Глава 7
А нас позвали поиграться в стрельбу из танка по мишени
Август они встретили на Украине. Хотя до осени оставалось изрядно дней, ночи здесь были весьма прохладные, а днем термометр не каждый день показывал выше двадцати пяти градусов.
После первых боев наступила короткая передышка. За эти три дня разношерстное воинство получило пополнение личным составом и немного техники, из тыла подвозили боеприпасы и даже выдали денежное довольствие. Одновременно командиры пытались сколотить подразделения, хотя бы приблизительно однородные по штату. К общей радости танкистов, майор Глебов вернулся из госпиталя на третий день после ранения – с забинтованным плечом и злобно-воинственный.
На конец июля на брестском направлении развернулись три стрелковых батальона объединенной армии. Командование белорусским батальоном вместо раненного полковника Васьковцова принял подполковник Носарь. Двумя российскими командовали подполковник Ольховский и полковник Заплетин, прибывший из Рязани с двумя стрелковыми и одной мотострелковой (на БТР-152) ротами.
Из техники имелись две батареи 122-миллиметровых гаубиц Д-30, а также три танковые роты.
Реутов по-прежнему служил в хозяйстве Глебова, сохранившем в строю четыре БТ и три Т-26. Два взвода по три машины каждого типа плюс БТ-5 командира роты. Взводом Т-26 командовал Суровегин, взводом «бэтэшек» – Лычкин. Еще три легких танка отбуксировали в тыл, где их, возможно, смогут отремонтировать, а две машины сгорели дотла и восстановлению не подлежали.
На вооружении роты подполковника Бобровко сохранилось шесть легких плавающих ПТ-76, а в подразделении полковника Кольцова числилось три Т-34-85, один Т-34-76 и два КВ-85.
Общее командование «отрядом Брест» принял полковник Заплетин – бывалый служака, сумевший наладить подобие уставной дисциплины. Он же объявил приказ вышестоящего штаба: белорусы остаются на месте, а российские подразделения совершают марш к железнодорожной станции, грузятся в эшелоны и передислоцируются в Волынское Полесье для совместных действий с братской украинской армией.
Братское воинство построило оборону, чуток отступив от довоенной польско-украинской границы на рубеж между Луковым и Любомлем. Оседлав шоссе Люблин – Коростень – Киев, держалась бригада в составе двух пехотных, автотранспортного и саперного батальонов при двух гаубично-минометных батареях и танковой роте. По слухам, раньше снятых с постаментов танков имелось больше, но к началу августа уцелели только один КВ и два Т-34 – все со старыми пушками калибра 76 мм.
Не успели разбить лагерь в лесу к западу от Ковеля, как прибыл очередной эшелон. Командир формировавшегося в Смоленске полка подполковник Ильнур Усманов привел батальон на БТР и сводную инженерную роту. Остальные подразделения полка тоже готовились к переброске на фронт.
Таким образом, под Ковелем собралась бригадная войсковая группа, командиром которой Москва назначила Заплетина. Комбаты выслали разведотряды в западном направлении, выставили охранение, офицерам было велено наладить обслуживание техники и отдых личного состава. По всему становилось понятно, что вот-вот начнутся большие события.
И еще стало ясно, что воевать рвутся далеко не все. На марше дезертировало человек десять, были самострелы, отказы выполнять распоряжения командиров и начальников. Нескольких солдат, пытавшихся бежать с оружием к противнику, перехватили бойцы охранения. В украинской бригаде случилась даже перестрелка, после которой полсотни солдат и офицеров ушли из расположения части – кто по домам, а кто к врагу. Военная полиция отловила лишь половину сбежавших.
Места им достались знаменитые. Три четверти века назад чуть южнее, в треугольнике Луцк – Ровно – Броды прогремело едва ли не величайшее в истории танковое сражение. Казалось бы, пример героических предков должен был сплотить войско и повысить моральный дух. Увы, оказалось, что высокие чувства доступны далеко не всем.
Утром выяснилось, что в части кроме дезертиров завелись крысы. Несколько солдат не досчитались вещмешков. У спавшего Артура Бородина увели из палатки посылку от родителей.
Комбриг в ярости приказал построить часть поротно, после чего вэвэшники Гусарова устроили тотальный шмон. Украденное быстро нашли, а воров и дезертиров полковник своей властью зачислил в штрафную команду. Кто-то из наказанных заикнулся было: дескать, такое наказание Дисциплинарным уставом не предусмотрено.
– Могу заменить на расстрел перед строем, – равнодушно сообщил Заплетин.
На этом пререкания завершились, почему-то никто больше не пожелал апеллировать к довоенным уставам.
Удовлетворенно рявкнув, полковник распустил строй, приказав старшим командирам собраться в штабной палатке. Остальные офицеры разбрелись по машинам.
Своих орлов Аркан искал недолго. Серега и Артур сидели в тенечке за кормой родного БТ-5 с намалеванным по бокам башни номером 225. Герои межзвездной войны закусывали местную горилку возвращенными консервами из бородинской посылки.
– Шпроты, товарищ старший лейтенант, – резво вскочив, предложил ефрейтор.
Реутов отрицательно мотнул головой. Есть не хотелось, да и последнее дело – обжирать подчиненных. Пить же вообще не стоило, ибо вот-вот могли вызвать на оглашение боевого приказа. Пожелав приятного аппетита, старлей осведомился, в каком состоянии танк.
– По сравнению с теми коробками, что в поле гореть остались, так совсем неплохо, – с философической задумчивостью во взоре и голосе сообщил сержант Варгушин. – Где смогли, подтянули, смазали. Мотор вроде бы нормально рычит. Со снарядами плохо – меньше половины осталось. И патронов к пулемету мало.
– Обещали подвезти, – буркнул Аркан и добавил недовольным тоном: – Вы бы хоть прятали бутылку.
Кивнув на прощание, он поплелся к негустой группе сосен. Сюда после боев минувшей недели снова ставшие братьями хохлы стянули со всего Хвалынского направления добрую дюжину подбитых машин – наших и вражеских. Медленно шагая по размокшему от ночного ливня грунту, Аркан насчитал несильно побитый КВ, четыре «тридцатьчетверки» в разной степени сохранности, самоходку времен войны с Гитлером и явно немецкие танки.
К стыду своему, старший лейтенант не различал по внешнему виду бронетехнику вермахта. Разве что «тигров», которых видел в кино, от «троек», с которыми сходился в боях, отличил бы, но «тигров»-то здесь как раз и не наблюдалось. Впрочем, «тройка», то есть Pz. III, имелась – с приличными дырами в лобовой броне корпуса и в борту башни. Все танки германского производства заметно уступали размерами советским танкам, да и пушки на «немцах» были меньше – и калибром, и в длину.
Вокруг обгорелого продырявленного железа собралось изрядное количество офицеров и сержантов. Танкисты бродили среди стальных коробок, разглядывая результаты недавних боев и присматриваясь, чего бы утащить для своих машин. Кто-то из роты Кольцова уже начал снимать лишние детали с Т-34 и КВ.
Поулыбавшись, Аркан даже пожалел, что среди этой техники нет БТ – разжился бы тоже запчастями. Потом его внимание привлекла компания знакомых офицеров, собравшихся возле не слишком поврежденного немецкого танка. Все внимательно слушали широкоплечего лейтенанта из роты «водоплавающих», который бойко рассказывал о тактико-технических параметрах и особенностях боевого применения различных машин.
Лекция оказалась интереснейшей. Лейтенант поведал, с какой дистанции танки пробивают вражескую броню, с какой скоростью движутся на разных передачах. Как и следовало ожидать, легкие танки были самыми быстроходными, но и медлительность тяжелых машин оказалась полезным фактором.
– На первой передаче КВ ползут со скоростью четыре-пять километров в час. Поэтому они считались лучшим средством непосредственной поддержки пехоты. За «бэтэшками» и «тридцатьчетверками» солдат не угонится, легкие и средние быстро отрывались от стрелковых цепей…
Капитан Суровегин, командовавший взводом Т-26 в роте Глебова, сказал одобрительно:
– Хорошо разбираетесь в старой технике, лейтенант…
Витяня оборвал фразу, и командир ПТ-76, правильно поняв паузу, поспешил представиться:
– Лейтенант Лавандов Александр, до войны командовал взводом в Нижегородской бригаде. А старые знаю, потому что перед тем отслужил два года в Кубинке, в музее. – Похлопав по стальному боку немецкого танка, Лавандов продолжил: – Печально, что у противника такие звери появились. Очень сильные машины, они в сорок первом наших легких дырявили с шестисот метров, а «сорокапятки», что стояли на «бэтэшках», брали их броню чуть ли не с пятидесяти.
– Так у нас теперь новые бронебойные снаряды, – обиделся Реутов. – Плиту пятисантиметровую пробивает с четыреста метров… с четырехсот.
– Знаю про усиленные болванки, – рассеянно сообщил Лавандов. – Когда заказ поступил, я еще в музее числился. Но вы не забывайте, что немецкие «тройки» и «четверки» тоже сошли с конвейера не три четверти века назад, а склепаны недавно. Для того же фильма. На них и броня покрепче, и пушки получше, чем на музейных образцах.
– «Четверки»? – переспросил Аркан. – Немецкие, что ли? Мы на той неделе с «тройками» схлестнулись. Неплохо горели.
Он показал рукой на изуродованный танк, опустивший почти до самой земли, подобно есенинскому клену, тонкий ствол малокалиберной пушки. Презрительно фыркнув, Лавандов быстрым шагом подвел аудиторию к другой немецкой машине – немного крупнее размерами и с более солидным орудием.
– Вот настоящий «панцер», – уважительно сказал знаток древнего железа. – Даже странно: фильм собирались снимать про начало войны, а «четверки» наклепали навороченные, которые только на Курской дуге засветились. К тому же я внутрь заглядывал – там стоит не бензиновый двигатель в триста лошадиных сил, как было в вермахте, а вполне приличный дизель на четыре с лишним сотни лошадей. И пулеметы сравнительно современные под стандартный патрон НАТО. – Он задумался, вскарабкался на корпус, заглянул в распахнутые люки, затем неуверенно проговорил: – Между прочим, в хорошем состоянии машина, повреждений почти нет. Гусянки натянуть – и можно в бой.
Поскольку лекция закончилась, группа слушателей потихоньку рассасывалась. Витяня Суровегин тоже собрался уходить, но сказал: дескать, мы на брестском направлении немало трофейных коробок захватили, только снарядов к ним мало.
Как выяснилось, их разговор слушали незаметно подтянувшиеся Глебов и Бобровко. Подполковник сказал скептически:
– Снарядов трофейных тоже набрали немало. Но скажи-ка мне, Саня, кого мне посадить на «немцев»?
– Так после недавних боев у нас оказалось несколько свободных экипажей. Мой мехвод тоже служил в Кубинке, все машины отлично знает. Я со своим экипажем пересяду на трофейный, а запасные пойдут на наш плавающий.
Глебов, не без интереса слушавший их разговор, заметил, посмеиваясь:
– Как же ты, лейтенант, такой большой парень, в маленькой башне поместишься?
– У плавающего башня не больше, запросто помещаюсь, – отмахнулся Лавандов. – К тому же немцы очень эргономично разместили все узлы внутри танка. Само собой, в «тигре» было бы удобнее, но, к нашему общему счастью, «кошек» на вражеской стороне пока нет.
– Отставить разговоры, – потребовал Бобровко. – После боя решим вопрос трофейной техники. А пока есть поважнее дела.
Ротные командиры собрали своих офицеров в тесные кружки. Реутов не слышал, какие задачи ставят другим подразделениям, но Глебов объявил, что получен приказ совершить рейд в западном направлении.
– Агрессор силами до двух тысяч голов зомбированного сброда, имея до полусотни единиц легкой бронетехники типа «сербиянка» и «арабеска», вторгся на территорию… точнее, как здесь говорят, в территорию Украины на глубину до тридцати километров и растянулся где-то на этом рубеже, более точных данных пока нет, увидим на месте… Нам поставлена задача разбить врага, пока противник не оборудовал оборону, и гнать, пока возможно. Наша рота наступает в центре, взаимодействуя с батальоном подполковника Усманова, – тупым концом карандаша майор показал на карте выделенные подразделениям полосы наступления и маршрут движения их роты. – Когда разгромленный противник ослабит сопротивление и пехота прорвет фронт, подвижные подразделения стремительным броском выходят к Западному Бугу вот на этом участке. Здесь, где река сравнительно узкая, противник построил мост, который мы захватим с ходу, затем переправимся на польский берег – и тогда начнется настоящее веселье.
Глядя на тактические символы и слушая голос командира, Реутов по странной ассоциации вспомнил весенние учения, когда президент поднял по тревоге и двинул в сторону Кавказского хребта все войска южного направления. В те дни перемещением бригад и дивизий управляла могучая компьютерная система, в небе летали беспилотные разведчики разных типов, и штабы непрерывно отслеживали конвульсивные метания армий соседних, некогда братских республик.
Закончив постановку задачи, ротный приказал кормить личный состав и быть готовыми к выступлению.
Ранним обедом – по времени выходил полдник – угощали украинские тыловики. Борщ с салом, жареная картошка с большим куском свинины и салат из огурцов с помидорами заметно подняли боевой дух союзников. Разумеется, раздалось много сожалений: дескать, еще бы горилки, – но в общем контингент остался доволен.
Особенно удовлетворенным выглядел опоздавший к началу фронтового пиршества сержант Варгушин. Не иначе завалил какую-нибудь дивчину или титку из ближайшей деревни. Искусством совращения противоположного пола Серега владел в совершенстве, чем вызывал острую зависть у непосредственного командира. К глубочайшему сожалению Аркана, по части девушек ему катастрофически не везло – те упорно не обращали внимания на бравого старлея.
– Где тебя носило? – сурово поинтересовался командир танка. – Под трибунал за дезертирство захотел?
– Какое там дезертирство? – Варгушин сделал большие круглые глаза. – Просто заглянул в село, радио послушал. Вы бы знали, какие ужасы рассказывают.
Экипажи трех БТ, сидевшие кружком на мокрой траве, хором потребовали рассказать об ужасах. Серега с готовностью поведал о несчетных ордах литовцев, поляков и чехов, зомбированных страшными лучами космических монстров. Под гипнозом западнославянские сородичи сражаются как бешеные тигры, не боятся ни ран, ни смерти, только и рвутся порвать противника.
– Знаем этих вояк, – лениво проворчал капитан Лычкин. – Видели в боях и неплохо колотили. Ты расскажи, чего мы не слышали.
Подчистив ломтем хлеба дно миски, Варгушин навалил себе второго из большого судка и продолжил политинформацию:
– В арабских странах продолжаются бои с переменным успехом, иранцы одержали большую победу возле какого-то города в Ираке, вместе с турками пошли на… – Сержант вздохнул. – Ну, не помню названия, у меня по географии всегда двойка была… Всякие арабские и палестинские террористы косяком переметнулись на сторону космических чудищ, их такая прорва, что даже в Европу начали перебрасывать. Против нас, значит. А еще – не знаю, верить или не верить, но радио так сбрехало: Нью-Йорк в Америке под воду стал уходить. Там раньше насосы подземную воду откачивали, а теперь насосы без электроники сдохли. Вот и подмывает городишко, уже небоскребчики начали сыпаться!
Хладнокровно игнорируя недоверчивые возгласы слушателей, Варгушин продолжил пересказ репортажа областной радиостанции. Картина складывалась ужасающая. Если правда, что злобным пришельцам-хомячкам удалось возвратить в строй современные танки – «абрамсы» с «леопардами», то конец войне наступит очень скоро. Причем конец катастрофический для защитников человеческой расы. На этом фоне казалось малозначительным сообщение о полумиллионной армии, которая формируется в центре Западной Европы и вскоре двинется на французов и москалей.
Верить в подобный кошмар не хотелось, тем не менее Реутов занервничал. Сдаваться на милость отнимающего личность врага старший лейтенант не собирался, но понимал, что теперь ему останется только погибнуть в бою без малейшей надежды на победу. Руки предательски задрожали.
В чувство привел Аркана прозвучавший рядом жизнерадостный баритон:
– Панику разводите, сержант. Не надо верить всему, что болтают западенцы. В здешних краях много тупых националистов, которые готовы продаться кому угодно, лишь бы подложить свинью нашему брату.
Вывернув голову, Реутов увидел стоявшего рядом майора с эмблемой «щит и меч» на знаках различия. Сейчас, на вторую неделю войны, в действующей армии знали о военной контрразведке СМЕРХ. Да и сам офицер показался знакомым – Аркан вспомнил, как помог вытащить его увязший в грязи внедорожник.
– Присаживайтесь, товарищ майор, – пригласил капитан Лычкин. – Вы, по линии вашей конторы, должны больше знать, что в мире творится.
– Кое-что знаем, – согласился майор, но садиться рядом с обедающей ротой не стал. – Про несметные воинства и современные танки – это полная ложь. На неприятельской стороне те же самые проблемы, что и нас. Электроники нет, воевать они будут на старье, с которым вы уже встречались и научились успешно истреблять. А вот про Нью-Йорк – это правда, дела там неважные. И фанатиков с Ближнего Востока действительно посылают в Европу, но воевать они толком не умеют. Будут отважно и без толку бросаться под ваши выстрелы. – Майор сделал пренебрежительно-неприличный жест. – Вы, братишки, будьте начеку, западноукраинские наследники дивизии СС «Галичина» – всякие там рагули, свидомиты и прочие бандерлоги – могут оказаться опаснее, чем враг на фронте. Того и гляди в спину штык всадят. Поэтому подразделения СМЕРХ будут охранять тылы во время вашего наступления.
Козырнув, майор ободряюще подмигнул, пожелал танкистам боевых успехов и ушел к растянувшимся неровной линией стареньким плавающим бронетранспортерам, украшенным эмблемой СМЕРХа. Личный состав расположился вокруг своих машин и тоже деловито принимал пищу.
Едва успел Аркан прикончить обеденную порцию, начался дождь – сначала мелкий и редкий, потом хлынуло по-взрослому, в отдалении прогрохотало небесное электричество. Накрывшись большим куском полиэтилена, на котором только что стояли судки с обедом, Реутов неторопливо прогулялся к своей машине. Экипаж топал по размокающей почве следом за командиром.
– Ну, расскажи, командир, чего там большие погоны задумали, – взмолился любознательный Варгушин, когда они остановились возле танка № 225. – Печенкой чую, что завтра в бой кинемся, а задачи не знаю. А что Суворов говорил? Суворов говорил, что, дескать, всякий солдат, а тем более сержант, должен знать свой маневр.
– Рассказывать будет очередная дура, которую ты завалишь, – оскалился старший лейтенант. – Экипаж, слушай боевой приказ. Противник расположился в десятке километров к западу, окопы вырыть поленился, на километр фронта приходится примерно сто солдат и две-три «сербиянки». От нас требуется прорвать оборону, а затем, обгоняя пехоту и обходя населенный пункт Гайдамацка Воля, стремительным броском выйти к Бугу. В дальнейшем обходим населенный пункт Жмудзиньска, врываемся в городок Теремец-Кольоня, где у них имеется огроменнейший склад разного военного барахла. Что можем увезем, остальное подорвем, чтобы врагу не досталось.
Скорчив недовольную гримасу, Варгушин буркнул:
– Мощно задумано. Это ж километров восемьдесят с боями!
– Шестьдесят, – успокоил его командир танка. – Причем в тылу враг много сил не держит. Главное, прорвать неподготовленную оборону и уйти в рывок.
К ним быстрым шагом, едва не срываясь на бег, подошел взводный Лычкин. Тридцатилетний мужик и в мирное время страдал холерическим темпераментом, а сейчас и вовсе балансировал на грани истерики.
– Реутов, запомни характер движения! – нервозно подрагивая челюстью и руками, выкрикнул капитан. – Ты идешь справа от меня, Зорин – слева… В случае, если меня подобьют или танк встанет по каким-то причинам, ты принимаешь командование взводом.
– Помню… – попытался сказать Аркан.
Лычкин заорал:
– Не смей перебивать! – Он тяжело дышал, его худое лицо побагровело. Резко вдохнув и выдохнув воздух, взводный почти успокоился, но затем вдруг снова завопил: – Где лейтенант Зорин?!
Машина Зорина стояла совсем рядом, и Лычкин помчался к танку, на ходу выкрикивая угрозы и матерные пожелания.
Реутов невольно покачал головой. Лычкин снова суетился, а нервозность перед боем обернется грубыми ошибками, когда начнется стрельба. В предыдущих схватках с врагом Лычкин особых успехов не добился, причем один, по крайней мере, БТ-5 был потерян исключительно по его вине.
«Устроит он еще неприятности всем нам», – печально подумал Аркан. Вслух этого, само собой, говорить не стал, ибо нельзя при подчиненных ронять авторитет старшего по званию и должности. Хотя рядовые и сержанты сами все видят и понимают… Мысленно махнув рукой, старший лейтенант приказал экипажу натягивать индивидуальные защитные комплекты «Ковбой».
Пешие стрелковые роты выступили из выжидательного района часом раньше. Следующим эшелоном двинулись артиллерия, колонны танков и моторизованные подразделения – на грузовиках и бронетранспортерах. Кое-где среди солидных машин мелькали трофейные «арабески».
На рубеж развертывания – в затылок боевому охранению – вышли почти одновременно. Пехотные колонны, как водится, перемешались, и комбатам пришлось потратить добрых полчаса, чтобы привести подразделения в подобие порядка. Тем временем артиллеристы расставили на позициях пушки, гаубицы и минометы, а Реутов, прикрывшись откинутой крышкой люка, рассматривал вражеское расположение.
Даже весьма убогие, как у многих горожан, сельскохозяйственные познания не помешали танкисту понять, что бригада накапливается на поле, засеянном подсолнечником. Высоченные стебли поднимали свои корзинки на уровень башни. Кое-где растения словно шевелились – это пехотинцы выдвигались на рубеж атаки, прячась в зарослях. За посевами подсолнуха тянулась полоса каких-то мелких растений, удерживаемая вторгшимися из-за Буга бандами.
Неприятельская пехота занимала плохо оборудованную оборону на редкой цепочке высот, которые даже холмиками назвать язык не поворачивался. Так, мелкие бугорки на равнине. Стрелковые ячейки были видны как на этих буграх, так и вокруг. В тылу, на удалении примерно полукилометра от переднего края, застыли грузовики и автобусы – вероятно, транспорт вражеской пехоты. С высоты танковой башни было хорошо видно, что между окопами и грузовиками медленно курсирует пяток «арабесок» и стоят неподвижно две «сербиянки». Главной опасностью для БТ Аркан посчитал четырехдверный пикап с безоткатной пушкой. Вывод простой – первым делом прикончить эту машинку, а потом громить всех остальных.
Он перевел бинокль влево. Там будет наступать другой батальон, и поддерживать его будет рота плавающих танков, но всегда существует опасность, что противник ударит во фланг. Так и есть – две «арабески». Одна с безоткаткой, другая – с тяжелым пулеметом. Дистанция вроде бы великовата, но пуля калибра 12,7 мм вполне может преподнести неприятный сюрприз бортовой броне легкого танка.
– Генка! – крикнул Аркан в сторону машины Зорина. – Видишь, сбоку от тебя?
– Спереди тоже, – ответил Гена.
– Те, что спереди, мои будут. А ты возьми ту парочку.
– Договорились!
Высунувшись из башни своего БТ, взводный сделал недовольное лицо, глаза его при этом свирепо сузились. Лычкин явно собирался устроить подчиненным разнос: дескать, чего разорались, артиллеристам целиться мешаете. Однако поняв, о чем переговариваются командиры машин, сменил гнев на милость и оформил их диалог в виде приказа:
– Зорин, ты постреляй по тем сучкам на левом фланге. Реутов, твои цели – пушечная машина в тылу и пулеметное гнездо в окопе возле одинокого дерева справа от высоты с окопом на макушке.
Спохватившись, он начал отдавать приказ по всем правилам – назначил ориентиры, огласил полосу движения взвода. Капитан приступил было к порядку взаимодействия с пехотой, но Реутов перестал его слушать. По крышке люка, прикрывавшей старшего лейтенанта, что-то громко звякнуло, и стальная плита качнулась.
«Шальная пуля или снайпер?» – подумал Аркан втягивая голову в плечи. Прояснить эту тайну не удалось, потому что наконец заработала артиллерия.
Первые минуты пушкари палили неторопливо – пристреливались осколочно-фугасными. Нечастые фонтаны грязной земли хлестали вокруг высоток, снаряды ложились больше перелетами. Потом офицеры скорректировали свои прицелы, взрывы стали случаться все ближе к вражеским позициям.
«Сербиянки» стали стрелять в ответ, но подсолнухи скрывали расположение наших батарей. К тому же самодельные самоходки противника годились только для огня прямой наводкой, но никак не для обработки закрытых позиций.
Пристрелявшись, артиллеристы прибавили темп. Вспышки разрывов сверкали все чаще, но плотность огня была ниже всех разумных нормативов. О зоне сплошного поражения не приходилось даже мечтать. Дюжина стволов на полтора километра фронта при всем умении расчетов не могла обеспечить надежное подавление обороны.
Минут за десять «бог войны» выпустил отведенное приказом число боеприпасов, после чего наступило время шрапнели. Тысячи стальных шариков обрушились на не прикрытую броней и слабо врывшуюся в украинскую землю неприятельскую пехоту. Потом еще немного фугасных снарядов – и в небо взвились красные ракеты.
– Серега, вперед на первой передаче! – скомандовал Аркан.
Танк дернулся и затарахтел, подминая стебли. Через двести метров подсолнухи сменились мелкими цветастыми кустиками. Артиллерия прекратила стрелять, линия вражеских окопчиков тоже пока помалкивала. Оглянувшись, Реутов увидел, как из дебрей сельхозугодий выбегают и разворачиваются цепями солдаты с автоматами. Снова посмотрев вперед, старший лейтенант отметил, что «арабески» медленно перемещаются параллельно фронту – выбирают позицию для стрельбы. Для танковой пушки дистанция в полтора километра была великовата. Хоть и считается, что «сорокапятка» бьет прямой наводкой вдвое дальше, но хрен попадешь на таком расстоянии. Зато реактивная граната безоткатной пушки вполне способна поразить цель.
Вздохнув, Аркан опустился в тесную башню, захлопнул люк и приказал Сереге гнать на второй передаче. Черт с ним, что оторвемся от пехоты, зато быстрее выйдем на дальность эффективного огня.
– Пушка заряжена, – доложил Бородин.
Реутов молча кивнул, припав к триплексу. Стрелковые цепи действительно отстали, вровень с танками шли только восемь броников моторизованной роты. Дальше вправо, за мотострелками, должны были наступать второй взвод на Т-26 и командирский БТ-5 Глебова, но их Аркадий не разглядел. Зато увидел, как оснащенная станковым гранатометом «арабеска» выпустила первый снаряд именно по ним, но трасса уткнулась в грунт между БТР-60ПБ и БТР-152, причем с недолетом.
– Стой! – скомандовал Аркан.
Мехвод остановил танк. Дальность была чуть больше километра, поэтому старший лейтенант рискнул. Выстрел отправил в полет со скоростью звука двухкилограммовый осколочный снаряд. Лязгнул затвор – это Артур перезарядил орудие, и в тот же миг пламя вспышки расцвело рядом с пикапом.
Похоже, экипаж «арабески» тоже готовился к выстрелу, но близкие разрывы всегда сбивают прицел, и граната улетела под слишком большим углом возвышения. Зато Реутов, пользуясь паузой, подкорректировал наводку и снова нажал педаль спуска. На сей раз осколочный лег совсем рядом – если не пламя, то осколки наверняка зацепили машину, которая медленно завалилась на бок, уткнувшись пусковой трубой в чернозем.
Самодовольно ухмыляясь, Аркан приказал Варгушину возобновить движение, но через пару сотен метров снова скомандовал остановку и, потратив четыре снаряда, добился прямого попадания в другую «арабеску», оборудованную крупнокалиберным пулеметом.
До неровного пунктира стрелковых ячеек оставалось меньше километра. Подойдем чуть ближе – противник сможет стрелять из ручных гранатометов. Единственное спасение – гнать на полной скорости, ворваться на позицию, чтобы устроить там Содом, Гоморру и все казни египетские.
– Серега, вперед на третьей!
«Бэтэшка» пошла резвее, стремительно сокращая расстояние до вражеских пехотинцев. В наушниках злобно зарычал голос взводного:
– Реутов, гад, ты куда вырвался вперед?!
Поглядев в триплекс заднего обзора, старший лейтенант обнаружил, что БТ-5 капитана Лычкина и лейтенанта Зорина, двигавшиеся левее реутовской машины, малость отстали. Молниеносная оценка ситуации привела к естественному выводу: если кто-то ползет слишком медленно – это не повод, чтобы я тоже тормозил.
Впрочем, он все-таки сделал еще одну короткую остановку, подбил «сербиянку», палившую по наступающим стрелковым цепям, а потом выпустил несколько снарядов по неприятельской обороне. Даже пулеметное гнездо сумел разнести в мелкие дребезги. Больше мишеней для пушки высмотреть не удалось, поэтому старший лейтенант принялся бить по живой силе из пулемета.
Тем временем отставшие танки почти догнали Реутова, но «бэтэшка» № 225 все равно возглавляла наступление, опередив остальных на сотню метров. Враг стрелял из автоматов, и хотелось надеяться, что стальные корпуса танков и бронетранспортеров примут на себя часть пуль, выпущенных по пехотинцам. Ну, и бронежилеты кого-то уберегут.
От посторонних мыслей отвлекла Реутова высунувшаяся из окопа фигура с пусковой трубой на плече. Старший лейтенант навел на гранатометчика ПКТ и принялся сажать очередь за очередью. Наемник выронил базуку и упал навзничь – наверное, готов. Аркан расстрелял обитателя соседней стрелковой ячейки, взял на прицел очередного автоматчика, но тот уже вылез из своего ненадежного укрытия и на карачках улепетывал в тыл.
Застрелив его, Реутов осмотрел поле боя через призмы триплексов, после чего радостно крикнул в микрофон:
– Противник покинул окопы и отступает… Бегут сволочи!
– Сами видим, – раздраженно прервал его восторги взводный. – Куда торопишься, как шестимесячный?! Притормози, не отрывайся от подразделения!
Реутов не успел даже подтвердить получение приказа положенными по уставу словами: «Есть. Слушаюсь». Шлемофон рявкнул голосом Глебова:
– Лычкин, отставить выравнивание. Полным ходом вперед! Отрезать их от машин.
Искренне обрадованный Аркан скомандовал:
– Серега, вперед на полной!
Подпрыгивая на неровностях и завывая дизелем, танк помчался на четвертой передаче. Вентиляция не справлялась, от порохового угара слезились глаза, да и просто дышать в забронированном объеме было совсем не просто. Тем не менее в разгар боя люки не откроешь, а не то залетит шальная граната. Оставалось только сожалеть, что противогазы им предстояло получить только в Варшаве, перед самыми съемками.
Стальные коробки мчались по фермерским угодьям, подминая бахчевые кустики. Пулемет лениво подстегивал убегавших наемников, выкосив не меньше взвода зомбированных инопланетянами европейцев. Потом танк прошел сквозь отступающую в беспорядке толпу – кого-то, кажется, помяло корпусом – и устремился дальше на запад.
Все шло как будто неплохо, БТ приближался к подбитой «арабеске», которую Реутов для надежности простегал очередями ПКТ. Немного смущал только показавшийся чуть левее огороженный плетнем участок. Над изгородью торчали деревья – отличное место для засады.
Внимание Реутова распределилось между автомобилями прямо по курсу и подозрительным местом сбоку. Грузовики с автобусами начали шевелиться, наверняка водители решили сбежать, не дожидаясь грозной стальной лавины. Ротный тоже понял ситуацию и приказал попугать. Десяток малокалиберных танковых снарядов громыхнул на пути отхода транспортной колонны, после чего шоферы с поднятыми руками благоразумно выскочили из кабин.
И тут из-за плетня длинными очередями ударил пулемет. Трассы перечеркнули машину Лычкина, танк немедленно развернул башню в сторону противника, подставляя пулям толстую лобовую броню. Однако выстрела не последовало, БТ взводного остановился.
Приказав мехводу притормозить, Аркадий засадил по новой мишени добрую дюжину снарядов. Дышать в башне стало совсем невозможно, пришлось все-таки распахнуть люк, но вражеский пулемет заткнулся.
Пока Реутов расстреливал огневую точку, танк Зорина на полной скорости приблизился к забору, с ходу проломил и ворвался в сад, или что там было. Грохнул пушечный выстрел, и над изгородью встал столб дыма. Голос Генки в наушниках удовлетворенно поведал:
– «Арабеска». Готова. Собственно, главное сделал Аркан, а мы только добили.
– Что с Лычкиным? – осведомился Аркадий.
– Живой, не надейтесь, – пропыхтел взводный. – Люди целы, но в моторе что-то повредилось. Зорин, я на твой танк пересяду, а ты займись ремонтом.
– Почему это я должен… – возмутился Денис.
Оборвав его возражения, Лычкин велел исполнять приказ командира.
– Отставить пересадку! – подвел итог майор Глебов. – Нам времени терять никак нельзя!
Пушечная стрельба прекратилась, только стрекотали автоматы. Реутов осторожно выглянул в люк.
В тылу дела складывались отлично. Бэтээры, обогнавшие бегущую пехоту противника, и подоспевшие стрелковые цепи с двух сторон косили наемников. Среди захваченного автотранспорта группы вторжения ходили наши солдаты, сгоняя в кучу пленных. Пересекая полосу наступления, приближался БТ командира роты.
Как и следовало ожидать, поступил приказ собраться возле подбитого танка.
Взводный темпераментно жестикулировал, тыча пятерней в расстроенного Водоходова. Впрочем, когда Реутов преодолел разделявшую их трехсотметровку, обстановка разрядилась. Генкино лицо сделалось относительно спокойным, даже веселым, а Лычкин угрюмо зыркал исподлобья. Глебов сухо и монотонно ставил задачу:
– Скоро подтянется ремонтная летучка, помогут отремонтировать машину. Мы сейчас рванем дальше, а ты проконтролируй, чтобы мастеровые вернули в строй «бэтээр-полста», что подстрелен в паре километров к северо-востоку. Потом примешь эту машину под командование, вернешься к нашему лагерю и организуй эвакуацию.
– Понял, – буркнул капитан.
– И обязательно проследи, чтобы погрузили на «Русича» тот немецкий панцер-четверку, про который Лавандов говорил, – продолжил ротный. – Глядишь, поставим в строй несколько трофейных коробок.
– Если Кольцов не отберет… – Лычкин фыркнул. – Разрешите исполнять?
– Вперед и с песнями.
Козырнув, Лычкин поплелся к своему танку. Реутов счел момент удобным, чтобы осведомиться:
– Товарищ майор, как наши «двадцать шестые»?
– Люди живы, машины целы, – рассеянно сообщил Глебов. – Давайте, пацаны, к машинам – и пристраивайтесь мне в затылок. Надо взять переправу, пока противник не спохватился.
Взобравшись на башню танка, прежде чем скользнуть в башню, Реутов увидел, как устремился на запад квартет плавающих танков и пяток трофейных «арабесок». Следом вытягивались в колонну бронетранспортеры мотострелков, а за ними пристраивались армейские грузовики: КамАЗ, «Уралы», а также машины Брянского и Курганского заводов. Что ж, экспедиция была организована капитально, наскребли всю автотранспортную технику в радиусе сотни верст. Чувствовалось, что руководят операцией боевые командиры.
БТ № 225 почихал дизелем и резво побежал по шоссе вслед за танком Глебова. За реутовской машиной шли «бэтэшка» Зорина, взвод Суровегина – три «двадцать шестых», а дальше пылили броневики ЗАГОНа и две стрелковые роты на трофейных автобусах.
Километров через пять-шесть стрелковые подразделения на грузовиках свернули на перекрестке вправо – к упомянутой в приказе деревне Гайдамацка Воля, где противник оборудовал, если верить разведке, опорный пункт. Туда же подходили по другой, грунтовой дороге, танковая рота Кольцова и прицепленные к малым грузовичкам орудия.
Монотонная дорога без происшествий да под негромкое гудение мотора настраивала на лирический лад. Высунувшись по пояс из башни, Реутов посматривал по сторонам: то на дорогу впереди, то на окружаемую нашими войсками деревню, то на торчавшую из переднего люка голову механика-водителя. Как водится, Сереге быстро стало скучно, вот и потянуло сержанта на задушевную беседу.
– Штурмовать будут, – изрек Варгушин тоном народного мыслителя. – Погромят артиллерией, потом пехота пойдет. Жалко солдатиков.
– Жалко, – лениво согласился командир танка. – А с другой стороны, почти на всех я видел бронежилеты. И вообще, не забывайте, что первой цепью пустят штрафников.
– Их тоже жалко, – прогундосил Серега. – Вон, убило дня четыре назад Матвеева из взвода Лычкина. Хоть и был я с ним на ножах, а все равно жалко.
– Всех не пережалеешь, – возмутился Артур. – Сколько зла они причинили! Ладно, у меня консервы сперли во сне, а приятеля моего побили до синяков, он в госпиталь загремел.
– Сволота, трусы, предатели, – резюмировал старший лейтенант. – Своих же товарищей обворовать – последнее дело. И ведь многие с фронта дезертировали. Мы будем своими шкурами рисковать, с врагами человечества драться, а эти подонки в тылу разбойничать собрались!
– Верно говорите, – легко признал Варгушин. – Но их тоже понять можно. Страшно, командир, воевать против такого супостата. Они несколько умнее наших ученых, у них представь какое страшное оружие! Думаете, мне весело и не страшно? Хрен вам, до сих пор поджилки трясутся, хоть и перебил уже немало врагов. Вот и эти бедолаги струсили – дело житейское.
– Житейское, житейское, – бестолковая болтовня наскучила Реутову хуже нудного марша. – Только долг мужчины, тем более военного – побороть страх и защищать свою страну. И свою планету тоже!
Варгушин отвечать не стал, молчанием признав правоту командира. Шоссе ушло чуть к северу, и придорожная роща скрыла от взглядов Гайдамацку Волю. Только забухали вдали пушки и разрывы снарядов. Аркадий насчитал два десятка выстрелов. Потом сбился со счета.
Пейзаж послушно бежал навстречу и сматывался под гусеницы. На протяжении двух десятков километров местность не баловала разнообразием: чередовались в разных сочетаниях поля, перелески, рощи, дорожные изгибы, пруды и кустарники. Пастораль красива, но способна быстро наскучить.
Неприятельские подразделения не встретились ни разу – похоже, вторгшиеся наемники не слишком озаботились безопасностью собственного тыла. Так что весь рывок до границы танкисты совершили без осложнений. Замешкались только раз – когда преодолевали вброд речушку Топкая.
Лишь однажды впереди глухо грохнули пушки. Обогнув очередную группу деревьев, танкисты увидели горящие обломки «арабески», расстрелянной машинами походного охранения.
Когда проезжали мимо поваленных знаков пограничной зоны, Варгушин занервничал, пару раз оглянулся на командира. Потом все-таки задал мучивший его вопрос:
– Как же мы мост брать будем без пехоты с артиллерией?
– Должны взять с ходу, – ответил старший лейтенант. – На то спецназ имеется.
– Дык они хотя бы возле моста должны оборону наладить! – не унимался мехвод. – Хрен возьмешь с ходу.
– Сказано тебе: там спецназ.
Вдоль Буга деревья росли теснее, чем в оставшихся позади степях Украины. Настоящая лесополоса скрывала оба речных берега плотной шапкой зеленых веток. Шоссе уходило в неширокий коридор, прорубленный сквозь лес, а на въезде стояла «арабеска», и кто-то в российском общевойсковом бронекомплекте махал флажками.
Глебов, не задерживаясь, повел роту в эту просеку, коротко бросив по радио:
– Переправа наша. Вперед.
Ясно было, что мост удалось взять как и задумывалось – наглым наскоком. Плавающие танки форсировали реку километром южнее, «арабески» же подошли по дороге, и охрана приняла знакомые машины за своих. Остальное – дело техники, а с техникой у спецназа проблем не бывает.
По обе стороны от дороги противник расставил в лесу замаскированные безоткатные пушки. Вокруг орудий валялись трупы боевых расчетов – бойцы спецназа сработали чисто.
Переправа произвела на Реутова приятное впечатление. Здесь, вдали от пограничных переходов и таможенных обдираловок, никаких мостов отродясь не имелось. Зомбированные пришельцами поляки в ударные сроки вбили в дно Буга стальные трубы, накрыли бетонным настилом. На глазок такой мост мог бы выдержать даже сорокатонную машину. Видать, противник собирался снабжать по этой трассе многочисленное войско.
От переправы снова рванули полным ходом по хорошему европейскому шоссе. Зорин даже пошутил: дескать, можно было бы скинуть гусли и гнать на колесах со скоростью легковой тачки. В свое время танки БТ специально конструировались как колесно-гусеничные, но в реальной обстановке смена обувки оборачивалась потерей времени.
Десять танков из рот Бобровко и Глебова проскочили мимо деревни Жмудзиньска, жители которой на всякий случай попрятались, хоть и не поняли, чьи войска идут. Редкие фермы вдоль шоссе тоже не производили впечатления обитаемых. То ли под гипнозом аборигены лишились интереса к развлечениям, то ли звездные гости попросту согнали местное население в трудовые лагеря.
Противника встретили только на подступах к населенному пункту Теремец-Кольоня. Небольшая колонна в два десятка военных машин направлялась на юго-восток, то есть прямиком к захваченной переправе. Головная походная застава заблаговременно радировала о самоходных мишенях, и ротные командиры увели свои подразделения с дороги.
Проломив изгородь, «бэтэшка» ворвалась на удачно подвернувшуюся ферму и спряталась между домом и сараем. Добротные строения из белого камня обещали послужить хорошей защитой даже от снарядов, а высаженные во дворе деревья маскировали боевую машину.
– Стремно, братва, – голос Сереги Варгушина звучал растерянно и озабоченно. – Людей совсем нет, и скотина неухоженная.
По хозяйству действительно бродили три коровы, лошадь и несколько свиней, бестолково бегала домашняя птица. Ухоженность копытных и пернатых Аркадий оценить не мог, но поверил сержанту-мехводу на слово.
Впрочем, развитие событий не позволяло раздумывать о местном животноводстве. Едва успели танки занять позиции в засаде, как из наушников прорычал голос ротного:
– Готовсь, они рядом! Пропускаем четыре грузовика. Потом бьем. Аркан – тебе первую же «сербиянку», Денис – «арабеску».
Колонна противника, не заметив укрывшиеся танки группы прорыва, неторопливо вползала в зону обстрела. Головным шел малый грузовичок, из кузова которого грозно глядела безоткатная пушка. Следом катились по шоссе грузовики с крытыми брезентом кузовами – вероятно, пехота. Потом в поле зрения Реутова появился восьмитонный танк «виккерс» 7PT.
Аркадий поневоле улыбнулся, вспомнив, как в первом бою был удивлен, встретив игрушки подобного типа.
С историей древнего танкостроения он был знаком не слишком близко, поэтому наивно полагал, будто все 7PT оборудовались двумя маленькими башенками – по легкому пулемету в каждой. Оказывается, перед той войной завелись у поляков и однобашенные «виккерсы» с 37-миллиметровым орудием. Для проклятого фильма ляхи наклепали усовершенствованные машины: и броня прочнее, и мотор современный. Вдобавок поставили на своих лилипутов автоматическую авиационную пушку калибра 30 мм.
Старший лейтенант заставил себя забыть о недоразумении прошлой недели, сосредоточив внимание на поле боя. Глебов не упомянул эту машину в своем приказе, то есть собирался сам прикончить польский танк. Следующее за «виккерсом» место в колонне занимала предназначенная для Зорина легковушка – трак, он же пикап, со спаренными крупнокалиберными пулеметами на турели. Наконец из-за стены сарая показалась уродливая «сербиянка» – трехосный грузовик, обшитый металлическими листами. Из бойницы в лобовой части обшивки кузова неприятно выглядывал ствол орудия приличного калибра – не меньше ста, а то и ста пяти миллиметров.
Грянула знакомая трещотка: не иначе суровегинские Т-26, оставленные в засаде метров на двести южнее, колошматят голову колонны. Потом грохнули пушки соседних БТ. Результатов расстрела Реутов не наблюдал, поскольку буквально прилип к окуляру в ожидании, когда корпус его «сербиянки» совместится с нужным делением прицела. Сей счастливый миг наступил точно по расписанию, старлей вдавил ножной спуск, и буквально через секунду бронебойный снаряд прошил борт мишени. На металле распустился красновато-оранжевый бутон огня, машина проехала еще немного и остановилась. Над кузовом взметнулись языки пламени.
«Ни хрена себе, он без крыши, открытый сверху», – подметил удивленный Аркан, однако времени, чтобы оценить вражескую новинку, судьба не выделила. Ротный приказал покинуть укрытия и атаковать, но по «катюшам» из орудий не бить.
Смысл приказа Реутов уяснил, когда танк вырвался из промежутка между строениями, так что взгляду открылось все поле боя. На двухполосном шоссе горело множество машин. Аркадий добавил свой штрих в батальное полотно, всадив осколочно-фугасный снаряд в очередную «арабеску». Другая самоделка такого же типа взорвалась спустя секунду. Дальше, за неплотной пеленой дыма тоже что-то взрывалось – вероятно, там работали танкисты подполковника Бобровко. И посреди рукотворного адского хаоса стояли невредимыми три установки залпового огня – старые добрые БМ-21 «Град» на базе шасси грузовых автомобилей «Урал-375».
Разумеется, было бы варварством уничтожать такое сокровище – могучее средство поражение следовало захватить в целости и, по возможности, в сохранности.
– Серега, давай к «Градам» на первой передаче!
Мехвод понял, что от него требуется, лишь после нескольких повторов, и за это время Реутов успел выпустить несколько снарядов по выехавшей с дороги на обочину «сербиянке». Впрочем, по кустарно-бронированному грузовику стреляли и другие танки, так что не разберешь, чей выстрел добил неуклюжую машинку. Потом они медленно проползли вдоль вражеской колонны, и старший лейтенант обработал кабины «Уралов» очередями курсового пулемета.
Собственно говоря, на этом бой закончился. Механизированная часть, спешившая на подмогу вторгшимся в земли Волыни наемникам, перестала существовать. Подоспевшие мотострелки увели трофейные БМ-21 на украинский берег Буга, а саперы принялись освобождать шоссе от разбитой техники.
На заключительном отрезке марш-броска препятствий не попалось. Сам городок Теремец-Кольоня с костелом, замком и красивым мостом теснился в речной излучине, но форсировать водную преграду не было необходимости. Цель рейда – старая польская авиабаза – располагалась на южном берегу.
Здесь наблюдалось кое-какое оживление, вдоль аэродромной ограды бродили пешие патрули. Скосив часовых пулеметом, Аркадий протаранил корпусом два ряда колючей проволоки и ворвался на территорию. Полусотней метров левее порвала проволоку машина ротного.
По бетонным дорожкам, площадкам и полосам авиабазы заметались застигнутые врасплох наемники, некоторые даже пытались стрелять по танкам из короткоствольных автоматов. Не балуя персонал вниманием, рота Глебова устремилась к северо-восточному краю базы – именно там находились ангары, превращенные в хранилища снаряжения.
По дороге Реутов насчитал десятка полтора самолетов – и советских образцов, и натовских. Все эти МиГ-29, Су-22 и F-16 выглядели капитально раскуроченными – без шасси, с отломанными плоскостями, разбитыми фонарями, погнутыми килями. Аборигены явно поснимали оружие с мертвых без электроники машин и, судя по рваным дырам в обшивке, добрались до приборов, содержащих драгметаллы.
Охрана склада – до полусотни автоматчиков при нескольких «арабесках» – попыталась остановить атакующих, развернувшись линией на бетонной площадке. Танкисты не пожалели осколочно-фугасных снарядов, да и подоспевшие мотострелки помогли. Зомбированные защитники авиабазы сопротивлялись фанатично, не жалея собственных жизней, но воевали бестолково и бездарно. Наемники пришельцев просто поперли в контратаку, даже не пригибаясь и подставляя себя и свои машины под выстрелы.
Укрыв «бэтэшку» корпусом опрокинутого на бок вертолета Ми-24, Реутов спокойно, как в тире, расстрелял «арабеску», скосил пулеметом не меньше отделения пехоты, а противник продолжал атаковать ускоренным шагом.
«Повторим по просьбе телезрителей», – жизнерадостно подумал Аркадий. Он почему-то вспомнил читанные чуть ли не в школе «Записки охотника», где Тургенев писал: дескать, весело было смотреть, как кувыркаются утки, схлопотавшие порцию дроби. Аналогия получилась один в один, и старлей от души веселился, посылая снаряды и очереди по движущимся мишеням.
Конечно, враги отвечали огнем. Сила внушения вела их в безумный бросок навстречу смерти. Крупнокалиберный пулемет выстукивал отрывистую мелодию, коверкая поврежденную вертушку. Реактивные гранаты безоткатных пушек пролетали в опасной близости от танков Суровегина и Водоходова, другая скользнула по скосу брони бэтээра, пули автоматических винтовок срезали кого-то из пехотинцев. Однако после короткого боя все вражеские машины и солдаты остались неподвижными на плитах бетона.
Выехав из-за временных укрытий, пошли дальше строем пеленга: «бэтэшка» Глебова в центре и на полсотни метров впереди. Танковый клин катился прямо на шеренгу из двух дюжин приземистых бетонных коробок. До ангаров оставалось не больше стометровки, по левую руку – в километре с малым гаком – возвышались трехэтажный штабной корпус и двухэтажные казармы, окруженные елочками и кустиками. Сзади подтягивались бэтээры мотострелков и СМЕРХа.
Командирский БТ-5 уже приблизился к завалу из еще горевших «арабесок» и завалившегося на подломленное крыло Fighting Falcon. Пришлось притормозить и начать объезд. В этот миг Зорин тревожно выкрикнул:
– Танки слева!
– Серега, поверни чуть левее!
Приказ о повороте Реутов отдал машинально, еще не увидев противника. Дернувшись, танк поменял направление движения, и в поле зрения триплекса показалась вражеская бронетехника. Огибая с обеих сторон здание штаба, на бетонное поле выползали польские «виккерсы» и вермахтовские «тройки» вперемешку с «арабесками» – всего не меньше восьми машин.
Разумнее всего противнику было бы оставаться за зелеными насаждениями, которые послужили бы неплохим укрытием. Однако загипнотизированные инопланетными телепатами братья-европейцы поперли напролом, калеча деревья. Выбравшись на рулежные дорожки, они выстроились аккуратной линией и рванули на передовой отряд защитников человечества.
Проще говоря, на роту в составе трех БТ-5.
Мембраны ударили по барабанным перепонкам глебовским ревом:
– Огонь с места!
Приказ немного запоздал, поскольку Реутов и не помышлял устремиться во встречный бой. Нет ничего глупее встречного боя, когда противники прут стенка на стенку, не пытаясь укрыться от неприятельских средств поражения. В качестве укрытия старший лейтенант сразу облюбовал завал битой техники. Мехвод сержант Варгушин тоже усвоил уроки первых военных дней, да и прежде кое-чему научился, еще до войны. Понадобился минимум командирских указаний, чтобы БТ № 225 уютно пристроился позади задранной трапеции самолетного крыла.
Теперь он как следует разглядел противника: четыре «виккерса» 7PT, две немецкие «тройки» и три «арабески». Вдолбленная с докурсантских времен армейская мудрость: «Врага не считают, а бьют», пришлась к месту. Поскольку в стволе танковой пушки был осколочный снаряд, Аркадий выпустил его в «арабеску» и гаркнул:
– Давай бронебойный!
Противник развил бешеный темп огня, но боеприпасы расходовал будто бесприцельно. Выбежав вперед бронетехники, ринулись в атаку вражеские пехотинцы, непрерывно палившие из короткоствольных автоматов. Зрелище получилось забавнее пресловуто легендарной кавалерийской атаки поляков на немецкие танки.
Как обычно, в азарте боя Реутов и сам стрелял не слишком точно. Чтобы поразить «тройку» и «виккерс», ушло с десяток снарядов, еще парочку осколочно-фугасных старлей положил в скопления стрелковых цепей. Потом подоспели бэтээры, по живой силе заработали пулеметы и калаши, так что танкистам осталось добивать неприятельское железо.
Аркадий как раз выцеливал пулеметную «арабеску», когда чужой снаряд ударил по корпусу самолета в метре от носа «бэтэшки». Осколки весело, но безвредно простучали по броне. Реутов надавил ручной спуск, промахнулся, рассвирепел, попал следующим выстрелом и приказал мехводу поменять позицию.
Танк отработал задним ходом, затем передвинулся чуть правее – к двум «арабескам», соединившимся в эротической позе. Один грузовичок опрокинулся на бок, другой швырнуло на него сильным взрывом, так что получилась изящная композиция, позади которой Реутов спрятал свой танк.
Во время маневра старшему лейтенанту хватило времени оглядеть поле. Пейзаж ему не понравился.
Танк Водоходова медленно отползал, разматывая перебитую гусянку. Танк Глебова потихоньку горел, экипаж пытался погасить пожар огнетушителями. С фронта надвигались «арабеска» и последний однобашенный 7PT, причем танк посылал очереди автоматической пушки в направлении реутовского БТ-5. Остальная техника безумной контратаки благополучно пылала, но Аркан увидел, как несколько машин пытаются, прячась за дымом, прорваться в западном направлении мимо жилых строений авиабазы.
Тут наконец-то подоспели мотострелки и с трех-четырех сотен метров открыли беспорядочную стрельбу из ручных гранатометов. Не меньше десятка веселых огоньков полетели настильными трассами, а некоторые даже попали прямо в мишени. Взрывы у реактивных гранат выглядят не слишком эффектно, зато кумулятивная струя работает надежно.
Башенные пулеметы еще тарахтели, добивая тупо прущую на рожон зомбированную толпу наемников, но в общем бой уже закончился.
К ангарам подъезжал автотранспорт. Саперы сбивали засовы, распахивали огромные бронированные двери. Тыловики с воплями нескрываемого энтузиазма врывались в хранилища, немедленно приступая к выносу материальных ценностей. Как определил Аркан, два ближних ангара противник заполнил боеприпасами для артиллерии. Кузова грузовиков быстро заполнялись трофеями.
Спрыгнув с танка, Реутов повел экипаж на помощь ротному, но помощь уже не требовалась. Командирский БТ-5 был потушен, и мехвод копался в моторном отделении.
– Ты цел? – осведомился Глебов. – Потерь и повреждений нет?
– Все целы, товарищ майор. Только штук шесть или семь вражеских коробок рванули на запад. Может, погоню организовать?
– Какие коробки, когда это случилось?
– Минут пять назад или десять, в бою время неправильно идет, хрен определишь… – Аркадий виновато вздохнул. – Я заметил по две «арабески», «тройки» и «четверки», одну или две «сербиянки» и странную машину вроде самоходной буровой установки – на гусеничном ходу, с высокой вышкой сзади.
– Уже не шесть, а десяток получается, – майор усмехнулся, провел по лбу тыльной стороной ладони, размазав пот и сажу. – Буровая установка – это наверняка локатор или полевая радиостанция, хорошо бы такую машину захватить, только не сможем.
– Но почему, товарищ ма…
– Потому что они уже сбежали километров на пять и растворились в лесах. Не догоним, только горючее растратим. Или на засаду нарвемся.
Мимо прошел подполковник Усманов, позвавший танкистов присоединиться к осмотру военной добычи. Дело было хорошее, поэтому Реутов, приказав экипажу заняться осмотром техники, поспешил за остальными офицерами.
Снаряды для полевой артиллерии, противопехотные и противотанковые мины, полевые кухни и передвижной госпиталь в трех прицепах, горы обуви, обмундирования и прочей амуниции, штабеля ящиков для патронов натовских и старых советских калибров, коробки с медикаментами. Не сдержавшись, танкисты выбрали себе непромокаемые плащ-накидки, очень удобные перчатки, котелки и рюкзаки.
В следующих ангарах им открылись картины небывалой красоты: завалы провианта – главным образом, консервов, а также вполне боеготовые минометы, всевозможная ствольная артиллерия, включая родные Д-20, Д-30 и Д-44. Здесь уже командовал сам полковник Заплетин, грозно рычавший на тыловых командиров:
– Все железо наших моделей вывезти на прицепах! И все боеприпасы к ним! Натовское дерьмо – взорвать к той самой матери, чтобы ни крупинки пороха гадам не осталось!
Стараясь не попадаться на глаза бушующему начальству, танкисты проскользнули к следующему хранилищу, которое радовало военный глаз не менее прекрасным зрелищем: три пусковые установки БМ-21 «Град». Солдаты уже прогревали двигатели.
Крепко сложенная девица с эмблемой автомобильных войск в петлицах и лычками старшего сержанта на погонах сердито выговаривала что-то двум ефрейторам, причем лицо у нее выражало такую обиду, будто молодая особа вот-вот расплачется. Знакомый офицер военной контрразведки подошел к девушке и, козырнув, сказал:
– Майор Мамонтов, СМЕРХ. Какие у вас проблемы?
– Старший сержант Хибняк, седьмой отдельный автобат. Товарищ майор, тут в соседнем ангаре – грузовики, а в кузовах – ракеты для «Града», – старший сержант издала звук, похожий на всхлип, но продолжила бодро: – Грузовики – какие-то иномарки, мои солдаты не могут ими управлять.
– Понял, сейчас пришлю кого-нибудь, мои ребята должны справиться.
Майор ушел, а Витя Суровегин произнес восхищенно:
– Красавица. Отдамся бесплатно и даже женюсь.
На его беду, Хибняк сквозь гудение моторов и нестройный хор сотен голосов расслышала сомнительный комплимент, а потому послала любвеобильного капитана далеко и по конкретному адресу. Остальные танкисты заржали, а Реутов с недоумением пытался понять, что нашел его друг в этой девчонке – ростом невысокая, Витяне ниже плеча, малость конопатая, за версту видать сельскую местность. Правда, фигурка ладная и бюст приличный, но в плечах и бедрах широковата…
Они миновали склад шанцевого инструмента и оказались возле ангара, который еще не был вскрыт. Саперы орудовали ломиками, а худощавая девица-лейтенант с эмблемой СМЕРХа деловито говорила: мол, здесь должно храниться стрелковое оружие.
– Точные сведения, лейтенант? – осведомился Усманов.
– Точные, подполковник… – Девушка небрежно кивнула. – Мы взяли в штабе нескольких офицеров, они нам все рассказали.
– Они же под гипнозом, должны молчать или врать, – вырвалось у Реутова.
– Должны, – согласилась контрразведчица и вдруг хихикнула: – Нормальные оказались поляки, не пожелали служить пришельцам. Сообразили наделать шапочки из фольги… Во-во, я тоже сначала смеялась, но поляки уверяют, что фольга защищает от биоизлучения.
Ворота скипуче отворились, и взорам предстали штабеля оружейных ящиков. Здесь были собраны различные модели под стандарт НАТО: американские винтовки М16 и карабины М4 калибра 5,56 мм, а также автоматы Калашникова, разработанные под тот же американский патрон. Нашлось немало гранатометов – противотанковых базук и подствольных калибра 40 мм.
Отдельно лежали коробки с пистолетами, и танкистов снова охватил азарт. Кому-то приглянулся тяжеленный кольт 45-го калибра, кому-то «глок», кому-то израильский «дезерт игл», а внимание старшего лейтенанта Реутова приковали красивенькие машинки неизвестного типа.
Аккуратные, современного дизайна, без режущих руку граней острого металла, как на пистолете Ярыгина, они стояли шеренгой в пазах стеллажа, немного отличаясь размерами. И весили они заметно меньше отечественных моделей, и обтянуты очень удобным пластиковым кожухом. Выгравированное на затворе название CZ 110 подсказывало, что пистолеты выпущены знаменитой чешской компанией «Чешска Зброевка». Желание обзавестись подобной игрушкой молниеносно стало непреодолимым, осталось только выбрать разновидность.
– Красивые, – одобрительно проговорил рядом хрипловатый женский голос. – Как известно, красивым бывает лишь очень хорошее оружие.
Это была та самая лейтенант контрразведки, при обращении к старшим по званию опускавшая слово «товарищ». Вероятно, служба в СМЕРХе давала право на такие мелкие вольности.
– Верно говорите, – согласился старлей. – Как у нас было – каждая новая модель танка не только мощнее, но и красивее предыдущей. А пистолетики хороши, даже не знаю, который выбрать.
– Я себе «глок» отхватила, – смущенно призналась девушка. – А ваши чехи отличаются калибром, они под разные патроны: парабеллумовский, девятимиллимитровый под израильский патрон с удлиненной гильзой и «смит-уэссон» сорокового калибра. Я бы порекомендовала парабеллум, эти патроны легче найти по нашу сторону фронта.
– Спасибо за совет, но я возьму с усиленным патроном. – Он уложил пистолет, кобуру к нему и коробку патронов в рюкзак, поверх свернутой плащ-накидки, затем представился: – Реутов Аркадий, можно Аркан, командир танка.
– Люба Горюнова, старший оперуполномоченный, можно просто Тринадцатый Барлог, – контрразведчица хохотнула. – Помогите слабой девушке, интересный мужчина. Тут недалече я нашла патроны для крупнокалиберного пулемета – как раз для такого, что в моей «арабеске». Сможете донести до машины?
– Без проблем, – опрометчиво вызвался танкист.
Ленты, снаряженные громадными патронами 50-го калибра, то есть 12,7 мм, были упакованы в тяжеленные ящики. Проявив смекалку, старлей нашел тележку, на которую погрузил сразу четыре коробки.
– Благодарю, мой рыцарь, на хороший бой хватит, – пошутила Люба и вдруг вскричала: – Какая прелесть, благодарю тебя, Ктулху!
Слегка шокированный Реутов и остальные танкисты восхищенно смотрели, как легко и непринужденно «хрупкая девушка» вертит в руках монументальную, под пуд весом, железяку того же 50-го калибра. Первым отреагировал Глебов:
– Похоже на пулемет «Браунинг».
– Почти угадали, майор, – пропела лейтенант Горюнова, ласково поглаживая затвор громадины. – Снайперская винтовка «Лайт фифти», сделана на базе того же пулемета.
Сопровождаемая толкавшим тележку Реутовым она вынесла на плече свою добычу и бережно уложила на заднее сиденье «арабески».
Из подкатившего БТР-50 выглянул подполковник Усманов, осведомившийся, что за стволы в этом ангаре. Капитан-мотострелок ответил:
– Здесь иномарки, а по соседству калаши под наш патрон, РПГ, натовские базуки и боеприпасы к ним.
– Наше оружие – в машины, чужое заминировать нахрен, – приказал подполковник. – Что в последних сараях?
– Похоже на мастерские, станки всякие.
– Пусть инженеры разбираются. Что годится – берем с собой, остальное союзникам оставим. И пусть саперы приготовятся взорвать тут все, если противник в контратаку полезет.
Танкисты из любопытства заглянули в крайние хранилища и пришли в экстаз. Это был настоящий минизавод по ремонту автобронетанковой техники. Особый восторг вызвали фургоны-прицепы, внутри которых были оборудованы передвижные мастерские. Пришлось устроить аврал, но большую часть оборудования удалось погрузить на гусеничные тягачи. Прицепы, как им и положено, цепляли к грузовикам.
В разгар этого веселья разведчики доложили, что нашли и вскрыли подземные хранилища топлива. Кроме понятного на базе горючего для реактивных самолетов имелись также немалые запасы бензина и солярки. Отцы-командиры немедленно приказали заполнить баки всех боевых машин и пригнать бензовозы.
Так получилось, что рота Глебова стояла ближе всех к резервуару дизтоплива. Подбежав к своей «бэтэшке», Реутов забрался на броню, подозвал экипаж и махнул рукой, указывая направление. Танк заурчал и пополз на первой передаче, распугивая суетившихся бойцов других подразделений.
Здесь уже распоряжались старшие командиры. Кольцов показал место, куда поставить машину, и после недолгой неразберихи, кое-как освоив незнакомую конструкцию заправочного пистолета, экипаж Аркана сумел направить струю солярки в топливный бак. Вздохнув с облегчением, Реутов забрался в башню, чтобы разместить в тесной бронекоробке нехитрые фронтовые трофеи. Три рюкзака заняли все свободное пространство башни, а тут еще непорядок обнаружился. Рассвирепев, старший лейтенант высунув голову из люка, подозвал Варгушина и тихо, чтобы не привлекать внимания начальства, прошипел:
– Что за коробка в снарядной укладке стоит?
– Которая справа, там свиная тушенка, овощной салат, сгущенка и соки. Мы с пацанами других танков, как покончили с ремонтом, увели ящики консервов и поделились по-честному.
– Которую справа, я и не заметил, – признался, растеряв часть агрессивности, Аркан. – И что же у нас по левому борту?
– Так много снарядов расстреляли, командир, – уклончиво начал Серега. – Раз место освободилось, мы и прихватили, что плохо лежит, еще не открывали.
– По-моему, там сухие пайки на шесть человек, – вставил Артур. – И упаковка «пепси» в банках.
– Объявляю благодарность за смекалку, – хмыкнул командир танка вполне миролюбиво. – Между прочим, пора подкрепиться.
Он собирался подать вверх по цепочке добрую идею, но поступил приказ занять новую позицию. Пехота уже двинулась в указанном направлении, танки потянулись следом.
Около семи часов вечера, когда солнце опустилось к мнимой линии горизонта, танки Глебова развернулись на северо-западной окраине авиабазы. Командиры распределили сектора обстрела, после чего ротный разрешил пообедать. Поскольку тылы с полевыми кухнями застряли неизвестно где, голодным танкистам раздали трофейные пайки.
– Нормально, – прокомментировал хозяйственный Серега. – Наши коробки всегда сожрать успеем.
С импортными продуктами они намучались. Горелки с сухим спиртом, как у нормальных людей, в натовских комплектах не было. Хорошо, внутри упаковки нашлась инструкция с картинками, по которым удалось понять, что достаточно опустить пакет с обедом в кипящую воду. Кое-как развели костер, вскипятили воду в новом котелке и – уже в темноте – принялись морить червячков.
Реутову досталось загадочное блюдо – креольская джамбалая с курицей, копченой колбасой и креветками. Старший лейтенант попробовал с опаской, но решил, что есть можно, хотя заокеанские кулинары перестарались по части острого перца и помидоров. Артур остался недоволен пельменями, которые тут назывались «равиоли», но Варгушин без нареканий умял макароны с мясным фаршем в томатном соусе.
Запивали это удовольствие растворимым кофе в пластиковых стаканчиках, которые тоже опускали в горячую воду. На десерт было что-то вроде шоколадных пирожных, оказавшихся одновременно чересчур сладкими, невероятно горькими и вообще противными.
– И хлеб у них невкусный, наши пайки лучше, – подвел итог Артур, однако быстро уточнил: – Про сосисочный фарш просто молчу.
Прикончив свою порцию, Реутов решил прогуляться вдоль расположения роты и выяснить намерения командования. Офицеры уже перекуривали трофейным «кэмэлом», поругивая непривычную кормежку. Суровегин, Лавандов и капитан из СМЕРХа гадали, чем придется заниматься с утра – продвигаться дальше на запад или отбивать атаки.
Аркан пристроился к ним, осведомившись:
– Братишки, вы обратили внимание на «сербиянку» нового типа?
Голос капитана Суровегина прозвучал почему-то со второго этажа:
– Видели, – степенно сообщил Витяня. – Догадались-таки крышу снять.
– Плохо, что противник учится на своих ошибках, – вздохнул Аркан. – Да, между прочим, еще какая-то новая машина мимо штаба деру дала. Майор думает, что радиостанция или радар.
– Мы тоже видели, – подтвердил здоровенный контрразведчик. – Видать, важная штука, если восемь единиц бронетехники ее прикрывали.
Светскую беседу прервали мрачные Заплетин, Усманов и Глебов. Полковник зычно приказал командирам подразделений собраться вокруг него. По тому, как он нетерпеливо притоптывал, Аркан заподозрил недоброе. Вдобавок прибежала симпатичная лейтенант Люба, шепнула что-то коллеге-капитану, и оба на повышенной скорости метнулись к своим машинам.
Когда подтянулись офицеры, командир бригадной группы приказал поднимать людей и совершить марш на четыре километра к югу с целью занять оборону фронтом на запад в роще Хвойная. Полковник показал на карте границы батальонных опорных пунктов, но добавил, что позиции будут уточняться на месте.
– Две стрелковые роты рязанского батальона уже там и занимают оборону, батальон Ольховского и рота Кольцова, если повезет, подтянутся завтра, – закончил Заплетин.
«Всю ночь будем лопатами работать», – уныло догадался Реутов. Параллельно пробежала беспокойная мысль: с чего бы вдруг бригаде срываться с прекрасной позиции на авиабазе? Подобные вопросы возникли у многих, недоумение выразили сразу несколько голосов.
– Приказ штаба Волынского фронта, – раздраженно сообщил Глебов. – Оборона базы поручена украинской бригаде. К тому же дорогие союзнички попытались наложить лапу на нашу колонну с трофеями. Кольцову с Ольховским пришлось организовать сопровождение машин до белорусской границы… Так что рота Бобровко уходит с батальоном Усманова, а мы останемся держать рубеж, пока хохловоинство не появится.
Союзники появились примерно через час, когда совсем стемнело. Командовал ими полковник, демонстративно говоривший только на мове. Реутов слышал, как украинец насмешливо сказал Глебову: дескать, москали всегда первые, когда надо барахлишко разграбить. Майор огрызнулся:
– Между прочим, эту базу мы с боем взяли, пока вы где-то в тылу отсиживались.
Полковник не стал отвечать по существу, а только посоветовал поскорее покинуть вверенную его бригаде полосу обороны.
Возле БТ № 225 остановился бронетранспортер украинской части. На корпус старенького БТР-60ПБ были навешаны решетки, сваренные, похоже, из обычной арматуры. Похожую защиту Аркан видел до войны на фотографиях бронетехники бундесвера. Командир взвода союзников, немолодой – видать, призван из запаса – капитан-харьковчанин был настроен благожелательно и поведал, что экраны сварганены кустарным способом.
– Говорят, четыре попадания гранатой выдерживают, – сказал капитан и смутился, не стал уточнять, что качество решеток проверено боями за Донецк и Луганск. – Боши капитально делали, приваривали и на корпус, и на башни «леопардов». А у нас, видишь, только лишь корпус прикрыт.
– Да, на круглую башню такое решето не прикрепить, – согласился Реутов и скептически покосился на коническую башню «бэтэшки». – Ну хоть что-то.
Ротный подал сигнал, и танки, вытянувшись колонной, поползли на новую позицию.
На западной, обращенной в сторону противника опушке саперы и пехота уже оборудовали траншеи со стрелковыми ячейками. Хотя боевой день вымотал всех изрядно, личный состав не роптал. Не первый день воевали, поэтому соображали, как важны полевые укрытия.
Танкистам достался участок в ярусе редкого древостоя. Прихваченный в ангарах авиабазы экскаватор выкопал котлованы для боевых машин. Прежде чем загнать БТ в земляное укрытие, Реутов упросил саперов вычерпать сбоку окопа для танка пятиметровую щель. Потом они втроем с Артуром и Серегой довольно долго работали лопатками, возводя из вынутой ковшом земли брустверы.
Снова зарядил дождь, пусть не слишком сильный, в щели стало мокро. Выход придумал народный умелец Варгушин: накидать на дно веток и спать, завернувшись в плащ-палатки.
Дело шло к полуночи, они уже собирались распечатать очередную порцию пищевых трофеев. Тут своевременно появился лейтенант Водоходов с доброй вестью: в тылу работает полевая кухня, и всех приглашают за горячим. Каша была перловая, но с хорошей порцией тушенки, так что даже едва подслащенный чай не испортил ночной трапезы.
Штаб части разместился в унифицированной зимней палатке. Собрав офицеров, Заплетин приказал организовать отдых личного состава, но не забывать об охранении. Полковник добавил почти со злобой:
– Я думал с утра, когда подвезут боеприпасы, развить успех, но союзники наступать отказываются. Так что сутки-другие покукуем в обороне, потом сдадим участок украинцам, а сами вернемся на Брестское направление. Сегодняшние трофеи уже там, на нашей старой базе… – Заплетин вдруг спросил: – Подполковник Бобровко, ваш лейтенант интересовался немецкими танками?
– Так точно, лейтенант Лавандов.
– Порадуйте энтузиаста. Три машины трофейные доставлены на ремонтные заводы.
– У нас есть танкоремонтные заводы? – обрадовался Бобровко.
– Обживаемся, – усмехнулся полковник. – Например, в Пинске завод по ремонту дорожно-строительной техники не поврежден бомбардировками. Другие предприятия тоже подключаются.
Вернувшись к БТ-5 № 225, Аркан обнаружил спящего в щели Варгушина и дремлющего под танком Бородина. Спать пока не хотелось, поэтому старший лейтенант решил подежурить ближайшие два часа, а потом уже заворачиваться в плащ-палатку.
Лагерь притих до утра, но какая-то жизнь продолжалась. Артиллеристы расставляли пушки, время от времени пробегали озабоченные командиры, бродили часовые.
Мимо танка прошел, зевая, старлей рязанских мотострелков. Похлопав по броне, спросил сидевшего на башне Реутова:
– Говорят, хорошую добычу взяли?
– Недурную. И железа всякого, и провиант, и галантерею… – Аркан громко зевнул. – Наверное, завтра и вы свою долю получите. А что случилось с нашими грузовиками?
– Так рагули попытались отобрать, шоссе перегородили, чуть до стрельбы не дошло. Но ваш Кольцов развернул танки и столкнул их КрАЗы с дороги. Потом решили, что наши две роты пойдут к вам на подмогу, а рота на бэтээрах останется сопровождать груз до границы.
– Понятно. Деревню ту легко взяли?
– Гайдамацку Волю? Часа четыре пришлось повозиться. Там сотен пять зомби с пулеметами и безоткатными пушками засело. Штрафники почти все полегли, поэтому пехоту больше в атаку не гнали. Окружили деревню и стали долбать артиллерией. Они все пытались вырваться, но мы отражали атаки. На поле много горело «арабесок» и валялось жмуров. Потом уже, когда выбили им тяжелое оружие, танки ворвались в деревню, а мы – следом.
– Нормально. – Аркан снова зевнул. – Слушай, братишка, не побрезгуй, возьми чуток нашей добычи.
Рязанец, которого звали Слава Кувшинников, горячо поблагодарил за трофейный сухпай и бутыль газировки. Пехотный офицер ушел к своему подразделению, а Реутов еще час бродил по лагерю, стараясь не удаляться от танка. После все-таки растолкал Серегу и завалился спать. До самого завтрака никаких происшествий не случилось. Противник не беспокоил, командование тоже.
