ЕБН о том, о чем обычно думает с утра «поправивший здоровье» человек – то есть «а где здесь туалет?» Которого при комнате президиума вообще не оказалось: с этим на Кавказе всегда нелегко было, почему-то без почтения там к естественным нуждам относятся.
Кстати, когда я работал руководителем охраны президента Финляндии Мауно Койвисто и возил его в Азербайджан, в Нахичевань – на родину клана Алиевых, то ровно та же задача встала. Туалет там был, но без цивилизованной «инфраструктуры»: бумаги, салфеток и мыла. Кувшин с водой только стоял. Но финский президент – не индус же, и пришлось в пожарном порядке заниматься «туалетным вопросом». А куда деваться: это – оборотная сторона любого визита. Остается обычно за кадром масса, казалось бы, мелочей, каждая из которых, однако, может нарушить порядок всей работы и скомкать важные мероприятия.
А тут вообще не было соответствующего помещения. До начала заседания – минут десять. Выхожу, обращаюсь к офицеру охраны и выясняю, что туалет имеется один на весь этаж, в конце коридора. По краю ковровой дорожки, вдоль подоконников выстроились нафары (в переводе с восточного – человек, лицо). Это тоже незыблемая южная традиция: будь хоть начальник цеха или знатный бригадир колхоза, при нем обязательно должен быть «человек» – портфель носить, пальто подать и пр. Ельцин и я позади просквозили мимо них, как вдоль строя. Нафары подобострастно кланялись и заинтригованно глядели вслед…
ЕБН, заходя в туалет:
– Сколько до заседания?
– Семь минут.
– Ладно, успею…
Заскочил в сортир и – «завис». Надолго. Я стою снаружи, так положено по всем инструкциям, мною же утвержденным – народ вокруг чужой, не проверенный, неизвестно, кто там в коридоре толчется.
Когда мое терпение иссякло – уже минут пять, как должно идти совещание – я заглянул в туалет. Там было четыре раковины, возле каждой – зеркало, полотенце крахмальное, мыло «Земляничное» (стоило в СССР 12 копеек – дешевле не было). Поразил имевшийся одеколон «Шипр». Даже по тем временам это был уже раритет, только в сельской местности где-то еще можно было увидеть в продаже, да и там употреблялся он чаще не по прямому назначению, а вовнутрь. «Шипр» – это легенда. Известнее только, пожалуй, «Тройной», который, к слову, всегда доставлялся Сталину – лишь этот одеколон, говорят, не вызывал у вождя аллергической реакции. Потом уже самым модным мужским ароматом стал «Шипр» (цена в СССР – 1 рубль 20 копеек). К тому же одеколон этот производился Свердловским парфюмерным комбинатом – родной для ЕБН запах.
Так вот, вхожу я и наблюдаю такую картину: кабины без дверей, унитазов нет, в полу – дырки, как в армейской казарме. Хотя все чистенько. Из крайней кабины торчит голова охраняемого лица – ладно, спасибо, что живой. Захожу еще через пять минут. Ельцин стоит у зеркала, щедро наливает в ладонь «Шипр» и шлепает себя по щекам, мурлыча любимую «Калинку», что свидетельствовало о полном удовлетворении жизнью. Одеколон атмосферу в помещении, так сказать, улучшил, но, как ни странно, не очень сильно…
Говорю докладчику № 1: всё, время, давайте поторопимся, люди ждут. ЕБН, кстати, очень не любил опаздывать, в отличие от более поздних традиций руководства страны. Он согласно кивнул головой и бодрой походкой направился к залу. По коридору за ним моментально распространился шлейф далеко не одеколонного аромата. Впрочем, не побоюсь этого слова, невыносимой вони. Нафары, все так же стоящие вдоль стен, начали переглядываться, принюхиваться. Я оглянулся и, мягко говоря, обалдел: ЕБН этого не замечал, но на ковровую дорожку за ним после каждого шага шлепалось нечто, оставляя следы, какие обычно оставляет бредущий с пастбища теленок, плотно объевшийся лугового клевера…
Я был в шоке – за мою карьеру подобное происходило впервые. Нафары церемониально кланялись, я старался загородить ЕБН от их взглядов, да куда там…
В комнате для президиума нас встретил старший адъютант Кузнецов. Я прошептал ему на ухо: «Толя, катастрофа, ЕБН… в штаны!» За то, что Анатолий потом сделал, ему надо было бы дать орден за заслуги перед страной. Других подвигов я за ним не замечал, но тот перекрывал все его предыдущие недоработки. В комнате стоял стол человек на пятнадцать, накрытый для президиума: выпить-закусить в ходе работы над резолюцией. Толя моментально сгреб со стола все накрахмаленные салфетки, несколько бутылок с нарзаном, отвел ЕБН в сторону и… ну, короче, осуществил все необходимые манипуляции по приведению оплота демократии в относительный порядок.
Ребята из выездной охраны бегом принесли из машины свежий костюм, сорочку, галстук. Местная обслуга свернула в коридоре пострадавшую ковровую дорожку. В комнату несколько раз пытался заглянуть глава республики, тоже с подозрением принюхивающийся – адъютанты держали дверь, не пуская его. Ошалевшего от всего этого и, кажется, так ничего и не понявшего ЕБН под гром оваций втолкнули в зал. Он что-то долго говорил с трибуны про реформы и воспитание человека будущего, но получилось, на мой взгляд, не очень убедительно для присутствующих. Особенно для первых рядов. Их отвлекал от слов про мощь и непобедимый дух исходящий откуда-то душок, какой бывает в вокзальном туалете, если его долго не мыть. Слушатели вертели головами, пытаясь по лицу соседей понять, чувствуют ли они то же самое. Они стали подозревать, что источник ароматов стоит на трибуне, но опасались себе в этом признаться – на Кавказе любой гость в почете, и он по определению так вонять не может…
Конечно, любой человек – будь то частное лицо или глава государства – имеет право на приватную жизнь, на какие-то житейские слабости, пусть даже пороки (хотя бы и пить водку с утра во время официальных визитов) и вправе требовать, чтобы в его интимно-личную сферу не вторгались. Но если тебя все любят и не критикуют, то ты – икона, а не руководитель. Европейский суд по правам человека давно поставил в этом вопросе точку. Если ты – публичное лицо, имеешь политические, властные полномочия, то порог критики в отношении тебя снижен. Будь готов к тому, что общество тебя просветит насквозь. Журналисты имеют право следить за каждым твоим шагом и выносить на всеобщий суд твое поведение, а за все свои слабости и стыдные поступки придется держать ответ. Потому что ты не просто «физлицо», а от тебя напрямую зависит благополучие десятков и сотен миллионов людей, за которых ты добровольно взял на себя ответственность.
И если ты ударно «позавтракал» и в туалет не в состоянии нормально сходить, с похмелья воняя (не важно, чем именно) на всё здание правительства в регионе, или на потеху всему миру кривляешься с дирижерской палочкой в европейской стране так, что твои земляки отворачиваются со стыда от экранов телевизоров – это не только твой позор. Это – репутационный ущерб для государства, страны, а значит, и всех ее граждан. Таким руководитель быть не должен.
Как-то ко мне в Госдуму пришла бывший заместитель руководителя Администрации Президента РФ Виктория Митина:
– Александр Васильевич, спасите, нужны связи в МВД…
Какие-то очередные проблемы с правоохранительными органами у нее возникли. Отвечаю: связей нет, а депутатские полномочия – есть, пиши заявление, и, если сочту для себя возможным, обращусь с запросом в инстанции. И почему, мол, ты пришла ко мне, если везде хвасталась близостью к Ельцину? Она рассказывает:
– Да была я уже у него. Сидит на даче в Горках. Встретил любезно, чаю предложил, рюмку налил. А когда стала говорить о своей проблеме, Ельцин рукой только махнул: дескать, что ты от меня хочешь, я – птица в золотой клетке, будто и нет меня. Говорю ему: не верю, Борис Николаевич, вы же этим людям власть отдали на блюдечке! А он пододвинул прямой телефон с надписью «Путин», снял трубку – только гудок, не берет никто. «Так шта никому я не нужен, ноль внимания на меня…»
Эта госдача в Горках-10 – самая большая по размеру, 77 гектаров, здесь когда-то жил Рыжков, а до него клонилась к закату жизнь Хрущева. Вот и Борис Николаевич там заканчивал после того, как «я устал, я ухожу». И обижаться он должен был только на себя за то, что стал пустым местом. Хотя понимаю, как ему это было тяжело, ведь находиться в центре внимания – это для Ельцина в какой-то момент стало главным в жизни. Он уверовал в свою исключительность. И любил хвалиться тем, какой он уникальный.
Например, не раз говорил мне (забывал, что уже рассказывал):
– Я – единственный из первых секретарей Свердловского обкома, который посетил все двести птицефабрик!..
А зачем? Ответа нет. Сам не знает, для чего такие затраты были – вертолеты, машины, топливо, сопровождение, сорванные на «мероприятие» с рабочих мест труженики. Полно отнятого времени и своего, и сотен людей, задействованных в этом. Ведь чтобы разобраться в трудностях отрасли, достаточно было бы навестить несколько птицеферм, а дальше – решать их проблемы. Но его это не волновало и в годы партийной работы, и во времена президентства.
– А человеческий фактор?! – возражал Ельцин. – Ведь людям приятно видеть меня. К той же птичнице подошел, поздоровался, орден на грудь повесил. Или часы с себя снял и подарил…
Лукавил ЕБН. Собственные часы он никогда никому не дарил. Мы всегда брали с собой в поездки запас дешевых часов с президентской символикой. Это повторялось на встречах с народом довольно часто, люди знали уже и между собой говорили: «Сейчас часы раздавать будет». И выстраивались, как за колбасой, в очередь. Хотя лучше бы пару машин угля для отопления раздал или несколько инвалидных колясок.
Но он-то был уверен, что осчастливил «подданных», явив им свой лик. Как был уверен и в том, что в доме правительства той кавказской республики никто не чувствует запаха федерального центра…
