Глава 10
Колеблются весы державы

Ранним вечером, когда Ставка собралась в полном составе, прокрутили кинопленку, присланную из чикагской штаб-квартиры. Положение у союзников было неважное – противник прочно удерживал и расширял плацдарм на границе Канзаса и Небраски, продвинулся в Миссури, захватив несколько не полностью разрушенных арсеналов. После гибели вашингтонской администрации, накрытой первым ударом, централизованное управление Соединенными Штатами наладить не удалось. Боевыми участками командовали случайные люди в чине от капитана до бригадного генерала, власти тыловых штатов не очень умело формировали подкрепления. Судя по бодрым комментариям, Миссури можно было считать потерянным, а там настанет очередь Иллинойса и всей остальной Новой Англии.

– Как я помню, в Америке много музеев, – без энтузиазма изрек шеф СМЕРХа. – Танки, пушки времен мировой войны можно найти в каждом небольшом городишке.

– И в частных коллекциях тоже… – Генерал Щеглов показал на белое полотнище экрана, где совсем недавно мелькали кадры заморских сражений. – Видели уже, как противник старинную бронетехнику в дело пустил.

– Видели, – согласился полковник Максимов. – Причем, что любопытно, кое-где хомячков словно бы ждали. И танки наклепали – якобы для кино, и другие машины без электроники заранее собрали, подремонтировали и свезли на базы хранения под разными предлогами. И боеприпасы даже заготовили.

Главком недоверчиво посмотрел на главу новой спецслужбы. Вроде серьезный человек, из офицеров запаса, да и контора его работает без нареканий. Но загадочная речь полковника звучала слишком фантастично, и Мадригайлов, прищурясь, осведомился:

– Вы намекаете на пятую колонну?

– Именно так. Мы вышли на след заговора. Аресты продолжаются, через пару дней доложим детально.

– Предварительный доклад сделаете сегодня, – приказал главком. – После военных вопросов. А сейчас давайте сюда героя Подляски. Как метко выразился поэт, сначала слово, потом – расстрелы.

Максимов вышел из комнаты. Пока тянулось ожидание, Мадригайлов пробежался взглядом по докладной о состоянии поврежденных предприятий, на которых сейчас велись восстановительные работы.

«Уралвагонзавод» в Нижнем Тагиле, Омский завод транспортного машиностроения, 61-й бронетанковый ремонтный завод в Санкт-Петербурге, 81-й в Армавире, 103-й ремзавод в Забайкалье, 144-й в Екатеринбурге, 163-й в краснодарской станице Кущевская, 206-й завод в Уссурийске… Да, противник от души постарался, выводя из строя танковую промышленность. И на Украине пришельцы никого не забыли, превратив в развалины завод имени Малышева и танкоремонтный заводы в Харькове, бронетанковые ремонтные заводы в Киеве, Львове и Житомире. Потребуются месяцы, прежде чем начнется даже самый робкий, по одной машине в неделю, выпуск бронетехники. Проще говоря, вся надежда на старые танки, стоящие в музеях и всевозможных парках Победы. Ну, и случайно уцелевшие машины более поздних выпусков. Список условно боеспособных сравнительно новых танков был в другой бумаге – мало их, черт подери!

Разъяренный главком оторвался от документов, услыхав скрип двери. Конвой ввел печально знаменитого генерала Редькина. То есть бывшего генерала.

Сам виновник катастрофы у Подляски явно считал себя незаслуженно потерпевшим – так сказать, жертвой необоснованных репрессий. Теперь, когда его окружали не сотрудники спецслужб, а военные немалых чинов, Редькин приободрился и зарычал командирским голосом, погрозив пальцем начальнику СМЕРХа:

– Разберемся с вами, батенька. Вы ответите за эту провокацию!

– Какой я тебе батенька? – засмеялся Максимов. – Точно помню, что в тот раз предохранялся.

Редькин удостоил его свирепым взглядом и напомнил, что наглого танкиста, который посмел ему перечить, он, генерал Редькин, собственноручно расстрелял, а потом погнал трусливое стадо в атаку, которую те провалили по причине собственной бездарности.

У всех, кто слушал этот бред, начали сдавать нервы. Мадригайлов отметил, что по крайней мере трое тянутся к оружию. Главкому тоже хотелось немедленно прикончить подонка, но положение требовало соблюдения формальностей.

– Заткните мерзавца, – приказал главнокомандующий, а затем, когда здоровенный смерховец ударом по затылку бросил преступника на колени, продолжил: – На твоей совести, подонок, смерть десятков людей, потеря техники, сорванное наступление и тяжелое поражение наших войск на обширном участке. Приговор привести в исполнение немедленно, приказ о наказании тупого извращенца зачитать во всех частях и штабах. Всех, кто участвовал в пьянке вместе с расстрелянным, включая шлюх, разжаловать в рядовые и отправить на передовую в составе штрафных рот.

– С каким расстрелянным? – переспросил непонятливый Редькин.

Офицеры СМЕРХа, заломив приговоренному руки, вывели во двор. Внезапно понявший, что его ждет, Редькин истерично визжал, умоляя простить и обещая искупить, но Максимов дважды выстрелил ему в затылок из СПС с глушителем. Едва слышные хлопки удлиненных патронов оборвали ненужный шум.

– Пижонит коллега, – заметил Щеглов, вместе с остальными наблюдавший казнь из окна второго этажа. – Нет бы, как все, «стрижом» пользоваться или «стечкиным».

– Не хватало еще мне склоки между спецслужбами, – проворчал Мадригайлов. – Мне вот тоже большие патроны нравятся… Давайте ближе к делу. Первыми докладывают технари, потом Игумнов.

Доклад научно-технической службы получился ожидаемо пессимистичным. Еще в прошлом веке электронные приборы проникли во все сферы земной цивилизации. Практически любая техника содержала полупроводниковые процессоры, контроллеры, тиристоры, фотодиоды, а то и лазеры. Без полупроводников не работала связь, водопровод, даже в производстве лекарств требовались как минимум сверхточные электронные весы. Без интегральных схем умерли телефоны, но инженеры пытались запустить производство древних электромеханических коммутационных устройств. Читавший доклад подполковник бойко перечислял шаговые искатели, координатные соединители, электромагниты, контактные группы.

Как ни удивительно, именно военная техника оказалась наименее зависимой от ультрасовременной электроники. Немалая доля приборов работала по старинке на радиолампах, много чего было законсервировано с советских времен, так что радиостанции диапазона от КВ до ДВ легко восстановить. Склады, на которых хранилась устаревшая радиоэлектроника, почти не пострадали при бомбежке первого дня. Вероятно, пришельцы-хомячки запланировали накрыть эти объекты вторым или последующими ударами, но ответно-встречный ракетный залп «Объекта-43» лишил врага такой возможности. Несколько заводов, выпускавших когда-то радиолампы и приборы на их основе, также сохранились и уже готовились возобновить производство.

– Совместно с тыловиками займитесь пищевой промышленностью, – распорядился главком. – Холодильники там всякие, сушилки, хранилища для картошки, элеваторы для зерна тоже нуждаются в контрольных приборах. Голода допустить нельзя.

– Занимаемся, – заверил генерал Васильев. – Гражданские тоже работают.

Мадригайлов удовлетворенно кивнул и посмотрел на генерал-майора Игумнова, занимавшегося мобилизацией и организацией войсковых частей. Пал Саныча он помнил еще по первой Чечне. Послужной список впечатлял: старлей в Афгане, капитан в Эфиопии, майор в Чечне, подпол во второй Чечне, полковник в Грузии… сразу после Осетинской войны отправлен в отставку, но возвращен после изгнания Табуреткина и получил генеральские лампасы.

Игумнов не заставил себя ждать, подошел к стоявшему возле стены фанерному щиту, на который был приколот большой лист ватмана со схемой формирования новых дивизий и полков.

На бумаге процесс выглядел прекрасно. Первые десять соединений обрели штатную структуру, пополнялись личным составом и в обозримом будущем могли двинуться на фронт.

Наиболее укомплектованными на сегодняшний день были 1-я Московская в составе 1-го, 11-го, 21-го мотострелковых полков и 2-я Питерская – 2-й, 12-й МСП и 22-й стрелковый. Для обеих дивизий удалось собрать по артдивизиону и танковой роте. Старые танки Т-34-85 оказались в пристойном состоянии, поскольку ежегодно участвовали в столичных парадах.

В остальных дивизиях дела обстояли не так блестяще: 3-я Смоленская, 4-я Крымская, 5-я Ростовская, 6-я Уральская состояли из одного мотострелкового и двух стрелковых полков – бронетранспортеров и даже грузовиков для них в нужном количестве наскрести не удалось. Артиллерию оружейники обещали поставить – хотя бы гаубичный дивизион на дивизию и по минометной батарее в каждый полк. А вот с танками дела обстояли просто ужасно.

Список замыкали 7-я Красноярская, 8-я Новосибирская, 9-я Дальневосточная и 10-я Рязанская дивизии – каждая из трех стрелковых полков и с мизерным количеством орудий. Командиры в Рязани поработали как бы не лучше остальных: 10-й, 20-й и 30-й стрелковые полки уже получили почти половину личного состава, и даже удалось собрать по области автотранспорт.

Следующие дивизии: 11-я Ярославская, 12-я Томская, 13-я Нижегородская, 14-я Московская, 15-я Краснодарская, 16-я Саратовская, 17-я Брянская и 18-я Омская – существовали пока главным образом в виде штабных документов. Реально в каждом соединении было несколько неполных рот.

Между тем Игумнов, водя указкой по схеме, бодро повествовал:

– Из уцелевших подразделений Арктического командования сформированы стрелковый батальон и инженерная рота, которые могут быть введены в состав Питерской либо Красноярской дивизий. Также мы смогли сколотить четыре отдельные танковые роты из машин времен Великой Отечественной, снятых с музеев и постаментов. Еще три роты находятся в процессе комплектации. Согласно решению Ставки, эти подразделения не включены в состав какой-либо дивизии. В Крыму, помимо 4-й дивизии, формируются пять отдельных батальонов из военнослужащих запаса и моряков с погибших кораблей. Просятся на фронт.

– Никаких офицерских батальонов, – отрезал Мадригайлов. – Офицеров распределить по частям и учебным центрам, нечего комсоставу бегать в атаку, как простые пехотинцы…

Старенький генерал-лейтенант Лукашов, назначенный начальником Генштаба, подхватил:

– Паша, ты поищи в Севастополе и вокруг штабных офицеров. И в моей конторе бывалого люда мало, и штабы соединений комплектовать надо.

– И в моем хозяйстве пригодятся, – сказал Игумнов. – Разошлю циркуляр.

– Причем немедленно, – уточнил главком и повернулся к Лукашову: – А ты скажи, Модест Аркадьевич, нет ли новостей о больших хлопушках?

– О самых больших ничего нового, – разочаровал его начальник Генштаба. – Сегодня под вечер сообщили с Урала, что откопали одну штучку. Теперь у нас шесть изделий малой мощности.

Он перечислил спецбоеприпасы, которые были найдены в пригодном для применения состоянии. Нейтронный снаряд «Смола» для 240-миллиметрового самоходного миномета 2С4 «Тюльпан». Две глубинные бомбы «Скат». Легкая авиабомба на 55 килотонн. Тактическая ракета с ядерной боевой частью мощностью 15 килотонн. И вот сегодня к этому арсеналу прибавился восьмидюймовый артиллерийский снаряд.

О больших зарядах Мадригайлов знал лучше, чем остальные. В его загашнике оставались два сверхгиганта Р-36-бис УТТХ, противоракета «Горгона» с мегатонной головкой и четыре стратегические авиабомбы ТН-1200, для которых не было носителя. «Что-нибудь придумаем», – решил главком и задал следующий вопрос:

– На каких заводах можно быстро наладить производство серьезного вооружения?

– Кое-что уцелело или разрушено не полностью. Тот же Владимирский завод, например. Авиаремонтный завод во Ржеве, Арзамасский машиностроительный, «Арсенал» в Ленинграде… – Генерал принципиально не использовал новое название северной столицы. – В Перми почти не пострадали Мотовилихинские заводы и пороховой завод – они были остановлены по причине банкротства и поэтому, видимо, не попали в список мишеней. Омский машиностроительный частично разрушен, однако несколько цехов могут быть использованы по крайней мере для ремонта бронетехники. Авиационные заводы в Улан-Удэ, Смоленске и Саратове сильно пострадали, но божатся наладить производство поршневого мотора на тысячу, а то и полторы лошадей. Украинский завод «Мотор-Сич» в Сумах тоже пытается запустить конвейер. Если первые движки пойдут уже в середине августа, то в сентябре мы поднимем в воздух пару десятков истребителей, штурмовиков и легких бомбардировщиков, не уступающих машинам Великой Отечественной.

– Уже хоть что-то, – почти миролюбиво проворчал главнокомандующий. – Какие новости с фронтов?

– Принципиальных изменений не произошло. После неудобного для нас исхода боев на Беловежском направлении противник вклинился в Каменецкий выступ, но был остановлен вводом в бой резервов и не проявляет активности. Продолжаются атаки противника в Прибалтике, отряды наемников из Литвы вторглись в Латвию, форсировали Даугаву, заняли Ригу и продвигаются на восток, практически не встречая сопротивления. Главная ударная сила – мотопехотная бригада сухопутных войск Литвы под названием «Железный волк» – полная тезка национального движения откровенно фашистского толка.

– Обходят северный фланг белорусской группировки, как в сорок первом году, – резюмировал Мадригайлов. – Придется парировать нашими частями.

– Мы уже разрабатываем план контрудара, – сообщил генштабист. – Полк из Ленинграда и полк из Витебска могут завтра выдвинуться для прикрытия границы, а через два дня войдут на территорию Латвии.

– Придется, – главком вздохнул и покачал головой. – Попытаемся заодно пробить коридор до Калининграда… Продолжайте.

– Украинская армия держит фронт. Новороссия вводит в строй музейные танки, сводная бригада в составе трех моторизованных рот, одной танковой роты и артбатареи выдвинулась в окрестности Харькова и ждет дальнейших приказов из Киева. Наша группировка совместно с украинскими частями продвинулась вглубь Польши, но после поражения Беловежской дивизионной группы можно забыть планы окружить главные силы противника. Я бы предложил усилить бригадную группу в районе Място Заблудово и нанести несколько сильных ударов с прежней целью – причинить противнику максимальные потери в живой силе и технике, захватить и уничтожить склады оружия и боеприпасов. Для усиления союзника можно задействовать части нашей Крымской дивизии. Оперативное управление рассчитывает, что в ближайшие две недели сохранится благоприятная обстановка, поскольку неприятель будет уделять главное внимание западному направлению. Затем, нейтрализовав остатки армий НАТО, перенесет основные усилия на Восточный фронт.

– Разведка?

Генерал Щеглов правильно понял даже не вопрос, а приказ главкома. Начальник военной разведки доложил, не заглядывая в блокнот:

– Союзники передали по радио, что противник захватил и отремонтировал некоторое количество старых танков времен Второй мировой войны и послевоенного периода. Восемь машин отправлены в Прибалтику, семь – на украинский участок, до тридцати задействованы на западе. Видимо, скоро начнется штурм Берлина. Кроме того, есть данные, что противник пытается наладить производство легкой бронетехники на машиностроительных предприятиях Чехии. По неподтвержденным пока донесениям из средиземноморской зоны, противник перебрасывает из арабских стран в Европу до двух десятков иорданских танков типа «Центурион».

– Совсем весело! – Мадригайлов еле сдержал матерный выкрик.

– Самое веселье в другом, – мрачно произнес Максимов. – Есть сведения, что часть украинских формирований готова повернуть оружие против нас. Националисты не простили потерю Крыма и Новороссии. Москалей ненавидят сильнее, чем космических агрессоров.

– Не удивлен, – буркнул Мадригайлов. – Придется укреплять фланги на случай осложнений на Украине и в Прибалтике. И хорошо бы нанести еще несколько ударов, хоть как-то поможем союзникам… Ваши соображения, генерал Игумнов?

Ответственный за формирование боевых частей доложил четко, как на экзамене в академии:

– Первая московская дивизия готова, два полка уже в Белоруссии, скоро остальные отправим, начнем на их месте разворачивать 14-ю Московскую. Питерская побатальонно уходит в Прибалтику. Брянская и Ростовская держат украинскую границу, чует мое сердце – скоро придется бросить их в бой где-нибудь под Ивано-Франковском.

– Приходится раздергивать части и соединения, не закончившие формирование, – печально прокомментировал начальник Генштаба. – Опять не кулаком будем бить, а растопыренными пальцами. У союзников тоже подразделения пока сколачиваются.

Полковник Кавалевич, представлявший в Москве белорусский Генштаб, поспешил уточнить:

– На северо-западном направлении, против прибалтов, у нас позиции крепкие. Девять батальонов готовы перейти границу и атаковать противника. Гродненский участок тоже сумели стабилизировать. А вот южнее Бреста мало сил – после ухода бригады полковника Заплетина там остались две пехотные роты неполного состава. Мы собираемся подкинуть пополнения штыков двести и чуть брони – сколотим полнокровный батальон. Туда же посылаем один батальон из Слуцка. Остальные готовые подразделения наше командование стягивает в сектор Брест – Бяла-Подляска, где ожидается контрудар Варшавской группировки генерала Потоцкого.

Он уточнил, что пользуется данными, переданными днем прибывшим из Минска курьером. Полковника поняли правильно: все начали привыкать, что информация распространяется медленнее, чем в довоенное время.

Убедившись, что представитель союзной армии закончил отчет, Игумнов добавил, переводя взгляд с карты на свой блокнот и обратно:

– Оба ваших батальона можно свести в полк. Туда же отправим из Смоленска штаб дивизии, остатки третьего мотострелкового, тринадцатый стрелковый полк в составе двух батальонов, артдивизион, саперную роту. Еще два смоленских батальона будут готовы через недельку. Вот и полноценная дивизия из трех полков. Постепенно нарастим до штата.

– Сводная российско-белорусская дивизия? – Мадригайлов, прищурясь, бросил взгляд на Кавалевича. – Союзники возражать не станут?

– Ни в коем разе не должны возражать, – уверенно заявил полковник. – При таком раскладе все подразделения к северу можно будет свести под командование полковника Сабилло – там четыре батальона и отдельные роты, десяток танков. Если чуток усилить – еще одна дивизия получается.

– Сообщите наши соображения в Минск, – велел главком и обратился к Игумнову: – Кого назначим командиром южной дивизии – Заплетина?

– Отличная кандидатура, – согласился генерал. – Там даже слабенькие танковые роты есть. Усилить бы всем, чем можно, сколотить полнокровный батальон – и использовать в интересах всего фронта.

– Как только дивизия соберется хотя бы частично – нанесем удар во фланг и тыл Люблинской группировки, – задумчиво произнес Лукашов. – Но ты, Паша, все танки туда не отдавай. Тяжелые машины сводим в отдельную часть полковника Сапронова. Это будет резерв Ставки.

– Помню, – смиренно заверил Игумнов. – Но и вы мою просьбу не забывайте.

– На фронт рвешься? – недовольно буркнул главком. – Ты не прав, Пал Саныч, но держать не будем. Как только сложится корпус – назначим командовать.

Мадригайлов сокрушенно смотрел на карту, представляя, как передвигаются отдельные части и подразделения. Стройная система дивизий с понятной нумерацией полков рассыпалась на глазах. На фронте складывается мешанина рот и батальонов, не сколоченных для совместных действий. Замышлявшийся прорыв через Польшу для соединения с западными союзниками откладывался на отдаленную перспективу.

«Значит, надо выдвигать полки, пусть и не закончившие формирования, потом пополним их маршевыми колоннами», – решил главнокомандующий. Вздохнув, он кивнул Максимову.

Начальник СМЕРХа, безусловно, давно и нетерпеливо ждал разрешения. Не заглядывая в торчавший из бокового кармана пиджака блокнот, он бойко доложил:

– Подозрения, что пришельцев ждала пятая колонна, возникли давно. Как вы помните, мы еще на первом совещании установили факт вакцинации хомячков. Иными словами, кто-то передал противнику образцы земных микроорганизмов. К сожалению, среди попавших к нам в плен инопланетян нет никого из командного состава, только технари. Однако им известно, что несколько лет назад Землю тайно посетила разведывательная экспедиция. Эти разведчики не только вывезли наборы бактерий, но также завербовали влиятельных агентов, коим были обещаны должности в оккупационной администрации.

– Это они собрали старые танки на Ближнем Востоке! – первым сообразил Щеглов.

– И не только, – Максимов сделал утвердительный жест и продолжил: – Пресловутый пшекский фильм, для которого наклепали много старых танков, тоже стал частью замысла врагов мира и человечества. Противник планировал иметь туземные войска, вооруженные примитивной техникой, неуязвимой для «желтого дыма». Для этого в разных странах накапливалась древняя, но работоспособная броня. Для этого были исключены из списка мишеней некоторые предприятия, на которых можно быстро запустить производство старого вооружения. Даже наладили выпуск боеприпасов для старых танковых орудий. Кроме того, некоторые медиа-персоны и популярные фигуры шоу-бизнеса вели соответствующую пропаганду…

Звякнул телефон на столе главкома. Мадригайлов, поднимая трубку, осведомился с хмурым прищуром:

– Причастные установлены? Говоришь, уже аресты начались?

– Так точно.

Поощрительно подмигнув, главком ответил звонившему, молча слушал почти минуту, потом озабоченно проговорил:

– Назовите районы, куда вводить.

Затем он опять долго слушал, записывая что-то в блокнот, и время от времени бросал невнятные реплики. Наконец пожелал собеседнику удачи, заверил, что посильная помощь будет оказана, и строго наказал любой ценой удержать танковые заводы. После этого, попрощавшись, бросил трубку и нацелил на собравшихся свирепый взгляд.

– Проблемы на Украине? – тихо поинтересовался Лукашов.

Главком мрачно наклонил голову и прорычал:

– Вовченко в панике. Вот-вот случится путч бандеровцев и правосеков. Просит прислать войска на помощь, потому как у него в Киеве только два надежных батальона, а мятежники сняли с фронта и двинули на столицу втрое больше. Вовченко точно не уверен, однако по просочившимся сведениям, в западных областях уже началось. Путчисты собираются открыть фронт и вместе с пришельцами бить москалей. И еще вроде бы они начали ковыряться в реакторах электростанций – хотят извлечь уран и сварганить ядерные бомбы.

Начальник Генштаба моментально среагировал:

– Бомбу из отходов АЭС не сделать, а вот бригадная группа Заплетина может быть отрезана. Я дам ему приказ немедленно возвращаться под Брест.

Мадригайлов не успел согласиться, потому что приоткрылась дверь, и капитан-связист доложил, что генералу Щеглову звонят из его конторы и срочно требуют к телефону. Разведчик вопросительно посмотрел на главнокомандующего, и тот махнул рукой: ступай, мол.

Щеглов устремился к выходу, а Максимов громко сказал ему в спину:

– Портфель прихвати. Помним, что было, когда полковника Штауфенберга вызвали к телефону с совещания.

У Мадригайлова вдруг возникло подозрение, что главы спецслужб лишь изображают конфликт – так сказать, играют на публику с целью дезинформации.

– По делу сказать нечего?

– Есть. – Начальник военной контрразведки принял строевую стойку. – Не стоит радировать приказ Заплетину. Противник может перехватить передачу. Я отправлю курьеров на самолете.

– Разумно, – согласился главком.

Максимов вышел вслед за коллегой. Портфель в кабинете не оставил, машинально подметил Мадригайлов. Отогнав несвоевременно шутливое настроение, он осведомился, что известно о положении на других фронтах. Лукашов безрадостно доложил:

– Южное командование НАТО сообщает, что остатки чешской армии капитулировали на подступах к Праге. Итальянские войска силами мотопехотной бригады вошли в Австрию, укрепив оборону в Альпах на границе с ФРГ. Словакия и Венгрия договорились о совместной обороне в Карпатах, в ближайшие часы к ним должны присоединиться Сербия и Болгария, но там хреновато с боеготовыми частями. По румынским и молдавским событиям информация противоречива. Ясно только, что пришельцы туда пока не прорвались. Положение в Южной Америке достоверно не известно, подразделения Бразилии, Аргентины и Перу как будто смогли изолировать боливийско-парагвайский плацдарм противника. Штаб в Техасе направил туда наблюдателей, обещают вскоре передать более точные сведения.

Приняв к сведению неточные сведения, главком подошел к карте, и они с Лукашовым стали отбирать соединения и части, которые можно быстро двинуть на Украину. Попутно решали, какие города, в которых сохранились военные заводы, следует удержать любой ценой. Львов с его танкоремонтным предприятием можно было считать потерянным, а вот Харьков и Сумы отдавать пришельцам никто не собирался.

В процессе обсуждения возникла идея нанести максимально мощные удары на прибалтийском и белорусском направлении, чтобы отвлечь силы врага с южного театра военных действий. Ростовскую дивизию наметили ввести на Украину, 3-ю Смоленскую как можно скорее двинуть в район Бреста, а 10-ю Рязанскую, пополнив личным составом из Ярославля и Нижнего, передислоцировать в Гродненский выступ. Учитывая известные силы противника, военачальники согласились, что превосходства сможем достигнуть только после отправки на фронт как минимум двенадцати, а то и пятнадцати дивизий. Проще говоря, о решительных наступательных операциях до конца августа думать не приходилось. Разве что на отдельных участках удастся продвинуться, да и то – с очень ограниченными задачами. Понимавший тяжесть ситуации генерал Игумнов уже не заикался о переводе в действующую армию, но прикидывал вслух, как бы скорее наполнить части личным составом.

В разгар этого веселья вернулись встревоженные Максимов и Щеглов. Последний угрюмо сообщил с порога:

– Рагули доигрались. Час назад взорвалась Ровенская АЭС. Единственная приятная новость – ветер там северо-восточный, так что в ближайшие сутки облако пойдет на Тернополь и дальше на юг, на Ивано-Франковск.

– Мало веселого, – отмахнулся Мадригайлов и продолжил диктовать приказ: – Ускорить пополнение Брянской дивизии, чтобы самое позднее через три дня соединение было готово перейти границу силами стрелкового полка.

Всего приказ состоял из трех десятков пунктов. Машинистки перепечатывали документ не меньше часа.

До позднего вечера главком совещался с руководителями временных гражданских властей. Положение в экономике казалось ужасающим: бесконтрольный рост цен, нехватка предметов первой необходимости, крах коммунальной системы, перебои с энергоснабжением. Надо было как-то выбираться из катастрофической ситуации, предотвратив массовый голод и резкий скачок смертности.

Уже вырисовывались жестокие меры: передача стратегических запасов сырья, медикаментов и продовольствия под контроль СМЕРХа и заградотрядов, мобилизация оставшегося без работы городского населения для сельскохозяйственных работ, введение карточной системы на основные товары. Органы правопорядка получали широкие полномочия, новый закон причислял коррупцию, саботаж и мародерство к особо тяжким преступлениям, караемым расстрелом с заменой на штрафбат. Ответственность за порядок и снабжение возлагалась на областные власти.

Сложности с инфляцией можно было бы по примеру прежних правителей переложить на сограждан, но генералы осадили банкиров: мы – не политики, поэтому свой народ грабить не позволим. Главный армейский финансист предложил проект закона о прогрессивном налоге. Отныне ставка налога зависела не от общего дохода, но от прибавочной стоимости. Задрал цену на свою продукцию – плати больше. Утаивание прибыли также становилось тяжким преступлением с конфискацией средств производства. Комитет информации получил приказ объяснить новые правила населению страны.

Когда в кабинете остались только вожди оборонной промышленности, позвонил Щеглов, попросив принять его и Максимова. Тем временем владельцы заводов и концернов без энтузиазма докладывали о трудностях, из-за которых не получалось развернуть серийное производство. Без компьютеров не могли работать не только станки. Даже инженеры-конструкторы разучились чертить без «Автокада», да и чертежные принадлежности давно стали антиквариатом.

Велев перевернуться через голову, но дать армии хоть немного техники, Мадригайлов прошел в малую приемную, где на диване сидели начальники СМЕРХа и военной контрразведки. Судя по деловым физиономиям, командиры тайного фронта достигли полного взаимопонимания.

– Чем порадуете? – осведомился главком, догадываясь, что новости будут не слишком приятными.

– Как мы и предвидели, пятая колонна передавала противнику сведения о наших военных приготовлениях, – доложил Максимов. – Вражескому командованию известны многие заводы, на которых планируется выпуск оружия. Известно также, что мы готовим новый танк.

– Эти сведения напугали противника, – добавил Щеглов. – На предприятиях ФРГ и Чехии начинают клепать новые модели, якобы превосходящие «тридцатьчетверку».

Главком поморщился и проговорил недоверчиво:

– Меня только что уверяли, будто нельзя запустить новую машину за две недели и даже за два месяца.

– Хорошую нельзя, но мощности западноевропейской промышленности позволяют поставить на серию сырую конструкцию, – сообщил Щеглов. – Пушка сто пять или сто двадцать миллиметров, мотор на шесть-семь сотен лошадиных сил, лобовая броня до дециметра толщиной.

– Ломаться станет через каждые полста километров, но наши старые коробочки такая сволочь будет крошить, – грустно резюмировал Максимов. – Хорошо бы с воздуха вмазать по тем заводам.

– Дайте координаты, поручим летунам, – задумчиво произнес Мадригайлов, мысленно сопоставляя тактико-технические данные нескольких танков, затем сказал, улыбаясь: – Мне нравится вражеская машина, пусть наклепают их побольше. Сможете передать на ту сторону, что наш «тэ – сорок девятый» появится на фронте буквально на днях?

– Легко, – не без недоумения в голосе заверил Максимов.

– Не проблема, – поддержал коллегу Щеглов. – Но зачем?

– Пусть готовятся воевать против нашей сырой машиной. – Главком расхохотался. – Пошли.

Они вернулись в кабинет, и промышленники снова стали жаловаться на проблемы. По их словам, при крайнем напряжении всех предприятий удастся выпускать буквально одну-две машины Т-49 в неделю.

– Больше не получится, – опустив взгляд, признался Левашов, хозяин Владимирского завода. – И задел для старых «бэтэшек» почти исчерпан.

– Неважно, – оборвал стенания Мадригайлов. – Не вы ли мне много раз докладывали, как ловко починили старые тяжелые танки?

Танкостроители подтвердили: отремонтированы несколько тяжелых танков производства 40-х и начала 50-х годов, включая могучие Т-10.

– Но это сложно, для них запчасти приходится вручную, поштучно варганить, – уточнил Левашов. – Один тяж в декаду.

Четыре завода выдадут дюжину тяжелых в месяц, прикинул главком. К осени к производству присоединятся Омск и Тагил. Но не ржавый антиквариат интересовал старого генерала.

– Прекрасно, бросьте все силы на ремонт, – распорядился Мадригайлов. – Набирайтесь опыта и наращивайте скорость работ. Но чтобы уже через неделю парочка «сорокдевяток» засветилась на передовых позициях. Понятно?

Они не поняли. Пришлось объяснить, что в ближайшее время они получат много старых машин, которые нужно вернуть в строй. Причем о запчастях сильно беспокоиться не стоит – старья много, поэтому можно будет собрать одну целую машину из двух побитых.

Промышленники поняли идею и возрадовались. Генералы тоже пришли в восторг. Только все понимали, что поток отремонтированных машин хлынет на фронт не завтра и даже не через неделю. Пока же действующей армии придется драться на музейных древностях.