Глава 35

Великая княгиня сама не верила, что вспышка ее гнева на верху воротной башни заставит пойти бояр-христиан на какие-то активные действия. Пройти через лагерь врага, переплыть Днепр в холодной воде и под стрелами метких лучников – сие было под силу лишь древним мифическим героям, сказания о которых дошли до Ольги из греческих манускриптов. Ни Алдан, ни Олег, ни Стахий на Геракла явно не походили. Она уже в который раз сравнила своих христиан с сыном, и Святослав лишь выигрывал от подобных сравнений. Уж он бы нашел выход и в этом безнадежном положении!

Не получив душевного успокоения, Ольга принялась делать то, что привыкла исполнять всегда в трудные минуты: затеплила свечи у лика Пресвятой Богородицы и стала молиться… нет, скорее, не молиться, а разговаривать с нею, как женщина с женщиной, как дочь с матерью, прося помощи и поддержки у мудрости, опыта и силы.

Сменилась стража у дверей княжьей спальни, затекли колени, догорала свеча. Великая княгиня уже хотела кликнуть слуг, чтобы помогли ей подняться, раздели и уложили в постель, как дверь вдруг раскрылась сама и ключница, согнувшись в земном поклоне, повестила:

– Прости, матушка! Князь Стахий к тебе просится. Говорит, что привел человека, который попробует Претичу весточку донести.

– Стахий?! Вели впустить немедля!!!

Ольга сама поднялась на ноги, дошла до резного кресла и села. Вошел близкий боярин, ведя за руку темноволосого парнишку лет шестнадцати. Оба также тотчас склонили перед правительницей головы.

– Вот! – положил поздний гость ладонь на плечо юноши. – Мой холоп Бус берется добраться до дружины киевских воев сегодня рано поутру.

Ольга пристально посмотрела на парня. Тот не отвел своих карих глаз.

– Как же ты пройдешь мимо окоянных? – негромко спросила женщина.

– Я хорошо говорю по-печенежски. Семь лет был полоняником у хана Котяна. Потом смог убежать. Рано утром лагерь, мыслю, спать еще будет. Надо только придумать, что говорить, коли стража будет останавливать.

– В воде не околеешь?

– Жиром гусиным натрусь. Пробовал, когда осенью аль весной взаброд рыбалить приходилось, помогает.

Ольга встала, подошла вплотную. Долго смотрела на посланный ей Богородицей подарок, неспешно перекрестила Буса.

– Ступай! Коли выполнишь все и жив останешься, награды не пожалею. Писать Претичу ничего не стану, опасно это для тебя. На словах все повестишь… Ступай, чадо, и да будет Господь с тобою!

– Прости, княгиня, но я в Перуна верую!

– Тогда молись своему богу, а мы будем молиться своему. Пусть оба помогут граду и люду Киевскому!

Стахий и Бус покинули княжеские покои. Ольга же зажгла новую свечу и вновь опустилась на рысью шкуру. По щекам ее текли неудержимые слезы веры в ниспосланное свыше столь желанное чудо…

…Плотные языки утреннего тумана лениво лизали темные башни Кремника, заросшие высокой травой городские валы, заборола крепостных стен. Внизу белое сырое молозиво плотно укрыло многочисленный стан непрошеных гостей, лишь мутные зарева дежурных костров пятнали его изнутри. Дозорные печенеги никак не могли узреть нескольких княжеских гридней, что сбросили крепкую вервь на стыке угловой башни и стены. Легкая фигурка скользнула по ней ко рву, крадучись перебралась через двухсаженную яму и ужом скользнула в сторону Днепра.

Добраться незаметно до воды не удалось: кочевники уже просыпались, назябнув под холодной росой и раздувая еще тлеющие угольки под серым одеялом золы. Бус несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить быстро застучавшее сердце, закусил губу, встал и призвал Перуна в помощь. Достав из-за пазухи конскую узду, направился прямо к неясным фигурам. Двое половцев обернулись на шум его шагов.

– Коня моего не видели? – протягивая вперед руки с ременной упряжью, произнес Бус. – Пегий жеребец, на лбу белая звезда.

– Не было тут никакого коня, – отмахнулся печенег. – Ступай дальше.

– Может, к воде пошел? – словно рассуждая сам с собою, продолжил юноша. – С вечера забыл его напоить.

Перемещаясь таким образом все ближе к реке, Бус достиг-таки берегового среза. Быстро скинул с себя порты и рубаху, сполз с небольшого откоса в воду и неслышно поплыл прочь. И все прошло бы благополучно, но быстрое в этом месте течение повлекло его вдоль берега. Пришедший с котлом за водою кочевник узрел чернеющую голову и истошно закричал:

– Урус, урус!!! Стреляй его!!!

Отбросив осторожность, Бус махнул саженками изо всех сил, затем набрал полные легкие воздуха и нырнул. Он греб до удушья, до барабанной дроби пульса в висках, и лишь когда терпеть муки стало более не в мочь, шумно вынырнул на поверхность. По счастью, союзник-туман продолжал помогать русичу, печенеги стали бросать стрелы на плеск воды, но и это было опасно. Они были отличными стрелками, эти дети бескрайних просторов и синего неба! Острия порой вспарывали воду в каких-то вершках от тела русича. Парень вновь нырнул, ушел в сторону по течению и далее старался плыть пусть медленнее, но бесшумно. В конце концов он все же смог достигнуть левого берега невереженым.

Воевода Претич с удивлением долго смотрел на посиневшего от холода юношу, доставленного к шатру дозорными.

– Великая княгиня велела передать, что, если вы ноне на помощь не придете, завтра она на волю печенегов передастся, – не решаясь поднять глаза на дородного боярина, вымолвил Бус. – Стены в Кремнике защищать почти некому.

– А где вои Стахия, Алдана, Олега? – подняв брови, вопросил Претич.

– Не ведаю. Велено было лишь это сказать.

– Гм!.. Сколько степняков пришло под Киев?

– На глаз тыщ восемь-десять будет.

– И чего ж я со своими шестью сотнями сделаю?.. Ладно, ступай к костру, погрейся. Мстислав, дай мальцу одежонку.

Не мешкая, воевода собрал своих сотников на совет. Вопрос был один: плыть под печенежские стрелы сразу или слать за помощью к черниговскому князю Черному.

Мнения были разные. Пожилой ратник Ярема долго молчал, потом кашлем прочистил горло и изрек:

– Как хошь, боярин, а ждать нам черниговцев никак нельзя. Узнает великий князь, что мы мать его в беде бросили, – снесет головы сразу, как из Болгарии примчит. Коли вам честь не дорога, я один со своей сотней паруса подниму. И да будет Перун с нами!

– А если я тебе допреж Святослава за непослушание голову срублю – это как? – зло прищурился Претич.

Ярема встал перед воеводой на колени.

– Руби, коль считаешь, что правда твоя!! Но срам на мои седые кудри не ляжет!

Старые опытные воины загудели вокруг боярина, в их голосах явно слышалось недовольство воеводой. Претич нагнулся, подхватил Ярему под мышку и поднял на ноги.

– Не сердись! Не будем никого мы ждать! Сворачиваем стан, в полдень выступаем. Вздеть брони, всех, кто не на веслах, с луками на носы ладей.

– И пусть громко трубят во все трубы, – негромко добавил Ярема. – Пусть думают, что мы знак в город даем на атаку с двух сторон! Глядишь, и отойдут проклятые от берега…

…Ветер помог воям Претича, наполнив паруса его судов. Со стороны трудно было понять, сколько ладей вывернулось из-за поворота и сколько ратных они несут. Хриплый рев длинных труб далеко разнесся над водной гладью. Так ревет матерый тур, вызывая всех желающих быков на смертный бой ради продолжения рода своего. Печенеги не приняли вызова, отойдя назад. Вместо боевой линии Претич встретил у воды лишь одинокого воеводу кочевников.

– Куря?!! – выдавил боярин сквозь стиснутые зубы. – Ну, здравствуй, племянник!

– Здравствуй, дядя! – широко улыбнулся князь. – Рад тебя видеть.

– Ты же со Святославом оружием обменялся! – медленно проговорил воевода. – Или твой род степных традиций уже не чтет более?

– Давай чуть в сторону отойдем, дядя! – тихо предложил Куря. – Не нужно, чтобы нас чужие уши слышали.

Они отошли от ладей. Лицо печенежского молодого князя сделалось серьезным.

– Святослав знает, что я здесь. Прежде чем двинуться со стойбищ, я предупредил его об этом походе. Молчи, дядя, дай договорить до конца! Твой князь сам просил меня осадить Киев.

– Зачем?

– Это он, думаю, тебе позже скажет! Ждать недолго осталось, поверь. А пока сделаем вид, что мы с тобой дело миром решили, тоже на виду у всех оружием обменяемся. Я отведу своих и встану вон на тех горах. Простою, пока не придет Святослав.

Претич сжал бороду в кулак:

– Ничего не понимаю…

– Князь все объяснит, коль пожелает. Одно подскажу: базилевс должен услышать от многих, что я, Куря, стоял под Киевом! Никифор Фока должен знать, что свое золото я честно отработал!!

Куря задорно подмигнул и напомнил:

– Давай, отстегивай меч! Скажешь своим в Киеве, что мы заключили на неделю перемирие. Пусть спят спокойно!