Глава 37
В полдень следующего дня в просторном зале для великокняжеских приемов Святослав собрал всех вятших людей, оказавшихся в дни печенежской осады в стольном граде. Июньская жара не могла разогнать духоту высокого деревянного помещения, вместившего в себя несколько десятков первых мужей земли русской. Сам великий князь в обычной белой льняной рубахе, темных портах и дорогих алых булгарских сапогах восседал на княжеском кресле, сурово осматривая своих подданных. Брови нахмурены, губы плотно сжаты. Даже карбункул в серьге Святослава, казалось, излучал недобрый свет. Наконец великий князь пристукнул ладонью по подлокотнику, и шум в зале моментально стих.
– Что, князья мои да бояре?! Напугал вас Куря визитом нежданным? Напугал, вижу… Претич мне сказал, что уже и град мой стольный сдавать надумали. А все отчего? Да оттого, что нет промеж вас любви и единства, нет желания ради блага общего гордыню свою княжескую сломить. Отчего вы, господа христиане Алдан да Блуд, не пожелали гридней своих под руку Претича отдать? Аль неведомо, что кулак больнее бьет, чем растопыренные пальцы? Спесь заела!!! Иль не ведаете, что междоусобица в ратном деле страшнее любого ворога? Ну, что молчишь, Блуд?
Воевода исподлобья глянул на великого князя:
– Кабы ты, княже, волею своей перед отъездом Претича за старшего на вече объявил, не было б свары никакой. А так… нешто мы, христиане, ровня ему, язычнику? Да и воев у меня поболе будет…
Блуд не успел закончить свою сбивчивую речь. Кулак великого князя с маху опустился на поручень кресла. Жалобно звякнула о дубовую половицу оторвавшаяся серебряная пластина.
– Христиане?!!! Доколе ж вы, рже подобно, народ точить будете? Вы все прежде всего русичи, а уж потом о Перуне иль кресте баять должны! Может, вас силой надо вновь перед богами нашими древними на колени поставить? Ой, не гневи меня, Блуд, молись своему Христу втайне! Зол я нынче на вашего бога! Император Фока в грамоте на кресте мне клялся в дружбе вечной, а сам втихую степь на Киев наслал! Иль для вашей веры подобное – норма? Тогда под корень ее вырубать должно, как крапиву сорную!! А ну, на колени все, крест носящие!!
Воевода Блуд рухнул как подкошенный, за ним медленно стали опускаться на дочиста отмытые щелочью плахи еще несколько человек. Неизвестно, сколь далеко зашел бы в гневе Святослав, если б его мать также с покрасневшим от злости лицом не начала сползать со своего княжеского сиденья, чтобы также преклонить колени. Служанки не решились ей помочь, но тут вдруг сам Святослав, осознав, что творит неладное, вскочил на ноги и мощным рывком усадил Ольгу на место. Несколько мгновений он стоял недвижно, затем мотнул головой и вернулся в кресло. Махнул рукой вверх, разрешая подняться.
– Ладно! Кто старое помянет, тому око вон. Сохранили стены – и то ладно! А уж на будущее я позабочусь, чтобы знали вы, кого должно слушаться каждому вместо меня! Ярополк, тебе оставляю я град стольный Киев и земли полян. Олег, ты будешь властен на землях древлян. А Владимира ставлю в Новом Городе, и правой рукой его назначаю Добрыню, брата матери его Малуши. Смотрите за вотчинами вашими и суд творите, яко мать моя Ольга всем нам завещала. А главное – меж собой мир блюдите да любовь храните…
Все это время княгиня Ольга неотрывно смотрела на сына. Наконец она негромко произнесла:
– А ты где будешь?
– Я немедля возвращаюсь на Дунай. Там сердце отныне будет земель моих, там сходятся все пути торговые, там любо нам с женою моей Предславой быти, там… грядет вскоре война великая. Хочу отомстить я крепко гордым грекам за поражения отца моего Игоря да за клятвоотступления и ложь императора Никифора Фоки. А посему слушайте мой приказ, князья и бояре! Немедля начать собирать новых ратных по человеку с десяти дымов, оборужить их и до снегов отправить на Дунай в Переяславец. Обучать строю ратному сам их на месте буду.
Повисла долгая тяжелая пауза. Никто не решался перечить или просить чего-либо. Словно стон раненого животного, прозвучали тихие слова Ольги:
– Погодил бы ты немного, сынок… Немощна я, отойду днями. Похорони, а уж потом верши дела свои земные далее. Это последняя к тебе просьба моя…
Теперь и великий князь умолк надолго. Кто знает, что всплыло в памяти его: любящая мать и безмятежное детство или суровая великая княгиня с ее безмерной жаждой земной власти. Кто ведает?..
Святослав медленно встал, подошел к матери, нагнулся и поцеловал пожилую женщину в лоб.
– Да будет так! Довольно о делах на сегодня. Теперь зову всех на двор, там уже столы накрыты в честь победы нашей над степняками. Добрыня, бочки с медами для простого люда на улицы выкачены?
– Выкачены и открыты, княже.
– Так махни скоморохам, пускай в свои дудки да бубны грянут! Гуляем, великий Киев!!
