Урок 8
Слежка – увлекательное дело, если, конечно, следят не за тобой
Проснулся Герман задолго до побудки. Возбужденный информацией мозг раз за разом прокручивал новые сведения, стараясь уложить их по порядку, но какие-то детали постоянно выпадали. Но интереснее всего то, что кольцо, принадлежавшее Леннарду Огюстосу, оказалось среди вещей менталиста Михеля, так что, возможно, заказчиком был Леннард. Он велел Михелю, над которым, кстати, мог взять опеку, как и говорил учитель Арефий, заняться Альбертом, а Дженаро просто помогал убрать концы. Так появилось нечто, что внезапно связало Стефанию с тем, что случилось с Альбертом.
Или, может, все-таки Эмилию?
Герман приподнялся, подоткнул подушку под спину и сел. За окном уже теплился рассвет, и предметы обстановки приобретали пока еще размытые очертания. В тишине слышалось сопение Берта с верхней полки, сквозь посвистывание и довольное похрюкивание Рене временами прорывался забористый храп Ситри. И только Стефания с противоположного угла слабо постанывала во сне.
Она беспокойно спала почти каждую ночь – это Герман заметил с первого дня их подселения. Не ворочалась, не металась, просто хныкала, и в комнате становилось невыносимо душно. Сперва ему даже казалось, что она не спала – Герману ли не знать, как тяжело возводить вокруг себя стены, – и давала волю слезам. Но вскоре понял, что ей просто снится что-то очень плохое. Вот и сейчас серая комната окрасилась прозрачно-мятными тонами непреодолимой тоски. Доброй щемящей тоски – спящий человек не способен испытывать злость. Раньше Герман не знал, откуда могла взяться такая печаль, но теперь начинал догадываться.
Он еще долго любовался проступающими из темноты контурами ее профиля, отблескивающими на свету, сочащемся из щели в занавеске, прядями и тонкой кистью, свисающей из-под одеяла. Кровать Стефании располагалась напротив, наискосок, и, если бы Герман лежал, ему бы мешал закиданный одеждой стул Берта.
Успело рассвести. Спина уже затекла, а до подъема осталось еще около часа. Герман оделся, заботливо подоткнул свисающее у Берта одеяло – друг спал, как всегда, беззаботно раскинув руки и ноги, насколько позволял узкий матрас общаговской койки. В своей прошлой жизни Альберт привык к простору, и эта привычка перешла в жизнь новую, доставляя своему хозяину массу неудобств.
Герман старался не шуметь, и у него это даже получалось, но все же к мятному привкусу во рту добавились недоверие и страх. Обернулся – Стефания не спала. Не меняя позы, она смотрела на Германа, словно испытывала. Он выдавил подобие доброжелательной улыбки – все-таки девушка застала его врасплох – и вышел из комнаты, прихватив по пути полотенце.
Одна из любимых фразочек Рене «меньше знаешь – крепче спишь» показалась Герману спасительной соломинкой от незнакомого чувства, захлестывающего его со вчерашнего дня. Чьи-то семейные скелеты – вовсе не та информация, которую Герман жаждал получить во время обучения в УВМД. Его интересовали история с ее политическими интригами и причинно-следственными связями, но никак не то, что его соседка – возможно, чудом спасшаяся принцесса одного из самых сильных военных миров Северного сектора. И никто, кроме него, об этом даже не догадывался.
«Знание – сила, – говорил наставник Арефий, – а сила – это ответственность!»
Холодная вода немного отрезвила, Герман даже не постеснялся и засунул под кран голову, стискивая зубы, когда тонкие струи затекли за шиворот.
Была ли она в действительности Эмилией или Стефанией, неважно. Если на нее охотились, а это наверняка именно так, ведь обеих принцесс официально объявили мертвыми, значит, ей грозила опасность. Разве он не должен защитить ее?
К моменту его возвращения все еще спали. Приятная сонная тишина окутала и его, вызывая приступ зевоты. Хотелось отложить все эти думы на потом и вздремнуть еще хотя бы полчасика, но Герман не мог позволить себе такую вольность.
Стефания сидела на кровати, совсем так же, как и он некоторое время назад, подоткнув под спину подушку.
– Доброе утро, Стефания, – сказал Герман и повесил влажное полотенце на спинку стула. – Готова к зачету?
– Это я должна у тебя спросить, – отозвалась она и прикрыла зевок ладонью.
– Все будет хорошо, – уверенно сказал Герман и улыбнулся. Утро принесло с собой потерянное спокойствие. Проблемы нужно решать по мере их поступления, так что для начала – зачет по математике энергетических потоков, в народе просто МЭП.
Дамиан Эрно, принимающий зачет, недовольно постукивал ручкой по столу. Звук мерный, расслабляющий.
– Герман…
– Оставь его в покое, – вполголоса посоветовал Рене и оттащил Берта от парты за локоть. – Видишь, он впал в безумие. Зашибет и не заметит.
Герман как раз, не глядя, отбросил в сторону смятый листок с расчетами, и тот, не удержавшись, скатился на пол. Там его встретили брошенные ранее товарищи. Рене хмыкнул и пошел к столу учителя. Теперь кроме Германа в аудитории остались сидеть только три человека. Герман, Стефания и, как ни странно, Вуди Торнтон. Пухляш и позер Вуди после предательства «лучшего друга» Ролана решил взяться за ум, и у него это даже местами получалось.
Берт еще немного задержался, прежде чем сдать свою работу.
– Ты как вообще? – спросил он обеспокоенно. – Может, ну его?
Герман покачал головой, не отрываясь от чертежа. Расчетная часть обещала дать заветные баллы сверх среднего результата, необходимого для сдачи зачета, и он не мог не воспользоваться таким шансом реабилитироваться.
Учитель Эрно принял тесты Альберта и уставился на оставшихся в живых студентов, как будто надеялся, что они немедленно испугаются, бросят все и убегут. Но Герман был слишком поглощен столбиками цифр. Все должно быть идеально, тем более финальный график. Чуть скривишь – и заклинание даст такой эффект, что мало не покажется. МЭП была особенно важна для будущих артефакторов и штатных государственных магов, имеющих дело с масштабными магическими конструкциями. Они требовали выверенного построения энергопотоков. Герман не планировал становиться ни тем, ни другим, но постарался как следует углубиться в предмет. В конце концов, любые знания могут рано или поздно пригодиться.
– Вы диссертацию пишете, курсант Герман? – наконец не выдержал учитель Эрно. – Может, вам объединиться с курсантом Дидрик? Она с вас глаз не сводит. Даже чертит, не заглядывая в листок.
Стефания покраснела и уронила карандаш. Эрно усмехнулся и, что удивительно, подошел к ее столу, наклонился, морщась от боли в ноге, и вернул потерю:
– Я же вижу, что вы закончили свою работу полчаса назад. Отдайте мне ее и вон отсюда.
Фанни вскочила, быстро собралась и вылетела из кабинета, оставляя после себя шлейф жгучего стыда. Герман дернул носом – у стыда был очень странный запах – и снова углубился в задачку. Учитель вздохнул, видимо, отчаявшись спровадить и его тоже, и вернулся за свой стол.
Еще через час, буквально за считаные минуты до окончания зачета, Герман устало, но довольно откинулся на спинку стула. Перед ним лежали исписанные мелким убористым почерком листы с такими трехэтажными уравнениями, что от их вида того же Берта хватил бы удар. Финальная схема выглядела безупречной, и Герман не сомневался в том, что так оно и есть.
Друзья толпились в коридоре. Как выяснилось, сдав свои работы, все остались дожидаться Германа. На их компанию косились с опаской, но и с интересом тоже. И дело было не только в фан-клубе Альберта. Прежде Герман этого не замечал, но он давно перестал быть изгоем в училище, другие студенты здоровались с ним, просили помощи по учебе, звали в свои компании в перерывах между занятиями. Но он упорно не обращал внимания на это новое к себе отношение.
– Эй, Герман! – Рене, как всегда, навалился ему на плечо и заорал на ухо. – Давай отметим это дело, а? Мы тут решили типа банкет замутить у нас в комнате, девочек каких-нибудь позовем. Ты как?
С другой стороны его под руку взял Берт и уставился умильными фиалковыми глазками. Стефания переглянулась с Ситри, и девушки многозначительно улыбнулись друг другу.
Герман не знал, что и сказать. Потом выдохнул:
– Спасибо.
Разумеется, никто его не понял, может быть, только Стефания, потому что она точно знала, каково это – вдруг понять, что у тебя есть настоящие друзья.
Обещанного банкета, правда, так и не случилось. Марк Хатти передал девушкам просьбу от мастера Гоша зайти к нему в любое свободное время, да и Вальтер Гротт напомнил о себе. Пришлось отложить праздник до ближайших выходных.
На следующий день все снова собрались у стенда с результатами. Над толпой первокурсников витал душок разочарования и досады. Еще бы! Во-первых, МЭП вообще мало кто сдавал хотя бы на средний балл, во-вторых, таблицу результатов преподнесли в сравнении со сдачей первого потока. А это уже задевало всерьез.
– Смотрите, у кого-то 95 баллов! – раздался удивленный возглас. Герману даже не понадобилось подходить ближе, все и так сразу повернулись к нему, кто с завистью, кто с восхищением. Прошелся шепоток, мол, уникальный случай! Такого еще не было! Герман вновь оказался в центре внимания, но оно его ничуть не раздражало. Напротив, он ощутил себя наконец-то на своем месте, прошлый позор теперь должен позабыться. Осталось уточнить еще кое-что.
Герман протолкнулся поближе к стенду и нашел первую строчку противоборствующей команды. Вильям Варма ожидаемо выше остальных своих сокурсников. Но ниже Германа – на целых три балла!
– Молодец, – похвалила Стефания, как будто и не сомневалась в итоге. Германа такая похвала вполне устраивала, он-то точно знал, как она им горда.
Остальные отличились не так, но каждый остался в принципе доволен собой и миром. Герман огляделся, однако Вильяма видно не было. А жаль, очень хотелось посмотреть на его лицо в такой момент.
– Давайте уже праздновать! – снова завел свою песню Рене, умоляющими глазами глядя на всех по очереди. – Я берусь протащить в общагу выпивку. А?
– Я не могу, – быстро отказался Берт и как-то хитро отвел глаза. – У меня дела.
– Дела? – подала голос Ситри и нахмурила светлые брови. – Какие дела?
Берт, внезапно оказавшись под прицелом любопытных взглядов, заюлил, покраснел. Герману не обязательно было ощущать его эмоции, он прекрасно знал, что означает и этот взгляд, и сцепленные за спиной руки, и приподнятое левое плечо. Альберт лгал, и лгал он неумело, но со старанием. Обычно это действовало без проблем, подействовало и сейчас.
– А, ну ладно, – приуныл Рене и отлип от Германа. – Если красавчик не может, чего уж тут…
И посиделки снова не состоялись. Все как-то незаметно разошлись кто куда. Стефания вместе с подругой пошла в медицинское крыло, где Ситри приходилось несколько раз в неделю участвовать в бесконечных опытах и осмотрах. Магические потоки все так же оставались ей неподвластны, зато энергия копилась в ней, как в бездонном сосуде: бери – не хочу. Рене в итоге завалился спать и скоро захрапел так, что даже Герману, почти привыкнувшему к этому, захотелось почитать где-нибудь в другом месте. Но он остался, и все было нормально, пока дверь без стука не распахнулась.
– Привет! – поздоровался Варма и поморщился. – Включи свет, в темноте читать вредно. Ты не знал? От этого зрение портится.
Герман оторвался от книжки, на этот раз совершенно обыкновенной, про теорию вероятностей в построении многоуровневых магических конструкций широкого охвата территории, и строго велел:
– Выйди и постучи.
Рене особенно громко всхрапнул и шумно перевалился на другой бок, нижняя часть одеяла свесилась вниз, открывая голые ноги в полосатых носках. Герман специально не стал зажигать освещения, чтобы не разбудить товарища, сел почитать ближе к окну.
Вильям и не подумал исполнять просьбу. Герман вынужденно отложил книгу и спросил:
– Чего ты хотел?
Варма по-хозяйски подтянул к себе стул и оседлал. Теперь они с Германом сидели близко друг к другу, пожалуй, это даже вызывало у Германа определенный дискомфорт, как будто Вильям специально пытался над ним доминировать.
– Зашел поздравить. Слышал, ты произвел фурор своими результатами. Я рад.
– Тебе что с того?
Отчего-то хотелось защищаться, хотя ничего оскорбительного Варма не сказал. – Мне нельзя порадоваться за своего друга? – вкрадчиво поинтересовался Вильям и положил подбородок на скрещенные на спинке стула руки. – Помнишь ведь, я хочу победить тебя, как только мы сравняемся в силе.
– Друзья – это немного не то. Найди себе другую игрушку, Вильям, – мягко посоветовал Герман. От чужих причуд уже начала болеть голова.
– Но ты не игрушка. – Он удивленно вскинул брови. – Ты мой друг. Я хочу с тобой дружить.
– Ты странный, Вильям. – Герман устало потер висок. – Ты очень странный. Возможно, у твоих поступков и слов есть логика, но я ее не вижу. О какой дружбе ты говоришь? Я не понимаю. – Он поднялся на ноги. – Давай обсудим это в другой раз, хорошо?
– Ты убегаешь, – уверенно констатировал Варма, тоже вставая со стула. – Заворачиваешься в свой маленький тесный кокон, выстроенный по всем правилам. Но ты сам по себе гораздо интереснее.
– Просто уходи, – велел Герман, не повышая голоса. Он не был зол на Варму или что-то вроде того. Просто не хотел вникать в его замудреную философию после тяжелого дня. Клонило в сон. – Мне надо отдохнуть.
– Мы еще поговорим с тобой, ты обещаешь? – спросил Вильям и, не дожидаясь ответа, сказал: – Ладно, до встречи, Герман.
Едва за ним закрылась дверь, с верхней полки послышался ворчливый сонный голос:
– Этот хмырь тебя домогается? Хочешь, мы его кучканем?
– Не хочу, – вздохнул Герман. – Спи, и без тебя голова болит.
Утром Герман, как всегда, проснулся раньше всех и пошел в библиотеку. В прошлый раз ему не удалось заглянуть в досье на Эмилию Керстин, принцессу Виндштейнскую, и он собирался воспользоваться свободным временем, чтобы устранить этот пробел. На улице было хмуро, но дожди еще не начались, до смены сезонов оставалось еще несколько недель. Сорамару за конторкой не оказалось, не было его и в читальном зале на любимом подоконнике. Не решившись идти в информационное хранилище без его разрешения, Герман сел за крайний стол и принялся ждать.
– Най.
Герман вздрогнул, успев глубоко задуматься, правда, о чем, и сам не понял. Сорамару стоял за его плечом, расслабленный и отрешенный. Впрочем, он почти всегда выглядел таким.
– Най Герман давно ждет?
– Нет. – Герман поднялся навстречу и сунул руку в карман. Шоколадка в красивой обертке перекочевала в широкий рукав библиотекаря. – Поможешь мне еще раз?
– В спешке нет чести, – покачал он головой. – Тот благороден, кто подчиняет время, а не подчиняется ему.
– О чем ты? – не понял Герман.
– Хранилище занято. Урок по артефактике.
В подтверждение его слов мимо пролетел запыхавшийся парень и, стукнув в дверь, крикнул:
– Курсант Алек! Опоздал, виноват!
Похоже, сегодня туда попасть получится разве что после обеда. Герман попрощался и направился к выходу, но его загородила запыхавшаяся Стефания. Девушка полоснула по нему взглядом, в котором сквозила тревога.
– Дженаро, – сказала она коротко. – Ушел.
Она явно бежала через всю территорию, спешила сообщить новость.
Герман оглянулся. Сорамару никуда не ушел, смотрел в их сторону с безмятежным видом и, конечно, все слышал.
– Куда ушел?
– Не знаю, но он выходил не через главные ворота. – Она перевела дух и облизнула губы. – Я видела из окна медицинского крыла, Дженаро ушел через заднюю калитку.
Герман на пару секунд закрыл глаза. Дженаро ушел. Чем им могла помочь эта информация?
– Э? Я что-то пропустил?
Все трое одновременно вздрогнули, и Рене удивленно приподнял брови:
– Я так спешил, так спешил, а у вас тут свои дела. Гера, ты просто герой-любовник! Стефания гналась через парк как ошпаренная, и я сразу понял, что дело дрянь. И на свидание что-то не похоже. Ну, так что тут творится? Сами скажете или мне выдвинуть с десяток предположений?
Сорамару, пользуясь моментом, испарился, и Стефания удивленно вытаращила глаза.
– Давай без предположений, – вздохнул Герман. Ну вот надо было ему сейчас прийти? Все сразу усложнилось во сто крат. Однако, услышав про Дженаро, Рене не удивился.
– Если это он хотел смерти красавчика, то наша цель – помешать ему доделать начатое! Проследим за ним и выйдем на подельников. Кто со мной?
– Выход за территорию в не предусмотренные для этого дни запрещен, – напомнил Герман.
– Что для тебя важнее – поймать обидчиков Берта или соблюсти дурацкие правила?
Германа такая постановка вопроса возмутила, но он знал, что Рене лишь пытается вывести его из себя. Кстати, Стефания неожиданно активно поддержала его идею, так что они все вместе покинули библиотеку.
– Они не дурацкие, Рене, – возразил Герман предельно спокойно, пока они шли в дальнюю часть территории. С такими, как Вильтрауд, приходилось общаться, словно с малыми детьми. – Не знаю, что ты забыл в училище, но я оставил дом для того, чтобы вернуться обратно дипломированным боевым магом.
– Солдатом, тупо исполняющим приказы, – буркнул Рене, но тут же сам свернул тему: – Мы просто одним глазком глянем, куда Дженаро намылился, и вернемся. Никто даже не заметит. Да, Фанни?
Девушка сверкнула голубыми глазами.
– Если что, свалим все на тебя.
– Эй, разве так можно? – Рене даже поотстал от растерянности. – Ты что?! Гера – мой лучший друг, мы с ним не разлей вода! Он без меня ни шагу ступить не может. Да, Гера?
– Убью, – честно пообещал Герман.
Он тоже хотел проследить за Дженаро, чтобы убедиться в своих подозрениях на его счет. По всему выходило, что учитель фехтования участвовал в махинациях Михеля с памятью Альберта, а Михель, скорее всего, связан с Леннардом Огюстосом, который, в свою очередь, хочет убить Стефанию, кем бы она на самом деле ни была. Цепочка складывалась вполне цельной, и ключиком к ней стал простой серебряный перстень. Пока не ясно только, откуда она берет начало.
– Через калитку нельзя, – сказал Герман вслух. – Нас не пропустят, да еще и в администрацию доложат.
– Есть обход? – деловито осведомился Рене.
– Да, – внезапно сказала Стефания. – Мы с Ситри нашли парочку ходов. Я покажу.
– Веди, крошка, я прикрою.
Герман только удивился, как ловко эти двое спелись, от него требовалось только слушаться и не лезть вперед. Это он обещать мог, хотя все равно не смирился с нарушением, на которое шел по собственной воле. Рене и Стефания свернули куда-то в кусты, и голос рыжего недовольно прошипел:
– Не тормози! Дженаро нас ждать не будет.
Герман вздохнул, но покорно полез в самые кусты.
Территория училища кроме высокого забора была обнесена сетью защитной магии, и преодолеть ее, не будучи магом с зашкаливающим уровнем потенциала, невозможно. Это знал каждый, но все равно ходили слухи о студентах, сумевших ее преодолеть. Дженаро пошел более простым путем, воспользовавшись задней калиткой для обслуживающего персонала. Через нее поставляли продукты, ею пользовались нанятые работники. К праздно шатающемуся учителю ни у кого бы не возникло вопросов, но трое курсантов, в самый разгар дня ошивающихся вблизи выхода, смотрелись бы подозрительно. Однако Стефания уверенно вела их дальше. Под ногами уже давно не было ничего похожего на тропинку, подошвы ботинок утопали в верхнем слое почвы, рыхлом от перегнивающей листвы. Герман и не подозревал, что в училище были и такие неухоженные местечки, будто попал куда-то в лес, что рос за домом его бывшего наставника. Герман отвлекся, и Стефания позвала его по имени. Это подействовало на него лучше недовольного кряхтения Рене.
– Иду. – Он ускорил шаг, уклоняясь от лезущих в лицо веток, одна из них зацепилась за воротник и немного поцарапала шею. – Что это?
Он остановился за плечом Рене и нахмурился. Участок стены перед ними ничем не отличался от всего остального заграждения, но Стефания была уверена, что не ошиблась. Рене нацепил свои чудо-очки, чтобы рассмотреть магическое плетение.
– Тут какая-то нестыковка, – наконец выдал Рене и ожесточенно поскреб макушку. – Разрыв? Дыра? Не пойму. Гера, глянешь?
Герман принял из его рук артефакт и неуверенно надел. Мир сразу стал черным, вспыхнули огоньки чужих эмоций – голубоватое свечение Стефании, пахнущее мятой, и всполохи янтарного огня с россыпью багровых искорок. Это Рене, и он испытывал странные эмоции, похожие одновременно и на нервное возбуждение, и на почти болезненное любопытство. «И как в нем столько всего умещается?» – подумал Герман, инстинктивно уклоняясь от летящей в него искорки азартного предвкушения. Разумеется, для остальных его телодвижение не имело смысла и наверняка смотрелось глупо. Он выпрямился, кашлянул и переключился на стену.
– Ну?
Герман и сам не заметил, как залюбовался переплетением магических формул. Однако в одном месте рисунок сильно расходился, и в образовавшийся зазор проглядывал обычный серый камень. Если перелезать через ограждение, то только здесь.
Стефания не стала размениваться на обсуждение плана и попросила Германа ее подсадить.
– Что там? – Герман прислушался к тишине за забором, а вместо ответа на вопрос сверху упал серый клубок и размотался тонкой веревкой. Через грубое волокно серебрилась магическая нить.
– Эй, и что это? – Рене прищурился, брезгливо обхватывая веревку двумя пальцами.
– Это я тут спрятала, на всякий случай, – ответила Стефания. – А теперь заткнись и лезь.
– Да она даже мою кошку не выдержит. Ты что, предлагаешь мне лезть по ней? Я лучше поищу что-нибудь посерьезней.
Рене отвернулся, изображая бурные поиски. Теперь вместо любопытства от рыжего тянулись щупальца недоверия и обиды. За забором нетерпеливо прокашлялась Стефания. Герман отмахнулся и взялся за нитку, потянул, отмечая ее прочность, и вскарабкался наверх.
– Нет, ну она точно над нами издевается, – бубнил задетый за живое Рене. – Я взрослый парень, меня эта лесочка пополам разрежет!
Он обернулся и растерянно позвал:
– Герман? Гера…
«Лесочка» недвусмысленно подергалась, привлекая внимание.
Перетащить через забор рыжего оказалось самой сложной задачей, потому что он беспрестанно ныл, жаловался и ничуть не пытался облегчить товарищам жизнь. В итоге на противоположной стороне все трое очутились изрядно измотанными. Герман тут же велел им заткнуться и не высовываться, а сам осторожно выглянул из невысоких зарослей колючего кустарника, росшего вдоль забора, на дорогу. Предосторожность была не лишней. Гаспар Дженаро не сильно опередил своих преследователей и прошел, даже ни о чем не подозревая, под самым их носом. Если вытянуть руку, можно было коснуться начищенных сапог, но Герман только сильнее пригнулся, налегая на спину Рене. Тонкие веточки густого кустарника противно щекотали и кололись.
– За ним!.. – рванулся Рене, однако Герман вцепился в его воротник обеими руками.
– Не будь идиотом, – осадил он и покосился на Стефанию.
– Герман? Что будем делать?
Она просила у него совета, это уже было достижением.
– Вылезаем, только тихо. Пусть отойдет подальше.
Рене что-то хотел сказать или спросить, но передумал. От него ощутимо повеяло неудовлетворением и чем-то похожим на задетую гордость. Конечно, это лишь предположение, но Герману терпкий запах и горьковатый привкус миндаля под языком навеяли именно такое сравнение. Герман обернулся, но Рене отвел взгляд. Впрочем, след Дженаро «остывал», надо было спешить. В глубине души Герман считал позорным следить вот так, исподтишка, из кустов, но у него просто не оставалось выбора. Да и отступать поздно, даже если очень хотелось. Учитель меж тем совершенно преспокойно вышел в город и запетлял знакомыми улочками. Точнее, это выглядело так, словно он просто прогуливался, но на одном из поворотов шлейф багряно-черных эмоций окрасился подозрениями.
– Что-то он мутит, кажется, – как бы между делом предположил Рене и пожевал во рту травинку, со скуки сорванную по дороге. Герман же подумал, что Дженаро, скорее всего, не дурак и заметил их нелепую слежку, но виду не подавал.
– Заткнись и иди, – раздраженно шикнула Стефания, и Рене показал ее спине язык.
В городе полным ходом шла подготовка к смене сезонов, горожане и приезжие торопились купить все необходимое (и ненужное тоже), чтобы в долгие дождливые дни лишний раз не выходить из дома. Кроме того, ушлые торговцы устраивали распродажи на старые товары и вовсю продвигали новые, завезенные в Визанию специально к сезону дождей. Особенно бросались в глаза лотки с зонтами – до того они были яркими и красивыми, всех расцветок и рисунков. Пожалуй, Стефании бы подошел тот, белый в бежевый горох, с милыми рюшечками по краям. Хотя узнай она о таком предложении, этим зонтом бы его и побила.
Когда они в третий раз прошли мимо, Рене не выдержал.
– Хреновый из тебя проводник, Гера. Ты уверен, что мы его не потеряли? Мы же кругами ходим!
И остановился прямо посреди перекрестка, привлекая к себе внимание горожан.
– Совсем ум… – Герман перешел на повышенный тон, но вовремя одернул себя, – потерял? Чего раскричался?
Разумеется, он тоже заметил, что они наворачивали третий круг, но поделать ничего не мог – в такой толпе, несмотря на будничный день, все эмоции сплетались в узел. Не разобрать, кто и что испытывает и уж тем более где этот человек находится. Пришлось признать поражение.
– Да. Да, мы его потеряли.
– Это ты его потерял, – из вредности уточнил Рене, но под ледяным взглядом Стефании сдался. – Ладно, мы его потеряли. Что делать-то теперь? Идти обратно, как кучка неудачников?
Мимо пролетел лайнер, кто-то громко вскрикнул, перебегая дорогу. Звуки, будто специально дожидаясь момента слабости, вторглись в мозг. Герман поморщился и вдруг почувствовал на висках приятную прохладу.
– Герман? – Стефания отдернула руку, смущенно порозовев. – Мне показалось, тебе нехорошо.
– Спасибо, – поблагодарил он и покосился на Вильтрауда. Оставалось только порадоваться, что он отвлекся и в это время смотрел в другую сторону. Но определенно что-то заподозрил. Выгоревшие брови сдвинулись к переносице:
– Что это лица у вас какие-то хитрые? Гера? А ну колись!
Герман почувствовал, как щеки заливает предательский румянец, но если сейчас отвести взгляд, Рене такого напридумывает, что вовек не разгрести. Спасение пришло, откуда не ждали.
Дженаро мелькнул на противоположной стороне улицы, щегольская красная рубашка выдала его с головой. Если он действительно собирался на встречу с подельниками, а не на свидание, то выбор гардероба был до крайности непрактичным. Но вот он внезапно сменил направление и буквально растворился в воздухе. Только что был, и вот уже нет его.
Герман сорвался с места.
– Эй, куда? – крикнул вдогонку Рене, но Герман уже рискованно пересек проезжую часть прямо перед движущимся к посадочной станции лайнером, едва не сбив по пути женщину с сумками. Дженаро скрылся из виду возле скобяной лавки. Скрипнула дверь, звякнул колокольчик над входом, и дородная дама загородила собой весь обзор. Герман притормозил, оглядываясь, и, подчиняясь интуиции, свернул в проулок между домами. Но там было совершенно пусто.
– Герман! Герман!
Узкий закуток наполнился звуками, из-за угла вылетел Рене и прорычал злобно:
– Предупреждать же надо, блин! Спринтер доморощенный.
– Дженаро тут нет, – удивился Герман. – Он испарился.
И тут его будто ударили.
Он снова без предупреждения сорвался с места и побежал вглубь темного закоулка. Казалось, что его ожидает тупик, но за поворотом открылся проход, Герман протиснулся в него и буквально вывалился в гору мусора. Выбрался, наспех отряхнулся, морщась от мерзкого запаха разлагающихся отходов. Чуть дальше виднелся выход на оживленную улицу, здесь же было почти невероятно тихо.
Герман сделал несколько шагов, пытаясь уловить, откуда шло это знакомое ощущение, которое уже посещало его в комнате «мертвого» менталиста. Или это обман, или он был здесь…
Темнота навалилась внезапно, перед глазами заплясали яркие искры, потом все вспыхнуло и погасло. Тьма стала плотной и легла на воспаленные веки. Герман рухнул лицом в пыль, где его через несколько минут обнаружили друзья.
Объяснять, что он получил мощный ментальный удар, Герман, разумеется, не стал. Даже не помнил, что именно солгал, ссылаясь на дурноту. Одно сказал точно – Дженаро покидал училище не просто так. Увы, после этого все равно пришлось вернуться в УВМД, пока до отбоя еще оставалось время. «Дыру» в заборе обнаружили все так же, с помощью артефакта. Стефания и Рене вскарабкались наверх по той самой тоненькой магической веревке. Остался только Герман.
Напоследок оглянувшись по сторонам, он полез наверх.
– Что вы здесь делаете, курсант Герман?
Вопрос был произнесен спокойным будничным тоном, но Герман застыл в неудобной позе, наполовину перевесившись через ограждение. По спине пробежал холодок.
Рене, уже скрывшийся за деревьями, поторопил:
– Ты что там застрял? Отлить приспичило? – Он повернулся к девушке: – Слушай, пошли-ка. Вдруг реально приспичило?
Герман посмотрел на Вальтера Гротта, чудом не замеченного друзьями, и, чуть запинаясь, откликнулся:
– Д… да, идите. Я догоню.
Ребята ушли вперед, и Гротт негромко повторил:
– Я жду объяснений, курсант.
На узком заборе, утыканном острыми шипами, было, откровенно говоря, неудобно, но и спускаться под пристальным взглядом учителя – тоже. Герман чуть развернулся, чтобы не смотреть на него из-за плеча.
– Мы… – Все слова испарились из головы. Следовало придумать себе оправдание заранее, ведь не могло же все действительно пройти без осложнений? – То есть я. Я напишу объяснительную.
– Для этого тебе необходимо как минимум спуститься на землю, – съязвил Гротт и недобро прищурился. – Посмотри на себя, в каком ты виде? А ведь в анкете при поступлении ты указал, что горишь желанием учиться. Что, перегорел? Хочешь вылететь?
Германа прошиб холодный пот. Никогда до этого он не был так близок к провалу, хотя уже нарушал правила до этого, пусть и не по своему желанию.
– Никак нет.
– Я верю, – совсем другим тоном сказал Гротт и заложил руки за спину. – И жду подробных объяснений, желательно уложиться в пятнадцать минут.
Только Герман не мог их дать. Бездоказательно обвинить учителя не последнего в Визании учебного заведения в таких тяжких преступлениях он не мог, поэтому не спешил с откровенными разговорами.
И Вальтер верно расценил его молчание.
– Приведи себя в порядок. И вытри кровь, – бросил он сухо, прежде чем уйти. – Мы поговорим об этом позже, когда ты дозреешь.
Герман перелез на территорию училища, не чуя ни рук, ни ног. Перспектива оказаться исключенным не просто вылилась на него холодным душем, она привела его в настоящий ужас. Это была мечта, давняя, любовно хранимая и лелеемая, мечта, к исполнению которой пришлось приложить столько усилий, сколько и представить сложно. Стать магом, даже больше – стать человеком, которого бы уважали и с которым бы считались, человеком, которым бы гордилась матушка и которым бы гордился он сам. И все могло рухнуть в один момент. А ведь он лучший! Не только для себя. Недавно он понял, что является лучшим для Стефании, для Рене, даже для Вильяма Вармы, обратившего на него свое царственное внимание.
Сейчас нет права на ошибку. На кону оказалось слишком много, чтобы все проиграть.
