Иван Патрилос снял наушники, рукав кителя прошелся по лбу.

– Все, – выдохнул он.

С боем в воздухе действительно – все. Уцелевшие «фиаты» уходят на запад, греки и последний советский самолет идут на посадку. Заправка, перезарядка – и дежурное звено снова поднимется в воздух. Остальные будут ждать сигналов от РУС.

– Рожай авианаводчика, Иван Иваныч, – говорит помполит.

Начсвязи кивает, щелкает переключателями. Кого бы озадачить?

Выбор тяжелый, в бэче-четыре и так некомплект, служба радиоперехвата уполовинена, зато делегаты связи при греческом минном отряде бдят. Что ж, возможность нормально управлять авиацией – неоценима. Даже в преддверии боя линкоров.

Особенно в преддверии боя линкоров.

Выбор сделан. Осиротеет кормовая радиорубка.

– Мичмана Стосюка – в БИП, за новым назначением, срочно.

Станислав Павлович обладает роскошным баритоном, что сделал бы честь любой опере, но использует его исключительно для повышения квалификации и дисциплины персонала запасной радиорубки. Иными словами, то терпеливо разъясняет матчасть, то столь же спокойно и методично разносит – без мата, ни разу не повторяясь, но до изумления обидно. При том никогда не хрипнет – потому новая работа его и нашла. Скоро над морем будет много самолетов – и на сей раз не обязательно вражеских.

Итальянцы сделали свой ход в воздушной войне, но бомбардировщики есть не только у них, а до Салоникского залива дотянутся не только машины с пригородных аэродромов. Сейчас под Лариссой подвешивают бомбы к «Бленхеймам» и «Бэттлам». Что о них помнит кап-три?

Обе машины – британского производства. Обе в строю с тридцать седьмого года. Обе рассчитаны на бомбы в двести пятьдесят фунтов, и тянут их примерно поровну, хотя «Бленхейм» считается средним бомбардировщиком, а «Бэттл» -легким. «Бленхейм» знаком как враг. Финские машины настолько досадили советскому флоту, что их выдачу включили в мирный договор. Что до «Бэттла», вспоминаются только их тяжелые потери во Франции, да тот факт, что у греков они подержанные. Англичане отдали уже повоевавшие машины.

Если же спросить Косыгина…

– «Бэттлы» мы не покупали, но Супрун на таком летал прямо в Англии, на заводе. Говорит, спокойная машина, покладистая. Курсантов бы на таких учить!

Полминуты спустя в информационный пост входит быстрым шагом рекомый мичман Стосюк. Красивое, типично украинское лицо покраснело, дышит тяжело – по трапам явно бежал, но держит марку БЧ-четыре: невозмутим, шаг четкий, речь размеренная.

– …по вашему приказанию прибыл.

– Принимайте авианаводку, Станислав Павлович, у комиссара другие обязанности. Мысли по организации работы боевого поста, штатам, и прочее – жду от вас завтра.

– Есть.

Вот мичман уже в наушниках, заглядывает через плечо оператору РУС. Руки за спиной сцеплены в замок, на лице – вселенское спокойствие. Как и вся молодежь БЧ-четыре, Стосюк играет «в Ренгартена». Неподвижное лицо? Для них -романтика. Для него… память. О Китае, о маршале Чжан Сюэ-ляне, да том, как вновь пришлось убивать тех, кого пару лет назад считал своими. Местный резидент решил, видите ли, убрать предателя Мировой Революции, перебежчика, великодержавного шовиниста и низкопробного оппортуниста, английского, немецкого, китайского, японского и бутанского шпиона Ивана Ренгартена так, чтобы мерзавец свою смерть как следует прочувствовал. Выбрал отраву на основе змеиного яда. Укол дротика – и враг народа обречен, хотя подыхать будет несколько часов. Успеет прочувствовать, как его мышцы парализует – одну за другой, постепенно, пока отрава не прекратит дыхание или не доберется до сердца.

Красивая восточная месть, на европейца и не подумаешь. Европа – это, скажем, цианистый калий: технологично, быстро – и у жертвы никаких шансов.

Не учел парень того, что лучше всего в китайских ядах разбираются китайцы. И в противоядиях – тоже. Маршал почему-то не захотел терять постоянного партнера по теннисному корту. Как, впрочем, и поставки самолетов, танков и прочих вещей, нужных в борьбе с японскими империалистами и гоминьдановскими коллаборационистами. Тогда отношения между сыном человека, развязавшего конфликт на КВЖД, и Советским Союзом завязывались через флотскую разведку. Да, ее дело – моря, но лучшим способом отвратить японский флот от родных берегов оказалось занять империю в другом месте.

Когда Ренгартен пришел в себя достаточно, чтобы вновь заглянуть к маршалу на предмет помахать ракетками, тот совершенно серьезно попросил передать в Москву благодарность. Намекнул: вам, мол, известно, кому и за что.

За что, Ренгартен прочел в советских газетах, среди сообщений о судах над врагами народа. Очередной троцкист, да. Десять лет тому назад – армейский резидент в Китае. Он поезд отца маршала и взорвал. Расстрельный приговор оборвал ниточку, что вела в Москву, в здание Главного Разведывательного Управления. Ренгартен догадывался, кто курировал операцию, но маршалу ничего не сказал. Его высокопревосходительство и сам понял, что в жертву его сыновней почтительности принесли не самую высокую фигуру, но достаточно ценную, чтобы маршал мог закрыть счет. Знающие люди не могут не отметить: рука сына дотянулась до виновника смерти отца аж в Мадриде, откуда и был вызван для ареста военный советник одной из республиканских армий.

Маршал даже счел возможным отдариться более чем противоядием: визави Ренгартена из армейской разведки прожил после этой истории на удивление недолго. О нет, никакой стрельбы в затылок, ледорубов или людей в черном, бегающих по стенам и потолку. Маршал – уроженец Маньчжурии и большой ценитель именно западных методов. Человек переходил улицу – и ах, его сбил автомобиль. Один из десятков грузовиков, которые Советский Союз поставил новому другу, Президенту Китайской Народной Республики Чжан Сюэ-ляну. Ренгартен иронию оценил, и впервые после отравления захотел улыбнуться. И, впервые в жизни, не смог приподнять кончики губ. Противоядие не сняло паралич многих мышц лица. Возможно, с годами кровь вымоет яд, но надежды на это немного.

Мичмана да лейтенанты старательно копируют «каменную морду» командира бэче-четыре. Увы, даже если рассказать им про яд – не поймут. С их точки зрения быть отравленным за Родину не менее почетно, чем быть разорванным фугасом или уйти под воду вместе с кораблем. Да и пусть играют: «физиономия связиста» ничем не хуже британской «неподвижной верхней губы». Да и на Востоке способность держать лицо ценится – настолько, что господина Лен Гао-тена перестали числить европейцем. Китайцы хорошего мнения о своей выдержке, «краснолицые» же народы в их обыденном представлении напоминают итальянцев.

Итальянцев, чье поведение Ренгартен, в кои-то веки, не может просчитать. С чего они так обнаглели?

Взглянуть бы в глаза адмиралам Муссолини, убедиться в их веселой уверенности. Так если и явятся, то спрячут взгляды под броней, замаскируют стеклами стереотруб. Вдруг они настороженно ожидают докладов пролетающей над Александрией разведки, ждут сигнала о том, что пора отходить, пока британские линкоры не перекрыли пути отхода? Вдруг их поход – лишь робкое исполнение неумного приказа?

Такой приказ может отдать только один человек. Ну-ка, товарищ Ренгартен, скажите, дуче способен поставить флот на карту, бросить в решительный бой у чужих берегов?

Это не импульс. Муссолини умеет ошибаться, но даже в ляпсусах весьма расчетлив. В конце концов, это Италия подарила миру Макиавелли…

Флотом он не рискнет, пока не обзаведется запасным. Италия – полуостров. С флотом – великая держава и неприступная крепость. Без флота – государство, не способное себя защитить. Опять же, пока флот жив, поражение Британии – вопрос времени.

Значит, подслеповатый дуче видит то, что советский кап-три пока не заметил. Значит, ему больше нет нужды связывать английский флот своим. Значит, он не боится любого исхода сражения… либо полностью уверен в благоприятном исходе.

С чего бы это?

Немцы в Англии высадились? В октябре, когда в океане -шторм за штормом? Дело не в том, что высадиться нельзя. Можно. Поймать день-другой сносной погоды – а потом ревущий ветер и многоэтажные волны отрежут десанту снабжение верней, чем стальные борта линкоров Королевского флота и эллиптические крылья «Спитфайров».

Изменение политической обстановки? Представим немыслимое: Черчилль пошел на переговоры с Муссолини и Гитлером.

Даже если так, крупная победа на море не может не повлиять на условия. А мир пока не подписан, это точно.

Изменение национальных интересов?

Так быстро это не происходит.

Изменение соотношения сил?

Итальянцы стали настолько сильны, что могут отринуть осторожность по отношению к владычице морей?

Невозможно: линкор строится долго. Достаточно долго, чтобы успели узнать все разведки мира, включая парагвайскую и таиландскую, не говоря об управлении информации

РККФ СССР.

Но если у итальянцев все те же корабли, что и пару месяцев назад, когда они вовсю осторожничали, то почему они сейчас бьют из главного калибра по Афинам, перебрасывают тяжеленные снаряды через невысокие горы?

Почему прут на Салоники?

Что ж, если итальянцы не могли резко усилиться… Значит, резко ослабли англичане.

– Перехват, – сказал Ренгартен негромко. – Слушайте Рим. Там сейчас будут фанфары… Постарайтесь четче расслышать, сколько линкоров потерял Каннигхэм. И каким именно образом.