Урок 10
Идеальные планы существуют только в голове
Ночью в саду перед административным корпусом распускались диковинные маленькие цветочки с нежно-розовыми лепестками и сильным сладким запахом. Возможно, именно поэтому Герман растерялся, едва покинул здание. Внезапная тишина оглушала, все звуки – шум музыки, гул голосов, паутина эмоций – остались внутри, в зале на втором этаже, там же, где сверкали драгоценными камнями глаза Стефании. Под их взглядом он чувствовал себя беззащитным. А тут хорошо, спокойно.
Нет, совершенно не спокойно.
Герман тряхнул головой, отгоняя лишние мысли и чувства, и попытался обнаружить Альберта. Он пропал, судя по словам Рене, не больше двадцати минут назад, так что не мог уйти далеко. Проклятая сладость цветов сбивала с толку, уловить в ней знакомый привкус вишни, свойственный лишь Берту, никак не удавалось. Герман постоял еще немного, пытаясь расслабиться. Наконец ему это удалось настолько, чтобы определить: у Берта был спутник, и спутник этот – Гаспар Дженаро.
– Началось, – самому себе сказал Герман и спустился по широким ступеням. Тихие шаги потонули во внезапно налетевшем порыве ветра, принесшего новую волну удушливого аромата. По мощеной дорожке прошелестели рано опавшие в этом сезоне листья. Герман поежился от странного холода, возникшего где-то внутри его, и решительно направился к парку.
В голове вертелась и никак не желала уходить досадная и несвоевременная мысль. Что, если все же стоило послушать Гротта и оставить разборки с таким сильным противником тем, кто способен с ним справиться?
Вдруг ветер переменился и душный запах цветов сменился насыщенной зимней свежестью, сквозь которую пробивался аромат прибитой морозцем вишни. Такие ощущения вызывал тот, прежний Альберт, и Герману стало страшно.
– … невозможно. – Ветерок донес до него отголосок разговора. Они были совсем рядом, за деревьями, загораживающими обзор, и Герман переместился ближе, стараясь не выдать своего присутствия. Луна скрылась за облаками, и стало почти совсем темно. – Ты ничего не мог вспомнить! Он обещал, что проблем не будет!
Голос Альберта звучал иначе, чем обычно, но именно так, как помнилось Герману.
– Зря вы так со мной поступили. Моя семья так этого не оставит, и вы это знаете. Как только я выйду с ними на связь, от вас мокрого места не останется. Все еще считаете, что это невозможно, учитель Дженаро?
Герман готов был поклясться, что почти видит хитрую усмешку на его губах и превосходство в фиалковых глазах. Даже и не подумаешь, что говорил Берт строго тот текст, которому его заранее научили.
Что ответил Дженаро, узнать не довелось.
– Герман! Герман, где ты? – Стефания шла по тропинке прямо к ним и не подозревала об опасности. Герману нельзя было выдать себя, но если он ничего не сделает, она может подтолкнуть Дженаро к необдуманным действиям. Герман думал недолго, но все равно не успел. Раздался свист вспарывающей воздух стали, и где-то рядом скрестились клинки.
– Герман! – вскрикнула Стефания и увидела его, выбегающего навстречу.
– Прочь! – крикнул он на ходу и бросился на помощь Берту. Девушка должна послушаться, ему некогда ее уговаривать, а защищать тем более, не тогда, когда жизнь единственного друга под угрозой. Он добрался до центра парка и увидел, как две гибкие фигуры выписывают почти танцевальные па под неверным лунным светом. Он даже не сразу понял, кто есть кто, – оба были вооружены шпагами и двигались почти синхронно, как отражения друг друга.
– Это Альберт, – озвучила очевидное Стефания, которая, разумеется, не стала подчиняться. – И… это что, учитель Дженаро?! Мы были правы?
Шпаги скрестились с мелодичным звоном. Берт отпрыгнул в сторону, белоснежная ткань разошлась на груди и набухла от крови. Вишней больше не пахло, но зато воздух наполнился удушающим страхом загнанной в угол крысы. Казалось, будто случайно угодил руками в какую-то тошнотворную массу, сразу захотелось вымыться. «Среди нас завелась крыса», – сказал однажды Рене и даже не подозревал, что попал в точку.
Дженаро парировал выпад Альберта и вдруг совершенно неэлегантно пнул ногой по колену. Юноша охнул и тут же получил по лицу, да так, что из разбитого носа хлынула кровь.
– Убегает! – крикнула Стефания за секунду до того, как Дженаро развернулся и побежал прочь, в темную глубину парка. Она бросилась вдогонку.
Герман затормозил лишь на пару секунд, чтобы за протянутую руку помочь Берту подняться на ноги, и оба побежали следом за учителем и Стефанией. Действовать так, сломя голову, совершенно без плана или хотя бы чего-то, отдаленно его напоминающего, не входило в привычки Германа, но приходилось импровизировать. Они промчались через весь парк, а учитель все не останавливался. Насаждения подошли вплотную к краснокирпичной стене казарменного здания для второго потока. Это был конец. Дальше всю их компанию непременно бы заметили, и Дженаро сильно рисковал.
Он что-то задумал.
– Стойте! – Герман остановился так резко, что воздух выбило из легких. Берт по инерции пробежал вперед, а Стефания возмутилась:
– Ты чего? Из-за тебя я его упустила! Он куда-то нырнул… – Она замолчала и попятилась назад. – Герман, что делать? Нужно позвать на помощь.
Она отступила еще немного назад. Тень здания нависала над ними, было тихо, лишь ветер шуршал листвой. Дженаро будто испарился. Однако Германа не оставляло чувство, что сейчас что-то произойдет, по коже гуляла нервная дрожь, на лбу выступил пот. Совсем рядом виднелась освещенная фонарями площадка перед входом в общежитие, там же наверняка были и люди. Позвать на помощь? Но Герман не знал, кого Гротт еще посвятил в их план.
Стефания взяла его за руку и взволнованно сжала. Она тоже чувствовала эту странную дрожь, как будто в ожидании грозы. И вдруг воздух замерцал, сворачиваясь в искрящуюся воронку, создающие ее магические потоки были настолько яркими и плотными, что легко улавливались невооруженным глазом. Такая чудовищная концентрация энергии заставила волосы на коже подняться дыбом.
Герман интуитивно задвинул девушку за спину.
– Это что? – почти с восторгом спросил Альберт и протянул руку. Воронка расширилась и завращалась с дикой скоростью, от нее расходились воздушные волны, от которых с земли поднималась пыль и слезились глаза.
Герман уже знал ответ на этот вопрос, но Дженаро его опередил. Выскочив из ниоткуда, он оказался точно перед воронкой, ничуть ее не опасаясь. Его волосы поднялись в воздух, и сам он, казалось, едва держался на ногах, но ночь оставалась все так же спокойна и тиха. От этого противоречия кровь стыла в жилах.
Учитель кинул на них затравленный взгляд. Портал за его спиной расширился до такого размера, что сквозь него стало видно голубое небо другого мира. Берт стоял слишком близко, Герман просто не успевал ничего сделать.
– Берт! – вскрикнула Стефания, рванулась вперед, протягивая к нему руку, но он уже летел в гигантскую воронку вместе с Дженаро. Короткая ослепительная вспышка, и воронка начала стремительно сужаться.
Герман не находил в себе сил двинуться с места.
– Там Берт! Берт! – Стефания схватила его за руку. – Твой друг!
Герман точно очнулся. Оттолкнув девушку с пути, он прыгнул в портал, едва успев до того, как он беззвучно схлопнулся за его спиной.
На сей раз тошнота была едва ощутимой, только казалось, будто приложили по затылку, а потом стало нечем дышать. Герман попытался пошевелиться, но ему что-то мешало, забивалось в нос и в рот, сдавливало грудь. Он ненадолго поддался панике, забарахтался в этом странном нечто, загребая руками и ногами. Воздуха не хватало. А еще было холодно.
Рывок за воротник рубашки вздернул его вверх, в легкие хлынул кислород, и Герман жадно задышал и затряс головой, с которой посыпалось что-то белое и ледяное на ощупь.
– Снег? – удивился он и взял горсть в руку, сжал. Ладонь скоро закололо от холода. Тело под мокрой рубашкой тоже.
– Снег, – авторитетно подтвердила Стефания. Ее лицо появилось прямо перед ним, нос к носу. – Ты в порядке? Я нашла тебя с головой в сугробе, ты, кажется, задыхался.
Она разрумянилась от свежего морозного воздуха, волосы растрепались, а в глазах появился особенный блеск. Герман поднял голову к небу. Цвет почти такой же, как ее глаза.
– Где мы? – Он поднялся и оглядел местность. – Где Альберт и Дженаро?
Стефания тоже выпрямилась и откинула с лица выпавшие из прически пряди.
– Полагаю, мы в Виндштейне. – И, опережая вопросы, пояснила: – Я просто знаю. И да, я в порядке.
Вокруг лежал ровный белый слой снега, а неподалеку высилась стена хвойного леса. Снега в той стороне было меньше, и Герман решил переместиться туда. Стефания подчинилась и пошла за ним след в след. Складывалось ощущение, что ей вовсе не холодно в тоненьком бальном платье, напротив, она держалась куда спокойнее, чем обычно. Герман заставил себя сосредоточиться на основной задаче.
Мир, в который их перекинуло – Виндштейн, – прямо говорил о причастности Леннарда. Герман оглянулся на Стефанию, она была бледнее обычного, но держалась молодцом, учитывая, какие воспоминания у нее должны быть связаны с домом.
– Слышишь? – Она тронула его за плечо, привлекая внимание. Они остановились, едва войдя в тень леса, снег под их шагами перестал скрипеть. Стали слышны другие звуки – треск старых сучьев, свист ветра в густых еловых кронах, шум их дыхания. Холод пробирал до костей, еще немного, и скрывать болезненные судороги замерзающего тела станет невозможно. Герман стиснул зубы и покачал головой. Губы слушались едва-едва.
– Нет. Ты что-то услышала?
Стефания наклонила голову и прикрыла глаза. С минуту они оба напряженно прислушивались, пока Герман не догадался использовать свои способности. Уровень магического фона на них никак не влиял, и одновременно с ощущением близости Берта он услышал звон стали. Прозрачный морозный воздух скрадывал расстояние, но все равно это было где-то рядом.
Стефания забежала вперед и ткнула пальцем в цепочку следов:
– Они вывалились из портала здесь. Я их слышу, пошли скорее.
Она нетерпеливо протянула руку, и Герман с благодарностью за нее ухватился. Он вяз в мягком липком снегу, которого по мере продвижения становилось все меньше, но зато идти по нему стало все равно что по зыбучему песку. Герман закусил побелевшую губу и почувствовал на языке соленый привкус крови.
Звон клинков стал громче, ели расступились, и перед ними открылся каменистый берег, перетекающий в ярко-голубое идеально круглое озеро. От воды исходил теплый пар, облизывающий горбатый деревянный мостик, на котором ожесточенно сражались двое.
Герман сорвался на бег, спотыкаясь и скользя по влажным камням. При нем не было оружия, магией он пока толком пользоваться не умел, но Альберту требовалась его помощь. Белая ткань одежды пестрела красными пятнами, Берт взмахивал шпагой лениво и редко, больше обороняясь, чем нападая. Он устал.
В тот самый момент, когда Герман подбежал к самой кромке воды, чувствуя исходящее от нее невероятное тепло, Дженаро сделал резкий обманный выпад, острие его шпаги вошло Альберту в плечо. Юноша удивленно проследил за тем, как окровавленный клинок входит в его тело, и, взмахнув руками, рухнул через перила.
– Берт! – закричал Герман что есть силы. Жаль, его крик не мог уберечь раненого друга от падения в горячую воду. Дженаро вскинул голову на звук, и до Германа наконец дошли его эмоции, липкие, мерзкие, от них зудела кожа и малодушно кололо в груди. Гаспар Дженаро боялся и… сожалел.
Стефания проявила недюжинную прыткость – обогнула Германа и, намотав длинный подол платья на кулак, поспешила к Берту. Несколько секунд назад чистая, невероятно голубая вода окрасилась кровью.
– Что вы делаете, учитель Дженаро? – Герман выпрямился прямо перед мостиком, краем глаза следя за тем, как Стефания пытается вытащить Берта из источника. Слово «учитель» далось ему с большим трудом, ведь учитель – тот, кому можно доверять, кто никогда не предаст своих учеников, кто в ответе за них. Гаспар Дженаро учителем не был, причем, возможно, никогда. С этого момента он враг Герману, и никак иначе. С этой мыслью придется смириться.
Гаспар молчал, облизывая губы. Пытался сосредоточиться. Герман чувствовал, как фон его эмоций рябью колебался на поверхности кожи, становился разряженней и вот почти исчез.
Это была первая ошибка Германа – упустить момент. Теперь противник был собран.
– Ответьте же!
– Мне жаль, я не думал, что придется его убивать. – Дженаро вскинул голову, тряхнул волосами и выставил вперед руку со шпагой. – Это совсем некрасиво, но придется. Я бы с удовольствием преподал еще один урок, но он тебе уже ни к чему.
Он бросился на Германа сверху, ловко оттолкнувшись от перил мостушки. В свете невероятно белого солнца угрожающе сверкнуло лезвие. Герман ахнул и отскочил в сторону. Дженаро не собирался драться, он стремился просто убить.
Герман испугался. Инстинкт приказывал спасаться, но бегство означало подписать себе другой смертный приговор – за пределами источника Герман просто замерзнет. Он мог попытаться, у него еще оставались силы для бегства, но после этого он сам себя возненавидит. Ведь оставались еще раненый Берт и безоружная Стефания. Маленькая хрупкая девушка, которой нужна защита. Его защита.
– Можешь бегать сколько угодно. – Дженаро плавно приблизился, словно кошка, и сделал новый выпад. Герман снова увернулся, только нога увязла в иле, и он уселся прямо в горячую лужу. Одежда и обувь тут же пропитались влагой, волосы, и без того вьющиеся, мокрыми кольцами прилипли ко лбу и шее. Дженаро победоносно улыбнулся. – Если бы ты не совал нос не в свое дело, остался бы жив.
– Чем вам помешал Альберт? – Герман пытался выиграть время. Гаспар уже предвкушал победу.
– Я здесь ни при чем! Я просто делал свою работу!
Снова просвистело лезвие и наполовину ушло в ил, Дженаро едва удержался на ногах. Герман успел перекатиться в сторону и хлебнул горячей воды с песком. Воспользовавшись замешательством, вскочил на ноги и забрался на твердую почву. Ботинки противно чавкали, рубашка облепляла грудь, все это мешало двигаться. И все же он не желал вступать в бой, пока оставался малейший шанс обойтись без кровопролития.
Дженаро навис сверху, перед глазами мелькнуло острие шпаги. И тогда пришлось прибегнуть к подарку Гротта, пользоваться которым очень не хотелось, но иногда жизнь не оставляет выбора.
Герман перекатился в сторону и, выхватив из крепежа под пиджаком короткий узкий кинжал, поднырнул под руку Дженаро и вонзил клинок ему в стопу. Мужчина вскрикнул, выругался, и этой заминки Герману хватило, чтобы отскочить подальше и выставить перед собой свое скромное оружие.
– Вы работаете на Леннарда? На Михеля? Кто велел вам убить Альберта?
– Зачем тебе знать? – Дженаро справился с болью, но пока не спешил переходить в наступление. Он устал и был загнан в угол. Он сам понимал, что пути назад нет, а впереди его никто не ждал. Герман пытался понять его мысли, но мог лишь ощущать чувства, из которых наугад строил предположения. И в этом была его главная сила.
– Вы не должны были оказаться здесь. Так ведь? Вас обманули? Бросили разбираться с проблемой без поддержки и помощи?
Герман жадно следил за реакцией и видел, что его слова попадают в цель хотя бы отчасти и рождают в Дженаро зерна сомнений.
– Они хотели от вас избавиться, – безошибочно угадал Герман его тайный страх. – Вы провалили задание.
– Это не так!
– Вы понимаете, что вас списали со счетов?
Он говорил, а сам подпускал в голос внушения, понемногу, чтобы слова казались учителю убедительными. Ведь он сам верил в это, Герман лишь помогал ему осознать истину. Дженаро был растерян, рука со шпагой чуть подрагивала. Еще немного усилия, и он сдастся. Оружие Германа – не магия, не артефакт и не кинжал. Менталисты могут управлять людьми, нужно только очень захотеть.
– Они обещали, что все пройдет хорошо, – неуверенно пробормотал Гаспар. – Нужно было только убедиться, что память не вернется, а если это случится, аккуратно его устранить. Но все пошло не так. Михель обещал, что проблем не будет, я должен был только убедиться, что все в порядке. Я не понимаю. Я не виноват, это не моя вина.
Они. Значит, Михель и Леннард.
– Почему Альберт?
– Мне просто заплатили, – отмахнулся Дженаро, еще больше теряясь. – Просто заплатили!
Дженаро почти сдался, Герман внутренне ликовал. Все обойдется без крови, он сможет.
Это его и подвело.
Герман расслабился и не заметил, что Стефания подняла шпагу Альберта и подходила к Дженаро со спины. На ее лице была написана отчаянная решимость. Герман увидел ее, и его собственная решимость дрогнула. Стефания смотрела прямо перед собой и сжимала рукоять обеими руками, как меч. Она собиралась убить Дженаро, и эта слепая жажда убийства напугала Германа. Он не мог отвлечься, чтобы остановить ее, он должен продолжать говорить с Гаспаром, но голова наполнилась шумом. С непривычки Герман слишком переутомился. Чуть дальше лежал на камнях Альберт, он не двигался, но Герман чувствовал, что тот жив, скорее всего, потерял сознание. Воля Германа рассеялась между ними тремя, и непрочная нить, связывающая его с Дженаро, прервалась.
Стефания прыгнула, выбрасывая вперед руку со шпагой.
Дженаро рванул шнуровку рубашки и сдернул с шеи кулон.
Герман зажмурился на мгновение, а когда сумел открыть глаза, увидел, что Стефания висит в воздухе, держась за горло. Шпага валялась на земле, а прямо над ней конвульсивно дергались носки ее туфелек.
– Та самая принцесса? – Дженаро предупредительно взмахнул шпагой, и Герман отшатнулся. – Я знаю, кому бы очень хотелось получить в подарок ее труп. Два тела вместо одного, и я не только получу обещанную награду, но и гораздо, гораздо больше! – Он захохотал точно безумный. – Спасибо тебе, спасибо, моя Богиня! Ты не оставляешь меня и в этой дыре!
Стефания захрипела, пальцы до крови царапали пережатое невидимой удавкой горло. Германа затопила паника, он потерял контроль, и все потраченные усилия вернулись к нему увеличенным зарядом. Грудь сдавило.
– Отпусти ее, – попросил он, больше ему ничего не оставалось. Мозг работал на износ, но выхода как будто бы не было. Гаспар же его словно не услышал:
– Ее всюду ищут, а она так хорошо спряталась. Умная маленькая красавица. Гаспар не обидит тебя, просто расслабься.
Стефания попыталась что-то сказать, скорее всего, какое-нибудь проклятие, но глаза закатились, и она стремительно слабела.
– Фанни! – Забытый всеми Альберт, шатаясь, подбежал к ней и неловко обхватил за пояс, пачкая в своей крови. – Герман! Она же умрет!
Возможно, не хватало именно этих слов, произнесенных вслух. Герман снова перехватил взгляд Дженаро и грубо ворвался в его тонущее в безумии сознание. Едва ли наставник Арефий гордился бы такими успехами бывшего ученика, но сейчас главное – спастись. Нет, главное – спасти друзей.
Это было противно и мерзко, верхний ментальный слой будто покрыт слизью, и Герману казалось, что он копается руками в болотной тине. Он устремился глубже, хотя прежде никогда этого не делал, лишь читал в учебнике истории, как менталисты древности вселяли ужас в жителей всех обитаемых миров. Герман отдавал себе отчет в том, что может повредить рассудок учителя или даже убить его, но никто не учил его, приходилось импровизировать. В какой-то момент страх причинить боль отступил, и на его место пришла холодная сосредоточенность хирурга. Возможно, мелькнула и исчезла мысль, он сейчас походил на Вальтера, и это сравнение Герману не понравилось.
Дженаро понял, что происходит, попытался воспротивиться подчинению, но его воля уже принадлежала ему не в полной мере. Его глаза панически расширились и налились кровью. Кровь же хлынула из носа и ушей, и Герману понадобилось все его мужество, чтобы продолжить. Пришло время дать команду.
Отпусти Стефанию и сдавайся.
Собственный голос оглушил Германа, хотя он не произнес ни слова вслух. Он не позволил Гаспару отвернуться и мысленно повторил:
Отпусти Стефанию.
Сдавайся.
Сдавайся!
Колени задрожали от перенапряжения, к горлу подкатил тугой комок, хотя поесть на балу особенно не пришлось. Герман выпрямил спину, стиснул кулаки.
Отпусти Стефанию.
Шпага со звоном ударилась об отполированные водой камни. Дженаро ссутулился, глаза его потухли, с лица ушли все краски. Он выглядел жалко, и Германа с удвоенной силой затошнило от мысли, что это его рук дело. Пожалуй, если бы не это, он бы раньше обратил внимание на новых действующих лиц.
Стефания рухнула на руки подоспевшему вовремя парню, в котором Герман узнал Вильяма. Странно, но он даже не удивился, удивление забрало бы последние крупицы сил, которых и так почти не осталось. Главное, что девушка яростно вцепилась в его одежду и часто, судорожно задышала. Рядом с Бертом тоже кто-то был, а со стороны моста приближалось еще двое людей, но как Герман ни приглядывался, перед глазами все подозрительно плыло, как в тумане, и становилось только хуже.
– Герман! – кажется, кричал Гротт. Его неизменный сливовый камзол мелькнул на мосту размытым пятном.
Что он хотел сказать, спросить? Его голос звучал странно, можно предположить, что взволнованно. Герман хотел что-нибудь ответить, но комок в горле поднялся выше, и, прижав ладонь ко рту, Герман закашлялся, давясь чем-то горячим и липким. Пальцы окрасились красным.
– Герман!
Гротт снова окликнул его, и Герман наконец понял, но немного позже, чем надо.
Дженаро сбросил наваждение и с отчаянным воплем развернулся, одновременно с этим взмахивая рукой. Что-то сорвалось с его пальцев и полетело в Стефанию. Зрение подводило Германа, но даже если бы он четко видел, что это, ни за что не смог бы остановить полет. За долю секунды его сердце успело покрыться льдом от ужаса, и тепло, ударившее в лицо, было будто из другого мира. А следом за этим волна горячего воздуха снесла его с ног. Он в очередной раз оказался в воде, она хлынула в рот, в нос, смешалась с пенившейся на губах кровью. Боли Герман пока не чувствовал, хотя подозревал, что без ожогов не обойдется. Торопливо вскочив, он попытался выбраться на берег, чтобы подбежать к Стефании, но не прошел и пары шагов.
Судя по голосам впереди, девушка была в порядке. Чего не скажешь о Гаспаре Дженаро.
– Она жива, – непонятно как тут оказавшийся Вильям Варма сразу понял, какой ответ требовался Герману, хотя вопрос еще даже не был задан. Странно, но, как ни старался, Герман не мог почувствовать фон его эмоций. И не только его. Побережье было окутано тишиной, но не блаженной, о которой он всегда мечтал, а мрачной и недружелюбной. И Герман почувствовал себя без своего привычного дара как без рук.
– Герман… – позвала Стефания слабо, голос срывался, и девушка почти прошептала его имя.
– Гаспар Дженаро, вы подлежите аресту по подозрению в несанкционированном использовании магии, нарушении Устава Училища военно-магических дисциплин и покушении на убийство, – Савелий Кишман зачитал приговор. – Как представитель администрации УВМД, я задерживаю вас до выяснения обстоятельств, – и негромко добавил: – Хорошо я сказал?
– Не ерничай, Сава, – хмуро осадил его Дамиан Эрно. – Дженаро, я заблокирую твой браслет.
Гаспару, скорее всего, досталось гораздо сильнее Германа. Судя по запаху подпаленной плоти, ожоги должны быть жуткими, и прежде красивое лицо учителя теперь вызовет сострадание и желание поскорее отвернуться. Герман же еще ощутил отвращение, но к самому себе, за то, что недавно творил с его разумом.
Со спины подошел Альберт и навалился всем весом. Теперь от него пахло лишь кровью, но запах вишни, неотделимый от него, все равно призрачно ощущался на языке. Зажатый в объятиях, Герман пытался понять, что же сам чувствует в большей степени – радость и облегчение или усталость и грусть. А окружающий мир был все так же пугающе тих и пуст.
– Все больные, а ну живо разошлись и страдаем поодиночке, – приказал Савелий. – Вальтер, скажи курсанту Калькбреннер, что барьер больше не нужен, пора возвращаться. И поздравляю, твой план удался, как и обычно.
Тепло Альберта отдалилось, он отошел в сторону. Герман остался один.
– Герман, – Гротт позвал его по имени, – с тобой мы поговорим позже, вас с Дидрик нужно срочно доставить в лазарет. Курсант Варма.
– Я! – отозвался Вильям.
– Благодарим за помощь от имени администрации училища. А теперь выдвигаемся, экстренный телепортационный канал слишком нестабилен.
Все пошли за ним, а Герман не тронулся с места.
– Тебе нужно особое приглашение? – не слишком дружелюбно поинтересовался Вильям. Его голос с едва различимыми нотками превосходства, но без излишней самовлюбленности, будто разбудил Германа.
– Подошва, – сказал он, продолжая смотреть прямо перед собой, первое, что пришло на ум. – Кажется, от сырости отклеилась.
– Разумеется, более дешевой модели во всей Визании не сыщешь.
– Не лезь к Герману! – поспешил на выручку Альберт. Его шаги протопали по камням обратно, и он взял Германа под руку. – Не будь таким злым, смотри, как ему досталось.
Вильям хмыкнул:
– Прошу прощения за то, что обидел нашего героя. Идемте, а то застрянем тут до скончания веков.
– Я не могу, – Герман глубоко вздохнул. Пальцы подрагивали, но он не мог этого заметить.
– Что значит не могу? – Берт прижался к его плечу. – У тебя что-то болит? Что значит не могу?
Герман прислушался к себе и медленно проговорил:
– Я ничего не вижу.
