Кто на самом деле «отвечает за базар»

Об отечественной преступности много уже написано. Люди защищают диссертации по «преступной» тематике, есть целые научные школы в разных сферах правоведения, и я вряд ли тут могу сказать что-то новое.

Мы знаем, что была и есть общеуголовная преступность, ставшая системой задолго до революции 1917 года. Она ничего не изменила: хоть и говорили комиссары, что настал новый дивный мир, но остались шпана, карманники-медвежатники-форточники. «За что забрал, начальник, отпусти» и прочая блатная романтика. Хотя некоторые изменения произошли. «Достижение» поздней Советской власти – экономическая преступность. Цеховики создавали теневую экономику и набивали карманы, обманывая государство. То есть делали то, чем сейчас заняты Чубайс с Абрамовичем, с той только разницей, что теневиков сажали на 15 лет, а то и расстреливали, а наших героев капиталистического труда награждают возможностью и дальше паразитировать на стране.

В 90-х годах появляется новая форма преступности – «спортсмены», они же «бандиты». Первые организованные группировки состояли из бывших и действующих спортсменов, прошедших «горячие точки» военных, уволенных силовиков и т. д. Отари Квантришвили и его многочисленные друзья и знакомые в свое время пытались зарегистрировать Партию спортсменов России. В нее, хоть и неформально, входили некоторые из бывших и действующих депутатов Госдумы, и, если бы не Минюст, возможно, в парламенте была бы и «спортсменская» фракция.

Новые «понятия» потеснили старую уголовщину. Тогда и родилась классическая коррупция современной России. Это не врачи, берущие тысячу рублей за больничный лист, и не педагоги, собирающие со студентов деньги за зачет. Коррупция – это когда на набережной в Питере съезжаются два «шестисотых» «Мерседеса», в одном из которых прибывает на «стрелку» начальник из мэрии, а в другом – «авторитет», обладающий не меньшей властью и деньгами. И они «перетирают вопрос» о том, как, допустим, «братве» прибрать к рукам городской нефтеналивной терминал, чтобы и мэрскому начальнику из потоков что-то капало.

Как говорится, плох тот бандит, который не мечтает стать бизнесменом. Как и чиновник, который не хочет получать что-то, кроме зарплаты. Разница между ними только в том, что первые иногда дают показания, а вторые – зачитывают с трибуны послания о правовом государстве и патриотизме.

«Малышевские», «солнцевские», «тамбовские», «измайловские», «ореховские», «таганские», «подольские», «люберецкие» и прочие коллективы не совсем законопослушных граждан, что бы о них ни говорили, встроились в конструкцию государственного здания. Сегодня никого не удивляет взаимопроникновение и тесное сотрудничество представителей власти и криминалитета. Прокуроры «крышуют» подпольное казино, генералы Следственного комитета помогают ворам в законе «отмазывать» их подельников, близкие к руководству регионов люди проводят регулярные «консультации» с местными «авторитетами». Нельзя сказать, что это – примета только нынешних времен. И в 90-е годы, и до них негласные отношения с «авторитетными» людьми власть поддерживала. Но лично я, работая при Ельцине на достаточно высокой государственной должности, не сближался и не встречался с главарями организованной преступности.

Впрочем, если быть совсем точным, один эпизод был. Мой помощник в начале 90-х привел ко мне видного столичного «авторитета». У того, дескать, важный политический вопрос…

Гость в двух словах объяснил ситуацию, которая, в общем-то, и без него на поверхности лежала. В Москве, говорил представитель «неформальной общественности», сложилась тревожная ситуация на рынках, которые заполонили те, кого потом стали называть «лицами кавказской национальности». Приезжие устанавливают свои порядки и начинают диктовать правила, а это не нравится ни населению, ни власти. Столичная «братва» просила передать президенту: «Дайте нам три дня, не пресекайте и не вмешивайтесь, и обстановка на улицах и рынках Москвы полностью нормализуется. Гарантируем: будет, как раньше – справедливо и по понятиям, но – по нашим, а не кавказским». Отдельно гость заострил мое внимание на том, что инициаторы операции гарантируют: обойдется без убийств и других «беспределов».

Я Ельцину рассказал за обедом об этом визите. Президент, конечно, мог бы послать меня с такими предложениями, но он задумался на несколько рюмок. А потом произнес: «Идея, конечно, хорошая, заманчивая идея. Но я же президент всех россиян, а не только русских. Может, на Лужкова переложим принятие решения? Его же город». Но Юрий Михайлович к тому моменту и сам немало поспособствовал нашествию «гостей»: одних азербайджанцев к тому моменту прописал в столице около полутора миллионов душ. И надеяться на него в этом плане было нельзя. Короче, как ни крути, а предложение принимать нельзя. Так и передали «авторитетам».

Когда меня «сократили» из Кремля, горизонт моих знакомств и связей расширился. Причем качественно. По старой памяти я посещал разного рода алкогольно-спортивные мероприятия наподобие теннисного Кубка Кремля и турнира «Большая шляпа». Теннис был, как сейчас говорят, в тренде, а «авторитетные» люди всегда следили за тем, что нынче актуально, и старались участвовать в светской жизни через занятия тем, что модно в тот или иной период времени.

Один из господ, «курирующий» крупный подмосковный город, был несколько раз моим партнером в теннисных баталиях. Кстати, он хорошо играл, а не просто ракеткой махал, чтобы «потусоваться». Мы с ним одного возраста, и отношения хорошие сложились.

Другой, написавший во время отбытия наказания книгу, неожиданно прислал мне ее в подарок с доброй дарственной надписью на мое 50-летие. К слову, этого человека президент наградил именными часами.

Третий, также широко известный в определенных кругах, к несчастью, трагически погиб, занимаясь экстремальным спортом, к которому был склонен. Нам с ним тоже было интересно общаться.

У людей из этой, скажем так, социальной группы ко мне всегда было какое-то человеческое, особое отношение. И после увольнения из Кремля, когда я стал депутатом Госдумы, – тоже. Я задумался: почему? Ведь я никогда не жил по их «понятиям» и общих дел с ними не имел. Наверное, потому, что, хоть и попал по воле судьбы на самый верх, никогда не воровал, не «крысятничал» (не люблю жаргон, но эти слова часто очень точные и образные). А еще, может быть, потому, что считалось: Коржаков – «кардинал Ришелье», теневой правитель при живом президенте и жуткий злодей, который многих сжил со свету. То есть как бы социально близкий этим кругам, что у них вызывало желание пообщаться со мной «за жизнь».

И еще я размышлял: каким образом эти люди выжили в 90-е? Ведь тогда было как на фронте: в пятницу неизвестно, доживешь ли до понедельника. Но они уцелели. Про них говорят: добились жизненного успеха, материальных благ незаконными методами. Но давайте сравним: Таня Дьяченко и Валя Юмашев, Чубайс, все эти зятья Ельцина – они что, честным трудом и умом заработали состояния? Они такие высокоморальные и законопослушные? Не использовали близость к президенту в корыстных целях?

Чем, например, отличался от бандита Березовский, занимавший под занавес посты заместителя секретаря Совета безопасности и исполнительного секретаря СНГ? Да ничем. Правда, по-настоящему авторитетным, без кавычек, он не был никогда. Ни один уважающий себя деятель организованной преступности с ним бы доверительных отношений не стал строить: «Береза» мог «кинуть» кого угодно. Всероссийского масштаба был жулик. Ошибку он сделал, когда полез в политику и, благодаря Юмашеву, начал заводить связи в высших кругах руководства страны. Прибрал к рукам Всероссийский автомобильный альянс, «Сибнефть», несколько СМИ – ОРТ, ТВ-6, «Независимую газету», «Коммерсантъ», «Наше радио». Двигало им только одно: подобраться к корыту на минимальное расстояние. Он понимал, что чем ближе к Кремлю, тем больше нулей на банковском счету.

Но, в отличие от «авторитетов», большинство из которых меру знают, а потому и на плаву держатся, Березовский был настоящим «беспредельщиком». В одном из интервью я рассказывал, как в 1993 году он начал уговаривать меня убить Гусинского. Утром кофе с ним пил, а вечером рассказывал мне про него гадости, компроматом тряс. Тогда он еще видел во мне союзника, хотя я им никогда не был. Потом у него появилась новая версия насчет того, кто враг – это, мол, Лужков. А затем возникли Кобзон и Лисовский. Он придумал какую-то чумовую операцию по их устранению, и мне стало казаться, что Березовский «поехал крышей». Бандиты – просто порядочные и добрые ребята по сравнению с ним. Спортивные костюмы «Адидас» и золотые цепи в палец толщиной Березовский не носил, но если бы он вдруг начал гнусаво «ботать по фене» и «пальцы гнуть», это никого бы не удивило. Кстати, уже в 2017 году меня вызвали в Высокий суд Лондона в качестве свидетеля по делу «Аэрофлота» – эта грандиозная афера не состоялась бы, если б не Березовский. А вы говорите – «авторитеты»… Хоть и считается, что деньги не пахнут, но иной раз вонь от них стоит за километр, поэтому лучше подальше держаться.

Жизнь есть жизнь, и на хлеб насущный зарабатывать надо, если ты мужик. Когда нас в 1996 году уволили, мы надеялись, что нам предложат какое-то трудоустройство – семьи же у всех. Сидели первое время и ждали, в теннис играли, пиво пили… Но становилось понятно, что наша история намного хуже, чем справка об освобождении, с которой на работу никуда не берут. И тут «Альфа-групп» предлагает мне работу по специальности (сфера безопасности) с окладом в миллион долларов в год. Я отказался по ряду причин – не об этом сейчас речь. Затем предложили поехать в Словакию представителем МВД (для чего нужно было в это министерство перейти, что тоже было не так просто). Потом начались переговоры о Брюсселе – на этот раз с переводом в министерство обороны и работой в аппарате представительства МО в НАТО. Но тоже все только на уровне разговоров.

Да отправьте меня на пенсию, в конце концов, ответил я. Однако сидеть в своей деревне Молоково, разводить гусей и собирать грибы был еще морально не готов. И принял решение баллотироваться в депутаты Государственной думы от Тулы – там мандат освободился в связи с тем, что генерал Лебедь депутатские полномочия сложил. А туляки – целая делегация во главе с руководителем Тульского геолого-разведочного предприятия Виктором Ивановичем Власюком – предложили занять место генерала-десантника в Госдуме от города Тулы.

Первые три года в Думе я отработал, не жалея себя, и тульские избиратели меня попросили баллотироваться в следующий созыв. Потому что мою работу было реально видно в избирательном округе: помог сотням людей решить их проблемы. Причем часто на свои деньги помогал. Все свои гонорары за книги раздал в Туле людям. На меня надеялись. А если так, то как можно обмануть надежды? За 15 лет депутатства более 40 тысяч туляков на личном приеме побывали, я отправил десятки тысяч запросов по инстанциям, и многие из них были результативными.

Да и материальные следы моего депутатства в Туле остались. Построил на свои деньги единственный в городе закрытый современный теннисный корт, где тренировался и откуда вышел в мир большого спорта Андрей Кузнецов – одно время – первая ракетка России. И никогда бы не было «шлема» – здания нового музея оружия в Туле, знаменитого нынче на всю страну, если бы не мои усилия в Госдуме второго созыва. По приглашению руководства тульского музея побывал у них, с удовольствием осмотрел уникальную оружейную экспозицию. Потом сели поговорить о проблемах. Музейщики пожаловались, что церковь выгоняет их из музея (он в местном кремле был расположен, где собор стоит), надо строить новое здание, но никто не хочет заморачиваться, «денег нет, но вы держитесь» задолго до Медведева было сказано.

И я решил проблему. Впервые в моей депутатской карьере я, как член думского комитета по обороне, добился бюджетного финансирования большого проекта. Строительство нового здания музея оружия в Туле было включено в федеральный бюджет отдельной строкой с ответственными в виде Минобороны и Минкульта. Первый транш на начало проектных работ был всего около 6 миллионов рублей. Как потом я понял, в этом деле главное – чтобы был старт, чтобы телега сдвинулась, потом она пойдет вперед по инерции. Никто не мог этого сделать до меня – ни губернаторы Севрюгин и Стародубцев, ни чиновники от культуры. У меня получилось. На следующий год больше средств было выделено, а потом проект стал жить своей жизнью, финансирование уже невозможно стало прекратить.

И новый музей состоялся. Спасибо В. Груздеву – когда был он губернатором в Туле, довел начатое мною дело до конца. Теперь величественное здание музея оружия в виде древнерусского шлема – одна из главных местных достопримечательностей. А меня даже на торжественное открытие не пригласили.

И подобных примеров можно привести еще немало. Вновь и вновь убеждаешься в том, что у нас прославиться легче дурными делами. Впрочем, я не ради славы в Туле работал, зачем она мне. Власть забыла – люди помнят.

Я четырежды избирался в Госдуму от Тулы, уверенно побеждая на выборах денежных мешков с административным ресурсом и болтунов-популистов. И знаю четко: если ты избираешься в парламент по одномандатному округу и планируешь идти в следующий созыв, то надо работать для людей. Не занимайся показухой, а принимай избирателей, вникай в проблемы стариков с копеечной пенсией и заводских рабочих, сидящих без зарплаты, воюй за людей с ЖКХ, собесом и бездельниками-чиновниками.

Но если ты не намерен снова участвовать в избирательной кампании, то «отбивай» деньги, которые затратил на выборы, и сиди в зале на Охотном Ряду, пей коньяк в буфете, нажимай кнопки и не лезь за пределы МКАДа. Когда будут снова выборы, тебя не изберут, если партия какая-нибудь не подберет. А подобрать она может в том случае, если у тебя есть как минимум 10 миллионов евро для партийных боссов – по-другому у нас в партийные списки на выборах редко кто попадает.

Так вот, возвращаясь к моему первому депутатству. За три года я многое для избирателей сумел сделать, но денег не нажил. Подсуропил еще и дефолт 1998 года. Впереди маячила вторая избирательная кампания, а мои накопления, оставшиеся от книжных гонораров, были, в основном, проедены и потрачены на избирателей. Но немного осталось. И вот в это время сложилась ситуация, которая свела меня еще с одним крайне влиятельным в «неформальной» среде человеком.

Началось с того, что в 1999 году очень сильно подвел меня громкоголосый генерал Лебедь. Я собирал средства на выборы. Спонсоры немного дали, подсобрал долги – худо-бедно, на старт кампании хватало. И тут звонит Лебедь:

– Александр Васильевич, одолжи на месяц триста тысяч долларов. Десантура в Наро-Фоминске голодает без зарплаты, надо выручать. На тридцать дней, не больше, банкир мой вернется с отдыха – отдам. Ну, ты меня знаешь…

Как раз примерно эта сумма и составляла весь мой стратегический запас для формирования предвыборного фонда. Я был в курсе, что Лебедь – в тесных отношениях с Малкиным из «Российского кредита», у генерала офис в этом банке был. Да и Лебедя я знал с 1990 года. Поэтому спокойно отдал ему всю свою заначку, триста тысяч.

Проходит месяц – Александр Иванович не звонит, более того, начинает прятаться, избегает встреч, не отвечает по телефону. Я воспитан в родителей, те всегда соблюдали неписаный человеческий закон: взял деньги, хоть рубль, – расшибись в лепешку, но отдай в срок. И я видел это своими глазами: всю жизнь мать в долг жила, но всегда своевременно расплачивалась, если даже и голодать потом семье приходилось. Это было делом чести. А тут – суровая харизма, боевой генерал-лейтенант, орденоносец, а вот так себя повел по отношению к старому товарищу и тоже генералу. Так поступали в 90-е годы не «авторитеты», а стремящиеся к этому статусу стажеры, скажем так. Взять денег и не отдать: у их старших товарищей такое было не в чести, там слово многое значило, и за него приходилось нести ответственность, а начинающие не находили в этом ничего зазорного.

Я был не то что разочарован – шокирован. И почти в отчаянии: проводить избирательную кампанию не на что. И тут один мой питерский знакомый во время случайной встречи в поезде говорит мне:

– На носу выборы, а я слышал, у тебя финансовые проблемы. А ты не хочешь пообщаться с Володей Барсуковым?

– Это тот, который был Кумариным? – ответил я первым пришедшим в голову вопросом.

– Он, конечно. Вдруг найдете точки соприкосновения, может помочь в беде чем-нибудь…

Конечно, было заманчиво. Мне бы хоть десятку найти, а то агитаторам платить нечем. А основной противник – начальник тульского УВД с огромным бюджетом и милицейским аппаратом. Под ружье были поставлены все участковые и гаишники. Теленовости начинались милицейским кандидатом и им заканчивались. Бюджетников сгоняли в залы для встреч. Типографии печатали его агитацию тоннами. А я только одну листовку крохотным тиражом смог издать к тому моменту, да и ее срывали отовсюду милиционеры, забросившие борьбу с преступностью ради победы начальника. Забегая вперед, замечу, что бесполезно: я со своими скудными ресурсами победил, потому что за меня народ был, а не подневольные участковые.

Отвечаю знакомому: мне было бы интересно поговорить с этим человеком. Даже безотносительно к моим выборам. Я про него, конечно, многое слышал. Знаю, что он тесно контактировал в Питере с В. Золотовым. А от того был прямой мостик к его неформальному шефу, который «шеф страны» сегодня. Днем в городе был губернатор Собчак, ночью – Кумарин-Барсуков. Хотя, думаю, и в дневное время мало что происходило в городе без его ведома.

Группировка «тамбовских» считалась одним из самых мощных теневых формирований, действовавших в Санкт-Петербурге в то время. В 1990 году Кумарин с компаньонами отбывали срок за вымогательство. После их освобождения потенциал «коллектива» резко возрос, стали налаживаться контакты с политиками, крупными бизнесменами. Экономические интересы «тамбовских» простирались от чисто «спортсменских» сфер деятельности до топливно-энергетического сектора, импорта-экспорта и реального производства.

Я согласился на встречу.

В назначенный день за мной прибыл «Мерседес» с водителем. Приехали в популярный ресторанчик на Невском проспекте – каждый ленинградец-питерец его знает. Спускаюсь по крутым ступенькам, ожидая увидеть кого-то наподобие громилы из «Бриллиантовой руки», который в ресторане допытывался у дурика Семена Семеновича, зачем тот усы сбрил.

В большом зале мне открылась такая картина: там стояло какое-то невероятное количество столов, но все они были пустые. Посетители отсутствовали. В самом центре зала сидел только один человек. Провожатые подвели меня к нему и незаметно (как специалист скажу – профессионально) куда-то исчезли.

Он встал из-за стола, мы поздоровались рукопожатием. Ниже меня на голову, одет очень просто. Открытый и прямой, но цепкий взгляд. Сели.

– Я постарше, можно называть тебя Володей?

– Да без проблем, как вам будет удобно…

Стол был скромным, без черной икры. Выпили по рюмке, перебросились ничего не значащими фразами, какими сопровождается любое знакомство. Постепенно разговор становился откровеннее. Володя говорил не много, но очень предметно. Ясная логика, последовательное изложение фактов, точные детали. Никаких намеков – все вещи назывались своими именами. Как я понял, он из тех людей, которые лучше промолчат, чем будут недосказывать.

Много интересного он рассказал про Золотова и его непосредственного на тот момент начальника Собчака. Я не могу сказать, что был поражен – многое из этого уже знал от своих ребят, работавших в Питере после разгона Службы безопасности президента по линии ФСО. Но прозвучавшее было еще одним и очень весомым подтверждением: не зря кино такое сняли – «Бандитский Петербург». На самом деле не разберешь, кто там бандит был, а кто – государственный деятель. И про тот период, когда мои сотрудники охраняли Собчака, я узнал немало интересного.

«За жизнь» тоже поговорили. Поскольку дело было в Питере, я не мог не вспомнить про самых известных на тот момент представителей этого города – двух популярных артистов кино и музыкальной эстрады. Барсуков вдруг хитро так улыбнулся:

– Александр Васильевич, если они вам интересны, вы сейчас их живьем увидите, дайте только звонок сделаю. А пока они едут, еще по рюмочке выпьем…

Проходит буквально полчаса, и вот уже два знаменитых питерских артиста, чьи пышные черные усы знает и регулярно видит по телевизору вся страна, поочередно поют под гитару для двух человек в ресторане, да с таким вдохновением и отдачей, словно в концертном зале выступают и от этого их дальнейшая артистическая судьба зависит.

С одним из них я потом часто сталкивался в Госдуме, но он меня избегал почему-то…

Разговор получился увлекательным и не бесполезным для меня. Владимир Барсуков очень интересным собеседником оказался. Я почувствовал расположение к нему и был не прочь продолжить общение. Ограничений по времени у меня не было никаких, и я с удовольствием принял предложение побывать на следующий день на яхте «ночного губернатора Санкт-Петербурга».

На дачу меня доставили на том же «Мерседесе». Я сразу заметил возле дома теннисный корт. Пневматический – надувается воздухом. Технологическая новинка произвела впечатление: такие тогда в Европе только-только появились. Правда, он был сдут и уныло лежал мешком. Усадьба находится на полуострове, то есть часть территории выходит на воду. Встречал меня сам Володя, позади которого выстроилась вся стриженая дачная гвардия в кроссовках и кожанках. Хозяин был в хорошем костюме без галстука. К слову, я свой последний депутатский срок так проходил, и вслед за мной пол-Думы галстуки сняла. А при спикере Володине опять все в удавках оказались – униформа как в казарме, боязно дресс-код нарушить.

Яхта небольшая, по нынешним-то временам, до олигархов наших, побеждающих со своими судами в международных яхтенных конкурсах, далеко. Но внутри была полноценная комфортабельная кают-компания, где мы обедали. Вышли в море и прошли Финский залив, продолжая беседу за столом. Пил Барсуков в меру, а для меня тем более это была не доза – после такой-то закалки – мы с Ельциным могли по три литра водки (да-да, по 6 бутылок!) уговорить с 11 утра до 9 вечера, так что мне обычное застолье тогда было что слону дробина.

Спал я в отдельной каюте. На борту имелась и сауна, куда Володя не постеснялся со мной пойти париться – его тело сильно изуродовано автоматной очередью. После того покушения он долго лечился за границей, здоровье там ему поправили, но руку уже не вернешь, и глубокие шрамы не уберешь.

И вот возвращаемся, яхта подходит к даче. На большом деревянном причале застыл почетный караул – все войско встречало босса с депутатом Госдумы: выстроились на краю причала, будто парад чекистов в кожанках. «Маузеров» только не видно. Капитан вел яхту к берегу быстро и, видимо, решив произвести впечатление, слишком резко переложил реверс. Мы с командой уже перепрыгнули на причал (хозяин яхты оставался пока на борту), когда в пристань ударила волна от судна. Я почувствовал, что причал уходит из-под ног, и успел запрыгнуть обратно на борт, а причал с «братвой» боком ушел под воду – сваи не выдержали, их вывернуло из грунта. Барсуков, невозмутимый, как статуя командора, наблюдал с борта яхты за тем, как его «морская пехота» в перепачканных «адидасах» с веселым ржаньем (но без мата – не положено) карабкается на крутой берег.

Вечер продолжился в беседке возле дома. Мы разговаривали о многом. И было ощущение, что взаимно интересные темы далеко не исчерпаны.

Я, кстати, так и не стал просить его помочь мне с избирательной кампанией. Потом выяснилось, что тот человек, который меня с ним познакомил, все-таки предложил Барсукову выделить мне «десяточку». Денег не пришло, но я не в обиде: лично мне Володя ничего не обещал.

Так кто из них по-мужски порядочнее – он или генерал Лебедь? Для меня ответ очевиден.

– Васильич, ты извини, меня пригласили в губернаторы Красноярского края. Поэтому пока не могу отдать тебе то, что брал на месяц. Это на моей совести. Но ты мне помогай в Красноярске давай, – услышал я спустя какое-то время в телефонной трубке голос Лебедя. У меня были неплохие отношения с Толей Быковым – тоже «ночным губернатором», только Красноярского края. Я туда ранее летал по делам и встречался с Быковым и его командой. Принимали с сибирской широтой и гостеприимством, с традиционным нырянием в ледяную реку после парной, самогоном на кедровых шишках (виски отдыхает) и пельменями с медвежатиной.

А после выборов губернатора края Быков и Лебедь стали врагами. У генерала спросили: как же так, Александр Иванович, вы же перед выборами вместе везде появлялись с Быковым, расположение друг к другу проявляли… Лебедь, говорят (сам я этого не слышал), ответил так: «Это была военная хитрость. Мне надо было войти в край». Через полгода в отношении Быкова возбудили уголовное дело, а спустя год после вступления в должность Лебедя, весной 1999 года, Быков оказался в Лефортово. Но нейтрализовать его влияние на Красноярск Лебедю так и не удалось.

У генерал-губернатора было сложное положение накануне инаугурации, дилемма – кого из Москвы пригласить? Да, Коржаков помог, чем мог, в выигранной избирательной кампании, но как выбрать между ним и Березовским, который его тоже поддерживал в агитационный период? Лебедь поступил не по справедливости, а исходя из соображений полезности. Я был уверен, что он меня пригласит, подарок тульский приготовил. Помощники свежеиспеченного губернатора на меня выходили: мол, они думать изволят, кого приглашать на инаугурацию. Я ответил: если приглашать, то обоих, я Березовского не трону, много чести. Но приглашение получил один Березовский.

Был такой нечистоплотный персонаж по фамилии Грибов, тот самый, который «организовал» в поддержку генерала перед выборами в Красноярске Алена Делона. Ну, пусть его, на то и избирательная кампания – хоть папуасов привози, если будут полезны в агитации. И этот Грибов, изображавший из себя представителя группы «Вымпел» (а на самом деле только ее позорящий) и также не отдающий никому долгов, говорил, что свои 50 тысяч долларов заплатил за визит французской кинозвезды. Но я не верю в это. Вполне может быть, что Ален Делон прилетал в Красноярск на мои деньги. Потому что тех трехсот тысяч долларов долга Лебедя я так и не увидел никогда.

Прошло полгода. Я был очень дружен со знаменитым борцом Иваном Ярыгиным, погибшим в автокатастрофе на Кавказе. Его жена Наташа стала президентом мастерского турнира по борьбе в честь Ярыгина. Она пригласила меня в Красноярск. Я прилетел – это было незадолго до гибели Лебедя. Посмотрел соревнования, собрался обратно в Москву. VIP-зал аэропорта, я взял кофе, сел в кресло, и тут подходят «трое, одинаковы с лица»:

– Александр Васильевич, в самолете вас ждет Александр Иванович Лебедь…

Оказывается, он тем же рейсом летел в Москву. Да еще и наши места в бизнес-классе оказались рядом. Вряд ли случайно, конечно.

Взлетели, и – на колу мочало, начинай сначала: «Васильич, ты меня прости, не могу пока долг отдать». Он коньяк пил, у меня изжога от него, но я рукой махнул – ладно, наливай. Четыре часа полета мы молча пили рюмку за рюмкой, думая каждый о своем. Из самолета выходили порознь. В Шереметьево ко мне опять его помощник подходит и в бизнес-зал приглашает: «Генерал очень ждет, без вас сказал не возвращаться». И снова коньяк: часа за три мы с Лебедем выпили минимум шесть бутылок «ХО». Почти без закуски.

Мы с ним не раз и семьями сиживали, но он всегда норму знал – 3–4 рюмки выпьет, и хорош. А тут, словно воду, коньяк льет в себя. То ли слишком тяжела оказалась шапка губернатора, то ли предчувствовал что-то и никак со мной расстаться не мог. Было ощущение, что он запутался в жизни и ничего не понимает, что вокруг происходит. Но не всякому же расскажешь. А я собеседником оказался удобным: молчу, не перебиваю.

– Я все понимаю, ты прости, что пригласил не тебя на инаугурацию, а «Березу»…

У Лебедя были на Березовского большие виды, но тот его примитивно «кинул» после выборов.

– Васильич, тяжко… Прилетают какие-то лысые макроэкономисты из Москвы целыми самолетами, с ноутбуками. Что они говорят – не всегда даже понять могу. Я же военный…

Посочувствовал ему. А что я еще могу: все его поступки после армейской службы – это был его выбор.

А спустя две недели Лебедя не стало. Авария вертолета случилась глупо, не из-за отказа техники – в чистом виде человеческий фактор. Был снежный заряд, это обычно ненадолго в тех краях, но Лебедь же не мог ждать и рыкнул на командира: «Я и не в такую погоду летал, выполнять приказ!»

Вертолет напоролся на ЛЭП, погибли девять человек, Лебедь скончался по пути в больницу.

На меня выходили журналисты с ряда телеканалов и из газет накануне даты, когда Лебедю исполнилось бы 60 лет. Просили интервью с воспоминаниями о нем. Но я всем отказал. Знаю, что и Толя Быков в Красноярске тоже неохотно вспоминает о генерале. По крайней мере, никаких его пространных интервью о Лебеде мне в прессе не попадалось.

Так называемые «авторитеты» не лезут в публичное пространство и живут, сверяя свои действия с набором неписаных законов и правил. Хороши они или плохи – оставим за скобками. Но эти люди уверены, что живут правильно. Есть высший закон, который всех нас неминуемо в свое время рассудит, а человеческий суд очень часто над некоторыми людьми не властен, ибо есть в них какой-то стержень, мешающий «нагнуть».

А что касается юридического аспекта – в те же 90-е годы ведь и «серые», и «черные» схемы, чтобы прибрать собственность к рукам, использовались всеми. Законов практически никто не соблюдал. Сначала их не было, а потом они переписывались и подзаконными актами «корректировались». Но не ответил за это почти никто, кроме нескольких человек, которых можно пересчитать по пальцам одной руки.

По инициативе, думаю, первого лица сначала Ходорковский оказался за решеткой, а потом и Кумарин-Барсуков. Первое лицо же требовало «посадок». Но посаженными оказались отнюдь не те, кто грабил и грабит страну, выводя активы за рубеж, а те, кого легче посадить. Если у руля в стране сейчас такие нравственные и уважающие закон люди – так, может, они в зеркало посмотрят? Питерские команды – они ведь разные. Хотя раньше были одним целым…

Недавно был я на традиционном вечере ветеранов Службы безопасности президента. Выступали заслуженные люди, вспоминали времена становления службы, говорили о том, что им дорого. Не слушали выступавших только с десяток очень шумных, развязно себя ведущих молодых людей, сдвинувших в углу несколько столов.

– Кто эти наглецы? – поинтересовался я у коллеги.

– Это фэсэошники, выездники (личная охрана. – Авт.) семьи Ельцина, – вздохнув, ответил мой старый товарищ.

– Как, они до сих пор их охраняют?..

Я потерял дар речи.

По закону о гарантиях президенту, госохрана полагается только жене (вдове) бывшего главы государства. Каким боком охраняемыми лицами оказались Валя Юмашев, Таня Дьяченко и прочие «семейные»?! Почему государство, то есть налогоплательщики, должны обеспечивать покой этих жуликов и негодяев, за какие такие заслуги? Ответ вряд ли кто-нибудь даст – это к вопросу о том, может ли влиять «семья» на руководство страны.

К слову, когда Трампа избрали президентом США, его жена заявила, что не поедет с супругом в Вашингтон. Стало известно, что Меланья хочет остаться жить в 58-этажном небоскребе «Трамп-тауэр» в центре Манхэттена, а Secret Service ведет переговоры по вопросу создания в «Трамп-тауэр» специального отделения безопасности. Тут же, моментально, около 100 000 жителей Нью-Йорка подписали петицию с требованием к властям, чтобы супруга избранного президента после инаугурации мужа уехала с ним. В петиции подчеркивалось: охрана семьи президента обходится налогоплательщикам Нью-Йорка в миллион долларов в сутки, и люди этого не хотят. Подписанты посоветовали первой леди «собрать свои дизайнерские чемоданы» и «немедленно переехать в Белый дом». Авторы петиции были согласны оставить Меланью в Нью-Йорке, если бремя по содержанию ее охраны будет переложено с городского бюджета на плечи самого Трампа. А освободившаяся сумма пойдет на дороги, школы, больницы и организацию новых рабочих мест.

Интересно, как выкручивались бы Юмашев и Дьяченко, если бы народ потребовал от них соблюдать российские законы. Но мы, увы, не в Нью-Йорке…