Глава 11
Тори встала на колени и выглянула в окно, чтобы убедиться, что отец ушел. Потом она удовлетворенно свернулась калачиком на кровати, открыла электронную книгу и, прислушиваясь краем уха, не вернулся ли отец, начала читать.
«Можешь ли ты точно указать момент, когда твоя жизнь сталкивается с жизнью другого человека? Можешь ли ты вернуться к тому дню, когда ваши жизни пересеклись, а потом вновь разошлись в разные стороны, оставшись при этом навсегда связанными? Две жизни, сцепленные друг с другом…
Этот момент настал для сержанта полиции из Уотт-Лейк ноябрьским днем. Все случилось недалеко от долины Беа-Кло, в удаленной индейской местности, на гравийной отмели у разветвления Стина-ривер. Река величественно несла свои воды из внутренней части страны к Тихому океану, чтобы влиться в него ниже границы Аляски, похожей в этом месте на ручку кастрюли.
Сержант был чересчур молод для того, чтобы возглавить отделение Королевской канадской конной полиции, или «конников», как их еще называли, но он был восходящей звездой, а Уотт-Лейк был далекой северной общиной, не слишком большой территорией. Место вполне подходило для того, чтобы попробовать свои силы на руководящей должности после того, как успешно поработал детективом в Альберте.
В отличие от извилистой речки, у сержанта был прямой план жизни. Он недавно женился на девушке, которая работала криминальным репортером в «Уотт-Лейк Газетт». Она пришла брать у него интервью по поводу одного из расследований. Они влюбились друг в друга, попытались сохранить свой роман втайне. Когда же решили объявить о своей помолвке, она ушла из городской газеты, рассталась со своей мечтой когда-нибудь работать в ежедневной газете большого города и начала писать для журналов подлинные криминальные истории. Она пробовала свои силы в написании романа.
Потом произошла эта судьбоносная встреча на реке».
Сердце Тори забилось быстрее, в голове закружились какие-то темные, еще не оформившиеся мысли.
«Сержант забросил удочку, разматывая леску в туманном солнечном свете, который играл с крошечными насекомыми над рекой, словно с крупинками пыли. Солнце совсем не грело. В тени на скалах лежал лед, мох подернулся инеем. Высоченные ели Дугласа, некоторые такого же возраста, что и собор Парижской Богоматери, отражались в зеленовато-золотистой воде как всезнающие боги, приглядывающие за ним. Он оставил приманку на краю водоворота, позволяя ей кружить вместе с течением к более глубокому участку, где вода была неподвижной, словно зеркало. Идеальное место для крупного стальноголового лосося.
Он осторожно потянул за леску, приманка запрыгала на поверхности воды, как живое существо.
Рыба не клюнула, и сержант смотал леску и перешел ниже по течению. Тени между деревьями дышали на него ноябрьским холодом, и пальцы у него заледенели.
Он снова забросил удочку и позволил приманке дрейфовать, когда почувствовал чужое присутствие. Ощутил, что за ним наблюдают. Сначала он решил, что это гризли. Накануне он видел крупного зверя выше по реке, недалеко от его лагеря. Тот медведь посмотрел на него, потом исчез. За сержантом не впервые гонялся медведь.
Он медленно перевел взгляд за плечо. Примерно в пятидесяти ярдах от него в воде стоял мужчина. Он не издал ни единого звука и как будто материализовался из лесной чащи.
Рыбак был одет в болотные сапоги, черную куртку и вязаный шлем, защищавший его от холода и скрывавший лицо. Сержант завороженно смотрел, как мужчина забрасывает удочку. Идеальные продолговатые петли разворачивались над водой одна за другой, на солнце сверкали мелкие капли. Это было мастерство, чистый профессионализм.
Мужчина опустил на воду свою приманку. Бам! Рыба клюнула. Кончик удочки выгнулся, леска натянулась. Рыба выскочила из воды, словно серебристая вспышка на конце лески. Потом она снова упала в воду, пытаясь уплыть в глубину. Рыбак позволил ей выбрать леску. Коп смотрел, как он играет с рыбой, пока та не выдохлась. Рыболов подтащил добычу к себе. Та лишь слабо трепыхалась.
Мужчина присел на корточки, снял рыбу с крючка, потом посмотрел в сторону сержанта.
Тот поднял руку. В знак признания мастерства.
Мужчина ответил коротким кивком. Он спустился чуть ниже по течению и снова забросил удочку. И бам! Поймал еще одну рыбу».
Тори перевернула страницу.
«На этот раз коп подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть рыбу, когда мужчина вытащил ее из воды.
– В ней около тридцати фунтов , – сказал сержант, когда мужчина присел на корточки и открыл рыбе рот, открывая ряды мелких острых зубов.
Мужчина поднял на него глаза. В прорезях черного шлема его глаза были цвета меди, цвета воды, когда она течет по камням и пронизана солнечным светом. Эти глаза были такими пронзительными, что заставили копа на мгновение замолчать. В них было мрачное коварство, какое можно увидеть в глазах диких зверей. Сержант вдруг осознал, что он совершенно один в этом лесу и в этих горах. Люди пропадают в диких местах постоянно. Как Сара Джейн Бейкер, которая просто испарилась месяцем раньше.
Сержант не смог бы описать дрожь, которая вдруг пробралась ему под кожу.
Мужчина сунул руку в розовую пасть рыбы и вытащил крючок. Приманка была большой. Намного больше стандартной зимней приманки для стальноголового лосося. И даже крупнее, чем новейшие модели «Самозванец».
Мужчина ударил рыбу по голове.
– Вы ее не выпустите? – удивленно спросил сержант.
Незнакомец указал на то место, где был удален жировой плавник. Это была рыба из инкубатора в системе Стина-ривер. Единственный вид стальноголового лосося, который можно было оставить себе. Все остальные закон обязывал отпустить.
– Рыба, – очень тихо ответил рыбак, поднимаясь на ноги, – моя сестра, и я люблю ее. Но я должен ее убить и съесть.
Сержант моргнул. Потом медленно улыбнулся и сказал:
– Как Сантьяго в «Старике и море».
Глаза мужчины сузились в прорези шлема.
– Это одна из моих любимых книг.
Сержант подумал, что это приятный сюрприз – встреча с начитанным человеком на берегу реки.
– На что вы ловите? – Коп кивком указал на приманку.
Мужчина протянул приманку ему.
Мушка была связана из переливчатой голографической нити и из разрезанных полосок ленты цвета лайма. Вместо глаз – три блестящие красные бусины.
– Геодезическая лента?
Мужчина кивнул.
– Три глаза?
– Один дополнительный, чтобы прибавить вес спереди.
Коп рассмотрел мушку, крючок был привязан к приспособлению для направления снасти и удачно спрятан среди зеленых кисточек.
– «Хищник», – сказал мужчина.
– Это на порядок выше, чем «Захватчик», – заметил коп, поворачивая приманку в руке и запоминая дизайн. – Трехглазый хищник.
– Возьмите, она ваша, – предложил мужчина.
Глаза сержанта расширились от удивления. Мужчина встретил его взгляд с непоколебимым спокойствием. У него были глаза кугуара. Наблюдательные, спокойные, но расчетливые. С черным ободком вокруг радужки и густыми темными ресницами. Коп переключил внимание на приманку в его руке. Вязание мушек было эзотерическим искусством, особенно если речь шла о ловле стальноголового лосося. Всегда ходили слухи о секретных дизайнах, и они тщательно охранялись хитрыми рыболовами. Никто никогда не протягивал приманку незнакомцу, по крайней мере, с сержантом такого не случалось ни разу. В нем начало зарождаться неясное подозрение вместе с ощущением, что он заключит какую-то сделку Фауста, если возьмет эту мушку. Что он останется привязанным к чему-то мрачному.
– Я могу сделать еще, – сказал мужчина, всматриваясь в его лицо.
– Этот дизайн придумали вы? – спросил сержант.
– Это был подарок. – Рыбак помолчал, какое-то непонятное выражение появилось в его глазах. – От особого друга.
По коже сержанта пробежал холодок. Было ли что-то такое в тоне незнакомца? Или просто солнце скрылось за горными пиками?
– Попробуйте.
Коп привязал приманку к своей удочке. Он прошел выше по течению, и спустя несколько секунд рыба клюнула. Леска натянулась, кончик удилища изогнулся. Сержант сражался с рыбой до тех пор, пока свет не начал меркнуть. К тому времени, когда он вытащил ее на берег, у него дрожали руки, лицо заливал пот. Огромный серебристый лосось длиной около сорока дюймов.
Переполненный радостью и гордостью, он поднял глаза, чтобы посмотреть, наблюдает ли за ним мужчина в шлеме.
Но тот исчез.
Остались только тени и свет. Пятна на воде. Рябь то тут, то там. И негромкие вздохи ветра.
Неизвестный рыбак ушел так же бесшумно, как и появился, просто снова растворился в лесу.
Сержант осторожно вынул «Хищника» из блестящей рыбьей пасти. Потом присел на корточки, взял рыбу в ладони и подержал ее под водой, позволяя плавникам шевелиться, а кислороду циркулировать. Он чувствовал мистическую связь с этим творением реки и моря. Потом одним мощным взмахом хвоста лосось вырвался у него из рук и уплыл вверх по течению, исчезнув в зеленой воде.
Чувствуя благословение, сержант собрал снасти.
К этому дню Сара Джейн Бейкер, молодая жена владельца магазина спорттоваров в Уотт-Лейк, помогавшая ему за прилавком, числилась пропавшей без вести уже три недели.
Только следующей весной сержант узнал, что эту трехглазую мушку связала Сара Бейкер.
И что она подарила ее чудовищу.
* * *
– Все в порядке, Адель? – спросил Коул, когда экономка вышла из чулана, торопливо закрывая за собой дверь.
– Да, разумеется. Чем я могу вам помочь? – решительно поинтересовалась она, приглаживая сначала карман фартука, потом волосы. Лицо у нее горело.
– Я слышал, как вы разговаривали в чулане.
Она скупо улыбнулась.
– Ругалась, скорее. Я искала мешки для пылесоса. Кто-то их переложил.
Взгляд Коула остановился на кармане ее фартука. Он точно видел, как она спрятала в него телефон.
«Ты должен найти способ избавиться от нее…»
Он слышал, как Адель произнесла эту фразу, когда открывал дверь чулана, чтобы проверить, что там за шум. Коул оценивающе посмотрел на экономку, в нем зарождалось подозрение.
– Чем я могу вам помочь? – повторила миссис Каррик.
– Отец говорит, что у вас есть доступ к шкафчику с ключами в офисе. Мне нужны ключи от его «Доджа».
– О… Ах, да, конечно. – Она сунула руку в карман и извлекла связку ключей. – Ключи от его грузовика лежат вместе с остальными ключами в сейфе. Идите за мной.
Когда они вошли в офис и Адель открыла шкафчик с ключами, Коул спросил:
– Как поживает мистер Каррик?
Она искоса посмотрела на него, нашла ключи от машины.
– Отлично. Теперь он вышел на пенсию и больше не работает в муниципалитете.
– Как мило. Должно быть, он теперь рыбачит и охотится. Готов поспорить.
Экономка замялась.
– Он долгое время болел перед тем, как выйти на пенсию. Его ударило по голове на работе, он получил сильное сотрясение.
– Теперь с ним все в порядке?
– У него случаются хорошие дни. – Миссис Каррик протянула ему ключи от «Доджа».
– А как поживает Такер? Кажется, последнее, что я о нем слышал, была его учеба, он хотел получить степень.
Она улыбнулась, и на этот раз улыбка была и в глазах.
– О да, несколько лет назад он получил степень магистра. Он вернулся домой и теперь работает в Клинтоне.
– В городе? Неужели в округе есть какая-то работа, кроме рубки леса и хозяйственных занятий на ранчо?
Адель закрыла дверцу шкафчика с ключами, заперла его и откашлялась.
– Такер дает консультации по вложениям и управлению финансами. «Додж» стоит в гараже позади дома, где мы держим снегоходы и мотовездеходы. Мистер Макдона давно не пользовался им.
– Спасибо. – Коул замялся, потом окликнул ее, когда она уже уходила: – Адель?
Она остановилась, повернулась к нему лицом, по которому пробежала нервная дрожь.
– Должно быть, вы не слишком уверенно себя чувствуете, учитывая прогноз врачей для моего отца и судьбу Броукен-Бар и персонала.
Адель вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
– Да. Я… – Она вздохнула. – Я проработала здесь почти сорок лет. Столько воспоминаний. Я все вложила в это место. Здесь я познакомилась с Джеком и вышла за него замуж. Такер родился на ранчо и вырос в этих местах. Но я полагаю, что всему свое время. – Экономка удрученно улыбнулась. – В любом случае мне пора на пенсию, вы так не думаете?
– Это не пошатнет финансовое положение вашей семьи?
На лице экономки появилось непроницаемое выражение.
– Я буду получать пенсию. Мистер Каррик ее уже получает. Мы справимся.
– А что, если ранчо продолжит работать? Могли бы вы остаться дольше?
Ее глаза расширились.
– Я… Но ведь оно будет продано. Разве нет?
Коул посмотрел на нее.
– Необязательно.
– Я просто подумала, что будет. Продажа ранчо всему району принесет большую выгоду.
– Каким образом?
Экономка сглотнула, на щеках выступили красные пятна.
– Ходят разговоры о новом проекте. Это всего лишь предложение, но здесь будут дорогостоящие участки земли и коммерческие предприятия. Появятся рабочие места, туристов будет больше… – Она бросила взгляд на часы. – Боже мой, вы только посмотрите на время! Мне давно пора приниматься за работу.
Миссис Каррик торопливо ушла. Коул смотрел ей вслед, пульс у него частил. Нужно сегодня же позвонить Джейн.
* * *
Гейдж вернулся в домик, осмотрев ранчо и запомнив всех гостей и все машины в кемпинге. Он искал нечто необычное, что могло бы порадовать его давно отточенное чутье детектива. Возникли сомнения по поводу трейлера с холодильником, работавшим от генератора. Там явно что-то было не так. Но стал бы убийца прятаться у всех на виду? Или предпочел укрыться где-то в лесу?
Ходит ли он вокруг ранчо по ночам? Когда он сделает первый ход?
Бертон заметил разрезанную сетку на границе ранчо. Он прошел по следам ног и автомобиля через пролом в ограде и попал в густые заросли кустарников, потом в болото. Но того, кто сделал этот проход, там не было.
И вообще был ли тут убийца?
Его мысли вернулись к телу на берегу реки Биркенхед. Место убийства было на пути в глубь страны. На земле Первых Наций. И положение тела напоминало фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк. Гейдж не сомневался, что это убийство тоже было делом рук того маньяка, что он, Гейдж, выманил мерзавца.
Он нашел холмик, на котором была связь, и снова набрал номер Мэка Якимы.
Над головой закричал гусь. Гейдж посмотрел вверх, на пульсирующий клин. Птицы начали свой долгий путь на юг. Прошло почти двенадцать лет с того дня, как маньяк похитил Сару Бейкер. Гейдж занервничал. Он чувствовал, как замыкается круг. Он беспокоился, сможет ли контролировать происходящее.
Мэк ответил на звонок. Гейдж не стал тратить время на предисловия или банальности.
– Ты работаешь над биркенхедским делом? – Он знал, что для расследования будет собрана группа. В нее войдут копы из Пембертона и индейская полиция из Маунт-Карри. Сотрудники из ИГРУ будут работать и на месте преступления, и в головном офисе в городе.
– Да. А в чем дело, Бертон? Откуда ты звонишь?
– Ты где работаешь?
– В городе, – ответил Якима. – Ты в порядке?
– Известно что-нибудь о личности жертвы? Есть какие-то ниточки?
Пауза.
– Бертон, успокойся. Проводи время с дочкой, наслаждайся рыбалкой. Оставь это нам.
Гейдж почувствовал раздражение. Налетел ветер. Над деревьями на другой стороне озера поднялась пыль. У него стеснило грудь.
– Я видел это в новостях, – ответил он. – Это фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк: положение тела, вырезанные глаза. Тело повешено за шею. И опять на земле индейцев.
Молчание.
– Брось, Мэк, ты должен что-то знать.
– Помнишь наш последний совместный обед? Ты, я, Мелоди и Карен. И Мелоди сообщила нам о твоей болезни.
Гейдж закрыл глаза. Пальцы крепче сжали телефон.
– Мелоди тогда сказала, что… симптомы были раньше. Давно. Мелочи, перемены в поведении, на которые никто не обратил внимания. Но в ретроспективе они воспринимаются как маркеры, как предупреждение. – Мэк замолчал, как будто пытался подобрать слова, чтобы не обидеть друга. – Ты настаивал на том, что Себастьян Джордж – не тот парень. Тогда это не имело смысла. В ретроспективе это…
– Господи, Мэк, так вот что ты думаешь? Что тогда в Уотт-Лейк я страдал галлюцинациями?
– Все могло быть.
У Гейджа зазвенело в ушах.
– Послушай, это не имеет ни малейшего отношения к моей болезни.
– Себастьян Джордж был тем самым парнем. – Мэк говорил так, словно разговаривал с идиотом. – И теперь он мертв. Этот случай у реки Биркенхед – совершенно другое дело. Не вмешивайся. Пожалуйста.
Гейдж провел ладонью по голове.
Проклятье.
Но ответил спокойно:
– То есть никаких ниточек нет, как неизвестна и личность жертвы?
– Теперь это закрытая информация. Прости.
– Ответь мне просто «да» или «нет»: у нее на груди были укусы?
Молчание.
У Гейджа зачастил пульс. Эту информацию об убийствах в Уотт-Лейк не сообщали средствам массовой информации. Об этом знали только он и те следователи, которые занимались делом. Даже Мэк был не в курсе.
– А послание было? – настойчиво гнул свою линию Бертон. – Например, сложенная во много раз записка в правой глазнице с такими примерно словами: «Это не игра, пока обе стороны не знают, что они в игре». Или: «Охота – это брак между охотником и жертвой». Или: «Ничто не сравнится с охотой на человека. Если кому-то довелось достаточно долго охотиться на вооруженного человека и ему это понравилось, он больше никогда не захочет ничего другого».
Мертвая тишина в трубке.
– Значит, записка была.
Опять тишина в ответ.
Кровь стучала у Гейджа в ушах.
Когда Мэк наконец заговорил, его голос звучал решительно:
– Бертон, если ты что-то знаешь об этом биркенхедском деле…
Потом добавил, как будто спохватился и что-то вспомнил:
– Где ты? Куда ты повез Тори на рыбалку?
«Обеспечь ее безопасность. Ты делаешь это ради нее…»
– Послушай, – тон Мэка стал резче, – можешь мне сказать, где ты был в ночь перед вечеринкой по случаю твоего выхода на пенсию?
Иисусе. Мэк думал, что он слишком много знает, потому что имеет к убийству какое-то отношение?
– Гейдж? Скажи мне, где вы с Тори сейчас! Ты должен вернуться. Мне нужно поговорить…
Бывший коп поспешно прервал разговор. Сердце билось о ребра. Значит, записка была. В глазнице. Только сотрудники, работавшие над убийствами в Уотт-Лейк, знали об этом. И он. Он смотрел материалы допросов, бесед. Он никогда никому не говорил о некоторых уликах. Даже Мэку.
Маньяк вернулся.
Значит, он должен быть где-то рядом.
Убийца из Уотт-Лейк снова вышел на охоту. В Гейдже закипели тревога, адреналин, страх. Что он наделал? Сможет ли теперь контролировать ситуацию? Сумеет ли закончить работу?
Телефон завибрировал. Мэк пытался перезвонить.
Над верхней губой Гейджа выступил пот. Если Мэк его сейчас засечет, они его закроют, потеряют драгоценное время, и будет слишком поздно. Убийца закончит свое дело, прежде чем Бертон сумеет убедить их, что он не сумасшедший.
Он быстро снял заднюю панель телефона и вытащил батарею. Он не хотел, чтобы они его отследили. На это не было времени. Если убийца решил действовать, то это будет скоро. До того как пойдет снег. До вечера понедельника.
За спиной раздался стук копыт. Гейдж повернулся на звук, быстро пряча в карман телефон и батарею.
Верхом на серой кобыле ехала Оливия Уэст, ее волосы развевались на ветру, лицо порозовело от холода.
– Привет, Гейдж. – Она запыхалась и была такой красивой, особенно на этом великолепном создании. Лошадь заплясала на месте, когда всадница натянула поводья. Овчарка Оливии, вывалив из пасти язык, бежала вверх по холму, догоняя их.
Оливия замялась, потом все же спрыгнула с лошади. Из седельной сумки она достала смятую газету и пластиковый пакет.
– Не вы случайно оставили эти вещи в офисе? – Оливия протянула ему газету. Статья на первой странице была посвящена убийству у реки Биркенхед. Имя и фамилия Оливии, а также адрес ранчо были написаны большими печатными буквами над заголовком. Гейдж медленно перевел взгляд на маленький пластиковый пакет с застежкой. Пересохло во рту. Стало жарко, голова закружилась.
«Он здесь. Убийца из Уотт-Лейк здесь. Это его первая визитная карточка… Игра началась…»
Гейдж посмотрел на Оливию. Она внимательно наблюдала за ним, явно встревоженная, и Бертон знал почему.
Он протянул руку и взял у Оливии и газету, и пакет.
– Спасибо. А я гадал, где мог это оставить.
Она нахмурилась и внимательно посмотрела на него, как будто ожидая дальнейших объяснений. По спине Гейджа потек пот. Он бросил взгляд на домик. Голова Тори виднелась в окне, она наблюдала за ними обоими.
– Я… я записал ваше имя и адрес ранчо на газете, которую купил по дороге сюда, – соврал Гейдж, – когда мы заправлялись в Клинтоне. Заправщик направил меня на ранчо и сказал, что им управляете вы.
Складка между ее бровями стала глубже, как будто она гадала, стоит ли ему верить.
Но бывший коп открыто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Ему не хотелось пугать Оливию. Запугивание было оружием убийцы из Уотт-Лейк, он питался чужим страхом. Дать понять жертве, что он рядом, охотится на нее – в этом заключалась его игра. Гейдж не позволит ему выиграть на первом этапе охоты.
– Где вы взяли приманку? – спросила Оливия. – Для форели в Броукен-Бар она не подходит. Это наживка для стальноголового лосося.
Он кивнул.
– Друг подарил. Это был один из подарков в честь моего выхода на пенсию, вместе с удилищем. Мой приятель сказал, что этот дизайн был очень популярен прошлой осенью на севере, когда стальноголовый лосось шел на нерест. Судя по всему, эта наживка отлично работает.
– Интересный дизайн. – Оливия все еще всматривалась в лицо Гейджа, пытаясь понять, где обман.
– Да, верно.
Она замялась, потом поставила ногу в стремя и взлетела в седло. Она погладила кобылу по шее, робко улыбнулась. Гейдж увидел в ее глазах облегчение.
– Спасибо, – поблагодарила Оливия, трогаясь с места.
– Подождите…
Она снова остановила лошадь. Та пошла боком.
– Вы можете поработать нашим инструктором по рыбной ловле, скажем, сегодня во второй половине дня?
– Честно говоря, осенью мы не оказываем такую услугу.
– Хотя бы час, не больше. – Гейдж снова бросил взгляд на домик. – Тори не помешало бы женское общество.
Оливия заколебалась, потом улыбнулась.
– Разумеется. Но сначала мне нужно сделать несколько дел. Как насчет четырех часов? Встретимся на причале. – Она указала на причал рядом с бельведером. – Мы успеем вернуться к горячему ужину и напиткам.
– Звучит хорошо. – Гейдж улыбнулся и похлопал кобылу по шее. – Даже очень хорошо.
– Скажите Тори, чтобы она оделась потеплее. На закате в это время года на озере становится по-настоящему холодно.
Глаза Оливии потеплели. Она развернула кобылу и поскакала прочь. У Гейджа защемило сердце, когда он посмотрел ей вслед. За Оливией бежал ее пес.
Она занимала такое большое место в жизни Гейджа, что ему казалось, будто он ее давно знает. Близко знает. Она была как член семьи.
«Ты поступаешь правильно. Ты все исправишь. Ради нее. Ради Тори. Тебе только нужно сохранять ясность ума, потому что он рядом, он наблюдает… и скоро он сделает следующий ход…»
* * *
Вдоль дороги к старому амбару стояла высокая сухая трава, она слегка похрустывала на ветру. По внешним стенам строения поднимался виноград. Дверь скрипнула, когда Коул распахнул ее. Он на мгновение замер перед тем, как войти.
Именно тут он провел бо́льшую часть своей юности, возясь с механизмами, разбирая их, чтобы посмотреть, сможет ли он заново все собрать. Сюда он тайком приносил сначала пиво, а потом и водку.
В этом амбаре он поцеловал свою первую подружку. Это была Амелия из школы. Как-то раз жарким днем их выследили Клейтон Форбс и Такер Каррик, они избили Коула и сломали ему нос за то, что он «увел девушку Форбса».
Коул шагнул внутрь, сквозняки шевелили паутину, слегка колыхавшуюся, когда он проходил мимо. Он пригнулся, когда над его головой с шумом пролетели ласточки. Они сорвались с балок и вылетели в дверь. Сердце забилось сильнее. В лучах света, пробивавшихся сквозь щели между брусьями и обшивкой, танцевали пылинки. На чердаке было полно старой соломы. Он чувствовал запах гнили.
Мяукнула кошка и спряталась за старым жестяным цилиндром. Коул распахнул настежь другую дверь, чтобы ему хватило места для маневра, когда он будет загонять в амбар свой самолет. Он очень удивился, увидев, что старый грузовик все еще стоит на прежнем месте. Его вытащили из реки: в кабине были мать и Джимми. Они утонули. Коул медленно подошел к автомобилю, чувствуя ледяную пустоту в желудке.
Тот факт, что его не сдали на металлолом, был ярким свидетельством, насколько сильно его отец цеплялся за былую горечь и боль. Как будто, избавившись от разбитого грузовика, он каким-то образом оскорбил бы память Грейс и Джимми. Или простил бы Коула за то, что его действия стали причиной их гибели.
Воспоминания о прошлом разрастались в голове Коула, словно морозный рисунок на стекле. Он чувствовал даже запах того дня. Холодный, кристально чистый воздух, высокие сугробы. Он вел машину вдоль замерзшей реки, показывая, на что способен отреставрированный им с такой любовью грузовик 1950-х годов. Коул вдруг снова услышал смех Джимми на стропилах амбара, увидел улыбку матери в кухне большого дома. Коул сглотнул. Тут жили призраки, а он их потревожил.
И они напомнили ему, что хорошая жизнь закончилась в тот день. Это было до несчастного случая. А потом все изменилось.
Почти против воли Коул протянул руку и положил ладонь на ржавый металл старого грузовика. Он был шероховатым, покрытым пузырями, краска облезала. И Коул оказался еще дальше в прошлом, увидел, как его маленький брат сидит на стоге соломы в этом амбаре. Он болтал худыми ногами с острыми коленками, глядя, как его старший брат изображал обезьяну. Снаружи стрекотали кузнечики, день был жарким, душным.
У Коула так сильно сдавило сердце, что на какое-то мгновение он перестал дышать.
Его внимание привлек блеск в соломе. Коул нагнулся и подобрал пуговицу.
Память вернулась к другому дню из прошлого, когда он привел в этот амбар Амелию. Не было ничего слаще ее рта, ничего восхитительнее упругости ее груди под его ладонями. Блаженство сексуального посвящения поглотило его. Он не слышал, как в амбар вошел Клейтон Форбс в компании Такера Каррика, чтобы избить его за то, что он «увел» Амелию.
Этот день стал началом вражды между ним, Форбсом и Такером, и ни один из них не дал этой враждебности шанса исчезнуть. Хотя Джейн до сих пор общается с Форбсом. Коул сунул пуговицу в карман и прогнал воспоминания прочь. Он предпочитал не задумываться. У него не было места для прошлого и для его корней на этом ранчо. Коул напомнил себе, что не собирался задерживаться надолго.
Но когда он закатал рукава и принялся за работу, отодвигая тюки с соломой в сторону и расчищая место для своего маленького самолета, он уже не был в этом так уверен. Что-то в его душе менялось.
Пока он работал, в сарае стало жарче, несмотря на усиливающийся снаружи ветер. Коул скинул рубашку, бросил ее на тюк соломы и нагнулся, чтобы передвинуть бочку.
* * *
На лугу она пустила Спирит галопом. Эйс сильно отстал от них. В груди Оливии поселился восторг. Она поняла, откуда взялась газета с пакетом, и от этого испытывала неописуемое облегчение. Возможность снова чувствовать себя свободной доставляла огромное удовольствие, и Оливия позволила ветру играть с ее волосами и выбивать слезы из ее глаз.
Конечно, странное совпадение, что у Гейджа Бертона оказалась приманка, которую она придумала, а потом отдала своему похитителю. Странным было и то, что наживка оказалась между страницами, на которых вспоминалась история Себастьяна. Но совпадения случаются.
Только в ее параноидальном мире подсознание все время искало негативные следы, видело тени там, где их не было. Это была просто ее манера выживания. Если раньше за тобой охотились, то ты определенно станешь осторожнее большинства.
Проезжая мимо поля, на котором Коул посадил свой маленький легкий самолет, Оливия натянула поводья и придержала Спирит. Самолет исчез. Вместо него под деревьями был припаркован «Додж» Майрона. Ветер швырнул волосы ей в лицо, и Оливия заметила темную полосу туч на горизонте. Она направила кобылу вперед и обогнула рощицу трехгранных тополей, которые служили защитой для маленького желтого самолета. Двери старого амбара оказались распахнуты.
Оливия спешилась, привязала кобылу и стала ждать, пока Эйс ее догонит. Оставив пса обнюхивать рощицу тополей, Оливия пошла по заросшей тропинке к амбару. Вокруг нее шуршала на ветру сухая трава.
Полосы примятой травы – следы колес – вели к амбару. Оливия заглянула внутрь.
Коул был там, возился со своим самолетом. Он был без рубашки. Его кожа блестела от пота. В амбаре было очень тепло, сильно пахло старой соломой.
Оливия застыла, охваченная каким-то глубинным чувством. Она смотрела, как плавно перекатываются мускулы под его гладкой загорелой кожей. Темные волосы повлажнели и прилипли к голове в странных местах: судя по всему, он прочесал их пальцами. Джинсы немного спустились.
В желудке Оливии заворочался горячий шар. Это шокировало ее. Двенадцать лет у нее не было такой реакции на мужчину. Ее как будто пригвоздили к месту, во рту пересохло. Казалось, она утратила способность отдавать команды своему мозгу, чтобы ее тело двигалось, чтобы сказать хоть что-то, дать Коулу знать, что она тут.
Он распаковал свои инструменты и достал из самолета оборудование. Рядом с ним лежали гаечный ключ и другие инструменты, а также маленькие лыжи, которые можно было прикрепить к колесам его самолета. Под свесами крыши завывал ветер, сухие ветки царапали крышу амбара. Лужицы света, проникавшего через щели, придавали коже Коула золотистый оттенок.
Оливия не могла не смотреть. Время замедлило ход, растянулось, словно резина. У Оливии закружилась голова.
Коул закрыл люк и поднялся на ноги. Постоял немного, потом повернулся и уставился на дальнюю часть амбара, как будто что-то обдумывая.
Он медленно подошел к старому грузовику, стоявшему там. Оливия почувствовала, как в ней нарастает напряжение. Она подалась вперед. Коул сунул руку в задний карман, достал бумажник. Оттуда он вынул что-то похожее на сложенную фотографию.
Пока он изучал снимок, его плечи поникли, как будто его ударили под дых. Он поднес фото к губам и нежно поцеловал изображение.
У Оливии зачастил пульс. Паника отступила. Она оказалась рядом в невероятно интимный момент, но ее заворожили эмоции в его теле, боль в этом большом смелом мужчине, который покорял горы и летал в небесах. Эта боль физически согнула его. Нужно было немедленно уйти. Оливия осторожно попятилась, но споткнулась, налетела на старую дверь. Вокруг закружились ласточки.
Коул обернулся и увидел Оливию.
Их взгляды встретились. В его глазах стояли слезы.
