Глава 36
Оговоренная неделя подходила к концу. На киевских стенах денно и нощно толпились ратные и простые жители, жадно наблюдая за печенежским станом. Орда не предпринимала никаких враждебных действий, если не считать таковыми поиски конных на окрестных лугах и в дубравах бездомного скота или беженцев. Ветер доносил запахи вареного мяса, ржание лошадей, рев волов, монотонные удары шамана в бубен. Претич пытался взять на себя руководство обороной, но иные князья-христиане противились этому.
– Токмо княжья воля для нас указ! – постоянно твердил Алдан. – Коль матушка-Ольга прикажет, признаем власть твою. А так… тебя Святослав с дружиной малой оставил, вот ты ею и повелевай.
– Я такой же воевода при княжиче Ярополке, как и ты, – вторил ему Блуд. – Княгиня поручила мне надвратную башню, я ее и блюду. На своих заборолах сам желаю воями руководить.
Претич вынужден был смириться и молчать. Великая княгиня была плоха, она уже давно не выходила из своей горницы. Тяжкие боли терзали женскую грудь, дышалось тяжело, слезы не раз скатывались по морщинистым щекам. Некогда властной повелительнице земель полян, древлян и северян теперь было не до ратного руководства. Она молила Господа лишь об одном: да прибудет сын ее из дальних земель и да позволит ей не увидеть позора и гибели родного и любимого Киева. Священник Григорий с утра до вечера помогал своей духовной дочери в этом.
На исходе седьмицы дозорные на западной стене увидели на горизонте большое облако пыли. Оно росло, неотвратимо накатываясь на днепровские берега, и могло означать лишь одно: новая конная рать приближалась к стольному граду. Но кто это мог быть? Святослав ушел вниз по реке на ладьях. Значит, еще одна половецкая орда? От этой мысли и юнцы, и бородатые мужи закусывали губы и еще пристальнее вглядывались в степь, стирая выжимаемые резким ветром слезы.
– На-а-а-ши-и-и!!! – завопил вдруг десятник Претича Ставр, обладавший поистине орлиной остротой зрения. – Великий князь впереди!!! Наши это!!!
Густая толпа на стене вмиг стала подобна беспорядочным днепровским волнам, загулявшим под ударами ветра. Люди вытягивали шеи, задвигались вправо-влево, толкая друг друга в неистовом желании узреть родных братьев-славян. Святослав редко надевал алый княжеский плащ, предпочитая простую одежду своих дружинников. Но уже видны были красные продолговатые щиты, длинные копья без конских хвостов, блестящие острые шелома. Свои!!!
Претич прищурился. Опытным взором воеводы он оценил количество воев, спешивших за князем. Всего лишь несколько сотен на явно уставших, покрытых пеной лошадях. И это против почти десятка тысяч степняков? Великий князь творил нечто, противное разуму.
– Дружинам строиться у западной воротной башни! – во всю мощь своего голоса повестил старый воин. – Идем на подмогу князю!!
Сотни ратников, гремя оружием и доспехами, поспешно принялись выполнять команду. Ни Алдан, ни Олег, ни Блуд не осмелились на этот раз возразить. Сняты дубовые засовы, проскрипели массивные петли, обученные сотни воев выбежали за городские вал и ров, споро развернулись в несколько рядов и, выставив длинные щиты, наклонив копья, быстрым шагом двинулись на печенегов.
Далее опять произошло непонятное для Претича. От лагеря степняков поскакали с десяток конных во главе с самим ханом. Куря широко развел руки в знак мирных намерений. Княжеская дружина по мановению руки Святослава замедлила ход и остановилась, лишь поднятое копытами плотное облако продолжало ползти вперед, в итоге закрыв от киевлян обоих вождей.
Когда же пыль осела, Куря и Святослав стояли бок о бок, неспешно беседуя. Никто не мог слышать их слов, но киевлянам хотелось верить, что до кровавой сшибки дело так и не дойдет. Где им было знать, что речь шла совсем об ином…
– Ты доволен, князь? – улыбаясь, спросил Куря.
– Вполне! Пусть теперь император попытается объяснить, отчего клятва его креста слабее клятвы Перуна?! Ему теперь придется опустошить свои кладовые и подписать договор, согласно которому земли болгар отныне отходят к русам.
– А если нет?
– Тогда, подобно моим предкам, я прибью свой щит на ворота главного города греков и посажу на их трон СВОЕГО императора. Пойдешь со мною на Византию, Куря?
– Позовешь – приду.
– Мне нужно будет много конных. Греки сильны своей конницей, а русы привыкли драться пешими. Сколько тысяч ты сможешь привести?
– Илдей боится нашего союза, князь, он откочевал за Итиль. Поэтому семь-восемь тысяч могу обещать смело, для охраны стад и семей хватит одной орды Одоакра. Когда собирать степь?
– Я пришлю гонцов. Как только соберу здесь новых воев, буду возвращаться обратно. Так что лучше гони свои стада сразу к югу. А сейчас…
Святослав поднял руку и повелительно махнул кому-то из своих ближних слуг. Два всадника отделились от общей массы и поскакали к князю, ведя в поводу лошадь с большим вьюком. Великий князь взял из него блеснувший каменьями пояс и протянул печенегу:
– Это в знак дружбы моя Предслава просила передать твоей Бяле. Надеюсь, она в полном здравии?
– Не только она, но и сын, которого Бяла мне подарила прошлым летом. А как здоровье Предславы?
– Воздух родины идет ей лишь на пользу.
– Тогда позволь мне ответить ей подарком, когда я напою коня дунайской водой.
Святослав ответил новой улыбкой. Жестом он приказал передать повод заводной лошади Куре:
– Это твоим людям! Сам реши, кому что дать. Пусть уже сейчас привыкают к блеску ромейского золота. Уводи орду, князь, и пусть острее точат свои сабли!
Последовало крепкое рукопожатие, вызвавшее в обоих лагерях крики радости. Мнимые противники разъехались прочь.
Святослав направил своего горячего жеребца к Претичу.
– Много крови пролилось? – пристально посмотрел великий князь на своего воеводу. Тот ответил не менее внимательным взором:
– Перун милостив, не решились окоянные на приступ. Стрелы пометали, несколько домов зажгли, но киевляне не дали пламени разгуляться. Да и с племянником удалось спокойно побеседовать. Только я не понял…
– Вечером призову тебя к себе, боярин! Изопьем чашу, спокойно поговорим обо всем. А сейчас в город хочу въехать, мать повидать. Спасибо за верную службу, Претич!
Великий князь толкнул коня пятками и направил его к воротам. Княжья дружина плотным потоком потекла следом. И вышедшие в поле, и стоявшие на стенах киевляне приветствовали Святослава долгими неумолчными криками.
